Дмитрий Пейпонен
Бронзовый ангел над океаном
Анна защелкнула замок. Все трое они испуганно-удивленно смотрели на Натку.
–Натка… – начала Анна.
–Не надо ничего говорить. – сдавленно сказала Натка. – Не надо. Можно, я одна побуду?
–Кузнечик, – Светка прижалась лицом к решетке, – ну? Ты чего, Натка? Успокаивайся давай…
–Мурааашкиии, – Машка растерянно моргала своими глазищами, – ты больше не делай так, ладно? Ты что натворила-то? – голос у Машки дрожал. – Ведь День Рождения у тебя…
Натка улыбнулась уголками губ.
–Девки… уходите… Все нормально будет… – она отвернулась, скрючившись в клетке, услышала, как зацокали каблуки Анны и девчонок.
И только тогда позволила слезам хлынуть из глаз и задрожать губам…
Карцером называли небольшую клетку из стальных прутьев, приподнятую над полом на опорах. Размеров не хватало встать или сесть, вытянув ноги – можно было только сидеть, поджав колени, на стальной решетке. Но Натка не чувствовала, как прутья врезаются в тело, она полностью отрешилась от реальности, раскачиваясь из стороны в сторону, пытаясь монотонным ритмом движений, погрузить себя в состояние отстраненности от реальности. Время для Натки остановилось. В голове проносились обрывки мыслей, бессвязные, отрывистые, всплывали воспоминания…
Вот она бежит по спецполосе, а вместо мишеней из-за ширм высовываются Зинкины рожи, и Натка очередями стреляет в них, промахиваясь под скрипучий противный Зинкин смех…
Вот она в первом классе, с новеньким ранцем, в белых гольфиках, с огромным бантом на голове, благоговейно входит в класс и тихонько садится за парту…
Вот она стоит над могилами папы и мамы…
Вот она пишет Дяде Сереже письмо, но вместо слов у нее получается лишь кривая линия, и она плачет от того, что разучилась писать…
Натка помотала головой.
–Черт, заснуть умудрилась, – улыбнулась она.
К карцеру подходила Анна.
–Ну, успокоилась? – нежно спросила она.
–Успокоилась… Только мурашки во всем теле. – Натка улыбнулась, вспомнив, как с мурашек именно началось их с Машкой знакомство.
–Ну, иди тогда. – Анна отщелкнула замок, открыла дверь. – Я подумала, двух часов хватит с тебя… Все-таки, День Рождения. – Анна улыбнулась и протянула Натке коробку. – С Днем Рождения тебя, Валькирия.
Натка тут же разорвала бумагу, морщась от покалывания в затекших руках, скинула крышку и вытащила из коробки две кобуры из светло-бежевой кожи прекрасной выделки на, таких же, бежевых ремнях, с матовыми серебристыми пряжками.
Анна чмокнула Натку в щеку и уже совсем весело сказала:
– Беги, там тебе в столовой девчонки сюрприз приготовили!
Натка поднялась в спальню, быстро умылась, переоделась, бережно положила письмо в стопочку таких же в своей тумбочке, туда же, любуясь, аккуратно сложила кобуры.
Медленно подошла к забинтованной, лежащей на спине и, молча, округлившимися от ужаса глазами, наблюдавшей за ней, Зинке. Медленно подняла ее голову от подушки и, что было сил, врезала ей в ухо кулаком.
– Вот теперь, сука, мы в расчете. – Спокойно сказала она и вдруг, прошептала. – Ты убита, Зина…
Потом поправила чулки, одернула юбку, перед зеркалом причесала волосы, подкрасила ресницы, губы и, не глядя на скулящую и сжавшуюся Зенитку, пошла в столовую…
… Натка толкнула дверь и от неожиданности зажмурилась – все столовая была украшена разноцветными воздушными шариками, посередине стоял стол с огромным пухлым тортом с горящими свечками, на стене висел большой плакат с нарисованным премилым кузнечиком и надписью «С днем рождения, Кузнечик!» – явно Светкина работа.
Вокруг стола сидели Лика, Светка и Машка, нарядные, с прическами, и радостно махали Натке руками.
Натка почему-то засмущалась, не решаясь войти.
–Ну, именинница, иди уже скорей! Сил нет на эту красоту смотреть больше! – крикнула Лика, плотоядно облизнувшись на торт.
