Дмитрий Самохин
Сад зеркал
© Самохин Д., текст, 2019
© Лазаренко И., текст, 2019
© Иванов И., иллюстрации, 2019
© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2019
Сад зеркал
Любой дилетант может извлечь кролика из шляпы; гений должен уметь извлекать шляпу из кролика.
Рекс Стаут
– Ваше последнее слово?
– Абракадабра.
«Престиж»
– Во, – чудом не разметав бутылки с пивом, хозяин водрузил на стол охапку мясистых щупалец. – Свежепойманные!
Со щупалец на землю капала вода, а запах у них был вяленый, острый и копчёный. Гость смотрел ошалело.
– Свеже. Пойманные, – с нажимом повторил хозяин в ответ на этот взгляд.
Гость потянулся к бутылке, долил в кружки пива. Пена весело шуршала, оседая, со щупалец бодро капала вода, собиралась в маленькие лужицы под столом.
Выпили. Закусили сыром и зелеными оливками с перчиком, которые привез гость. Потом, старательно сохраняя выражения лиц «а так и надо», взяли по свежепойманному копчёному щупальцу.
– Правда, откуда такие? – спросил гость, прожевав первый кусок.
– Из сада, вестимо, – ухмыльнулся хозяин в седые усы, откинулся на стуле и стал с прищуром смотреть в небо, изредка фукая на мух.
Они прилетали из виноградных зарослей, учуяв пролитое на стол пиво и упавшие наземь оливки с перчиком.
Гость поскреб щетину на подбородке.
– У тебя в саду пруд со встроенной коптильней, что ли? Или научная лаборатория? Что это за твари такие вообще, генетически модифицированные осьминоги с ДНК сервелата?
– Бабка твоя генетически модифицированная, – лениво огрызнулся хозяин. – С ДНК плавленого сырка. Сказал же, в саду нарвал закусь, чего прицепился?
Гость фыркнул. Хозяин неспешно доцедил пиво из кружки.
– Сказки это всё, про сад твой.
– Сказки ска-азочные, – охотно согласился повеселевший отчего-то хозяин. – Только не мои сказки, ихние они, дверевянные.
Он взял кусок сыра и принялся жевать, усмехаясь каким-то мыслям. Гость обернулся на садовые ворота – основательные, кованые, от которых уходила и почти сразу поворачивала вправо узкая тропа. Лес это вековой, а никакой не сад, хотя деревья все разные. Они ухоженные, но какие-то… не такие. Слишком уж здоровенные, мощные и ветвистые, как будто растут здесь целую вечность и еще немного.
– Дерева-дверева. Они ж у меня не просто растения, они диковинные, из неотсюда проростки, и там живут, и тут живут, и показывают всякое, и сказывают, а то и в гости зайти позволяют. Не веришь, да? Ну, так сам сходи да посмотри, а? Сегодня пущу, добрый я, потому как оливки перчёные, животы у мушек золочёные, а ночь ясная будет, с неё не убудет.
Дурацкие приговорки раздосадовали гостя: он решил, что над ним издеваются и, в общем, не то чтобы ошибся. Вовсе он не собирался лезть в этот странный сад, вот еще минуту назад – не собирался, но и за столом сидеть ему вдруг перехотелось. Да вдобавок смотрел хозяин испытующе и лукаво, хмурая же хмельная решимость требовала, чтобы взгляд собеседника был не усмешливым, а уважительным, иначе дрянь это, а не собеседник.
– Только не сворачивай с дорожки, а то деревья повыдергают ножки, – продолжал нести тарабарщину хозяин. – Смотрися в них, как в зеркало, и понимай-соображай, на носу зарубай, хоть на своём, хоть на чужом, а ток дальше десятого дерева не ходи! Дальше дремучие тропки начинаются, сгинешь-пропадешь, костей не соберешь, а я искать тебя не буду, потому как нипочему, просто не буду, и всё!
Гость, не сводя взгляда с хозяина, оторвал от «закуси» еще одно щупальце, нашарил на столе бутылку и допил пиво прямо из горла. Зажевал, отряхнул руки и решительно зашагал к воротам сада.
1. Мировое Древо
Жизнь
Оно объединяет все планы реальности, проявления жизни и бинарные противостояния, что бы это ни означало, но самое главное в том, что Мировое Древо – не только начало и конец. Это еще и дорога.
