Дмитрий Олегович Муллин
Как Гломп принцессе мужа искал
– Привет, Эйрата, – спокойно ответил он и после таким же бесстрастным взглядом посмотрел на ее спутников. Он не проявлял любопытства, однако и не скрывал его, он тщательно изучил их, а после отвернул взгляд, словно узнал все, что хотел и более они не представляют интереса. – С чем пожаловала?
– Моя… – И Эйрата на мгновение остановилась, она не знала, кем считает Эмилию – знакомой, спутницей, она ее проводник или кто? Но мгновение продлилось недолго, и она продолжила уверенно. – Мой друг хочет задать тебе несколько вопросов.
– Это будет стоить три медяка, – спокойно ответил он, Эмилия удивилась. – Не думает же эта юная леди, что я бесплатно начну с ней разговаривать, все в этом мире стоит денег, а мое время тем более.
– Хорошо, – сказала Эмилия, – я заплачу вам столько, сколько пожелаете. – Он посмотрел на нее еще раз и довольно улыбнулся. – Скажите, сколько стоят мои коровы? – Бертрам вышел на улицу, обошел ее повозку и вошел обратно внутрь.
– Коровы достаточно худоватые, но все равно за ними хорошо присматривали, полагаю они еще не старые и даже дают молоко, думаю… – Он задумался, – они будут стоить две серебряные монеты каждая.
– Сколько будет стоить телега?
– Телега будет стоить монет пять, естественно, серебром.
– Вы не будете ее осматривать? – Поинтересовалась Эмилия.
– Я ее осмотрел сразу же. Я не думаю, что вам нужна телега без коров,– несколько обиженно сказал Бертрам.
– Сколько в день необходимо денег для жизни в этом месте? – продолжала Эмилия.
– Еда, включая ночлег в каком-нибудь приличном заведении, обойдутся вам в четыре медных монеты, если быть скромным и рассудительным, если нет, границ не имеется. Естественно, на каждого.
– Сколько медных монет в одной серебряной? – Поинтересовалась Эмилия.
– Сто, – спокойно ответил он.
«Два с половиной месяца», – подумала про себя Эмилия, – этого было достаточно».
– Система цен и оплаты везде едина? – Поинтересовалась она.
– Система оплаты везде едина, везде платят либо медью, либо серебром, либо золотом, система цен разнится.
– Хорошо, я продаю вам телегу за 9 серебряных монет, точнее, за восемь монет и девяносто семь медяков!
– Но мне не нужны коровы, – спокойно сказал Бертрам.
– А разве не на вашей лавке висит надпись «Скупаю все». – Он улыбнулся. Он знал, что к этому все идет, он так же знал, что мог бы занизить цену покупки, и так же знал, что она не будет торговаться, она бы согласилась на любую цену, которую он бы ей назвал, все это читалось в ее твердом взгляде. За это он даже зауважал ее, ему нравились люди, знающие цену себе, и перед ним стояла именно такая женщина.
– Хорошо, – спокойно согласился он, он хотел сказать, что купит у нее и коров и телегу даже по большей цене, он хотел дать ей десять серебряных монет, но вовремя остановился, он подумал, что тем самым оскорбит ее. Это была честная сделка без дешевых торгов, потому что каждый знал цену вещам и уважал этот выбор.
Когда они выходили из лавки, Бертрам окликнул их.
– Эмилия! Я бы посоветовал тебе сходить в черную лавку к Джиму, он поможет вам.
– Сколько я должна за этот совет? – спокойно спросила она, в ее словах не было ни иронии, ни поддевки.
– Это мой подарок.
Когда они вышли, Гломп наконец-то позволил себе поинтересоваться, о чем шла речь, он не любил привлекать к себе внимания особенно крысоподобных существ, ему было странно, что с такими существами можно иметь хоть какие-то дела.
– Мы продали телегу и коров, – объяснила ему Эмилия.
– Хм… – Фыркнул Гломп, – а как тогда мы поедем домой?!
– Домой мы поедем еще не скоро, – спокойно ответила она.
– Это да… – согласился он. – С таким характером как у тебя, нам долго предстоит искать мужа, думаю, нам придется опросить каждого жителя этого города.
– Хах, – усмехнулась Эмилия, – мы не задержимся здесь.
– Куда теперь? – Поинтересовалась Эйрата.