Натка прошла к столу и села на стул, улыбаясь.
–Ну, девки… – выдохнула она. – Ну, вы даете…
Светка из-под стола вытащила бутылку красного вина и прижалась к ней щекой:
– Ооой, девули моиии! – пропела она. – Щщщассс по рюмашу – и пееесни петь будееем!
Машка выудила гитару, подмигнула Натке:
– Все нормально, Мурашки! – улыбнулась она. – С дежурным договорились, так что можем хоть всю ночь гулять! – и она опять закривлялась, подняла указательный палец к потолку и слегка картавя, пробубнила. – Только девушки, завт`га, чтоб как штык на за`гядке и никакой абстиненции!
– А что, Медичка дежурит? – спросила Натка, прыснув. Медичкой называли Маргариту Петровну, преподавателя по фармакологии, анатомии и прочим предметам, так или иначе связанным с медициной или человеческим организмом.
– Она, родненькая, она, – пропела Светка, откупоривая бутылку.
Лика тем временем отрезала от торта ломти, стараясь не задеть свечи, раскладывала их на блюдца.
– Этому дала… этому дала… – приговаривала она, от усердия хмуря брови.
– Хватит уже, давалочка, давай за Натку нашу выпьем! – Машка встала, сделала серьезное лицо и высоко подняла бокал, держа его пальцами за ножку.
– Что я хочу сказать, дамы!– начала она. – Среди нас сегодня присутствует самая красивая, самая умная, самая веселая, самая-самая-самая особа на всем белом свете.
Все захлопали в ладошки, Машка, чинно поклонившись, продолжила.
– Итак, дамы, предлагаю вам осушить эти бокалы, наполненные, весьма, смею заметить, недурственным вином, за то, чтобы Натка всегда была такой же красивой, умной и доброй, какой мы ее знаем и очень-очень любим. Ура, товарищи! – и Машка, стоя, под одобрительный смех, залпом осушила бокал.
Натка выпила терпкое душистое вино, и ей снова стало так хорошо, что на глаза навернулись слезы.
– Эй, ты чего? – Светка склонилась к ней. – Плачешь?
– Девки… Так вас люблю! – Натка от избытка чувств не могла подобрать слов. – Так люблю…
… Они сидели долго. Светка под гитару спела для Натки несколько песен, красивых, грустных, лениво трогая струны, красивым и чистым своим голосом, задумчиво глядя в темное окно.
Вино было допито, торт почти съеден, свечи, под вопли девчонок, Натка затушила одним махом. И уже глубокой ночью отправились они спать.
Натка быстро умылась, нырнула в кровать.
«Какой удивительный и счастливый сегодня день!» – думала она, даже не вспомнив о драке с Зинкой. Ее сердце переполняло чувство счастья и обретенной семьи, спокойствия и мира. Она думала о том, что любовь – самая великая сила на свете. Что хороших людей на земле больше, чем плохих, о том, что даже если когда-то будет в ее жизни день, более счастливый, чем этот, никогда она не забудет ни Светкины песни, ни Ликину светлую улыбку на перепачканном кремом лице, ни зеленые Машкины глаза, освещенные любовью.
Натка счастливо вздохнула, ресницы ее дрогнули, и она мягко провалилась в сон…
Глава 7
… Спецполоса для огневой подготовки была предметом гордости маленькой Ли, инструктора по стрельбе. Огромный, сто с лишним метров, ангар, в длину разделенный высокими стенами из красного кирпича таким образом, что получилась дорожка с тремя разворотами длиной четыреста метров и шириной около десяти метров. На дорожке: лестницы всех видов, бетонные блоки, бревна, проволочный «спотыкач», большие бетонные трубы, двери, доски, брошенные над бетонными ямами с водой, и прочие препятствия. Местами дорожка была песчаной, местами – асфальтированной, местами – опилки или гравий По сторонам – фанерные ширмы, из-за которых выпрыгивают мишени. Полоса была оборудована освещением, которое имитировало утро, вечер, ночь, день, в нескольких местах стояли генераторы тумана, местами торчали трубки для выброса пламени, и вообще, тот, кто придумывал эту полосу, был, судя по всему, законченным садистом и тайно мечтал работать в застенках Гуантанамо…
Натка, закусив губу, вщелкивала патроны в магазин «Стечкина» и слушала Ли.
