Дмитрий Раевский
Тишина. Фрагменты
Дмитрий Раевский
Живу в городе Хабаровске – столице Дальнего Востока. Являюсь номинантом премии «Поэт года 2014, 2017».
К настоящему времени выпустил:
– сборник стихотворений «Страна контрастов» (2012);
– сборник стихотворений и рассказов «Душа» (2014);
– сборник стихотворений и рассказов «Океаны» (2016).
Сборники стихотворений с другими авторами:
– «Меланхолия» (с Джулией Роуз);
– «Вдох Мгновения» (с Алиной Масловской);
– «Времён Течение Речное» (с Натальей Кузницыной);
– «Другое Видение» (с Леонидом Чернышовым);
– «К западу от Солнца» (с Мариной Хреновой);
– «Лунная песня» (с Анастасией Зацепилиной);
– «Мечты о Светлом или Кем мы стали» (Алена Антонова, Александр Елева);
– «Мир исполнен узорами мелодий и Света» (с Ольгой Назаренко);
– «Музыка Дождей» (с Евгенией Хол́одной);
– «Ненаречённое» (Анна Светлова);
– «Танцующие огни» (с Мариной Шевченко);
– «Тишина Разбитых Окон» (с Любой Кирелиаускене);
Меня вдохновляют сочетания красок, калейдоскоп событий, окружающий и внутренний миры – всё то, что в них происходит.
Часть 1. Тишина
Как любовь попадает на землю
В сером небе наметился прогал, и в свободное окно летела птица. Взмахи крыльев отодвигают облака, глаза наполнены светом и смотрят вперед, на восток, на восход, где немеркнувшей звездой горит солнце. Её тело словно состоит из этого льющегося света настолько, что видны лишь контуры.
Откуда она? Куда путь держит?
Владислав Ильич в это время караулил уток в замаскированном схроне. Увидав неизвестную птицу, он решил было, пусть себе летит, но что-то начало грызть и, почувствовав, что будет жалеть, если упустит, поднял ружье, прицелился и спустил курок.
Дернувшись, она упала на землю с громким шлепком о воду, а верный пес Акташ принес в зубах и положи под ноги.
Это была Любовь.
* * *
Красивая девушка лежала, раскинув руки в стороны. Кровь сочилась из раны, заливая весь каменный алтарь, струясь по выдолбленным канавкам.
Светлое чувство пытаются опорочить.
Вечер откровений
Не поймите меня неправильно насчет того, что я собираюсь сейчас сделать. Мне хочется поговорить обо всем подряд. Обо всем, что интересно и что заинтересует вас.
Сколько ни опрашивал, не получил конкретного ответа. Что ж, вы сами вручили мне шанс. Так позвольте же им воспользоваться.
Быть – не означает для человека, что его обязанности, интересы, вещи выстраиваются в круг и логическая цепочка цепляется за зарабатывание денег, а на другой стороне – продление рода.
Кажется смешной складывающаяся картина: окончил университет – нашел работу – создал семью – сделал счастливой жену – она родила ребенка и всё. Как говорится, вахту сдал, работу выполнил. Теперь можно и отдохнуть.
А между этим всем что-то наполняет дни. Что-то очень важное, что не облечь в слова, но остающееся без внимания, неоценённое. По этому самому потом вспыхивает иногда ностальгия, а повторить не получается. Сожаление.
Наблюдая, как появляется свет в окнах домов, испытываю разочарование оттого, что этот свет не проникает в душу, не гнездится там и не приумножается. Они мне видятся норами крыс, прогрызших фундамент. Их ничего не касается. Им безразлично то, что не затрагивает и не оказывает малейшего влияния на них же.
Слабаками называют добрых и не особо вышедших телом, умными – кто сумел обмануть с пользой для себя; ботаниками – нашедших новые пути решения.
Идущих своим путем, отличным от вековых стандартов, но не преступающих рамки, ни очерченные Богом, ни поправшие ценности и идеалы – странными.
Критиков – тех, кто даже не пробовал, хватает во как – выше крыши.
Только и могут, что говорить. А припрешь к стенке – молчат или начинают искать отмазки и вертеться ужом на раскаленной сковородке. Зачем тогда засорять воздух?
Желание поговорить затмевает мысли. Просто поговорить, а не пообщаться.
Почему-то трудно стало знакомиться. Люди стали изощренными садистами, проверяющими бредовые фантазии, ищущие жертву. Предложи всего лишь обмен новостями, но собеседник, раз за разом будет уходить от темы, и ничего не остается, как прекратить разговор, к полному его непониманию.
Давайте сведем диалог к обмену тремя предложениями в разных вариациях с таким общим смыслом: Привет (дань вежливости).
Все хорошо (у меня дела обстоят хорошо, а подробности знать необязательно). А ты как? (желание припрятать радостные новости и узнать больше у собеседника – вдруг нащупаю его слабые места?). К чему придем?
Попытаемся выйти из ситуации: как бэйджик будем носить анкеты с датой Рождения, интересами и т.д.
