Дмитрий Григоренко
Я из Зоны. Небо без нас

4

День. На ферме наблюдалось необычное оживление. Возле навеса с дырявой крышей поставили самодельный стол. На нем разложили обрезы и о чем-то отчаянно спорили братья-близнецы. Возле ворот появился еще бандит, они начали активно что-то обсуждать, махая руками в сторону фермы. Ясно, про нас говорят. Бандит, который остановил Чеса, красноречиво показал на свои кроссовки. Жалуется. Еще несколько бандитов несли спиленное дерево, перегораживая проход.

Ферма становилась похожей на военную часть. Закрытую со всех сторон, с контрольным пунктом пропуска и часовыми на крышах.

Мы с Унылым, захватив тарелки, направились к жареному кабанчику. Немытые тарелки, щербатые, с трещинами по дну, вызвали удивление. Во-первых, как они тут сохранились, даже в таком состоянии, а второе – если санитария на таком низком уровне, то почему бандиты не страдают диареей? Хотя, с учетом приема постоянной дезинфекции внутрь, они могли есть с земли, не опасаясь никаких болячек.

Тарелки, как люди в Зоне. Нет ни одного целого, чистого, все с изъянами или на теле, или в душе.

Бандит, раздетый до пояса, крутился возле заманчиво пахнущей туши.

– Добрый, – поздоровался я.

Местный повар промолчал, продолжая присматриваться к кабану. Ну как художник, внимательно смотрит на полотно, решая, что еще можно добавить.

– Запах обалденный. Я такого не нюхал… – хотел сказать, с гражданки, но вовремя прикусил язык, – много лет.

Повар обернулся, как только нас заметил.

– Не нюхал? Ты еще такого в жизни не пробовал! Это настоящее мясо, для настоящих пацанов! Зубы у тебя в порядке? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Его надо железными зубами рвать. Это дикий кабаняра, у него мышцы как у качка.

– У какого качка? – удивился Унылый.

– У такого, что себя в тренажере загоняют до смерти, штангу тягая, – продолжил полуголый бандит.

– Жесткое, да? – уточнил я, понял, куда он клонит.

– Ты, морда, – сказал он и выхватил нож, – ничего не понимаешь в мясных обрезках! Вам только колбасу есть, и то, тонко нарезанную.

Явно нам не рады. Я решил, кушать хочется, а спорить с ним нет желания.

– Ну чего сразу колбасу. Вот он, – кивнул на Унылого, – кабана с ружья завалил. Поверь, тот не меньше этого и еще пытался клыками поддеть!

Повар внимательно зыркнул на Унылого. В военной куртке, с раной на щеке, он выглядел как настоящий сталкер. Измученный Зоной, но по виду, все окрестности вокруг протопал.

– Сам?

– Чего сам? – не понял я.

– Сам завалил? Че не ясно?

– Мы слегка помогли. А так, да, как отскочит в сторону и дуплетом ему в бочину! Потом хоп, перезарядка и снова! – разошелся я, даже показав, как все происходило.

Повар и Унылый с интересом смотрели на меня.

– Уважуха, – выдохнул повар.

Ножом он потыкал в тушу кабана и вроде остался доволен.

– Нам бы его на пробу, – сказал Унылый.

– Ща, разбежался. Пацаны в оружейке заняли, – ответил тот.

– Нам для бугра вашего. И нашего, – добавил я.

– А! Так чего тут мне лясы точите? Сразу тявкнуть не могли? – засуетился повар.

Я промолчал. Можно подумать, тарелок у нас он не замечал. Или тут что, ярмарка прошла, и все бандиты посудой обзавелись.

– Так, Борзый, Борзый, подожди, подожди, – стал приговаривать повар. Повернулся к Унылому: – Слышь, охотник, бери кусок фанеры, вон с краю стоит, и давай расставляй тарелки. А ты, дылда, держи, чтобы кабанчик не вертелся.

Я прикоснулся к вертелу. Горячо. Стянул рукав пониже и схватился за него. Осмотрелся. Думать не хотелось. От запаха горячего мяса появилась боль в голове. Тело требовало пополнить запасы, любым путем. Прям тут вцепиться зубами в кабанчика. Наверняка, радиоактивного. Эх, Трофимыч, ты смеялся, что я ел траву. Теперь бы вообще обхохотался, если я кабана начну грызть.