– Вчера прошла хорошо. – Говорила та, сидя на деревянной табуретке перед столом, затягиваясь розовой сигаретой с золотым фильтром. Диковинные сигареты эти Ли обожала и затягивалась с явным удовольствием. – Но посмотри сегодня, как проще кирпичный завал пройти? Вчера полторы секунды потеряла на нем. И еще – стреляй в голову, чтоб наверняка. Кобура новая? А наплечную, почему не стала носить?
– Наплечная неудобная. Я из этой быстрее вытаскиваю. И меньше мешает. – Натка поправила пояс с кобурами, подтянула ремни вокруг бедер, которые не давали болтаться оружию при ходьбе.
–И выглядишь с этой круче! – улыбнулась Ли. – А так, все правильно, наплечные, когда «сбрую» наденешь, мешаться будут. Сбруей называли сооружение из ремней, которое надевалось наподобие майки, с множеством кармашков, петелек для снаряжения – ножей, гранат, запасных магазинов и прочих полезных мелочей.
–Кино снимать будешь? – спросила Натка, подтягивая чулки.
–А как же?! Ты когда работаешь – красота неимоверная. Никто так не может, кстати, ты у нас просто ковбой Мальборо. – Ли затушила сигарету в стеклянную пепельницу и встала. – Ну, готова?
–Готова. – Ответила Натка, вставляя магазин в тяжелый пистолет. Она подошла к началу дорожки, стянула волосы в хвост резинкой, потопталась, утвердив ноги в туфлях на дорожке, поправила юбку. Вложила пистолеты в кобуры. Помотала головой и вздохнула. – Давай!
Ли включила многочисленные камеры на полосе – тут же засветились мониторы, взяла со столика секундомер.
–Пошла! – крикнула она.
Натка рванула, на бегу вытаскивая пистолеты из кобур. Каблуки звонко защелкали по бетонному участку, она нырнула в оконный проем, прокатилась, сгруппировавшись, отметив три выскочившие мишени – одну слева и две справа, встала на колено, развела руки и выстрелила, не озаботившись даже посмотреть, попала или нет. Вскочила, пробежала по куче битого кирпича, стреляя по мишеням. Казалось, что правая половина ее тела и левая разделились – и каждая из них, вооруженная огромным пистолетом Стечкина, стреляет по своим мишеням.
Лестница… Натка перемахнула через нее, приземлившись на рыхлые опилки, прокатилась на боку, полулежа выстрелила еще, вскочила, ногой открыла дверь, нырнула в трубу, перепрыгнула яму с грязью, побежала по песку…
Ее глаза фиксировали выскакивающие мишени, руки машинально поднимались и стреляли. Тяжелые Стечкины вздрагивали в ладонях, сухие хлопки выстрелов эхом прокатывались по ангару.
Натка на миг остановилась, перезарядила пистолеты, побежала дальше, прыгая, кувыркаясь, и, ныряя через препятствия, одну за одной поражая фанерные фигурки мишеней…
Полоса закончилась быстро. Вот «спотыкач», вот мостик из двух круглых бревен. Натка, вбивая набойки туфель в скользкое дерево, пробежала и его, вот и последняя дверь. Натка всем телом вынесла ее, выбежала в «предбанник», тяжело дыша.
–Ай, красавица! – восхищенно воскликнула Ли, помахав секундомером. – Только одну пропустила, остальные – поражены. Натка, запомни, в работе – это не просто пропущенный кусок фанеры, это пуля в спину, поняла?
–Поняла, – выдохнула Натка, с грохотом бросая на стол горячие дымящиеся пистолеты.
–Ну, иди, умывайся. На сегодня хватит тебя мучить.
– Послушай, Ли – сказала Натка, выходя из умывальника с полотенцем на плече. – Давно хотела у тебя спросить. А что это за девчонки, которые иногда у тебя здесь тренируются?
– Это? – Ли немного помедлила. – Это, Наташа, «Акела».
– Что за Акела такая? – спросила Натка. – И почему не Акелла?
– Это в мультике про Маугли Акелла! – сказала Ли, доставая свою диковинную сигаретку с золотым фильтром – на этот раз, зеленую. – А у нас, как положено в серьезной организации, это аббревиатура.
– И что она означает? – спросила Натка.
– Автономная Кадровая Единица по Ликвидации Антагонистов.
– Антагонистов? – удивилась Натка. – Что это за высокий слог?
