Дмитрий Георгиевич Боррони
Мой город 5. Инвалид

Глава 2.
Авария и рождение

Итак, Олеся Анастасиевна ехала в машине, или как ее еще называют, в карете скорой помощи, в роддом, который находился в те времена, в лесополосе на станции Фабричная, возле Раменского медучилище. Не знаю, почему не приняли у нее роды в хирургии? Наверное потому, что просто не захотели брать на себя ответственность. Впрочем, и на этот вопрос нельзя ответить однозначно. Может быть принимать роды в хирургии не умели, только резать человека, и отнимать у него конечности. На это и учиться не надо, чтобы оттяпать часть тело. Раз, и готова. Легко и просто, не правда ли?

Но вернемся к скорой помощи, и дороги в роддом. Поездка была легкой, к счастью, Олесе Анастасиевне на дороге было мало машин. Выехав из больничного участка, они поехали по улице Чугунова, и выехали в микрорайон Холодова. Проехав далее, они остановились на перекрестке, и когда загорелся зеленый свет, то они повернули налево, и въехали на мост. Этот мост находился между станцией Фабричная, и пл. 47 КМ. Это был и остается единственный мост, по которому можно переехать, с одной стороны, на другую, минуя железнодорожное полото. Проехав его, и оказавшись на другом конце моста, водитель скорой помощи был вынужден остановиться, так как проехать далее было невозможно, из-за небольшой аварии в которой пострадали люди. Дело в том, что при въезде на мост, ехавший из города Бронниц, на скорости более двухсот километров в час, черный джип протаранил разворачивающеюся на круге, который служит вроде самим перекрестком, большую фуру дальнобойщика, ехавшего из города Жуковского. Итак, как это был единственный разворот, движение встало. Джип, влетев в фуру, превратился в большую лепешку. Все находившиеся в джипе погибли на месте. А фуре хоть бы что, только вмятина на лестнице, и все. Можно конечно было как-то разъехаться, и хоть как-то нормализовать движение, но этого сделать было нельзя, так как по закону, до прибытия тогда еще ГАИ, движение запрещено. Поняв это, водитель скорой помощи хотел развернуться или поехать задним ходом, но это сделать ему не удалось, так как позади него уже стояли с сотни автомобилей, и ни то, что развернуться, но и дать хотя бы на сантиметр задний ход не представляло ни капли возможном.

Водитель черкнулся:

–Черт Вас всех побери! – затем он добавил. – Давеча тоже вез одну тут, так той ноги в конце концов оттяпали. Не спасли. Да она сама виновата. Прицепилась сзади к электричке со своими так называемыми друзьями, и не удержались. А ехавший навстречу скорый или товарняк, позаботился об остальном.

Услышав эти слова, Олеся Анастасиевна озабоченно поинтересовалась:

–А как ее звали?

–Кого? – не понял водитель. – Вы это о ком?

–О той несчастной, которая под поезд попала?

–Несчастной? – ухмыльнулся водитель, и словно проигнорировав вопрос Олеси Анастасиевны, продолжил. – Скорей уж пьяной чем несчастной. – иронизировал он. – Когда мы к ней приблизились, – продолжал он свой рассказ. – Так все почувствовали тотчас же как от этой, с позволения сказать девушке чистым алкоголем несло, и табаком тоже. – затем он сказал. – Когда мы к ней подошли, она лежала на земле, и что-то бормотала в нос. – затем он продолжал. – Она не понимала, что с ней произошло? Она думала, что все еще она едет, прицепившись к электричке. – затем он равнодушно добавил. – Конечно мы отвезли ее в ЦРБ, но, – тут он умолк, а затем с грустью кинул. – Уж лучше б она умерла, – затем он добавил. – Теперь до конца своей жизни в инвалидном кресле кататься будет. – затем он словно поняв, что женщина его о чем-то спросила, поинтересовался. – Вы что-то спросили?

–Да. – сказала Олеся Анастасиевна из последних сил. У нее уде отошли воды, матка была открыта, и вот-вот должен был появиться ребенок. Она задала повторный вопрос. – Как ее звали? – и в это время у нее начались схватки. Врачам не оставалось ничего, как принять роды в машине скорой помощи. Водитель ответил:

–Ее звали…

В это самое время, у Олеси Анастасиевны произошла вторая или третья схватка. Она понимала, что она вот-вот родит, и понимая это, она с трудом спросила еще раз, впрочем, это был скорее не вопрос, а вопросительный союз, заданный как вопрос:

–Как?