Дмитрий Самохин
Ишибаши
– Взгляни по сторонам. На районе опять стало неспокойно.
– О чем ты?
– А, так ты еще не в курсе. Вчера Дэнни Усатому оторвало голову, подбрось да выбрось.
– Ну, мало ли кто мог Дэнни голову оторвать. Между нами, он был еще тем хмырем, – Ник Красавчег состроил жуткую гримасу и подмигнул мне.
Меня всегда это жутко бесило. Интересно, почему его назвали Красавчиком. Уж не за его щербато-кривую морду; правда, когда он гримасничает, его лицо растягивается, меняется и становится очень даже симпатичным. Вот только чтобы прослыть Красавчиком, ему нужно постоянно паясничать, впрочем, он так и делает. Стиль жизни.
– Да на Большом Истоке в последнее время тихо и спокойно, а тут безголовый Дэнни.
– Рано или поздно пробку должно было выбить, – флегматично заявил Ник и тут же преобразился. – А чего ты так кипишуешь, Крейн?
– Не нравится мне все это, подбрось да выбрось, – признался я.
– А кому нравится? У нас давно не было ничего стоящего. Живем, как в болоте. Кредиты, проценты, ипотека, счета, покер по выходным, бар по пятницам. Ничего стоящего. А тут голова оторванная. Разве это не жизнь?
– Бред, Красавчег. Кому потребовалась голова Усатого? Ему самому не очень нравилась его голова, иначе он не носил бы такие усы.
– Верно сказал, Крейн. Усатый был дурак. Но он был наш ишибаши. Теперь нам потребуется новый ишибаши, а в городе я не вижу достойной кандидатуры, – Ник потянулся за стаканом, задел рукавом открытую бутылку с виски, уронил ее, резко дернулся и поймал в сантиметре от пола.
– А если Зиф Вертолет? – предположил я.
– Зиф на то и Вертолет, что ему уже не быть ишибаши, – возразил Красавчег.
Я тоже не удержался и налил себе виски в стакан. Присосался. Ядреная штука. Огненная вода с древесными опилками. Вот почему коренные готовы были за нее шкуру продать.
– Если не Зиф, то, может, Арти Смельчак?
– Он сейчас в Альпах, объезжает диких страусов.
– Серьезное занятие. Я бы побоялся, – признался я, допивая виски.
– Нам необходим кто-то новый. Из старожилов никто не подойдет на роль ишибаши. Нужна новая кровь. Кто у нас специалист по крови?
– Ваня Бедуин. Он постоянно в ней нуждается. Как можно жить без крови…
– Стало быть, нам придется договориться с Бедуином, чтобы он добыл нам свежака. И тогда вопрос с ишибаши будет решен, – заявил гордо Ник, и с его пальца, уставленного в небо, сорвалась искра.
– Я бы так не сказал. Еще надо все-таки выяснить, кто оторвал голову Усатому. А то повадится кто-то головы рвать, тут ни один Зеленый не поможет, – возразил я.
– Тут ты прав, Крейн, – задумался Красавчег. Из его пальца заструился дымок, словно после неудачного выстрела.
– А то как же, подбрось да выбрось. Если мы не можем обезопасить своего ишибаши, то мы расписываемся в своем бессилии. Весь наш район рухнет в тартарары, и мы вместе с ним.
Ник хмурился, кривлялся, отчего становился все красивее и красивее. Будь я бабой, давно бы на него заскочил. Он же, чертяка, этим постоянно и пользуется.
– Я предлагаю решать проблемы по мере поступления. Поэтому сначала мы поедем в «Зажигалку», попытаемся найти Бедуина и договориться. Он там постоянно обретается.
– Скажешь тоже, «Зажигалка» – любимый бар Большого Истока. Весь район там периодически зависает. Так что если Бедуин не там, то он либо в хламину ужратый и спит в своей берлоге, либо гуляет снаружи. Тогда ждать придется долго. Пока он вернется, нажрется и отоспится. Между прогулками он любит покуражиться на районе.
– Зачем ты мне это рассказываешь? Я с Бедуином с пеленок знаком. Вместе первые кренделя заделывали. Хотя Бедуин сейчас не тот. Спивается, бродяга… – с сожалением покачал головой Ник.
– Каждый выбирает свою дорогу. Раньше ты зависал с Бедуином, теперь со мной, подбрось да выбрось.
– Ты прав, Крейн. Ну что, полетели? – Красавчег с надеждой посмотрел на меня.