– Ну, тот, кто придумывал это название, видимо, посчитал, что антагонист и враг – это синонимы. – Ли пожала плечами.
– Погоди! – Натка поморгала – Я правильно понимаю, что это киллеры?
– Киллеры! – Ли засмеялась. – Только в книжках и в кино! Это буржуйские писатели придумали слово! У нас – ликвидаторы. Иногда – чистильщики. Вот так!
– Поняла – ответила Натка, задумавшись о том, какая работа предстоит этим девчонкам из Акелы.
–Натка! – в ангар вбежала Лика. – Ты опять здесь! Пошли скорее – сейчас Светка с Зинкой биться будут!
–В смысле? – Натка удивленно вскинула брови – они что, по расписанию драться стали?
–Да какое там! Кураторы им спарринг назначили, чтоб дурь выпустили, а то, говорят, за последние две недели четыре драки у них. Вот и решили дать им легально повеселиться.
– Зинка что, совсем тупая у вас? – Ли покачала головой. – Не понимаю… Светка – лучший рукопашник, жесткая, как стальной лом, а она… Не понимаю…
–Зинка не теряет надежды! – усмехнулась Лика. – Натка, ну пошли уже скорей! Пропустим интересное!
Натка быстро вытерлась полотенцем, распустила волосы.
–Ну, пошлиии! – от нетерпения Лика притопнула. – Поскакали, Кузнечик, ну?
–Поскакали, поскакали! – Натка ладонью взъерошила ликину челку…
… Они прибежали вовремя. В зале собрались все, кто мог. Ринг уже был освещен, Светка и Зинка, стоя по разным сторонам, разминались.
–Вы где лазили, заразы?! – зашипела Машка на Лику с Наткой. – Я тут извелась вся!
–Натка опять мочила буратинок, – ответила Лика, – на полосе.
–Ну, что тут? – спросила Натка, усаживаясь на пластиковый стул.
–Что-что… Бой на вылет, с ПР-ами…
–Жестко… – Натка закинула ногу на ногу. – Зинке неймется, видимо?
–Да сейчас огребет! И одумается уже. – Хохотнула Машка.
На ринг вышла Ирина Витальевна, замначальника по дисциплине, сделала паузу, чтобы в зале наступила полная тишина, быстро зачитала приказ – спарринг на вылет, до нокаута, без лимита по времени, с применением резиновых дубинок, или ПР, без защитных костюмов.
Она, цокая каблучками, неспешно покинула ринг, изящно поднырнув под канатами.
Светка была в «ночке» – специальном комбинезоне из тонкой прочной ткани, плотно облегающем тело. «Ночка» был костюмом для работы в темноте, имел бархатистую поверхность, и Светка в нем выглядела, как черная гибкая пантера. Натка сразу поняла, почему Светка выбрала именно «ночку», за него нельзя ухватиться, она лишала Зинку возможности хвататься за одежду.
Нинка вышла в спортивном костюме, в кроссовках, вся пестрая, красно-зелено-белая.
–Не умеет Зинка одеваться! – шепнула Машка. – Даже на смерть лютую, вырядилась, как попугай… Дешевка…
Натка улыбнулась уголками губ:
– Не всем же тонкие запястья, сударыня.
–Так и сидела бы тихо… Не рыпалась… Зенитка, Зинка-животинка…
Ударил гонг.
Светка, лениво, качая бедрами, шагнула в центр ринга. На правой руке – дубинка, свободно покачиваясь, висит на ремешке на запястье. Светка словно и не драться шла, а прогуляться…
Зинка собралась, напряглась, ее пальцы стиснули рукоять ПР-а, она, набычившись, пошла вокруг Светки по кругу.
–А ссыт Зенитка, видно, – шепнула Машка. – Ой, ну куда полезла… Жалко даже ее! – Машка, кривляясь, вытерла воображаемые слезы. – Упокой, господи, душу ее грешную! – сложив ладошки, как в молитве, она закатила глаза к потолку.
–Да Машка! – Лика толкнула ее в бок локтем. – Хватит уже! Артистка…
Зинка не выдержала первой, сильно замахнувшись, она попыталась ударить, но Света только этого и ждала – резко бросив ПР вперед, она ударила Зинку в живот, ногой сбила ее с ног и, сильно размахнувшись, припечатала дубинкой Нинке в бедро. Зина взвыла.
–Играется Светка… – Машка, округлив глаза, смотрела на ринг.