Повар, ловко орудуя ножом, размером с двадцатисантиметровую линейку, начал пластать кабана. Мясо он старался нарезать тонкими, как бумага, слоями. Ха! Ну да, Борзому плохой кусок не подсунешь.

Унылый расставил на здоровом листе фанеры тарелки, и теперь я ощущал все прелести пытки. Еда, вот горячая еда, а приходится еще ждать.

– Эх, молодые да ранние, кабана они валят с ружья, – кряхтел повар. Пот катился с него ручьем, но сам он был доволен. Наконец-то закончил нарезать.

Горка мяса на тарелках достигла неприличной высоты. Тогда он сказал:

– Хватит. В ресторане с вас за такое количество еды бабла сдерут немерено.

Я отпустил вертел, взял самый тонкий кусочек и надкусил. Нет, горечи не ощущал. Обжигающий вкус мяса заставил наполниться рот слюнями.

– Э! – воскликнул Унылый.

– Вкуснота! Век такого вкусного кабана не ел! Мамой клянусь, – похвалил я повара.

Правдиво похвалил. Мясо показалось не сильно жестким, видимо повар туману нагонял. Да и не ел я раньше дикого кабана. Никогда.

Повар улыбнулся:

– Жрите. Вам еще расти надо. Меня Севой кличут. Для вас, дядя Сева.

Я, дожевывая кусочек, сказал:

– Спасибо, дядя Сева. От меня и от Унылого.

Унылый молча повернулся к зданию, где сидели наши главные, и двинул, стараясь не уронить импровизированный поднос.

Я пожал плечами, показывая, что сам не понимаю этого чудака. Дядя Сева. Как я понял по его морщинам и разговору, главный по еде. Захотелось его отблагодарить:

– Дядя Сева, а анекдот про себя и бугра всей зоны знаешь?

Тот почесал шею ножом, с которого капал жир:

– Ну-ка.

– Идет, значит, главный бугор Зоны, а тут ты ему навстречу. И он тебе, ты кто такой? Ты ему сразу в ответку: «Я главный по мясу, а ты кто?» Тот важно так: «Я главный бугор Зоны!» – я замолчал.

– Ну, а я что отвечаю? – спросил с подозрением дядя Сева.

– А ты такой его по плечу потрепал и говоришь, ну тоже неплохо устроился!

Дядя Сева начал смеяться, присел на корточки, постучал кулаком по влажной земле. Я решил догонять Унылого.

– Подожди! Как тебя там!

– Солдатиком зовут, но я на самом деле Кузьма, – неохотно ответил я.

– Как, как!? Солдатик?! – опять захохотал повар. – Подожди, я слышал клички и похуже. На, держи вкусный шмат, порадовал старика.

Он вытер тыльную сторону ладони от грязи и широким движением отрезал мясо:

– На, тебе на удачу, Кузьма.

Я, перебрасывая жареный шмат, безбожно пачкаясь в жире, двинул вслед за Унылым. Навстречу мне выдвинулись бандиты, с жестянками и пустыми банками из-под тушенки. Обед – он и в Зоне обед.

Правша с Левшой еще издалека начали кричать про солдатскую жизнь. Поравнялись со мной. Один из братьев попытался зацепить плечом. Я не гордый, плавно ушел в сторону.

– Эй, длинный, давай сюда мясцо. Хавать охота, – сказали мне в спину.

– Мне тоже, – ответил я.

– Слышь, я с тобой базарю, – раздался недовольный возглас. Тут же его перебили:

– Да пусть валит к Борзому…

Я так и намеревался сделать. Нет, поделиться едой не жалко. Вопрос в форме подачи претензий. Даже просить не надо, но стартовать и бычиться с пол-оборота, как два брата, это не правильно.

Я остановился, позволяя глазам привыкнуть к полумраку, заодно отправляя добытый кусок в рот. Жестковатый. Я жевал быстро, пытаясь протолкнуть крупные куски. Мысли путались, перескакивали с темы на другую.