–Я не знаю. – признался водитель. Затем он сказал. – Она была без документов, а ее друзья, двое пьяных парня, тоже не имели при себе никаких документов. – затем он обратился к врачу, и попросив у нее как бы подтверждение, спросил. – Вероника Платона Вы там были? – затем он сказал. – Скажите, верно я говорю?

–Да. – ответила принимающие роды женщина-врач. – Вы все правильно говорите. – подтвердила она. – затем она сказала, признавшись. – Мы даже не хотели их брать, думали, что они умрут. Нет, не умерли. – плюнула она, и выругнулась. – Сволочи. Нажраться до усрачки, наркоманы проклятые, а потом спасай их жизни. Хоть бы передохли все эти нынешние неформалы. – ругалась она, злясь, и вспоминая былые времена, продолжила. – Вот в наше время, попробуй пьяным на улице показаться, так пятнадцать суток сразу получишь, а о том, чтобы так запросто расставаться с жизнью, и речи не шло. Все жить хотели, и жили. «Работали и жили», – затем она сказала. – При КПСС не было ни то, что разговора на эту тему, я имею в виду такое безобразия как сейчас творится не было никогда. – затем она сказала. – Лишь во время революции и в тридцатые года мода была с жизнью расставаться. Но те времена сгинули в лету, сейчас? – не было ничего что можно было добавить к сказанному, и Вероника Платона как бы в подтверждение своих слов, спросила у водителя. – Ведь я права? Вась, подтверди.

Вася гордо и непринужденно равнодушно, сказал одно слово:

–Точно. – причем он его сказал гордо и непринужденно. Считая себя правом, добавил. – Тогда не побалуешь. Все знали свое место, и ничего, жили хорошо, – затем бросил. – не жаловались?

В это самое время Олеся Анастасиевна разрешилась от бремени. На свет появилась маленькая девочка. Она была прекрасна. Ее лицо светилось как новорожденное солнце. Ее улыбка словно говорила, что солнечный свет всегда будет в ней. Она смотрела на свою уставшую от родов мать, и видела на ее лице счастье. Она видела, что лицо ее матери было счастливо. Глаза матери были счастливыми. Вероника Платона посмотрела на маленькое чудо, и обернув ребенка в чистую пристань, которая находилась в ящике машины на тот случай, если пациент станет кровоточить, и ему понадобиться чистая простыня. Затем она дала новорожденную матери, и та, приняв ее, не могла на нее налюбоваться.

Вероника Платона сказала:

–Покормите ее.

Олеся Анастасиевна дала новорожденной свою грудь, а водитель Вася сообщил в роддом что в скорой прошли роды, а они так и не могут приехать в роддом, из-за аварии, которая перекрыла все движения по мосту. Он попроси помощь, но ему ответили, что скопление машин у них такое, что приехать не представляется никакой возможности. Ну что тут поделаешь? Остается только ждать.

Олеся Анастасиевна дала новорожденной девочке грудь, а Вероника Платона поинтересовалась:

–А отец знает где Вы сейчас?

Этот вопрос заставил Олесю Анастасиевну задуматься. Она не хотела вспоминать про отца своего ребенка. Ведь его и не было вовсе. Олеся Анастасиевна сказала:

–Отца нет, и не было вовсе.

–Это как? – удивилась Вероника Платона. – Насколько я знаю, и еще не изобрели способа иного, как зачатие вдвоем, а не от духа святого.

–Это так. – согласилась Олеся Анастасиевна, и горько добавила. – Иного способа не изобрели. – в голосе Олеси Анастасиевны слышалось отчаяние, какая-то грусть и тоска. Затем она добавила. – Даже в ЭКО и то есть отец.

Тут Вероника Платона догадалась что произошло с Олесей Анастасиевной, она осторожно поинтересовалась:

–Вас изнасиловали?

Олеся Анастасиевна ничего не ответила. Она кормила грудью новорожденную, и улыбалась ей словно игнорировал вопрос Вероники Платоны, приговаривая:

–Моя девочка. Только моя и никого другого нам не надо.