Зина поднялась, сильно хромая на подбитую ногу.
Света внезапно и сильно ударила ее дубинкой в предплечье, согнула ПР подковой, накинула на шею и резко дернула на себя. Нинка полетела на пол, гулко ударившись о покрытие ринга.
Светка шагнула к ней, дожидаясь, когда та поднимется, подпрыгнула и ногой опять бросила Зинку на пол.
–Как кошка… – восхищенно прошептала Натка.
–С мышкой! – добавила Лика.
Зинка, зарычав, резко вскочила и наугад стала махать дубинкой. Света, легко уклоняясь, черной тенью скользнула к ней, и опять ПР, согнутая подковой, легла на нинкину шею, опять глухой звук падения…
–Светка, хватит танцевать! – крикнула Машка. – Мочи ее!
–Давай, Кувалда, сделай! – подхватил Анькин голос. – Хватит играться!
Зина сплюнула на пол розовую слюну, выпрямилась. Из носа ее бежали красные струйки.
Светка легко, без замаха, хлестнула ПР-ом ее по лицу. Зинка опять повалилась, тяжело, неуклюже, выронив дубинку и обливаясь кровью из разбитой брови.
–А за что они вообще? – спросила Натка у Машки.
– Зинка Лику в туалете зажала. Чуть нос ей не сломала. Хотела в унитаз головой макнуть. Она, кстати, после спарринга, вообще кукухой повредилась. Отрастила на нас зуб, вишь… – тут Светка и подскочила. Еле растащили их…
–Вот сучка… Тогда так и надо ей… за Лику я бы сама ей наваляла…
–Да я бы тоже… Вообще, Светка молодец! Она не только наваляет ей сейчас, а еще морально опустит… Красава, Светка, давай! – выкрикнула Машка.
Зина опять поднялась на ноги, подобрав ПР, пригнулась, напружинилась и бросилась на Светку.
Света скользнула в бок, замахнулась дубинкой и, вскрикнув, как топором, рубанула Зинку по шее.
Та, потеряв равновесие, кубарем покатилась по рингу, потом медленно поднялась на ноги.
На Зину было жалко смотреть, лицо разбито, хромает, волосы спутались, прилипнув сосульками ко лбу и щекам, окровавленный рот перекошен от боли и страха, нелепый костюм забрызган кровью.
Света отошла на шаг, встала, расставив ноги, и, поигрывая дубинкой, улыбнулась.
–Зинооок! – пропела она. – Вставать порааа…
–Убью… Сука… – Зинка рванула вперед, целясь растопыренными пальцами Свете в лицо, но та мягко увернулась, и зинкины пальцы поймали воздух. Света локтем ударила в затылок, ногой – в спину, Зинка опять с грохотом повалилась на ринг.
Светка ленивой походкой, явно играя на публику, подошла к ней, за волосы вздернула вверх, поставив на четвереньки. Придерживая левой рукой за волосы, Света взмахнула дубинкой.
ПР, со свистом разрезав воздух, со шлепающим звуком опустилась на Зинкины ягодицы.
Та взвизгнула и дернулась, но Светка крепко держала ее за волосы – ПР еще несколько раз проехался по ягодицам, каждый раз заставляя Зинку взвизгивать.
–Ну, дает Светка! – восхищенно прошептала Машка. – Опускает, ниже некуда Зенитку!
–Так ей! – ответила Лика. – Нефиг меня в унитаз совать…
Света на ринге, закончив экзекуцию, ногой, с поддевом, снизу, ударила Зинку в живот так, что тело ее подскочило и повалилось на бок.
Света отбросила дубинку, за волосы подняла скулящую Зинку на ноги.
–Ну, закончим, пожалуй! – выдохнула Светка-кувалда и провела свой коронный прямой правой в переносицу.
Зинкина голова мотнулась, как на веревочке, тело ее бросило назад, и она, с грохотом, неуклюже, рухнула на спину.
Светка, красуясь в облегающей своей звериной шкурке, медленно ушла с ринга…
К неподвижной фигурке в пестром костюме уже торопились санитары с носилками…
Натка, любуясь, смотрела на приближающуюся Светку, на то, как ее тело, подобно жидкой стали, струится под черной тканью «ночки», как красиво и размашисто шагает она, улыбаясь, как переливаются в свете прожекторов ее платиновые волосы.