Может еще будем лепить друг на друга наклейки – репосты так называемые, залазить друг другу в голову, помешивая рукой, как ложкой, суп в тарелке, пытаясь вытащить и найти интересное для себя?
Интонации медленно отмирают, как и чувства. Переписка на расстоянии, (даже не письма), не позволяет распознать оттенки чувств, вложенные в слова, хоть как-то интерпретировать, объяснить, понять. Понять не только их, но и человека, написавшего их.
Девушка провстречалась с кучей парней и не выбрала ни одного, но куча незабываемых моментов – орден «Собирательница генофонда» в студию!
Парень осчастливил несколько девушек, но, ни с одной не остался – вручить ему орден «Орел»!
Вот спрашиваем другого: «Как твои дела?», привыкнув так заводить разговор, но спрашиваем-то человека не о нём самом, а о состоянии его дел, о новостях, чему он был очевидцем.
Нам интересны, к сожалению, гораздо больше новости, события, чем сам человек, рассказывающий о них…
Благодарю за проведенный вечер и до новых встреч.
Гипноз
Куда не посмотришь, не отвяжешься от чувства. Словно не хватает внимания. Вот только кому?
Каждая деталь, сделанная руками или распечатанная с программы, призвана удержать как можно дольше внимание, заместить, оттеснить ценимое тобой.
Показать наглядно на красноречивых специальных моделях, что ты заблуждаешься и очень долгое время: покупаешь не той фирмы технику, покупаешь не в том магазине продукты и одежду.
Мысли, словно выстроившись в шеренгу, толпятся, пихают друг друга локтями, завязывают драки, даже пожирают соплеменника, лишь бы поймать взгляд.
Нравится ли тебе, когда они воплощаются, становятся видимыми? Отличишь ли полезные от вредных?
Частью чего они раньше были?
Возьми, какие посчитаешь полезными, и тогда они расширят твое восприятие мира, и ты удивишься тому, сколь много еще не видишь.
Воздушный змей
Прикрыв глаза рукой от палящего солнца, Керим наблюдал, как он парил, запущенный с земли.
Стремительный, разбивал о себя потоки воздуха, минуя изменчивость на зло превратностям.
Пытался подняться, но сила притяжения и ветра преградили дорогу и не пускали выше дальше.
Как понять вырос ли ты, если не поддерживают? Как понять на что ты способен, если не вдохновляют?
Немного погодя, сдвигается в сторону. Или просто движется вдоль по границе?
Наблюдая за ним, начинает казаться, что он оживает: сомневается, дергается из стороны в сторону.
Однажды приходится отпускать птенцов из гнезда, чтобы они научились летать.
Сотовый телефон плюхнулся в воду, пролетев по дуге, упал на дно вместе со всем плохим.
Отпустило.
Улыбаясь, Керим с наслаждением, медленно, пошел гулять по проспекту.
Двойник
Кто-то идет вместе со мной. Не вижу, но чувствую.
Говорит мои слова моим же голосом с моими интонациями и таким же выражением лица.
Используя мои жесты, привычки, вкусы вмешивается своевольно, неожиданно и резко. Тогда, когда меньше всего ожидаю.
Потрясающее мастерство.
А потом, принимая последствия наломанных им дров, пытаюсь свести ущерб к минимуму.
Проходя мимо предмета, человека, становится на миг его тенью. Но увидевший думает, что это я!
Есть единственное и, оттого, очень важное отличие между нами: его создала толпа и потому управляет им, не задумывающимся и существующим ради момента, а я разобрался в себе и познаю, и правлю свою душу.
Сумей распознать обман.
Ролик
Нажата кнопка питания. Электрический импульс, заточенный в замкнутый контур, несется, активируя его.
Загорается экран. Взгляд проясняется и начинает движение.
У меня ничего нет.
Слышу.
Вижу.
Ощущаю.
Мыслю.
Говорю.
Актёр и режиссёр в одном лице.
Словно существую.
Но, даже если меня нет, я всё равно существую.
Ветер
Волны врезаются в побережья. Солнце выложено из песка – раскинувшаяся пустыня.
Ветер шелестит, будто перебирает пальцами каждую песчинку, отсортировывая по размеру, цвету, весу, форму и звуку, дует всё время, и никто не знает, что похоронил он здесь, в этих ревностно охраняемых им местах. Удушающий, обжигающий, насобиравший пыль на других клочках суши обрушивается невыносимым зноем. Спасения нет даже в тени. Достигая штурмовой силы, действует угнетающе.
Обыкновенно, после весеннего равноденствия, со сменой настроения приходит хамсин, поднимающий и перемешивающий песок с пылью юга на протяжении 50 дней, перемалывая, измельчая, изматывая себя, чтобы испытать душевное облегчение, уйдя в горы.
Возвратившись с высокогорий, быстро опускается вниз по сравнительно узким межгорным долинам, постепенно нагреваясь и становится фёном – сильным, порывистым, теплым и сухим ветром, резко изменяя температуру и влажность.