Вероника Платона осторожно поинтересовалась:

–А как Вы ее назовете?

–Я? – задумалась Олеся Анастасиевна. – Вы спрашиваете, как я ее назову? – она на секунду задумалась, затем задумчиво сказала. – Я назову ее, – тут она снова на секунду задумавшись, произнесла ее имя. – Диана. – затем оно пояснила. – Так же, как и принцессу Диану. – затем она сказала. – Она мой кумир.

–Диана. – тихо сказала Вероника Платона. Затем словно попрекая ее таким именем, с явной издевкой, добавила. – Хорошее имя. – затем с явной иронией она добавила. – Самое главное, современное.

Заметив, что Вероника Платона недовольна тем, как она назвала свою дочь, поинтересовалась:

–Что-то ни так?

–Все так. – недовольно ответила Вероника Платона. – Просто, – продолжала она. – сейчас что не гляди, русские имена уходят в небытие. – затем она добавила. – Скоро все имена станут заграничными. Куда катится Россия? – она тяжело вздохнула, и недовольно добавила. – Скоро и русских имен не останется.

Олеся Анастасиевна спросила:

–А Вы хотели бы чтобы я назвала дочь Феклой или как в Графе Калиостро, там есть одна героиня, Парашей зовут. Так что, Вы хотите, чтобы мою дочь Парашей звали? Да и не звали вовсе, а лишь кликуха была у нее. Так лучше из дома тогда не выходить. Будут все вслед кричать: он Параша идет, дерьмо несет.

Вероника Платона ответила:

–Затем же так?

–Затем. – недовольно выкрикнула Олеся Анастасиевна. – Как хочу, так и назову дочь, и Вы мне не указ. А что касается русских имен и иностранных, то гарантирую Вам, что русских имен скоро и не услышишь вовсе. Он сколько с востока приперлись. «Одни Саремы и Абдулы с Зульфиями», – затем она сказала. Скоро от России только название и останется, а Русские переведутся вовсе. – затем она сказала. – Вы бы лучше до роддома спокойно довезли, или в хирургии оставили. «Я там родила», – затем она сказала. – а не в машине.

В это самое время на мост въехала машина скорой помощи. Она доехала до коллег, и из нее вышли двое врачей. Они вошли в другую скорую помощь, и поняв, что произошло, сказали, что они отвезут мать с ребенком в роддом, правда продеться ехать через станцию Задорнова, где был Сафоновский переезд.

Олеся Анастасиевна возмущенно спросила:

–Что сразу не поехали там?

Водитель Вася недовольно ответил:

–Здесь ближе.

–Оно и видно.

Олесю Анастасиевну перенесли в другую машину, и ребенка вместе с ней. Когда вторая скорая уехала, Вероника Платона недовольно сказала:

–При таком сроке надо на сохранение лежать, а не по улицам гулять. – затем она добавила. – Мы же еще виноваты будем?

–Верно говорите. – согласился Вася. – На нас всегда все шишки падают, а они чистыми остаются, суки.

–Верно. – согласилась Вероника Платона. – Суки, суки и есть. – затем она иронично добавила. – Хотят, чтобы их дети были похожи на заграничных. Если не внешне, то имя им заморское дают, и оправдывают тем, что этот человек их кумир. Забыли заповеди господни. Одна из них гласит: не сотвори себе кумира.

Вася, согласившись с Вероникой Платоновной, сказал:

–Бог им судья. – затем он сказал. – В одном она права.

–В чем?

–Скоро Россию весь восток поглотит.

–Это верно. – согласилась Вероника Платона. – Скоро от России не хрена не останется, одно название, и только.

Тем временем движение в сторону города Жуковский открылась, и машины поехали. Вскоре и скорая помощь уехала с моста. Съехав с моста, она развернулась, и поехала назад, в больницу, где ее ждал очередной вызов.

Кто Прав в том, что случилось, а кто виноват? Это решать Вам, а я продолжу эту историю, и расскажу, что произошло с Олесей Анастасиевной потом, когда они поехали на Сафоновский переезд.