– Нужно взять номер, поесть и сходить в черную лавку, о которой говорил Бертрам. – Подобные советы нельзя игнорировать, подумала она про себя, хотя и не понимала, чем ей может помочь Джим, ведь они не нуждались ни в какой помощи.
Гломп не понимал, почему они снимали комнату, его возмущал подобный порядок вещей, ему не нравилось, что Эмилия не собирается слушать его указы и советы, почему это неразумное создание не хочет сразу же пойти к правителю этой страны и не предложить себя в качестве жены любого желающего! Почему она вечно все усложняет…
Однако подобные мысли развеялись, когда они уселись за стол, и пышнотелое создание принесло им еду. Гломп засмотрелся на огромные мягкие размеры, едва умещающиеся в одежду, и даже позавидовал, да… это определенно человек королевских кровей!
– Эй! – Окликнул его Гломп. Огромные щеки расплылись в улыбке и внимательно смотрели на него. – Я вижу, что ты не из простых смертных, не хочешь ли ты заключить выгодную сделку? – Вся таверна смотрела на Гломпа, не понимая, что говорит он, и даже несколько насторожилась.
– Гломп, замолчи! – Резко и строго сказала Эмилия, тот злобно посмотрел на нее, но тут же испугался, ее взгляд был намного страшнее любого дремучего леса и бандитов, сидящих в кустах. – Тебя никто не понимает, ты привлекаешь излишнее внимание. – Пояснила ему она, он фыркнул, словно говоря: «Я не могу все время молчать!».
– Мой друг говорит, что у вас очень вкусно, – улыбаясь, сказала она хозяину таверны.
– Передайте ему, что я очень рад, – протянул толстяк, думая, что за странный и неизвестный язык он сейчас только, что слышал, об этом думал каждый из присутствующих, и каждый бы поклялся, что это гоблины! Вот только гоблинов не существует. Так подумал каждый.
Вообще в этой деревне, находящейся на краю мира, не было принято смотреть на кого-то косо, у всех имелись причины быть здесь, и никого не волновало, какого цвета твоя кожа или какого ты роста, но вот незнакомый язык у всех породил бурный интерес, это задело какие-то глубокие струны души, это породило какой-то страх, страх прошлых времен.
Однако Гломп уже ни о чем не думал, он уминал жирные куски мяса и запивал все это дело каким-то божественным напитком, от которого у него появлялась необычайная легкость тела, от которого он хмелел и ему хотелось спать.
– Что это такое я пью? – Воскликнул он, уже не обращая внимания ни на кого.
– Допивай и пойдем, – сказала Эмилия.
– А ты мне не указывай! Я – старший советник! Ик.
– А я – королева твоей страны! – Цыкнула Эмилия. Было большой ошибкой давать Гломпу пить непроверенные напитки, он встряхнул головой и вспомнил, кто он и кто она и зачем он вообще находится здесь.
– Это может принести неприятностей, – заметила Эйрата и она не имела ввиду состояние Гломпа, она имела ввиду их речь. Эмилия качнула головой.
Они встали и вышли на улицу.
– Прошу тебя, Гломп, молчи! – Гломп недовольно что-то пробормотал, но постепенно замолк.
Наконец они прибыли к черной лавке. Лавка, надо сказать, вообще не была черной, скорее, она была грязной, дверь со скрипом отворилась, словно в эту дверь уже долгие годы никто не входил. Человек, спавший на кресле, недовольно проснулся. Это, правда, был человек, обычный человек в каком-то грязном тряпье, некогда это был плащ, но теперь это была не более чем тряпка. Его лицо, крытое плащом, имело некую странность: оно было вымазано какой-то черной краской или сажей, как-то небрежно, словно кто-то кинул кусок грязи в лицо, а этот молодой человек поленился ее стереть.
– Чем могу? – Поинтересовался он. Эмилия и Эйрата не знали, что ответить.
– Нас отправил сюда Бертрам, он сказал, вы нам поможете. – Наконец произнесла Эмилия.
– Бертрам… – удивленно повторил этот человек, – обычно Бертрам никого никуда не отправляет, значит, вам действительно нужна моя помощь. – Он скинул свой капюшон и посмотрел на них словно заново. – Откуда вы вообще взялись? – Скорее, этот вопрос относился к Эмилии и Гломпу.
– Что вы имеете в виду? – Поинтересовалась Эмилия.