Вот братья-бандиты. Неделю назад, встреть я их в части как «дедов», то однозначно оставил бы им еду. Теперь же, в Зоне, где уголовный кодекс не имеет силы, я перечу бандитам. Неумно. Однако, тут я не сам. Как не глупо это звучит, нас четверо, и Чес не уступает местному бугру в борзости. Да и я отупел. Стал воспринимать отношения через призму самоуважения. Чем тот же Унылый лучше меня? Да ничем. Больше понукать мною он не будет.

От этих мыслей, или он горячего куска, который лег в желудок, как родной, я почувствовал сытость. Я начал различать полутона и двинул на свет фонаря.

Не успел ничего сказать, как на меня уставились стволы автоматов.

– Кузьма, ты память потерял, забыл про фоточки и рванул в бега? – процедил Чес, опуская оружие.

– Что за фото? – повторяя движение Чеса, спросил Борзый. Опустил не свой автомат, легкую «Гюрзу», а «Калашников».

– Не порно, – ответил Чес.

Они все заржали, включая Унылого. Он примостился на ящике и разливал водку. Поднос из фанеры с щербатыми тарелками стоял на середине.

– Кузьма, согласись, Борзый нормальный бугор, – сказал Дельный. С намеком.

– Согласен, – отодвигая Унылого в сторону, ответил я.

– Ты ж не против, мы ему твой автомат подарили? – спросил Дельный.

Я сделал удивленное лицо, как будто чего мне быть против.

– Вот и ладно. Ты ж опытный сталкерок и без оружия проживешь, – поддел меня Чес, и они все засмеялись.

Значит, «Гюрзу» я не получу. Плохо. Я размечтался, что произойдет баш на баш.

Пискнул прибор связи Борзого, и он начал клацать.

– Короче, Гунч вас знает, – сказал он, морща лоб, – он тут пишет… Сейчас прочту… Нет, вначале он интересуется про наличие у вас мозгов… Потом вспоминает ваших родных…

– Дай сюда, – проворчал Чес.

– Нет. Я читаю. Ты шаришь, что в общей сталкерской сети мы так открыто общаемся? Тут свой шифр, – отклонился Борзый от стола. – Так, теперь главный вопрос, где этот сталкер с деньгами и блокнотом для Гунча?

Опять блокнот! Что же в нем такого ценного, что вокруг него бандиты пляшут? Убивают, преследуют. Боятся гнева бугра Гунча?

– Выпьем, – сгладил ситуацию Дельный. Он снял курточку, закатил рукава свитера. Грязи на нем я не видел, и лицо у него не лоснилась от жира, как у остальных. Чистоплюй.

Стаканы, как в поездах, такие же щербатые, как и тарелки, дружно опустели. Мне, понятное дело, никто не налил.

– Не спи, между первой и второй перерывчик небольшой, – подтолкнул Борзый Унылого.

– Нормуль обед. Посыпухи или помазухи нет? – выдал Чес.

– Чего? – ошалел Борзый.

– Намазать маслом или посыпать солью, – объяснил Чес. Оба бандита, а на разных языках говорят. Из разных зон, из разных.

Тот покачал головой и начал разливать по новой.

– Что за сталкер? – спросил Борзый.

– Много будешь знать, не успеешь состариться, – ответил Чес.

Я начал понимать проблему. Была собранная наспех группа, в которую входили: Чес, Дельный и Унылый, потом сталкер Крадун, бандит, который умер в «разрядке». И еще проводник, который обеспечивал проход через Границу. Крадун владел ценным блокнотом и набитым артефактами рюкзаком. Блокнот! Этот блокнот волнует бандитов не меньше рюкзака! Что же в этом блокноте?! Какие записи? Именно Крадун попытался пройти блокпост, но неудачно. Получается, сейчас Крадун топает на болота, с рюкзаком, полным артефактов, и блокнотом. Вот только, что за проводник ждет его в Хибаре на болоте? Это мне неясно…

– Да, лады. Нет ответа, нет и привета. Да. Еще, Гунч намекает, что вы должны сталкера обязательно достать и узнать про карту. Так и пишет: оторвет вам кое-что, если его не найдете.

Дельный почесал ухо, крякнул:

– Борзый, ну ты все сам понял. Нам надо срочно в Топи.

Борзый взял мясо, начал отделять тонкие волокна и не спеша жевать. Чес вытер уголки рта, напрягся.