–Да уж… Красота – страшная сила! – вздохнула она. – Только Зинку все равно жалко немного… Несчастная она…
Глава 8
.… Еще один год обучения пролетел совсем быстро. Натка не успела опомниться, как наступила зима, а вслед за ней – и итоговые тесты, испытания, опять загадочные лица преподавателей, натянутые нервы, более плотный график занятий и все прелести окончания курса…
Она вспомнила с улыбкой, как снова приехали ГРУ-шники на комплекс, и как ждали они встречи со старыми знакомыми.
Вспомнила удивленное до предела лицо того самого, улыбчивого, когда Натка отправляла его в нокаут… Как аплодировали им преподаватели в зале, когда измотанные, окровавленные, едва стоящие на ногах, они стояли на ринге над побежденными бойцами спецназа, улыбаясь и пьянея от победы…
Вспомнила, как потом радостно пищала Машка, когда ВикС с улыбкой объявил, что дальнейшее обучение будет проходить их четверка, из которой будут готовить боевую группу…
Как угрюмо прощалась Зинка, как блестели слезы на глазах Ани, которая не знала, как ей реагировать на свое распределение в криминалистический отдел милиции где-то на юге России… Как глумилась над Зинкой Машка, когда выяснилось, что распределили ее в женскую колонию, охранницей…
Вспомнила, как праздновали потом они вчетвером начало последнего курса, всю ночь, с песнями, танцами и диким каким-то, бесшабашным весельем, обнимаясь, и, признаваясь друг дружке в вечной верности и преданности, поднимая очередной бокал красного вина… И как Машка потом, от избытка чувств, исполнила на столе какой-то совершенно сумасшедший танец, от которого подломилась ножка, и они, хохоча, собирали с пола осколки посуды, старательно вытаскивали из Машкиных волос налипшие горошинки из салата.
А после посиделок, Натка с Машкой пошли курить на лестницу. Натка, несмотря на попытки Машки научить, курить так и не начала и сейчас просто смотрела, как Машка курит, пьяненько мотая головой.
– Мурашки – вздохнув, сказала Машка, – Знаешь, о чем я мечтаю иногда?
– О мире во всем мире? – усмехнулась Натка.
– Вот тебе смешно, а я серьезно! – Машка насупилась было, но передумала дуться и продолжила – Вот будем мы с девками, совсем скоро, такие красивые, все в бриллиантах, в шубах за мильен долларов, ездить на красивых машинах, все такие невозможные шпионки и мир спасать! – Скажешь, смешно?
– Нет, Машка, не смешно, – серьезно ответила Натка. – Мир спасать… Мир спасать, Марья, это серьезная и ответственная работа, между прочим! И мы, если нужно будет, ей займемся! Все такие невозможные и красивые!..
Много всего было за год…
И вот, впереди последний год их обучения, после которого они станут работать самостоятельно…
Натка часто задумывалась – как это будет? Но в голову ничего не приходило. Она вдруг улыбнулась, глотнула кофе из пластикового стаканчика и повернулась к Ли.
– Что ты говорила? – переспросила она.
– Натка, ты стихи, что ли, сочиняешь? – улыбнулась Ли – Говорю, старайся сильнее, всем телом, на выдохе бросать! Попадаешь ты хорошо, а вот по силе – слабовато. Грудину не пробьешь, а надо. – Ли повертела в пальцах тяжелый нож, протянула рукоятью вперед Натке – Попробуй еще раз. А вообще, посмотри как-нибудь, как Снежная с ножами работает, залюбуешься!
– Видела я… Как косилка…
Натка приняла нож, перебросила его клинком в ладонь, быстро поймала центр тяжести, положила пальцы на сталь лезвия, прицелилась, замахнулась и что было сил, вкладывая в бросок вес тела, выдохнув резко, с каким-то внезапным вскриком, метнула нож в деревянную мишень.
Лезвие на миг сверкнуло в свете ламп, освещавших тир, и с громким стуком воткнулось в толстую доску мишени, почти в самый центр красного круга.
– Ох, как ты… – Ли восторженно поцокала языком. – Крикнула… Сексуально…
– Оно само…
– Да нет, все правильно. И смотри, почти полклинка вогнала – а это точно уже наповал. Так и надо. Ты запомни. – Ли в тысячный раз повторяла одну из своих формул. – Это тут деревяшки… И перебросить можно… А в работе – второй попытки не будет. Так что тренируйся, пока не закрепишь это свое «аааа-хаааа».