Глава 3.
Мама

Итак, оставим пока Олесю Анастасиевну, и посмотрим, что сейчас делает Марья Анастасиевна. Она лежала в больничной койке, смотря в потолок она так и не могла понять, как вообще такое возможно? Сейчас, осознавая всю безвыходность ситуации она осознавала, что теперь она никогда не будет той девочкой, которой она была раньше. Все ее друзья оставят ее, кому нужна она без ног? Вряд ли найдется человек, который согласится быть у нее сиделкой. Теперь она была сама по себе. И если ее не сдадут в дом инвалида, где она долго не проживет, то ее жизнь, если так можно было б сказать, будет для нее сущем адом. Единственное утешение для нее, это ее сестра Олеся Анастасиевна. Но она вот-вот родит. Все ее заботы будут связаны с ее ребенком. Что ей дело до сестры-инвалида. У нее собственные заботы. И пусть она не говорит, что она позаботится о ней, в конце концов ей это просто надоест, и она просто отдалится от нее. Ведь инвалиды никому не нужны. Пенсия, и увядание сидящих у окна в своих квартирах, вот их удел. Ожидание смерти, которая не спешит к ним прийти. Одиночество – вот их удел. Это Марья Анастасиевна понимала сейчас как никогда. Лишь ее нежданная беременность давала ей надежду, что она все же под старость не будет одна. Но тут возник вопрос? Он возник спонтанно. Ведь как она сможет вырастить и воспитать своего ребенка, когда она сама инвалид, и за ней нужен уход? К сожалению, закон жесток. В нем есть статья, по которой инвалиды не могут воспитывать детей. Что это? Если человек инвалид, то и о своих детях до совершеннолетия он не может позаботиться? Да – уж, закон. Одна надежда, на сестру. Но она должно быть родила. Ей сейчас о своем ребенке заботится надо, а не о ней и о ее ребенке. Марья Анастасиевна не знала, что ей делать? Вся ее жизнь изменилась, и уже обратно ничего не вернуть. Даже отца, ведь кто знает, кто он? Тогда Марья была настолько пьяна, что не помнила ничего. Нигде она была? И с кем? Хорошо погуляла, нечего сказать.

В это самое время у нее защемило сердце. Какие-то предчувствие одолевали ее сердце. Что-то ужасное и страшное ощутила она в нем. Как будто бы его опустошили. Марья подумала: «Это конец». Она не знала, что этим она хотела сказать? Эти слова у нее вырвались спонтанно, и к чему их отнести, она не знала. Тут она неожиданно поняла, что что-то произошло. Что-то страшное и по своей сущности ужасающе страшное. Ее сердце колотилось так сильно, что, когда прибежали в палату врачи, они подумали, что это конец. Сейчас сердце выскачет из груди, и разорвется на две части. Но все обошлось. Возникшей приступ так же быстро прошел, как и начался. Но предчувствие неминуемой беды осталось. Тут Марья неожиданно воскликнула имя своей сестры, и тотчас же потеряла сознание. Сердце пришло в себя, и начало биться спокойно. Приступа словно не было никогда. Марья мирно лежала на больничной койке. Ее лицо было спокойное и умиротворенное.

Врач Бедов сказал:

–Пусть поспит. Ей еще предстоят трудности жизни, с которыми она столкнуться.

Прошел час, и доктор Бедов узнал страшную весть. Машина скорой помощи, в которой ехала Олеся Анастасиевна разбилась. Все погибли, только новорожденному младенцу удалось выжить.

Доктор бедов поинтересовался:

–Где это произошло?

Санитар ответил:

–На Сафоновском переезде. – затем он пояснил. – Машина заглохла пряма на рельсах, двери заклинило, а навстречу друг другу два товарняка сближались. – затем он сказал. – чтобы спасти хотя бы ребенка, его выбросили из окна авто, а сами выбраться не смогли.

Выслушав санитара, доктор Бедов тяжело вздохнув, спросил:

–Какого черта их понесло туда?

–На мосту была авария, и роды прошли…

–Понятно. – прервал санитара доктор Бедов. Затем поинтересовался. – Где сейчас ребенок?

–В роддоме.

–Хорошо. – сказал Илларион Романович. Затем сказал. – Об этом пусть не распространяются в присутствии той, которая без ног. – сказал он, затем пояснил. – Она ее сестра. Два удара зараз, это слишком.

Санитар понимающе ответил:

–Хорошо, – и пообещал. – я сообщу.