– Видите ли, я родился в этом месте, как и все мои предки, и поэтому я знаю абсолютно каждого жителя, тем более, я знаю любого, кто хотя бы раз сюда заходил. Вот ее я знаю, она обитает в лесу долгие годы. Но вас вижу впервые.
– Мы из соседней деревни, – сказала Эмилия.
– Хм… – Выдохнул Джон. – Видите ли, мои услуги вообще никому не нужны последние лет триста, – протянул он.
– Не думала, что люди бывают такими долгожителями, – возразила Эйрата.
– Не бы-ва-ют… – Протянул Джон. – Мои предки в последней войне выбрали не ту сторону – они были черными колдунами. Когда война закончилась, в знак своего стыда они ушли на край света и все последующие поколения жили здесь. Именно поэтому мои услуги никому не нужны. Эмилия ничего не понимала, зато Эйрата, кажется, поняла все: она смотрела на этого юношу, на его грязное лицо, осознавая, что это родовое проклятье, это клеймо, передающееся от отца к сыну, от матери к дочери. Джон не мог жить в открытом мире, потому что он нес вину своих предков, он родился виноватым, и ничто, никакие его добрые или значимые дела не смогли бы смыть его прегрешение.
– На чем специализировалось твое семейство? – поинтересовалась Эйрата.
– Много на чем… – Он говорил не спеша, не было никакой торопливости ни в его словах, ни в действиях, ни в мыслях, он словно отставал от всего мира и, кажется, ему это приносило какое-то удовольствие.
– Какие-то знания были утеряны, какие-то запрещены, осталась небольшая горстка того, что я могу сделать, однако никому не нужна моя помощь.
Гломпа начинали раздражать эти непонятные разговоры, Гломп был уже слишком раздражен от какой-то нагнетающей атмосферы, Гломп уже не мог выдержать и наконец-то лопнул.
– Эмилия, о чем ноет это создание?
– Я же просила тебя молчать! – Рыкнула она.
– Удивительно! – Воскликнул Джон. Его глаза словно загорелись, будто бы в них появилась жизнь и смысл к существованию. – Я бы поклялся всем на свете и сказал бы, что вы гоблины! – Он засмеялся, он смеялся так, словно изобретатель, машина которого начала свою работу, в этом смехе сплелись все эмоции и чувства, что все время держались в глубинах души. – Вот это да! – Протянул он и вернул свой рассудок на место и уже так же вяло, как говорил до этого, продолжил, – вот только гоблинов не существует.
Он прошелся по своей комнате, открыл ближайший ящик, достал какую-то банку, посмотрел на нее внимательно, убрал на место, достал другую.
– Наверное, эти… – Открыл банку, достал что-то вроде конфеты красного цвета и протянул Гломпу. – На, съешь. Переведи. – Гломп недоверчиво взял таблетку и начал жевать. – Если что, туалет вон там. – Указал он на дверь.
Внезапно у Гломпа забурлило в животе, и он машинально понесся в указанном направлении.
– Не те… – протянул Джон и начал смотреть на другие банки.
Когда абсолютно опустошенный и изнеможенный Гломп вышел из уборной, Джон протягивал ему другую таблетку.
– Ешь, – приказала Эмилия.
– Ты хочешь, чтобы я умер! – Воскликнул Гломп, однако повиновался и начал есть, через секунду он был там же, откуда вышел.
– Не та… – протянул Джон. Эмилия не понимала, зачем и что он дает Гломпу, но у нее было устойчивое ощущение безопасности и пользы всего происходящего.
Гломпу нечего было опустошать, он был выжат до безумия, однако неумолимая рука протягивала ему новую таблетку.
– Ну уж нет! Я не возьму больше ничего в рот из рук этого мучителя! Он хуже всякого бандита в лесу!
– Ешь, – сказала Эмилия. Гломп трясущейся рукой взял таблетку и уже машинально, инстинктивно побежал в уборную.
– Не та… – спокойно протянул Джон.
– Не та! – Выкрикнул Гломп и вынесся обратно. – То есть этот проходимец, даже не знает, что именно мне давать и просто дает наобум! Ты – шарлатан! Мы уходим!
– Гломп! – посмеивалась Эмилия. – Ты говоришь.
– Естественно, я говорю! Я же не тупая корова, что только мычать умеет!
– Так, значит, тебя зовут Гломп. – Сказал, улыбаясь, Джон.