– Полетели.
И мы полетели.
* * *
Полет – штука весьма опасная и неоднозначная. До сих пор не могу к нему привыкнуть. Нет соприкосновения с твердой поверхностью, и все время кажется, что я никуда не лечу, а вечно падаю. Согласитесь, очень неприятное ощущение. Да и внизу живота все время жмет, словно хочется отлить. Но ведь не хочется. Я перед полетом всегда отливаю, чтобы не опозориться в воздухе. И это только личные фобии, а сколько непредвиденных опасностей может поджидать в пути! Грозовые тучи, электрические облака, перелетные птицы, неожиданно норовящие вас протаранить, да весельчак Злой, патрулирующий небо над районом и так и норовящий пошутить. Только вот шутки у него очень злые. То ветер нашлет да круговерть, то сочинит какую-нибудь страшную иллюзию, например, землю спрячет. На то он и Злой.
В небе шалит Злой, на земле озорует Зеленый. Хорошо живем!
Сегодня мы долетели без приключений. Приземлились на посадочной площадке и сразу направились в бар, занимавший первый этаж невысокого здания из серого кирпича, построенного еще в прошлом веке. В нашем районе высоких зданий нету: все по два-три этажа. Самое высокое – пятиэтажное здание районной управы – находится на другом конце Большого Истока. Я там никогда не был, а Ник Красавчег говорит, что и делать там нечего. Подальше от начальства, поближе к спокойной жизни. Тем более в управе заседает фиктивная администрация района, так сказать, для галочки и остального мира. Мы свои дела привыкли решать сами. По многим вопросам народ доверие оказывает мне и Нику, а мы стараемся не облажаться.
Бар «Зажигалка» в этот вечерний час был полон. Множество лиц, сборище всего Большого Истока, зажигательный смех, пьяная болтовня за столами, игра в карты на деньги в дальнем углу, Катька Провокация под музыку медленно раздевается у шеста. Приглушенный свет. Все, что нужно для приятного времяпрепровождения.
Владеет баром Стен Липкий, он перебрался к нам на район десять лет назад по решению суда «о принудительном выселении альтеров». Что делать… боятся они нас. Хотя иногда в карты поиграть заглядывают.
Мы пробрались сквозь толпу людей, клубящихся между столиков, к барной стойке. Сегодня смена Марка Щупальцы. Он неподвижно стоял возле кассового аппарата и наблюдал за залом сквозь громоздкие очки с большим увеличением. Водрузившись за стойку, мы потребовали угощения. Я, как всегда, бокал темного пива. Ник Красавчег решил градус не понижать и попросил виски. Если он наклюкается, мне придется в одиночку все дерьмо разгребать.
Марк заказ принял и распустил щупальца. Он продолжал изображать из себя статую, в это время пустой бокал поднялся из мойки, перелетел под пивной кран, который тут же открылся. Початая бутылка виски поднялась из бара, встала на стойку, рядом приземлился пустой стакан. Бутылка откупорилась и наплескала туда виски на два пальца. Пара кубиков льда проплыли над стойкой и упали в стакан. Наполненный до краев бокал пива встал призывно передо мной.
Марк прекрасно справляется с работой. Его невидимые щупальца вовремя и аккуратно выполняют любые заказы.
– Слышь, Марк, – отхлебнув виски, заговорил Красавчег, – ты не видел тут Ваньку Бедуина?
– Зачем вам упырь?
– Да дело одно есть. Важное, – не спешил докладывать Ник.
– Час назад видел его за столиком Димы Стекляшки. Может, до сих пор там обретается, – равнодушно сообщил Марк.
Вот что с ним такое. Вроде бы и парень популярный, но все время какой-то мерзлый. Ничем его нельзя расшевелить и оттаять. Месяц назад в его баре Громила и Барри Бульдог поссорились, разнесли заведение в щепки и камешки, а ему хоть бы хны. Даже глазом не моргнул, когда Бульдог Громилу на части рвал.
Ник залпом допил виски, подмигнул мне, мол, идти пора. Но я пока не был готов – пиво еще не кончилось, к тому же на разговор с отморозком Бедуином еще настроиться надо. Ведь у него на уме только одно – свежая кровь. Упырь, подбрось его и выбрось, что с такого взять.
Красавчег, чтобы не ждать молча, пока я с пивом управлюсь, заказал себе еще виски.