Илларион Романович поинтересовался:

–А что делать с ребенком?

–Пока не знаю. – ответил доктор Бедов. – Надо сообщить в органы. – сказал он, добавив. Теперь все равно без них не обойтись.

–Хорошо. – ответил санитар. – Сообщу.

Не прошло и двадцати минут, как все ЦРБ знало о случившемся. Кто говорил, что виноват в аварии шофер. Кто говорил, что эта просто стечение обстоятельств. Кто говорил, что это рок. Нелепое стечение обстоятельств, и только. Но тут все вспомнили, что вчера у одного из врачей было день рождения, и они погуляли. А водитель, который был за рулем той злополучной машины выпил столько самогона, что никто не понимал, как он вообще-то за руль сел? Впрочем, машины давно не были на техосмотре. Кто знает, какая причина сыграла роковую роль в этой аварии? Алкоголизм врачей или не пройденный вовремя техосмотр? Впрочем, уже поздно искать виноватых. Людей нет, лишь новорожденная сирота, и тетя-инвалид. Вот такие пироги. Что касается доктора Бедова, то он сейчас задумался. Он не знал, как сообщить эту новость Марья Анастасиевна Мщэртц. Мало одной беды, вторая не заставила себя долго ждать.

Проснувшись, Марья почувствовала, что что-то ни то. Что-то витало вокруг нее. Это что-то, какая-то непонятная тайна. Что-то, что ей надо было знать, но ей не говорили. Ее сердце не находило место. Что-то оно предчувствовало, что-то хотело ей сказать.

В это самое время в палату вошел доктор Бедов. Он поинтересовался как она себя чувствует.

–Хорошо. – ответила Марья, а затем спросила. – Как моя сестра? Она родила?

–Да. – неуверенно сказал доктор Бедов. – Родила.

В его голосе Марья почувствовала что-то. Как будто бы что-то произошло? Что-то, что не могло быть веселым.

Марья поинтересовалась:

–Что-то случилось? – в ее голосе можно было различить нотки страха. Волнение, которое она ощущала всем телом. Это предчувствие гибели и неотъемлемого конца. Что-то произошло? Что-то случилось с ней, ее сестрой Олесей. Марья поспешно поинтересовалась. – Что-то произошло с сестрой?

 Илларион Романович подошел к Марье, и сообщил ей печальную новость:

–Машина, в которой ехала Ваша сестра, разбилась. – он сделал долгую, зловещую паузу, и с глубоким сожалением, добавил. – Все погибли.

В этот самый момент по всему телу Марьи пробежала непонятная дрожь. Она не верила тому, что сказал этот человек?

«Доктор. Он отправил роженицу в роддом, и она погибла. Почему он не принял роды здесь? Почему он отправил ее в роддом? Ведь она тогда осталась жива! Родила, и стала бы матерью. Почему все происходит так как происходит, и никак иначе? Ведь она могла и стала бы хорошею матерью, а вместо этого…»

Тут ее рассуждение прервались, и доктор сообщил хорошею новость:

–По дороге она родила. – затем он сказал. – Ребенок выжил.

–Где он? – торопливо поинтересовалась Марья. – С ним все в порядке? Он Здоров?

–Да. – ответил доктор. – Он здоров.

Марья облегченно вздохнула:

–Слава богу, здоров. – затем она поинтересовалась. – Где он?

–В роддоме. – ответил доктор Бедов. – Его поместили в бокс. – затем он сообщил. – Его состояние плохо. Мы делаем все, что можно.

Тут Марья бросила:

–Лучше б Вы раньше заботились о роженице, жива бы была.

Этот плевок доктор Бедов проглотил. Он понимал, что в случившемся есть и его вина.

–Что ж, – сказал он. – что произошло, то произошло. – он сделав паузу, добавил. – Ничего нельзя вернуть назад. Ни Ваши ноги, ни Олесю Анастасиевну. – затем он сказал. – Если бы была такая возможность, то Вы не потеряли ноги, и все остались бы в живых. – затем он с грустью сообщил. – Второй парень тоже умер. Я сожалею.