– Ты! – Рявкнул Гломп и внезапно замолчал. Он осознал, что до этого непонятная речь превратилась в его родную. – Твоя таблетка! Это она сделала!
– Да, – спокойно ответил Джон, его лицо сияло, словно он за долгое время почувствовал себя нужным.
Довольный Гломп выбежал на улицу, чтобы наконец-то понять, что и кто говорит, он будто вновь стал разумным существом и несся поведать миру об этом! Он выскочил на крыльцо.
– Эй!!! – крикнул он. Но первым, кто обернулся на его крик, оказался огромный высоченный минотавр с большими и крепкими рогами. – Ну все, коровы идут мстить, – пролепетал Гломп и упал в обморок.
Груда бесполезностей.
«Неужели Бертрам сразу все понял», – думала про себя Эмилия, сидя за небольшим столиком с чашкой чая. Они были у Джона, тот не хотел их отпускать и все пытался выведать, откуда они пришли и есть ли другие? Гломп мирно лежал на небольшой кушетке, хоть он и упал в обморок, но потрясение и выпитый напиток в совокупности погрузили его в глубокий сон, и, по всей видимости, во сне он от кого-то убегал, так как ноги его подергивались, а сам он периодически бормотал «дам, по рогам… нет-нет… не догонишь… дам по рогам». Эйрата уже который час успокаивала бедного минотавра, которого грызла совесть: ему было стыдно, что его внешний вид довел маленькое создание до предсмертного состояния.
– Вы ни в чем не виноваты… – Слышались обрывки фраз с улицы.
– Если вам понадобится моя помощь… вы можете жить у меня…
Улавливая обрывки фраз, Эмилия посмеивалась, она представляла, как они будут гостить у минотавра, она представляла, как Гломп будет каждый раз падать в обмороки или вздрагивать при виде этого создания, но Джон не давал ей думать об этом и постоянно твердил.
– Сколько вас проживает? А какой характер вашей деревни? А едите ли вы… – Эмилия не хотела отвечать на эти вопросы, но этот мальчишеский взгляд, полный жизни и энтузиазма, не давал ей никакого спуску. «Подумать только, это тот же Джон, что пару мгновений назад был медленней самой спящей улитки».
– Что вы здесь делаете, Джон? – Наконец перебила его она, он посмотрел на нее обиженно, словно ему дали пощечину и сказали: «Ведите себя прилично, молодой человек! Помните, в каком обществе находитесь!» Но после он спокойно улыбнулся.
– Ничего, – ответил он и на каждом слоге стал замедляться, приходя в свое обычное состояние.
– Что планируете делать дальше? – Поинтересовалась Эмилия.
– Ничего.
– Почему? – Не выдерживала Эмилия, с самого своего детства, больше всего на свете она ненавидела ничего не делать! А это была ее прямая обязанность, она буквально должна была всем своим видом ничего не делать. И теперь, когда она слышала или думала, или видела эту фразу, в ней просыпалось бешенство! Самое свирепое и ужасное. Градус ее возмущений доходил до предела в считанные секунды!
– Ну, а что я могу делать, – беспристрастно сказал Джон.
– Все! – Ответила Эмилия. – Ты можешь делать все, что угодно!
– Хах… – посмеялся Джон, но посмотрел на нее очень внимательно, она была похожа на собаку, сидящую на цепи, и ее цепь была натянута до предела. «Еще одно слово, и она набросится», – подумал он.
– Понимаешь, я был рожден с уже заготовленной судьбой, мне запрещено пользоваться тем, что течет в моих венах, и запрет этот не только в письменной форме. Этот запрет передался мне как знамя, как память и как долг. Ты говоришь, что я могу делать все, вот я и делаю. Я делаю все от меня зависящее и все от меня возможное, то есть ничего. Своим бездействием я делаю намного больше, чем ты думаешь. Мои предки покинули столицу и ушли на край земли, на край цивилизации, чтобы больше никогда не допустить то, что они допустили, мне же остается угасать как уголек, чтобы больше не было пожаров, тебе этого не понять.
– Если ты хочешь затухнуть, – начала Эмилия (ей казалось, она понимает, что он говорит, и ей казалась, она сможет найти правильные слова), – то какая разница, где это произойдет. Ты сам остаешься в изгнании, но почему же ты тогда остановился? Ты бежал от цивилизации и, дойдя до порога, решил остаться в прихожей. Это самообман. Простой самообман. Если ты хочешь уйти от людей и не дать огню разгореться, то и ступай дальше. Открой свой порог и выйди из комнаты! Выйди из этого дома, выйди из этой деревни – уйди от людей! А если нет, то хотя бы не обманывай меня.