В это время двери бара распахнулись, и на пороге показался Зеленый собственной персоной. Все разговоры в зале смолкли, и лица обратились к входу. Нечастый гость – Зеленый. Он был, как обычно, навеселе и держал в руке жестяную банку «Протоки № 3». Любого другого со своим спиртным за порог выкинули бы, но с Зеленым даже Бульдог боялся связываться. Недаром тот держал весь район в ежовых рукавицах. Тех, кто с законом в ладах, Зеленый не трогал, а вот остальным, кто по темной стороне улицы любил гулять, Зеленый диктовал свои условия, и не дай Творец ослушаться. Зеленый, хоть и без охраны ходит, но никто в его сторону даже косой взгляд не бросит. Зеленый – он с самой матушкой природой в сговоре. Последний раз три года назад его пытались на слабо пощупать, так он наглеца заживо набил изнутри травой. Тот умер в страшных муках. Что говорить, его даже Обчество уважает.
Проходя мимо барной стойки, Зеленый приложил два пальца правой руки к брови и козырнул.
– Приветствую преподобного Крейна.
– И тебе того же, – пробурчал я.
– Щупальцы, мне как всегда.
– Будет сделано, Зеленый, – отозвался Марк.
Я допил пиво, попросил повторить и с полным бокалом в сопровождении Ника Красавчега отправился на поиски Бедуина.
Он, и правда, оказался за столом у Димы Стекляшки. Как всегда, Дима просвечивал, но еще не выпал окончательно в невидимость. Для этого ему требовалось еще литра три пива или торпедировать ситуацию бутылкой водки. Но настроение у Стекляшки нездоровое. Хмурится, зараза, да что-то бормочет под нос. Наверное, опять на жизнь жалуется, только вот желающих выслушать его нет. Ванька Бедуин сидит напротив. Сухощавый, лысоватый, лет за сорок и бледный, точно из него всю кровь выкачали и заменили молоком. Видно, давно на свободу не ходил. После прогулки он обычно возвращается сытым и красномордым. Что поделать, упырь!
Я приземлился за стол по левую руку от Бедуина. Ник Красавчег – по правую.
Ване наше появление не понравилось, но он смолчал. Булькнул в нутро рюмаху водки, закусил бутербродиком черного хлеба с полукопченой колбасой и жадно зевнул.
– Чего надо?
– А надо нам, Ванюша, самую малость. Пригони нам со свободы свежего человечка. Ты же слышал, что произошло с Усатым, – ласково так произнес Ник, словно в постель его уговаривал. Тьфу, мерзость какая.
– Здесь все слышали, что мы без ишибаши остались. Но я тут при чем?
– Ваня, не строй из себя жалкого поца. Только ты на свободу как к себе в сортир ходишь. Только тебя при возвращении не обыскивают до ануса. Только ты знаешь тайные норы. Стало быть, кто, как не ты, может достать нам свежего человечка, – медленно произнес я.
Так и думал, что он сначала заартачится. Цену себе набивает, скотина. Давно пора ему осиновый кол в сердце вогнать, зараза жадная.
– В последнее время на волю ходить сложнее стало. Пасут нас по обе стороны забора, – задумчиво произнес Бедуин.
– Пасут-то пасут, только все равно норы не закопали. А то закроют проход, стоит только Зеленому и Злому шепнуть. Тогда совсем голодная амба придет, – намекнул Красавчег.
– Ну, нельзя же так, – разнылся Бедуин, сильно испугавшись голодной амбы. – Я же ничего никому плохого не делал.
– Плохого нет. Только не по доброте твоей душевной, а потому что наша кровь для тебя – гадость ядовитая. А так, я уверен, ты давно бы всем нам горла поперегрызал. Так что не строй из себя мать Терезу, а добудь нам человечка, – отрезал я его хныканья. – Ты когда на ту сторону идешь?
– Через два дня собирался.
– Сегодня ночью надо! – приказал Красавчег.
– Но я не могу! Я выпил! Засыплюсь на первой же трубе, – опять расхныкался Бедуин.
– Это твои проблемы, болезный. Идешь на волю сегодня. Завтра нам нужен человек. К пяти вечера. Приведешь в Храм, – распорядился я.
– Хорошо, преподобный Крейн, – смирился со своей участью Бедуин.
– И смотри там, чтобы без шуток и выкрутасов, – предупредил Красавчег.