– На Болота? Топи большие, или в Мрачный Дол? – спросил Борзый.

– Большие Топи. После огромного Всплеска их закрыло, хотя по краю пройти можно, – взял на себя инициативу переговоров Дельный. Так и должно быть, торгаш все-таки, пусть отрабатывает свой хлеб.

Я перестал жевать. После горячего обеда хотелось спать. Хотя понимал, на пустой желудок много мяса – вредно. А вот теперь слышу подтверждения собственных домыслов. Преследуем сталкера, который полез в болото. За проводником? Или как там говорил утром Дельный? За билетом?

– Мы знаем, куда он идет. Так что за встречу спасибо, думаю автомат и патроны расчет нормальный, – сказал Дельный.

– Ты же Гунча обидеть не хочешь? – с улыбкой поинтересовался Чес.

Борзый замер. Зло произнес:

– Ты меня на Гунча не бери. Я с ним дела воротил, когда ты еще о настоящей Зоне и не слышал. Думаешь, почему я тут окопался? Это же план Гунча. Место пустовать начало, «туши» только бегали, травку ели, сталкеров пугали. Вот он и направил меня с десятком пацанов Ферму оживить. Мне твои проблемы на сердце не лежат.

– Борзишь, – с угрозой произнес Чес.

– Выбора не оставляешь. Расклад простой. Видели мы тут сталкера в берете. Как раз в сторону болот дернул. Не рыпайся, не догонишь. На ночь соваться в Топи он не будет. Значит, затих, залег. Не найдешь, – сказал Борзый.

– Чего предлагаешь? – спросил Дельный.

– Куда он идет, знаете?

– Да. На болоте есть хибара – развалина. Вот туда он рвется, – начал открывать карты Дельный. Чес молчал, сопел, но не прерывал торговца.

– Зачем? – спросил Борзый.

– За тем. Чем помочь можешь? – вмешался Чес. Про проводника говорить не стал.

– У меня есть бывший сталкерок, Севой зовут. Вот он вас и проведет к этой хибаре. Догоните его завтра к обеду.

– Что в замен?

– Мне стволы и люди нужны. Видишь, с «калашами» вообще беда. Нам надо отбить Ферму, закрепиться. Потом шмот подвезут братишки, – раскинул Борзый.

– «Калаши» не отдадим, – произнес Чес.

– Не надо. Мне вы нужны. Ночь продержимся, а ранним утром пойдете в болота.

– Ночь? Одну ночь? Если никто не сунется, все равно расходимся? – уточнил Дельный.

Мы с Унылым молчали и старались не привлекать внимания бугров. Решатели человеческих судеб.

Борзый ответил:

– Ты торгаша напоминаешь. Да, сегодня точняк будет замес. Банда сегодня стартанет. Мы сначала вас приняли за разведчиков, и выползли на шум к мосту.

– Добазаримся. Может быть, – кивнул Чес, – и чего, много «этих» привалит?

– Не, человек двадцать, тридцать, – произнес Борзый, и добавил: – ну, еще парочка наемников.

5

– Сколько, сколько? – уточнил Чес и резко поставил стакан на стол.

– Наемники? Всего лишь парочка? – ехидно спросил Дельный.

Мы с Унылым переглянулись. Меня учили, что для позитивной атаки на оборону противника нужен троекратный перевес. Нас, вместе с местными бандитами, которых я начал называть «кожаные», выходило больше пятнадцати человек.

Не самый плохой расклад в мире, но его портит отсутствие козыря. Автоматов, который, стреляют, и в дождь, и в зной, у нас до обидного мало. Да и бронежилетов негусто. Из «наших», он остался только у Дельного.

Я потянулся за очередным куском мяса. Что нужно нормальному мужику, так это белок. Эх, творожка бы, да со сметанкой! Мир сменил депрессивные декорации на брутальную сцену. Что ж, теперь основная задача не получить пулю. Я не собираюсь мочить одних бандитов, ради выгоды других. Зря я ставку делал на наших в переговорах.

Борзый сам взял бутылку, налил до краев и бросил ее в угол. Она разбилась и осколки разлетелись в разные стороны.