Эти слова прозвучали негромко, но они набатом били в голове колдуна, каждое сказанное слово словно рушило его мир, будто снимало оковы, она озвучила то, что, наверное, он обдумывал множество раз, но не решался признаться, он хотел уйти. Хотел уйти дальше в леса и следовать за край цивилизации, вот только не одиночество его страшило. Его страшил мир без мысли и все эти года он ждал… Ждал того, кто выйдет оттуда, чтобы он смог уйти туда. Он будет путешествовать, он изучит тот оставленный и брошенный мир, потому что там есть мысль. Потому что гоблины существуют.
– Хм… – выдохнул он. Ему больше нечего было говорить, она сказала все, что хотела.
Какое-то время они молчали. Молчание прервала Эйрата.
– Нам надо идти.
– Куда? – Необдуманно поинтересовалась Эмилия.
– Куда? – Так же поинтересовался Джон. Им все надо было куда-то идти, только Гломп был счастлив оставаться на месте.
– В гостиницу, – ответила Эйрата, – скоро ночь.
– Вы можете остаться здесь, – спокойно ответил Джон. – Куда вы направитесь дальше? – Никто не знал ответа. – Могу вам посоветовать удивительное место, я, конечно, нечасто покидаю наше поселение, но пару раз я бывал на «развалинах големов». Там, конечно, нечего делать, но зрелище абсолютно занимательное.
– Там можно будет что-то купить? – Поинтересовалась Эмилия.
– Нет. Абсолютно ничего. Ни купить, ни продать, там негде остановиться. Это просто развалины, развалины какого-то древнего завода или фабрики.
– Что же нам там делать? – Удивилась Эйрата.
– Посмотреть на големов, – спокойно ответил Джон. – Там остались големы или всегда они там были, они, конечно, вряд ли вам что-то скажут, я не думаю, что они вообще обратят на вас внимание.
– А нам зачем на них смотреть? – Недоумевала Эйрата.
– Вам все равно, куда идти дальше. У вас пока нет ни цели, ни пути, поэтому почему бы и нет? – Вопросом закончил Джон. – Хотя от фабрики големов идет дорога, она, по-моему, ведет к самому ближайшему городу, как поговаривают, к крупнейшему городу во всей нашей округе.
Они остались в его лавке, так и не решив, куда вообще двигаться дальше, а когда проснулись, Джона уже не было дома. На столе осталась записка:
«Ты не можешь быть драконом, просто потому, что драконов не существует».
Что она за собой предполагала, было не понятно, но одно они поняли: он ушел, он направился в глубины леса, из которого они все вышли.
Зачем человеку язык? Чтобы на нем говорить. Если это так, то Гломп не понимал, почему все его все время затыкают. Он говорил, что надо остаться, что надо походить по разным домам, что надо поспрашивать, кто хочет взять в жены Эмилию, он говорил, что давайте!.. но все, что он говорил, никому не было интересно. Эмилия купила пару лошадей, ей хватило денег и на какие-то припасы, и вот они вновь выехали за город и вновь, трясясь, направляются куда-то. Гломп сидел позади, ветер плевал ему в лицо, кобыла отбивала зад, единственное, что он мог делать, так это, вцепившись в Эмилию, держаться и молиться всем духам и божествам, чтобы не свалиться. Иногда он кричал: «Давайте медленнее! Зачем так нестись! Мы же убьемся». Но Эмилия только смеялась, и смех ее заполнял все пространство вокруг. Она глядела вдаль, пока Гломп жмурил глаза, она неслась по какому-то лугу, Эйрата смеялась в ответ, она словно парила в воздухе, будто крылья, которые никогда не летали, наконец-то оторвались от земли. Гломп же думал, что от такого смеха к ним соберутся все разумные создания, чтобы увидеть умалишённых верхом на лошадях.
Когда лошадь наконец-то остановилась, Гломп упал на землю, у него не было сил ни идти, ни лежать у него буквально болело все, даже стонать от боли было больно.
– Если нам надо было ехать дальше, не надо было продавать коров, – выпалил он.
– Так быстрее! – Улыбаясь, ответила Эмилия.