В палате гробовое молчание. Лежа на кровати Марья, смотря в потолок, понимала, что доктор прав. Вряд ли с ними случилось то, что случилось, если бы ни их беспечность. Наплевательское отношение к самим себе. Результат не заставил себя долго ждать. Итог. Лежащая в постели молодая девушка, без ног. Теперь всю свою жизнь она проведет в инвалидном кресле, а ее друзья в морге. Действительно, пословица истина: Жизнь коротка.

Тут доктор бедов неожиданно сообщил:

–Мы вынуждены были сообщить в службу опеки и попечительства, а также в милицию. – затем он поинтересовался. – У Вас есть еще родственники?

Марья поняла, что доктор имел в виду спрашивая о ее родственниках. Олеся умерла, а ребенку нужна мать. Вряд ли кто согласиться оставить новорожденного дитя на попечительство калеки, тем более ей самой рожать, и кто знает, может и за право быть матерью родному ребенку надо было бороться, а за ребенка сестры тем более. Ведь она калека, инвалид. А с инвалидами в России разговор особый. Их даже за людей не считают, а позволить воспитывать им ребенка, это из области фантазии.

–Есть мама. – неуверенно сказала Марья, но я не думаю, чтобы она приехала.

Доктор Бедов поинтересовался:

–Ее что, нет в городе?

На что Марья ответила:

–Просто я для нее умерла.

–Понимаю. – затем доктор Бедов спросил. – И все-таки, как можно с ней связаться?

Марья назвала номер телефона, а затем сказала:

–Я не думаю, чтобы она приехала.

–Что ж, – задумался доктор Бедов, сказав. – может она не приедет ради Вас, но ради внучки своей дочери она должна приехать. – затем он уточнил. – Ведь Олеся Анастасиевна Ваша сестра, ни так ли?

–Так. – ответила Марья Анастасиевна. – Она моя сестра.

–Вот видите, – сказал доктор Бедов. – У нее есть причина приехать.

–Да. – тихо ответила Марья, словно чего-то ожидая. Чего-то плохого, ужасного. Она тяжело вздохнула, добавила. – Причина есть.

Илларион Романович вышел из палаты оставив Марью Анастасиевну одну. О чем же она сейчас думает? Сейчас мы об этом узнаем.

Итак, лежа на больничной койке Марья Анастасиевна задумалась. Она стала размышлять о том, что будет когда она увидит свою мать? Что она сделает? Как воспримет то, что ее дочь уже никогда не сможет ходить, и ко всему прочему еще в положении. Она никогда не любила ее. Для нее, Марья была одной большой занозой. Как-то раз во время очередной ссоры она сказала: я проклинаю тот день, когда я родила такую скотину! Я вырастила не человека, я вырастила монстра. Прочие проклятия я опущу, так как вряд ли их кто-либо захочет читать. Ведь они и так понятны. Так что при одной только мысли об этой встречи, Марья не знала, сколько грязи и обвинений выльется на ее голову, когда ее мать увидит ее в таком состоянии. Этого она даже представить себе не могла.

Дело в том, что мать Марьи Анастасиевны Мщэртц, была женщина строгих правил. Воспитанная своей матерью, она стала привередницей партии. Слепа исполняла ее поручения, и вскоре на одном съезде ВЛКПСС она была избрана в ЦК КПСС, и проработала там всю свою жизнь. Сейчас, когда Коммунизм пал, и страну раздирали на сотни маленьких кусков. Когда все отреклись от коммунизма, и организовали свои партии, которые боролись в свою очередь за власть. Клавдия Ивановна Мщэртц в девичестве «Тупиковая». Была женщина хорошая. Заботилась обо всех и ни о ком. Как все политики того, да и, впрочем, нынешнего времени, она заботилась только о своей семье. Родив Олесю, она возлагала на нее надежды. Думала, что она продолжит дело партии и дедушки Ленина. Итак бы оно и случилось, если бы не девятнадцатое августа одна тысяча девятьсот девяносто первого года. День падение коммунизма. Для Клавдии Ивановны это был шок. Она не могла поверить, что все за что она боролась было перечеркнуто одной подписью. Подписью первого генсека ЦК КПСС, М. С. Горбачева. Она посчитала что он предал партию, и больше никогда не общалась с ним. Что касается Марьи Анастасиевны, то с детства этот ребенок был для Клавдии Ивановны ее позором. Дело в том, что Мария как это иногда бывает, была зачата непорочным способом. Вряд ли можно было сказать, кто настоящий отец Марьи? Этого даже не знала сама ее мать. Когда она перешла в седьмой класс, подул ветер перемен. КПСС уже теряла свою хватку. На сцене появились челноки. Кто не знает, кто такие челноки? Я скажу: челноки – это люди перепродающие вещи, то есть спекулянты. За ними пришли и бандиты. Началось деление Москвы. Как сейчас мы вспоминаем: кровавые девяностые. Молодежь устала что им навязывали свою волю. Они хотели свободы. А свобода вскружила им голову. Их называли «неформалами». Их боялись. Их обходили стараний. Вот в такую группу и попала Марья Анастасиевна Мщэртц. Результат этой группы не заставил себя долго ждать. Это свидетельствовало и было закреплено окончательно. Ног нет, инвалидная коляска есть. Конец беззаботной жизни. До здравствует унылое прозябание возле окна в своей квартире.