Ли села на раскладной стульчик, а Натка собрала со столика ножи, подошла к мишени и стала один за одним бросать их…
Машка ввалилась – не вошла, а именно ввалилась в тир, топая, стряхивая снег с ярко-красных сапожек, румяная, красивая, в красной курточке и белых леггинсах, мотая головой, стряхивая снежинки с волос и одновременно стягивая тонкие перчатки.
– Маша, – улыбнулась Ли, – ты когда входишь, заполняешь собой все пространство.
–У меня душа большая! – сказала Машка, сосредоточенно разглядывая в маленькое зеркальце ресницы – не потекла ли тушь. – Мурашки, Валваныч заждался уже!
Вообще, о Валваныче, в училище ходили легенды. Говорили, что он был когда-то гонщиком, служил на Кубе и вообще, биографию имел самую шпионскую.
Натка быстро накинула куртку, и они побежали по поскрипывающей от морозца дорожке к полигону для автодела, где изнывали от ожидания нетерпеливый Валваныч, Лика и Светка.
Денек был замечательным – Натка успела порадоваться солнышку, расчирикавшимся от предвкушения весны воробьям, редким снежинкам, плавно опускающимся с неба, сверкающим на солнце, словно бриллианты…
… Валваныч в сине-красном утепленном гоночном комбинезоне улыбнулся, дернув шрамом, увидев Натку с Машкой, и нарочито грозно буркнул, затягиваясь папиросой
– Уже три минуты лишних бегаете, красотки.
– ВалВаныч, как могли, торопились, – запыхавшись, улыбнулась Машка. – По сугробам, напрямик, бразды пушистые вздымая, сквозь…
–Красная… -Валваныч закатил глаза. – Хватит, прошу тебя. Дай хоть раз насладиться зрелищем тебя молчащей!
–Наслаждайтесь! – Машка картинно встала, отставив ногу, повернула голову в профиль, сверкнула зелеными глазами. – Я молчу. Буду молчаливым образцом красоты и грации, подобно античным статуям! И никто уже не сможет…
–Мария! Хватит! – Валерий Иванович махнул на Машку рукой. – Ну что за создание такое?
Натка улыбнулась, увидев стоящих Светку и Лику, подошла к ним.
–Что сегодня у нас? – спросила она, любуясь, как Машкины волосы полыхают в лучах солнца.
–Прохождение пересеченки. Парами,– Светка подтянула высоченные черные сапоги, – на Макаках.
Макаками называли машины, созданные специально для безжалостного прохождения трасс. Это были старенькие советские легковушки, мятые, битые-перебитые, внутри которых Валерий Иванович установил прочные стальные каркасы, чтобы машины не сминались. Стекол у макак не было – вместо них – стальные сетки. Но, несмотря на угроханный внешний вид, машинки эти были резвыми и мощными, не боялись ни грязи, ни трамплинов, ни ударов, ни переворотов. Избавленные от лишнего веса, они были настоящими ракетами на колесах. Все макаки были раскрашены в яркие цвета, на всех были написаны имена – «Каракатица», «Выхухоль», «Парашка», «Грымза». Имена эти дал макакам Валваныч, зачем и почему, никто не знал.
Лика грызла печенье, притопывая ногой от нетерпения.
–Давайте начинать уже, Вал Ваныч! – протянула она. – Холодно!
–Снежная, тебе ли с твоей фамилией зимы бояться? Ладно, объясняю задачу. Маршрут номер 4, три круга, на время, парами. На вылет. Приз – четыре часа выходного в воскресенье с утра.
Первая пара – Красная и Снежная.
– О! – Машка тряхнула волосами, подошла к машине красного цвета, открыла дверцу. – Значит, поединок пламени и снега! Смертельный бой зимы и солнца!
–Я те покажу, смертельный бой! – цыкнул Валерий Иванович – Я те покажу, поединок!
Лика подошла к светло-серой машинке.
–Машка! – крикнула она, усаживаясь в жесткое сиденье, прищелкивая ремни. – Уделаю я тебя, как грелку порву сейчас!
– А вот посмотрим! Забьем, блондиночка?
–На что?
–Кто проигрывает, вокруг казармы бегает верхом на швабре, с криками «я дура» ночью, три круга!