– Быстрее! Вот не думал, что мы куда-то торопимся!
– Хах! – Посмеялась Эйрата, она всегда слышала, что говорит Гломп, но никогда не понимала, однако представляла, что он говорит именно так и именно в такой манере. – Почему ты до сих пор в халате? – Поинтересовалась она.
– А почему у тебя растут перья! – Выпалил он, лежа на земле. – Этот халат свидетельство моей преданности, это напоминание о моем доме, это мой статус, в конце концов, я просто так хочу!
– Я просто спросила, зачем так сердиться, – спокойно ответила Эйрата.
– И я тебе просто так ответил! Это я еще добрый! Вы пернатые тоже странный народ. Вот не поймешь, глядя на тебя, где у тебя одежда, а где ее нет!
– Вообще-то я ношу одежду, – сказала Эйрата как-то обиженно.
– Что именно! Какие-то обрывки на ногах и какую-то обдергайку на груди! – Рявкнул Гломп. – Никакой культуры, вот халат это вещь! – Эйрата просто улыбалась. Она не хотела ему объяснять, что перья ее спасают как от холода, так и от жары, и что ей в принципе не нужна одежда, она ее носит просто потому, чтобы не выделяться из общей массы, однако тяжелая и грубая одежда ей не подходит, потому что она, во-первых, слишком жаркая, а во-вторых, мнет перья, поэтому она носит шорты и небольшую майку, а вот в лесу она маскировалась мхом и листвой.
– Не обращай на него внимания, он просто устал. Дашь ему кусок мяса, он рассыплется в комплиментах, а если еще дашь выспаться, так он будет готов служить тебе вечно! – Посмеивалась Эмилия.
– Это вовсе не так!
– Да?! – как-то удивленно воскликнула Эмилия. – Разве не по этому принципу ты жил в нашей деревне.
«Королевстве», – хотел было поправить ее Гломп, но у него не оставалось на это сил, а отвечать на вопрос не было желания, однако он задумался.
Трещал костер, звезды поблескивали на небе, свежий ветер обдувал их спины. Гломп смотрел на бескрайние просторы, и что-то в нем оживало, это был не страх, обычно он должен был бояться этого пейзажа, но сегодня он смотрел на природу с любопытством, он думал, что же там дальше, и отчего-то ему не хотелось спать.
– Хах! Ну и лошадей ты купила, Эмилия! Они что, вообще не устают? – Проговорил Гломп, смотря на стоящих лошадей.
– Гломп, лошади спят стоя! – Воскликнула она, Эйрата тихо хихикнула. – Ты что, не знал! – Гломп вытаращил свои глаза.
– Как стоя? Как вообще стоя можно спать, почему нельзя лечь, как их вообще ноги держат! А почему они не падают! Да ну, нет! Этого не может быть! Ты меня просто обманываешь! Стоя они спят! Чушь и бред! – Эмилия смеялась с набитым сочным мясом ртом.
– Правда! Это чистейшая правда! – Он посмотрел на лошадей, потом снова на нее. Худая Эмилия сидела, перекрестив ноги, ее обычные глаза были наполнены какой-то радостью жизни, Гломп никогда подобного не видел, он никогда не думал, чем наполнен его взгляд, он всегда предпочитал находиться с закрытыми глазами, погруженными в сон. А теперь он смотрел, он смотрел на мир, и ему не хотелось закрывать глаза, ему было любопытно, а что же там за тем лугом, откуда дует ветер, и как-то даже не хотелось спать. Он улыбнулся, вдохнул полной грудью и выдохнул.
– Хорошо-о-о-о-о, – протянул он и на долю секунды ужаснулся собственным суждениям, но это чувство страха за себя продлилось недолго.
Что прекрасного может быть в пути, о котором ты не знаешь. Пути, в котором нет ни цели, ни какой-то конкретной точки, когда ты просто идешь и не понимаешь, зачем и куда? Когда нет ни противников, ни противостояния… Думала ли об этом Эмилия или Эйрата? Наверное, нет. Думал ли об этом Гломп, наверное, догадывался, но старался держаться за ускользающую цель, найти мужа Эмилии и вернуться обратно, но чем дальше уходили они, тем больше ему приходилось думать. И как бы он не хотел признавать, ему жизненно необходимо было узнать Эмилию, ведь если он не поймет, чего она хочет, он не поймет, куда идти ему и куда возвращаться.