Больше нам нечего делать за столиком. Да и Стеклышко начал нервничать, мерцал, то становился абсолютно прозрачным, то набирал плотность, цвет и объем. Чего доброго, протрезвеет окончательно, а у трезвого Димона прескверный характер: ворчит постоянно и занудничает, словно старый дед. И ведь что самое неприятное, собака, всех нас переживет. Он когда становится стеклянным, молодеет. Так что либо от него все спиртное прятать да на сухой паек сажать, либо запереть где- нибудь в тюремном подвале до самой старости, чтобы ни капли в рот не попало. Первый способ пробовали, только Димон быстро прекратил непотребство. Когда друзья-товарищи за ним перестали наблюдать, добрался до бутылки и омолодился. Так что теперь только пожизненное осталось. Но пока терпим и жалеем.
Вернувшись к барной стойке, Красавчег стукнул рюмкой и попросил счет. Я попытался дотянуться до бумажника, но Ник настоял, что за все заплатит сам.
– Куда мы теперь? – спросил он.
– Надо бы проверить место преступления. Может, остались следы. Завтра у нас будет новый ишибаши, но за старого надо отплатить, а то и новый долго не проживет, подбрось да выбрось, – предложил я.
– Верно говоришь, – согласился Ник.
– Где Дэнни голову оторвали?
– В районе Вилки. Тут недалеко.
– Я знаю. Пешком пройдемся.
Мы покинули «Зажигалку». Зеленый добавил градуса и уже пытал взявшимися из воздуха тугими лианами нашего добряка-библиотекаря, Цера Хаоса.
* * *
– А ты Усатого хорошо знал? – неожиданно спросил меня Ник.
Мы находились в двух шагах от Вилки. Так назывался район, где Петровский проспект (одно только название, жалкая грязная улочка) раздваивался и обтекал двухэтажное здание. На первом этаже находился супермаркет «Вилка», где даже ночью, несмотря на запрет властей, можно было купить любое спиртное, второй этаж занимал известный всем бордель «По-пластунски», замаскированный под оружейный магазин. Официально бордельная деятельность была запрещена в стране. Общие законы Большой земли распространялись и на Большой Исток. Поэтому приходилось маскироваться, чтобы проверяющие комиссии, не знакомые с нашей топонимикой, ничего не заподозрили. А так мы всегда живем по своим внутренним законам.
– По работе часто приходилось общаться. Он приходил ко мне, – задумчиво произнес я, вспоминая Дэнни.
Усатого привел три года назад Бедуин, когда прежний ишибаши умер от старости. Ему было сорок четыре года. Что поделать, ишибаши в Большом Истоке долго не живут. Дэнни тогда был совсем молодым пареньком, и тридцати еще не было. Усов он тогда не носил. На свободе бродяжничал и подрабатывал разнорабочим, где что прикажут. Мы предложили ему отличный контракт. Если прослужит десять лет на районе и не умрет от старости, то выйдет на свободу богатым человеком. Впрочем, кое о чем мы умолчали. Мало кому довелось дожить до конца контракта…
Усатый был веселым, беззаботным парнем. Любил жизнь отчаянно. Часто зависал в «Зажигалке», был душой любой компании. И его все любили. Кто же мог убить его? Еще и настолько зверским способом. Тут подумать надо.
– Вот здесь ему и оторвали голову, – Ник показал в сторону фонарного столба.
– Когда это случилось?
– Ночью. Часа в три. Карма сейчас занимается телом. Отчет будет готов к пятнице.
Карма наш судмедэксперт, чудная и суровая женщина.
– Что ишибаши мог делать в три часа ночи под этим фонарем? – задался я законным вопросом.
– Может, за опохмелом ходил? – предположил Красавчег.
– Или к девицам заглядывал, – выдал я свою версию. – Но сначала заглянем в «Вилку», может, они что и знают.
Мы заглянули, впрочем, это нам ничего не дало. В «Вилке» никто не видел Дэнни. Он к ним накануне не заходил. Стало быть, вариант только один – идти в заведение «По-пластунски». Вероятно, им что-то известно.
Давно я не заглядывал к веселым девчонкам, с тех пор, как принял сан. Да и с моими способностями не по борделям разгуливать. Я каждого человека вижу как на ладони. Какое тут удовольствие, если я буду знать, о чем размышляет партнер во время процесса.
