Дмитрий Раевский
Диалог без диалога
Как может выглядеть Мечта,
Затянутая в будней парусину?
С места кто корабль сдвинул?
Моих рассказов дли́ны
Легли полоской Света
На лезвии меча.
* * *
Все страны будут завоёваны.
Замки – падут,
А установленные пределы – опрокинуты.
Человек
Стремится
Обрести покинутое –
То, что было покинуто,
То, что его покинуло.
Кит нуля
Уперся в материальность:
Кругляш
Интернационален.
Поиск, сопровождаясь разрушением,
Продолжится и вне планеты.
Крики с площади – оглашения
Требований цели,
Которую каждый
Себе наметил.
* * *
– Просто сядь, просто будь, помолчи, наконец, с нами вместе!
Не лети побеждать, закалять поминутно свой дух.
В этом прелесть, в одном проведенном совместно моменте!
Лучше чай допивай, не всегда же ты видишь подруг.
– Я ей сам говорил. И пирог приготовил с брусникой.
Наконец-то ты с нами, мы видео смотрим, садись!
– Интроверт появился! Ура! Или это ошибка??
– Всё, ну ладно, я с вами…. И круто, что мы собрались!..
Сердце бьётся тревожно, но всё-таки легче, чем было.
И полнее, и мягче покажется день у конца.
В посиделках своя, бесконечно прекрасная сила,
И особенно в тех, где не прячешь ни чувств, ни лица.
* * *
Конечно, мы с людьми. Конечно, любим.
Но разве нам одним не хорошо?
Здесь каждый сам себе – большое чудо
С неведомой и трепетной душой!
* * *
Небо разорвано на лоскуты толпой.
Господи, мне достаточно общения с Тобой,
И большего мне не надо.
Ежедневно я постигаю
Уровни выражения Тебя.
Наверх ведёт тропа,
Но себя на части бьём.
Моя семья живёт в Царствии Твоём!
А здесь – как сирота…
И чужд толпы, толпе.
Не за собой – за временем следят,
Надеются до ста доспеть…
Сколько помню, мне не было легко.
Мне тяжело, и ветер набирает силу.
Господи! Грешного меня помилуй!
Господи! Грешного меня помилуй!
Господи! Грешного меня помилуй!
Отче Наш, помни обо мне.
* * *
Когда-то обыденное – невероятным было.
Мы привыкаем быстро, очень быстро,
Так быстро, что вместо радости считаем числа,
Слушают не умного, а заводилу.
И наш комфорт дороже стал свободы,
Дороже поисков и обретения, как Пути, себя.
Наш смысл жизненный – исходен:
За право быть собой – борьба.
Тасуют знаки, сомнения мешая
С приправами в расчёте на случай.
Поможем состояться урожаю:
Будем изо дня в день лучше.
* * *
Грядёт писец невиданных размеров,
Разведка говорит: почти кранты.
Но из могильной ямы шепчет вера:
«Попробуй справиться! Ведь это ж ты!»
* * *
Все слова уходят со стены,
За строкой строку курсор стирает
Все стихи. И письма сожжены.
Голос отступает, отступает…
Глубже, губ уже не покидая.
Глубже мыслей, прекративших спор,
В сердце. И когда оно стихает,
В нём идёт безмолвный разговор.
Я сама уже себя прощаю –
Собственной, решающей рукой.
Если надо, молча утешаюсь.
Если надо – становлюсь другой.
* * *
Вода скатывается, потому что нет камней.
Беда – когда нет твёрдого стержня,
И человек – приспособленец в угоду мнениям чужим.
Как одеждой, мыслями шуршим,
Но в них порыв не сдержан.
Я иногда вопросом задаюсь:
«А какою
Была бы жизнь без трудностей внезапных?»
Каким бы тогда явилось моё «завтра»?
Забеспокоюсь,
Взвесь отчерпаю и перестроюсь
На более оптимистичный лад.
Корой берестяною
Смотрела солнечная гладь.
* * *
Глаза ребёнка – красота чувств,
Доверчивость, открытость и наивность.
К чему-то такому я и рвусь
Подсознательно-инстинктивно.
В них целый Мир открыт душой
Без игр и представлений ложных.
Боясь, мы слишком осторожны,
А разум – такой же, небольшой.
Больше в зависимость уходим:
Волшебный мир иллюзий ма́нит.
А двор-то прежний, скотный
И сам ты измотан, одурманен.
Вода, вода! Где твоя Стихия?
Где край, который лицезреешь?
* * *
I
Тянутся руки к груди,
Чтоб ничего не найти –
Пустует место креста.
Я не та,
Молитва зря просится на уста.
И плачут по мне мои,
Заклинают: «не уходи!».
Замыслы доверяют свои
Тверди, которая шлёт им в ответ дожди.
Бесхозно небо моё,
Майский синий мёд.
В нём сто звёзд,
И никто ко мне на свидание не сойдёт.
II
А святой мой черноволос,
И ладони его – стекло,
Отражают свет звёзд.
Говорит он: вот пиво, пей, тебе повезло,
Что сегодня я здесь.
Принёс и благую весть:
Я сам себе, разум мой – Жизнь и Смерть,
А страстью можно губить, и можно согреть.
Я предпочёл бы видеть тебя живой,
Но решать тебе.
III
Он залпом прикончил кружку,
И на порог:
«Я жил так, как смог.
Отец тридцать лет, как умолк,
Я молился в сторону логики, а не на восток.»
И нет у нас ничего,
Ни города своего,
Ни прощающего Его,
Ничего, что вместо ответственности б легло.
* * *
Мы предоставлены самим себе.
И маемся.
Даже родной язык перекрыт и бегл
Среди вменяемых:
На отшибе
Человек
Сшиблен.
Поохают, поголосят…
Соберутся ложкари.
Сейчас два почти часа.
Меньше меня благодари.
