Дмитрий Ермаков
Слепцы
Глава 3
Пленники
Сколько времени я пробыл без сознания?
Сложно сказать.
Может, несколько минут. А может, несколько часов.
Состояние, в котором я пребывал, сложно описать словами. Это было что-то наподобие невесомости. Тело мое словно падало сквозь пустоту. Ватная тишина окутывала меня. Не было ни мыслей, ни ощущений. Приятное состояние. Когда я вновь обрел способность думать и чувствовать, даже слегка расстроился.
– Опять холод. Опять сырость и затхлость. Надоело… – вздыхаю я, пытаясь приподняться. Нелегкая задача, если ни одна мышца не желает шевелиться. Но двигаться необходимо. Иначе замерзну.
Так, куда меня занесло в этот раз? Пещера. Очень маленькая. Во весь рост не встать – стукнусь макушкой. А на голове у меня и так живого места нет. Выход загораживает массивная дверь. Открыть ее не получилось, несмотря на все старания. На чем она держится – не могу понять. Возможно, есть другие выходы. Надо будет поискать.
– Может, я сплю? – бросив возиться с дверью, усаживаюсь на пол. Пытаюсь собраться с мыслями. Мысли на собрание не спешат.
Стоп. А это еще что? Я слышу звук, похожий на человеческий стон.
– Это галлюцинация, Бум. Как и феи. А ты и так уже попал в переплет. Не поддавайся, – затыкаю я уши.
Но звук повторяется снова и снова. Теперь не остается сомнений – кто-то зовет меня. Нет, делать вид, что я ничего не слышу, не получится. Я встаю на ноги и направляюсь в ту сторону, откуда звучат стоны. И застываю в недоумении.
В углу пещеры среди груды причудливых каменных столбиков лежит человек. Женщина. Одежда изорвана в лохмотья. На теле синяки. Бедняга. Ей досталось даже больше, чем мне.
Кстати, чем это воняет? Я принюхиваюсь. Почти сразу, как только я очнулся, заметил странный неприятный запах, примешивающийся к «аромату» затхлости и сырости, но только сейчас понял, что это воняю я сам. Сильнее всего несет потом. И грязью. Давно ощущаю противную чесотку по всему телу. Унять ее нет никакой возможности, мешает грубый плотный материал. Остается терпеть, стиснув зубы, и надеяться, что скоро мне удастся выбраться из «кокона». Так я про себя решил называть тяжелый, громоздкий комбинезон. Однако к запаху немытого тела добавляется еще какой-то…
Втягиваю носом воздух. Неужели?..
– А-а-а!!! Я что… Обоссался прямо туда?! Чер-р-рт!
Но не успеваю я понять, чем это пахнет, не успеваю толком из-за этого рассердиться, как ярость и отвращение рассеиваются.
Человек, лежавший среди скальных обломков, снова стонет. Потом шевелится. Протягивается тонкая рука, хватается за камень, и вот я наконец могу хорошенько рассмотреть свою подругу по несчастью. Она худая. Бледная. Видно, что сильно измождена. Коротко остриженные волосы светло-каштанового цвета обрамляют изящное лицо, широкое в скулах и резко сужающееся к подбородку. Строгие глаза внимательно смотрят на меня из-под слегка прищуренных бровей. Необычные глаза, лишенные радужной оболочки – только белки и невероятно большие темные зрачки. Взглянешь в них раз, и оторваться уже невозможно. Они зачаровывают, притягивают, гипнотизируют.
Несколько минут мы молча смотрим друг на друга.
Наконец незнакомка произносит тихо, но отчетливо:
– Здравствуйте, господин Буданов.
* * *
Лада начинала думать, что попала в один из своих ночных кошмаров.
Все тело невыносимо чесалось. К горлу подступала тошнота. Холод, с которым Лада всегда боролась одним проверенным способом: движением, – добрался наконец до ее тела. Пальцы уже заледенели. Руки, ноги, поясница мерзли все сильнее. Да еще и неудобная поза, в которой лежала Лада, добавляла мучений: тело затекло от долгого лежания, кости ныли, острые камни и наросты впивались в бока.