Поднявшись на второй этаж, мы вошли в оружейный магазин. Не обращая внимания на колюще-режущие и огнестрельные игрушки, прошли во внутреннее помещение. Продавец Коля нас, казалось, и не заметил. Узкий коридор, и мы оказались у стойки администратора. Полуголая девица мирно дремала в кресле и не обратила на наше появление внимания, пока Ник не плюхнулся в кресло рядом и не состроил одну из своих обаятельных рож.
– Что вам надо, господа? – спросила тут же проснувшаяся девица, обращаясь к Нику. Потом она заметила меня и разом поскучнела. Преподобный Крейн редкий гость в заведениях подобного типа.
– Убили Усатого Дэнни. Вот хотели бы узнать, не появлялся ли он у вас вчера? – спросил, отвлекая девушку на себя, Красавчег.
– Да, он был у нас.
– С кем отдыхал?
– С Натой Рыжей. Он у нее последнее время зависает, – с готовностью доложила девушка.
– И что, он у вас частый гость? – спросил я.
Девушка отчего-то смутилась, но все же ответила:
– Да уж… Постоянный. Почти всех перепробовал. Только он подолгу зависает то с одной, то с другой, а в последнее время – с Натой.
Я знаю всех жителей Большого Истока. За долгие годы служения через Храм прошли многие, но сотрудницы увеселительного заведения редко заглядывали ко мне. Предпочитали заботу о душе отложить на потом. Но Нату Рыжую я знал. Вполне приличная девушка, ничем особо не отличающаяся, кроме того, что характер у нее взрывной. Уж если припекло, может воспламенить даже молоко. Но девушка добрая, голову Усатому оторвать не могла. Хотя разгадка этого преступления лежит именно в заведении, чувствовал я.
– Мы можем поговорить с Натой?
– Подождите, я спрошу Мамашу Змею.
Конечно, такие дела самостоятельно не решаются. Девушка вскочила с кресла и, подрагивая грудями, упорхнула за портьеру.
Ждать пришлось недолго. Вскоре появилась Мамаша Змея. Дородная женщина в возрасте, раскрашенная, словно балаганный индеец, разодетая в искусственные меха. На груди массивные стеклянные бусы.
– Чем могу вам помочь, преподобный Крейн?
– Я хотел бы поговорить с Натой Рыжей.
– Отчего же не поговорить. Поговорить – это завсегда пожалуйста! – засуетилась Мамаша. – Следуйте за мной.
Она привела нас в маленькую комнатку с диванчиком, стеклянным столиком, на котором лежал незаконченный пасьянс, и двумя креслами.
– Подождите здесь, – попросила Мамаша, потом заметила пасьянс и зашипела как змея. – Вот Касси зараза, опять свое гадание оставила! Будет срать и не убирать, запрещу ей подрабатывать!
Я скривился. По выражению моего лица Мамаша догадалась, что мне неприятно выслушивать подробности, поспешно извинилась и покинула комнату.
Она больше не возвращалась. Ната Рыжая пришла сама. Девице хватило ума нарядиться в более строгую одежду, чем обычно: видно, предупредили, что ее ждет священник.
– Добрый вечер, преподобный, – поздоровалась она.
– И тебе добрый, – кивнул я ей в ответ. Ник осклабился, превращаясь в красавчика. Ната его узнала, видно, приходилось раньше зависать с Красавчегом.
– Что потребовалось преподобному и шерифу от меня? – спросила девушка.
– Ты слышала, что Дэнни Усатому голову оторвали? – спросил я.
– Да. Какой ужас… Жалко парня. Кто мог поднять руку на ишибаши?
Ната Рыжая скуксилась, того и гляди заплачет. Я взглянул на нее своим особым взглядом и удивился: надо же, не врёт. Ее чувства были искренними. Ната и вправду была очень расстроена смертью ишибаши.
– Это мы и хотим выяснить. И ты должна нам помочь. Расскажи, как прошел вчера вечер с Дэнни, – ласково попросил Ник Красавчег.
Девушка рассказала. Слава Творцу, опустила подробности, видно, из уважения ко мне. Во время ее рассказа я почувствовал озарение. Кажется, я знаю, кто мог убить Дэнни! Только все это выглядело очень неубедительно… Если бы он был одним из нас, то никаких сомнений. Но он был ишибаши, а на ишибаши грех руку поднимать.
– А кто до тебя встречался с Дэнни? – спросил я, когда девушка закончила свой рассказ.