–Голая! – добавила Лика, запуская двигатель.
–Замазали! – крикнула Машка, захлопнула дверцу, и двигатель ее машины взревел.
–Ох, девки! – проворчал Валваныч, прищурившись глядя, как красная и серая машинки подкатываются к линии старта. – Как дети маленькие… Я дура…
Он поднял к небу стартовый пистолет, хлопок выстрела утонул в реве двигателей, и машины, подняв облака снежной пыли и дыма, рванули по трассе…
Натка со Светой молча наблюдали, как две макаки, в снежной дымке, летели по треку, перепрыгивая кочки, проскакивая по мостикам, с заносами вписываясь в крутые повороты «змеек».
–Блин, с ума они сошли, что ли… – пробормотала Светка, сощурившись, глядя на летящие машины.
Натка вгляделась – макаки, набирая скорость, просто летели по трассе, взревывая моторами, опасно кренясь на поворотах…
Сердце Натки екнуло, когда красная машина, высоко прыгнув на бревенчатом трамплине, начала в воздухе заваливаться на бок, а потом жестко, с лязгом, опустилась на колеса, зарыскала, как раненная гончая, взвыла двигателем и рванула вперед. Серая машина, не отставая, летела следом, отчаянно скользя колесами, чудом вписавшись в поворот.
–Что творят! – шепнула Натка. Улыбка сошла с ее лица, брови нахмурились – на ледяном участке, красная машина наддала, боком вылетела в поворот, встала на два колеса и, отброшенная ограждением из покрышек, завертелась волчком. Висевшая на пятках серая едва не врезалась в нее, отчаянно вильнула, и по бровке пролетела в нескольких сантиметрах…
–Б…дь! – вскрикнула Светка, сжимая кулаки. – Совсем с ума сошли!
Натка прикусила губу, стараясь не пропустить ничего, сердце ее сжималось каждый раз, когда макаки чудом избегали столкновения или вот-вот должны были перевернуться…
… Первый круг выиграла Лика, она с ревом пронеслась мимо флажков, и через секунду пронеслась Машка на своем красном снаряде.
–Скорость набрали девки, – укоризненно покачал головой Валваныч. – Доиграются сейчас…
На втором круге смотреть было еще страшней, Натка даже пару раз зажмуривалась, ожидая услышать грохот столкновения, но двигатели по-прежнему ревели почти в унисон, и она открывала глаза, чтобы через пару минут зажмуриться снова…
–Сучкиии!!! – шипела Светка. – Убью, на хрен, обеих!!!
А на трассе царило безумие…
Макаки на максимальной скорости, ревя моторами, проходили самые сложные участки, чудом избегая аварии… Вот машина Лики вылетела на лед, вспахав сугроб, выбросив радужный веер снежной пыли.
Вот Машка в трех сантиметрах от бревна, торчащего вертикально, заложила совершенно невероятный вираж, пытаясь подрезать Лику.
Вот на прямом участке ледяной трассы, Лика, выжимая из машины всю скорость, юзом летит к виражу, даже не думая сбрасывать скорость…
Вот…
Что случилось, Натка не поняла, она лишь видела, как обе машины, поравнявшись, вдруг скрылись в облаке снежной пыли, как взлетела высоко вверх сорванная красная дверца, как прокатился по полигону грохот и скрежет сокрушаемого металла вместе со снежным клубящимся дымом, как из белого облака вылетело колесо.
От ужаса у Натки перехватило горло, она рванула по сугробу на трассу, спотыкаясь, падая, глотая холодный воздух, проклиная себя за то, что так медленно бежит…
Рядом бежала Светка, страшно матерясь, позади, хромая, бежал Валерий Иванович…
… Натка подбежала первой.
Красная макака валялась кверху колесами, искореженная, с вырванной сеткой…
Серая в пяти метрах лежала на боку, без колеса, с сорванным и скрученным в узел, капотом, огромной бороздой на борту…
В машинах все было тихо, Натка испуганно, опустилась на колени, заглядывая в салон Машкиной машины…
–Господи, только бы жива! – стучало в висках…
… Машка висела на ремнях… Лицо в крови – Натка не поняла, откуда кровь, было ощущение, что разбито все лицо… Она осторожно, как учили, ощупала Машкины руки, ноги, шею, проверяя, не сломаны ли кости… Подкатилась под нее, отщелкнула негнущимися пальцами замок.