Дельный же продолжил:

– Наемники, это такие профессионалы, которые имеют хорошее вооружение, умеют воевать и постоянно носят на лице противогазы? Это про них рассказывают, что группой в несколько человек они могут зачистить точку от всех людей?

Опа, оказывается все козыри у противника.

– На простое дело, я бы не стал вас подписывать. Даже дам проводника и припасов в придачу. Я законы братвы уважаю, на этом жизнь строю.

– Ты уверен, что мы подпишемся?

– Все четко, ты сам на развалах объяснил. Ты фраеров-сталкеров мочишь, я тем же занимаюсь. Да и Гунч, узнает, что вы своему не помогли, расстроится.

Я молчал. Судя по переписке, средство связи у него не простое. Или они реально, как разведчики в старых фильмах, говорят о погоде, а на деле обсуждают ядерную войну? Скорее всего, последний вариант. Я слышал, что в сеть могут скидывать предупреждения и сообщения, например, про новый Всплеск. Эх, оказывается, в сталкерской жизни еще надо дожить до Всплеска. Мутанты хотят схарчить бедного сталкера. Аномалии, в зависимости от природы создания, поджарить, сплющить, растворить до студня. Бандиты, обобрать, все заграбастать, включая жизнь.

– Ты еще вспомни, как я про желудь в голову говорил. – Чес криво ухмыльнулся.

– Желудь? – переспросил Борзый. – Маслину?

– Чё за маслина? Желудь! – возмутился Чес.

– Маслина, – упрямо сказал Борзый.

– Желудь, – напрягся Чес.

Дельный вмешался:

– Тост. Чтобы желуди и маслины обходили нас стороной.

– Это ты хорошо произнес, за это надо выпить, – взял паузу Чес. Вот столкновение в понимании простых вещей. Для меня, что желудь, что маслина – это просто пуля. Стаканы звякнули, сорокаградусная потекла по пищеводу. Без меня, конечно, второй сорт не брак, но он и внимания не достоин.

Ничего, пусть пьют, теряют бдительность. Я пока наемся. Чес так не думал:

– Хватит жрать. Лопнете. Идите во двор, готовьтесь к приему гостей. Еще, Кузьма, поверь мне, новую попытку побега я не прощу.

Я уже поел, живот устал переваривать мясо, однако, все равно обидно. Выгнали из-за стола, как маленьких детей.

– В натуре, не будет больше косяков, – имитируя разговор бандитов, пообещал я Чесу.

– Хе. Я сейчас расплачусь. Валите уже, – усмехнулся сухопарый бандит.

Унылый, с красными щеками от выпитого, разомлел и с радостью встал из-за стола. По нему видно, непреодолимая сила тяжести тащит его прилечь. Согласен, найти бы ровную поверхность и покемарить. Только я не знал, как забрать мой бушлат у грузного.

– Унылый, давай я тебе рану обработаю, – предложил ему.

– Угу, – сонно ответил он. Взял ружье и, хвастаясь, вскинул на плечо. Ну да, я голый, безоружный солдатик, а он – успешный бандит. Черт. Уверен, мою байку, как он почти сам завалил кабана, Унылый будет рассказывать много раз и потом сам в это поверит.

Борзый достал новую бутыль, с характерным щелчком отвинтил пробку. Дельный переглядывался с Чесом, точно телепатически обсуждали, что делать дальше.

– Борзый, я всегда слово держу. Что там, в большом мире, что в этой конуре, под названием Зона. Поможем. Есть условия: скинь шифровку Гунчу в сталкерскую сеть, что мы застряли на ночь. И поговорим о плане как завалить непрошеных гостей.

Это последнее, что я услышал. Что ж на десерт получил пищу для мозга. Вывод, мы будем участвовать в замесе. Еще несколько дней тому назад я бы поверил в братанство, но после фразы о шифровке Гунчу… Нашли отмазку, теперь если не догонят сталкера в берете, то виноват будет Борзый. Он же подписал их под разборки, задержал на ночь.

Если же дело выгорит, то вообще, все пучком. Тут помогли, на Ферме, и закрыли основное дело. Дельный же, хитрый, молчит. Вот кто, а он на смерть не пойдет. Наверное, выслушает план Чеса, проанализирует, насколько он хорош, и только тогда скажет свое слово.