А ее сосед все никак не приходил в себя. Наконец терпение женщины лопнуло. Лада схватилась рукой за ближайший сталактит. Собралась с силами. Напрягла мышцы и начала медленно подниматься с пола. Но в этот момент чудо все же случилось.
– Где я? Что со мной? – услышала Лада взволнованный мужской голос.
* * *
– Кто – господин Буданов? – оглядываюсь я.
– Вы.
– С чего ты взяла?
– Это написано на вашей одежде.
Я поспешно открываю зеркальце, укрепленное на рукаве комбинезона. Обнаружил его недавно. Назначение его для меня загадка, но, вынужден признать, удобная вещь. Без него я бы не смог посмотреть на грудь и живот – мешает широкий ворот костюма. Так. Что тут. Трубки какие-то… Три буквы: «А. К. Р». Не знаю, что они значат. Дальше какой-то странный рисунок. Белый конус на синем фоне. Ага, вот оно. Нашивка с буквами.
– Во-на-дуб Нам-рег, – прочел я.
Вонадуб?!
Что за ерунда. Ах, точно. Это же зеркало. Так, читаем наоборот:
– Гер-ман Бу-да-нов.
И незнакомка назвала меня так. Все сходится.
Герман… Имя. Мое. Настоящее. Щеки мои, только что имевшие пунцовый оттенок, побледнели. Лицо вытянулось. Челюсть вывалилась.
Герман.
Теперь я знаю свое имя. А как же… А как же Бум? Уже ведь успел привыкнуть… Но что делать. Придется нам расставаться. Не держи зла, Бум. Приятно было познакомиться. Ладно. Хватит терять время. Сейчас я смогу наконец узнать, где я оказался.
– А… А ты кто? – спрашиваю я.
– Меня зовут Лада. Я из племени пещерных, – отвечает она. – Меня поймали каннибалы.
«Лада из племени пещерных, хех. Звучит прямо как фраза из сказки. Отбой, Бум. Не о том думаешь. Каннибалы… Так вот оно что».
Я и сам догадывался, что те волосатые жрут человечину. Откуда иначе взялись бы кости. И кровища. К тому же, мои видения… Все сходится.
– А вы кто? Вы ми-миротворец? – этот вопрос, судя по всему, она давно хотела задать. В глазах ее я вижу надежду. Во второй раз меня уже принимают за одного из этих загадочных миротворцев.
– Нет, – на всякий случай отвечаю я.
Ответы «да» и «нет» в моем случае равнозначны. Я мог бы сказать «да». Тогда стал бы в ее глазах спасителем, избавителем от страданий. Но кто знает, как все повернется. Лучше не врать.
«Врать? – неожиданно шевельнулось сомнение. – Почему «врать»? А может, я и есть миротворец? Почему нет? Я же ничего не знаю про себя».
– Ничего, – соглашаюсь я.
«Так что я могу оказаться кем угодно».
Но слово – не воробей. Судя по тому, как понурилась Лада, она верит мне. Хотел бы я сам себе верить.
– Кто же вы?
И вот на этот вопрос я отвечаю хоть и без подробностей, зато честно:
– Не знаю.
Она смотрит на меня с недоумением. Встряхивает головой, поморгав, смотрит мне прямо в глаза. Внимательно так, проницательно. Странный взгляд, я поневоле ежусь.
Не верит. Оно и понятно. Как может, в самом деле, человек не знать, кто он и откуда.
– Вы пришли снаружи…
Сначала я думаю, что это вопрос, и отвечаю:
– Очень может быть.
Но она не слушает меня, а просто рассуждает вслух:
– Вы точно снаружи. Тут у нас такую одежду не шьют.
Что правда – то правда. Ее лохмотья и куртки людоедов даже сравнивать смешно с моим комбинезоном.
– Если вы не миротворец… Тогда… Тогда у меня даже нет идей, кто вы, – со вздохом пожимает плечами она.