Клавдия Ивановна Мщэртц не заставила себя долго ждать. Узнав о случившемся, она тотчас же примчалась на своем личным авто, которое осталось у нее с тех самых пор, как она работала в ЦК КПСС, с личным водителем в придачу. Она как ошалевшая влетела в больницу, и не ждя лифта влетела по лестнице на этаж, где была хирургия, и затем в кабинет доктора Бедова, спросила:

–Где Олеся. Где моя дочь я Вас спрашиваю?

После того как она бегом влетела в кабинет, у нее как это бывает со всеми людьми была сильная отдышка. Так что Илларион Романович не понял, что спросила у него влетевшая неоткуда к нему в кабинет женщина. Видя в каком, она состоянии, доктор Бедов встав изо стола подошел к женщине, и предложил сесть. Та села, а он потрогал запястий женщины, и почувствовал, что ее пульс очищено бился. Да это и без пульса было понятно. Было видно и так, что женщина была вся на нервах. Он дал женщине успокоительное, и спросил:

–Кто Вы? Что Вам надо?

Женщина представилась:

–Меня зовут Клавдия Ивановна Мщэртц. – затем она пояснила. – Олеся Анастасиевка моя дочь. – затем она напомнила. – Вы мне звонили.

–Ах да. – вспомнил доктор Бедов. – Я Вам звонил.

Клавдия Ивановна нетерпеливо поинтересовалась:

–Где она? С ней все в порядке?

Илларион Романович не знал, что делать? Женщина была в таком состоянии что говорить ей сейчас что-либо означало ее отправить на тот свет. Но делать нечего. Он уже сообщил ей по телефону о трагедии, но кажется мозг Клавдии еще не осознал произошедшего.

Тут Клавдия Ивановна поинтересовалась:

–С ней все в порядке?

Илларион Романович поставил стакан, в котором было успокоительное на стол, и сказал:

–Нет, не все.

–Что с ней? – умоляюще смотрела на него она. – Говорите! Прошу Вас.

Доктор бедов сделал недолгую паузу, и собрав все силы в кулак, сообщил Клавдии Ивановне печальную весть:

–Ваша дочь в морге.

–Как в морге? – не веря своим ушам вымолвила Клавдия Ивановна. Она не поверила своим ушам. Ее лицо побелело. Став страшной как смерть, она молча сидела на стуле. Она не могла вымолвить ни единого слово. Шок, который пришел к ней притупил все ее чувства. Она смотрела в одну и туже точку и не могла отвести от нее взгляд.

Подошедший к ней доктор Бедов, спросил:

–С Вами все в порядке?

Но женщина не реагировала. Он посмотрел ее зрачки, они тоже не реагировали ни на что. Позвав медсестру, он попросил принести какое-то лекарство, и когда та ушла, потряс Клавдию Иванну за плечи. Та очнулась, и смотря на доктора притупленным взглядом, спросила:

–Что Вы сказали? В морге?

Затем она потеряла сознание.