– Катька Злючка.
– Долго они встречались?
– Несколько месяцев.
– А до этого? – поинтересовался я.
– Кажется, Нелли. Просто Нелли.
– И с ней он встречался несколько месяцев? – предположил я.
– Да.
– Интересно. А с тобой Дэнни встречался не так давно. сколько, как ты думаешь, мог продлиться ваш роман?
Девушка взглянула на меня с вызовом.
– Он говорил, что я у него последняя. И больше никого не будет. Мы навсегда вместе.
Она верила себе. Я видел это своим особым зрением.
– У нас больше нет вопросов. Позови, пожалуйста, Мамашу Змею, – попросил я.
* * *
Мне раньше никогда не доводилось вести такие необычные дела. На нашем районе часто возникают разногласия, на то уж он и Большой Исток. То Зеленый что-нибудь отчебучит, построит новичков и начнет учить их уму-разуму, или возьмет в заложники клиентов «Первого городского банка», требуя «свободу! равенство! братство!». То Бульдог с Громилой опять сойдутся в неравном поединке, оставляя после себя руины. То Злой спустится на землю, засядет в каком-нибудь баре да после пары-тройки бутылок возомнит, что люди на него косо смотрят и все его ненавидят, после чего начнет отчаянно мстить человечеству. Да мало ли что у нас на районе случается. Все мы люди, все мы человеки. Потому и проблем, и разногласий у нас море, ничуть не меньше, чем у свободных. Только вот никто раньше не покушался на ишибаши. Он для нас священный символ, неприкосновенный и почитаемый, не дающий забыть никому из нас, кто мы такие и откуда вышли.
Мы не стали откладывать суд и назначили его на следующий день после визита в веселое заведение Мамаши Змеи. Ник Красавчег арестовал преступника и продержал его под замком до поры до времени.
По традиции, суд должен был проходить в здании Храма. Мы назначили его на полдень, но за полчаса до срока в зал стали стекаться люди со всех концов Большого Истока. Никогда еще ни одно заседание не собирало такого количества зрителей. Как же! Мы собирались судить убийцу ишибаши. Все были потрясены трагическим событием. Многие до сих пор не могли прийти в себя. Ну да ладно… К вечеру все будет улажено. Ваня Бедуин приведет нового ишибаши, но пока народ чувствовал себя очень неуверенно. Мы должны были показать, что никто не уйдет безнаказанным. За убийство ишибаши полагалась смертная казнь, и будьте уверены, мы казнили бы даже самого Кощея Бессмертного. К тому же далеко ходить не надо: он живет на улице Мансурова, в трех кварталах от Храма. Тихий, мирный беззубый старичок. Увидишь его и не поверишь, что когда-то он был злодеем, каких свет не видывал.
В полдень все скамьи Храма были заполнены народом. Люди даже стояли на хорах и в проходах. По моему распоряжению двери Храма закрыли. Теперь до вынесения приговора их не откроют. А дело нам предстояло непростое, не всё в нём так однозначно…
Кресло судьи занял Илья Гром, старый аптекарь с Сокольницкой улицы. Уже одно это событие вызвало волну возмущения. Обычно кресло занимал я. Все привыкли, что судья – преподобный Крейн. А тут такая замена. Но я не мог рассматривать это дело. Потому что разобрался в нем до конца и теперь должен был донести свое видение проблемы до каждого сидящего в зале. Я вызвался быть адвокатом.
Я занял стол напротив судьи, рядом приземлился Ник Красавчег, представлявший сторону обвинения. Он тут же подвинулся ко мне поближе и шепотом спросил:
– Ты точно уверен в том, что делаешь?
– Безусловно, подбрось да выбрось, – ответил я.
Громила и Бульдог ввели подсудимого. Вернее, подсудимую: Катю Злючку из заведения Мамаши Змеи. Та тоже здесь присутствовала и должна была выступать в роли свидетеля. Злючку засадили в зарешеченную клетку позади меня и заперли. Хотя, если она разозлится, то и стальные прутья девчонку не удержат. Голову Дэнни Усатому она оторвала с легкостью, словно спелый помидор с ветки.