Затем, спустя некоторое время, найдет себе занятие, упершись немалыми силами в гору. Теплота уходит и, холодный, суровый, обрушивается с огромной силой на побережье.
Падая на поверхность воды, этот нисходящий поток вызывает штормовой ветер, вызывающий сильное волнение на море. При этом резко понижается температура воздуха, которая перед началом боры была над теплым морем достаточно высокой, нанося разрушения городам.
Ему не узнать покоя.
Житель Теснин
Из предлагаемого и предложенного многое лишнее: не пригодится и не понадобится.
Умысел в том, чтобы вырвать хранимое. Красота радует глаз, и ослепляет ум, а площади показывают объем.
Находясь на них, теряешься, впечатленный. Так недалеко и забыть, кто же ты есть и из каких частей состоишь.
Что, в принципе, и происходит.
Узкие пространства – отрезки пути, зажимающие подобно скалам между ограничений. Чтобы ощутили себя, приучили к самостоятельности – к большему или меньшему одиночеству души, открыв новое.
Обустраивая свой угол, привыкаешь к чистоте, искренности и честности по отношению к самому себе, и именно поэтому поднимаешь голову, заметив краем глаза черное пятно – вдруг это ложь?
Дух
Человек сидел на стуле, связанный по рукам и ногам. Синяки и ожоги покрывали его тело и местами виднелись кости.
Пытки. Это единственное, что он помнил. В чем был ещё уверен, так это в том, что его имя – Вирм и пытают для того, чтобы вызнать секрет быстрого движения: никто не мог сравняться с ним в скорости.
«Итак, – снова начал опытный палач – скажешь ли мне свой секрет? Скажи и я тебя отпущу».
«Черта с два!»
«Ты скажешь – уверил палач и предложил: Выбирай, что сломать: ногу или руку? У тебя аж четыре варианта. Стоит ли секрет таких мучений?»
В ответ Вирм расхохотался от души, и вышел из себя.
Больше его ничего не держало.
Вслед за машиной
Еду за машиной, повинуясь дороге. Пролетающие навстречу также выбрали себе ориентиром какой-то автомобиль. Мне достался грузовик, перевозящий продуктовые товары.
По сторонам поля упираются в лес. Двигатель работает и незаметно толкает вперед тележку на четырех колесах вслед за грузовиком. Не задумываясь, следишь за ним, и тут начинают твориться странные вещи.
Начав движение из точки А, забываешь с какой целью требовалось ехать в точку Б. Едешь себе и едешь. Затем не помнишь, куда тебе надо добраться и где находится пресловутая точка Б. Потом теряется смысл следования за грузовиком. Может быть, он следует в пункт, расположенный вовсе не там, куда требуется попасть?
Проходит время, но и тот, кто едет за впереди идущей машиной и не задумается, зачем ему это надо и для чего. Он будет по привычке нажимать на газ и так и не поймет, не узнает, что мог бы сделать свою жизнь гораздо более интересной.
Проживаемое
Спящий город неохотно пробуждается от сна. Будто провинившийся, рассвет приближается робкими шагами, прогоняя, заставляя пятиться тьму, скрывшую в облаках звезды.
Небо не такое холодное, пугающее, отстраненное светлеет, проявляя кристальную чистоту красок, легкость и воздушность.
Равномерно раскрашенный и однородный желтый диск тяжелый и степенный незаметно быстро шествует по бескрайности и, когда бы ни подняли глаза, он находится посередине.
Ветер дует протяжно и сильно, обдувая лица, сдувает пыль и мусор, назойливые печальные, грустные, негативные мысли, равнодушие, отрывая от земли.
Ему одному ведомы дали, и как же хочется, запрыгнув на него как на скакуна, со смехом умчаться и посмотреть другие земли и выбрать те, что нравятся!
Появляются стаи птиц, временами присаживающиеся на площадях и памятниках. Машины мчатся, сигналят, гудят. Светофоры мигают, как научили, реклама включает всё имеющееся обаяние рисунков, картинок и надписей. Люди – как тополиный пух.
Деревья качаются, воздев ветви, как руки, в мольбе: передают собственные и травы́ чаяния о том, чтобы услышали, помогли, изменили, облегчили участь.
На бельевых веревках сушатся развешенные вещи.
День подходит к завершению. Постепенно становятся видны первые звезды в той части, откуда ушел, налившись яростью, криками, болью и гневом ошпаренный закат.
Через полные тоски окна-глаза домов смотрят удрученно-завидующие. Счастливчики бредут по улице с надеждой на отдых.
Отягощенные заделами на завтрашний день, нагруженные думами, несущие пакеты с чем-то важным для себя, они похожи на измученных мулов, впряженных в повозку и понукаемых бессердечным погонщиком.
Зажигаются огни. Темнота поедает краски и на небосклон выплывает сверкающий, белый диск, приковывающий к себе внимание.
Миллионы глаз остро ощущают разницу между: чего не хватает, что нужно для этого и текущее положение дел, страшась наступления следующего дня.