Очнулась она в больничной палате. Осмотревшись, она увидела лежащею рядом девочку. Та спала. Тут Клавдия Ивановна неожиданно вспомнила, что ей сообщил доктор? Ее дочь в морге. Олеся умерла. Она задавала себе вопрос, как это произошло? Ведь она молодая здоровая женщина на сносях. Тут она подумала, что она умерла при родах. Что что-то пошло ни так и она умерла. Тут она задала себе вопрос: где ребенок? Он что, то же умер? Нет, он жив! Была она уверенна в этом. Тут она вспомнила, что по телефону ей сообщили, что ее дочь попала под поезд и осталась без ног. Тут Клавдию Ивановну охватил ужас. Она даже представить не могла, что ее дочь Олеся стала инвалидом. Теперь ей всю свою жизнь продеться ходить на костылях или сидеть в кресле инвалида. А она возлагала на нее такие надежды. Тут она вспомнила о… Марья. Ее неблагополучная дочь. Она не знала почему она о ней вспомнила? Ведь они не общались, а она о своей дочери уже давно забыла. Вычеркнула ее их своей жизни, словно ее не было вовсе.

В палату вошел доктор Бедов. Он подошел к Клавдии Ивановне с посмотрев на нее поинтересовался:

–Как Вы себя чувствуете?

–Хорошо. – ответила Клавдия Ивановна, затем поинтересовалась. – Где моя дочь? – после чего добавила. – Говорите, я готова.

Илларион Романович сообщил:

–Ваша дочь Олеся Анастасиевна умерла. – затем он рассказал, что произошло на самом деле, и о ее сестре, Марьи.

Клавдия Иванна, выслушав доктора Бедова резко сказала:

–Я всегда знала, что эта сука встанет мне поперек горло, но, чтобы убить свою сестру? – она сделав паузу, добавила. – Это что-то.

–Вы обвиняете свою дочь в том, что она виновата в смерти сестры?

–Да. – заявила Клавдия Ивановна. – Я это точно знаю. Наверняка. – затем она призналась. – Марья нежелательный ребенок. – затем она сказала. – Я ее не хотела.

–Понимаю. – он не знал, что сказать? Ведь иногда женщины рожая, не хотят детей. Они считают, что это ошибка, и им в тягость им это дитя. – Вы просто не ждали этого ребенка. – затем он поинтересовался. – Вы знаете кто отец?

–Нет. – ответила Клавдия Ивановна. – Не знаю. – затем она сказала. – Тогда… – и тихо, с тоской в голосе добавила. – Давно это было.

Илларион Романович поинтересовался:

–А где Вы работаете?

–А что?

–Просто.

–Я работала в ЦК.

Тут доктор предположил:

–Ее отец кто-то из ЦК?

–Нет. – ответила Клавдия Ивановна, и тихо добавила. – Я не знаю. – затем она попросила. – Давайте оставим этот разговор.

–Хорошо.

Тут Клавдия Ивановна поинтересовалась:

–Олеся родила?

–Да, родила.

Тут она поинтересовалась:

–Где он?

–В роддоме.

–Когда я его могу забрать?

–Когда поправитесь и предъявите права на ребенка. – затем он добавил. – с этим как я понимаю проблем не будет.

–Разумеется.

Тут он поинтересовался:

–Почему Вы не поинтересуетесь о здоровье второй дочери?

–Она меня не волнует. – легко сказала Клавдия Ивановна, добавив. – Если она меня слушала бы, то не попала бы сюда. – затем она сказала. – Я не буду за ней убирать, пусть сама себе утки убирает или в дом инвалидов идет жить, а я, увольте. Я на такое не отписывалась.

–Вы даже не хотите увидеть ее?

–Нет. – однозначно ответила она, и холодно добавила. – Я не имею никакого желание, – и добавила. – лицезреть эту… – тут она запнулась. – Вообще. – сказала она. – Пускай живет как хочет, – и добавила. – я в ее бедах не виновата.

Тут доктор Бедов осторожно поинтересовался:

–Разве?

–Что разве? – не поняла Клавдия Ивановна. – Что Вы имеете в виду?

Илларион Романович поинтересовался:

–Скажите, почему Вы не любите свою дочь?

Клавдия Ивановна возразила:

–Я люблю свою дочь.

–Я не о той которая погибла. – сказал доктор Бедов. – Я о той которая сейчас жива.

Тут Клавдия Ивановна неистова воскликнула:

–Я ее ненавижу! – затем она добавила. – Ненавижу всеми фибрами души! – она вскипела от ярости, и добавила. – Из-за нее умерла Олеся, – затем она добавила. – Моя дочь.