Я остановился на выходе из здания. Вроде и просидели мы недолго, а часик пролетел. От кабана осталось меньше половины, да еще кости. Бандиты разбрелись, даже дядя Сева не крутился у своего блюда.

Время неумолимо течет. Скоро вечер, и тогда точно нет смысла соваться в Топи. Вспомнил фразу Борзого, про местные топи. Получается, не в одном месте раскинулись топи. Трофимыч их знал хорошо, раз был сталкером со стажем. Эх, мне-то что, хоть в болота, хоть здесь, основная задача – убежать. Этим и займемся. Теперь, под страхом получить маслину-желудь, и сдаться военным, долго думать не стоило. Вещей у меня немного, руки-ноги и голова. Вот ее, родимую, надо в целости и сохранности уносить отсюда подальше. Угрожает он мне, фотографиями. Идиот, пусть сначала выживет и проблемы Гунча порешает.

Унылый недовольно буркнул:

– Давай, лечи меня.

– Не проблема. Где моя сумка?

– Забыл, – ответил он и объяснил: – Чё-то реально меня морозит.

Может это нас и сближало. Его обижают, меня обижают. Мы на самой низкой ступени в пищевой цепочке.

– Я схожу. Посиди пока, только не на ветру, – сказал я. Да и бушлат бы забрать.

– Хорошо, – устало кивнул он.

Хотелось вырубиться на месте, заснуть стоя, как это делают лошади. Я, шаркая ногами, поплелся назад. Похлопал в ладоши, предупреждая о своем появлении.

– Кузьма, ты какой-то бессмертный. Я же четко сказал, вали отсюда, – зашипел Чес.

Борзый стоял, покачиваясь с пятки на носок, Дельный ходил вокруг стола. Видимо спор у них в самом разгаре.

– За сумкой, лечить Унылого.

– Чего-то не понимаю, у вас толстый в военном бушлате, этот, лепила, пытается на лыжи встать, – резко бросил Борзый.

– Это у нас патологоанатом. У него кладбище, размером с автостоянку. А тот, что в бушлате…

Я быстро ретировался. Да ну их, еще голову будут морочить, что я в чем-то виноват. Видимо, Чес и Дельный набивали себе цену, а Борзый пытался ее сбить.

Унылого я застал за необычным занятием. Он сидел на спиленном дереве, к забору прислонил ружье, и что-то писал в тетрадке небольшого размера. Нет, ошибся. Унылый, шмыгая носом, выводил плавные линии. Он смотрел на грузовик, колыхающиеся ветки деревьев, серые тучи и начинал рисовать в тетрадке. Заметив меня, суетливо засунул ее в кулак, и начал прятать в карман штанов. Даже слегка согнул, чтобы тетрадь поместилась. Вот это аккуратность! От человека, который сопли вытирает о рукав курточки, прятать тетрадь в кулечек!?

– Рисуешь? – подойдя, спросил я. Сам же порадовался. Хорошо сел грузный, рядом забор. Сейчас полечу, отвяжусь от него и перемахну через преграду, дам стрекача. Вспомнилось, как когда-то, пьяному в стельку солдатику попытались помочь добрые люди. Стоит солдатик, лбом в забор уперся, а часики тикают, приближается время построения. Взяли, слегка подкинули. Солдатик забор перелетел и прямо под ноги патрулю – шмяк!

Унылый не отвечал на вопрос. Стесняется что ли?

– Покажешь? – Мне стало интересно. Сам талантом переносить жизнь на бумагу я не обладал. Всегда люди, которые могли совершить такое чудо, вызывали уважение. Игра теней, эмоции, контуры. Нет, это запредельное мастерство. Притом, рисунки несут эмоциональный отпечаток. Могут радовать, могут вселять надежду, а могут и вызывать отвращение.

Вспомнил, посещал выставку испанского художника – Гойи. Пороки человечества он запер в полотнах. Вспоминать неприятно. Его бы в Зону, да писать картины разорванной туши.

– Нет, – агрессивно выкрикнул Унылый.

– Нет, так нет, чего нервничаешь?

– Это личное, – произнес он, – ты не поймешь.

– Я вроде не дурак. – Раскрыл сумку и начал искать перекись водорода, бинт и антибиотики.