Началось заседание. Сначала выступил Ник Красавчег, предоставил судье и всей почтенной публике, собравшейся в зале, факты, собранные нами. Дэнни Усатый посетил заведение «По-пластунски», покинул его в три часа ночи, но далеко не ушел. Возле супермаркета «Вилка» его встретила Катя Злючка и оторвала голову. Свидетелей при этом не было, но преподобный Крейн может под присягой подтвердить, что все происходило именно так. Как известно, от преподобного Крейна ничего не утаить, он видит человека насквозь. Пришлось подниматься и свидетельствовать, что да, именно так. Вижу насквозь, убила Злючка.
В зале поднялся шум. Кричали с мест:
– Чего ее судить! И так все ясно!
– Смерть ей!
– Казнить за ишибаши!..
Я поднял руку над головой, призывая людей успокоиться, но они не вняли мне. Тогда Ник Красавчег пустил из пальца файербол, который взорвался под потолком и рассыпался миллионом искр на окружающих.
– Призываю к спокойствию, – ударил судейским молоточком себе по пальцу Илья Гром.
Народ затих, но не успокоился.
Красавчег вызвал и допросил свидетелей: сперва Мамашу Змею, Нату Рыжую и Нелли, затем Диму Стекляшку, Марка Щупальцы и Громилу, в компании которых Дэнни Усатый часто напивался. На закуску выступил небритый Зеленый. Он громогласно заявил с трибуны, что Усатый ему никогда не нравился, да и человек он был говно, но справедливость должна восторжествовать, а преступника надо казнить, ведь нельзя же так, в самом деле.
Я взял слово последним и обратился с вопросом к Кате Злючке:
– Какие чувства вы испытывали к Дэнни Усатому?
Злючка задумалась. Видно, не хотела отвечать, но все же переборола себя.
– Я его любила.
– Когда Дэнни встречался с вами, какими словами он характеризовал ваши отношения?
– Что всегда будет со мной. Ему никто больше не нужен, – смело произнесла Злючка.
– А его не смущало место, в котором вы работали? – уточнил я.
– Когда мы имеем постоянного клиента, то больше ни с кем не встречаемся.
– И что произошло потом?
– Он ушел к Натке Рыжей… зараза, – Злючка с трудом удержалась от фразы позабористее.
– Вы можете сказать, что убили Дэнни Усатого из ревности? – спросил я.
– Протестую! – подскочил со своего места Ник Красавчег. – В вопросе содержится ответ. Это недопустимо.
– Протест принят, – согласился Илья Гром. Но Катя Злючка всё же ответила:
– Да, я убила его из ревности.
Этого свидетельства мне не хватало для завершения картины преступления.
Настала пора заключительной речи. Первым выступал обвинитель. Ник Красавчег заявлял, что вина подсудимой доказана, и требовал для нее смертного приговора. В обычном мире на свободе казнить Катю Злючку, наделенную сверхчеловеческой силой, было бы очень трудно. Она любую стальную решетку разогнет, бетонную стену разрушит, взвод охранников уложит. У нас же на такой случай есть Тони Палач. Он справится с любым. На то он и Палач.
– Мы не такие, как все, – начал я свою речь. – Обычные люди боятся нас, поэтому любого человека, наделенного сверхчеловеческими талантами, они вычисляют и ссылают к нам на район. Большой Исток – это гетто для сверхлюдей, для таких, как мы. Нас отделили от остального человечества непреодолимым барьером, и они спокойны, потому что мы далеко. Хорошо и нам, потому что мы живем в мире и понимании друг с другом. И никто не говорит нам, что мы уроды, выродки или мутанты. Когда-нибудь все человечество станет «альтерами». Быть может, мы новая ступень эволюции. А пока мы просто хотим жить. Кто для нас ишибаши? Священный символ, объект поклонения. Ишибаши – это обыкновенный человек. Такой, как все те люди, что живут за стеной, на свободе. Зачем нам нужен ишибаши? Один простой человек среди тысячи мутантов? Чтобы мы не забыли, кто мы такие. Потому что в среде, где сверхспособности – норма, люди воспринимают их как нечто само собой разумеющееся и перестают помнить, что для остального мира они мутанты. Ишибаши не дает нам забыть нашу природу и нашу ступень на лестнице эволюции, которая находится чуть выше, чем место homo sapiens. Именно поэтому мы приводим в Большой Исток одного простого человека, заключаем с ним контракт и позволяем ему жить среди нас. Мы платим ему солидные деньги за то, чтобы чувствовать свою особенность и видеть то, какими мы уже никогда не станем… Поэтому ишибаши священен для нас, и его убийство карается смертной казнью.