– Я не это имел в виду. Просто не поймешь. – начал оправдываться Унылый и добавил: – О, к нам собрались пацаны.

– Черт.

– Да чего ты? Нормальные пацаны. Больно!

– Не дергайся. Сейчас, мазь на бинт положу и прижму пластырем. Старайся не сдирать, – объяснил свои действия. Затылком ощущал, как на нас смотрят.

– Ботва, как харчи? Понравился кабан?

– Ага, вкусный, – ответил Унылый, – блин, пацаны, я вас не отличаю, кто Правша, а кто Левша. Вы бы хоть носили разную одежду.

Вокруг засмеялись.

– Так это специально, еще со школы, прикид у нас одинаковый. Слышь, Унылый, классное у тебя ружье.

Я побросал все в сумку и обернулся. Да, бандиты размножаются почкованием. Теперь, кроме близнецов, присоединилась еще парочка.

– Неплохое, да. Я из него собак валил, как из пулемета. И кабана убил, – гордо сказал грузный парень.

– Врешь!

Насколько я разбирался, сказал Левша.

– Кузьма, подтверди, – потребовал Унылый.

– Да ну его, он же баклан, – сказал Левша, и все заржали. – Ладно, Унылый ты свой пацан в доску и я уверен, не пожлобишься ружье поменять.

– Зачем менять? – удивился Унылый.

– Да незачем, на мой ПМ. Понимаешь, не солидно мне с пестиком лазить. Тебе, как раз он подойдет.

Я мысленно выругался. Теперь захотели еще и оружие отжать. Черти. Левша уже вертел ружье, переломил, выкинул патроны на землю. Зачем-то уставил ствол на небо и смотрел. «Нарезы» ищет? Так оно охотничье, гладкоствольное.

– Ладно, Унылый, по-пацански выручил. Пистолет я тебе вечерком подброшу, – сказал Левша и отдал ружье сзади стоящему бандиту.

– Не ладно, – угрюмо произнес Унылый, – мое ружье. Верни.

Он поднялся с дерева, встал напротив Левши. Ого! Показывает характер. Я понимал, в драку лезть бессмысленно. Да и рядом свобода, только через забор махнуть. Унылый же не собирался отступать, начал напирать:

– Я сказал, это мое ружье.

Все замолчали.

– Давай чеши отсюда, баклан, – приказал мне Правша.

Я почувствовал горечь во рту, словно сейчас поел полыни зоновской. Видимо собрались тупо отбить Унылому печень. Что там говорится в клятве Гиппократа: «Мы в ответе за тех, кого приручили»? Унылый мне не нравился, скользкий он, напыщенный. Однако сейчас не трусит и не дает задний ход. Чем же я хуже?

– Баклан – это сын твоего отца, – просипел я, – и с какого перепугу мы должны дарить ружбайку?

Сипел я не от страха, а от злости. Давление в артериях повышалось, кровь начала бурлить.

– Реально, с какого перепугу? – копируя интонации Чеса, произнес Унылый.

Левша ухмыльнулся. Переднего зуба не хватало. Вот так и буду их различать.

– Слышь, пацаны, они напрашиваются отхватить по полной!

Правша его поддержал:

– Раз хотят, значит получат.

Нас начали обступать. Хорошо, что дерево и забор перекрывают южную сторону. Теперь надо стать спиной к спине. Смешно. Я прикрываю тыл Унылому в драке с бандитами.

– По беспределу выступаем? – оскалился я и провел пальцем по уголкам рта.

– Чего это? Объясню, для тупых, – Левша демонстративно начал хрустеть позвонками шеи, – он сигарету нашу взял? Скурил? Теперь мы по-пацански попросили обменяться, а он, гнида, пожалел.

Блин. Толкал же этого грузного дятла, чувствовал пятой точкой, что нечистое дело. Нет, он захотел покурить с бандитами, своим стать.

– Не проблема, – ответил Унылый, – сигарету взял, спору нет, подгон классный. В ответ, подарю аптечку. А ружье не отдам, самому пригодится.

– Ты чё торгуешься, как бабка на базаре? А?! Наше теперь ружье!

Слюни от крика Левши летели, как вода из шланга для полива.

– Нет, – четко сказал я.