– А кто такие эти миротворцы? – спрашиваю я. Это не единственный вопрос, который мучает меня. Но этот – сильнее всех.
– Солдаты. Они пришли с поверхности. Видимо, с какой-то военной базы или из бункера. Устроили на станциях настоящую резню, перебили почти всех людоедов. Их ружья и автоматы работали без остановки. Кровь нелюдей текла рекой, – Лада рассказывает, и на лице ее я вижу причудливую игру эмоций. Сменяют друг друга радость и ужас, восторг и отвращение. Она сидит передо мной, положив руки на колени, прикрыв глаза. Все ее существо погружено сейчас в воспоминания. Много же пришлось пережить этой жительнице пещер… Не завидую я ей. Себе, впрочем, тоже не завидую. Надо же так вляпаться!
– К сожалению, каннибалы оказались сильнее. Солдаты были перебиты, – продолжает она. – Но мы надеемся… Мы все еще надеемся, что однажды они вернутся. Вернутся и отомстят каннибалам за смерть своих товарищей. А нас избавят от страданий.
Что ж, ситуация проясняется. Людоеды и миротворцы – заклятые враги. Это объясняет ту лютую ненависть, свидетелем которой я стал. А что касается Лады…
– А твое племя? Где вы живете, чем питаетесь?
– Живем в пещерах, на берегах озер. Ловим рыбу и рачков, собираем мох. А эти… Эти ловят нас.
Мне стало нехорошо. М-да… Незавидна участь пещерного народца. Сильный ест слабого. И в мире животных, и в мире людей. И все же, черт возьми, в моей голове не укладывается, как могут люди смириться с ролью пищи.
– А если миротворцы больше не вернутся? Что тогда? Вечно будете кормить собой соседей? – начинаю горячиться я. – Почему не дадите отпор этим ублюдкам?!
Я бы первое, что сделал, это собрал бы этот двуногий корм, организовал из них более-менее боеспособную армию и размазал каннибалов по стенке. И я, черт побери, так и сделаю. Если выберусь отсюда. Порядочки этого Богом забытого места мне категорически не по нутру.
– Бесполезно, – вздохнула она, – их много, они сильные. У них оружие. На станции проникнуть сложно. Мы делали несколько попыток поднять восстание… Но каждый раз терпели поражение.
Странно себя ведет эта дикарка. Отводит глаза, кусает губы. Вроде бы это легко объяснить, ведь она рассказывает ужасные вещи.
И все же мне кажется, что-то важное она старательно скрывает. Может, и не врет, но и всей правды не говорит. А, ладно. Оставлю ее пока в покое.
– Хорошо, я понял. Ну что, бум знакомы? – протягиваю я руку новой знакомой.
– Бум… – неуверенно отвечает женщина. Ее холодная маленькая ладошка стискивает мою.
– И не надо «выкать». Мы оба влипли в историю. Нас обоих, скорее всего, скоро убьют. Бум на «ты»?
– Бум, – кивает она.
– А теперь пора действовать, – решительно вскакиваю я на ноги.
А, черт!
Забыл, что тут очень низкие своды. Бедная моя голова… Но плевать на шишки и синяки. Выход. Надо искать выход. Из того, что я услышал от Лады, вывод может быть только один: раз нас не съели сразу, значит, отложили на потом.
А меня такая участь не устраивает. Нет уж, спасибо. Первым делом – обследуем пещеру. А потом… Потом видно будет.
* * *
Копаться в голове загадочного пришельца было бы намного удобнее и безопаснее, пока тот спал. Но у дара Лады имелась одна особенность: читать она умела только самые простые мысли. Только то, о чем человек размышлял в это мгновение. Подсознание и прочие «тайники» оставались недоступными.
Когда она тренировалась на других членах племени, трудности компенсировались тем, что самое главное о них Лада знала и так. Но, в первый раз в жизни начав испытывать способность на постороннем, Лада мигом поняла: труднее задачу себе и представить сложно.
Одно она поняла четко и почти сразу: пришелец не имел никакого отношения к тем военным, которые явились в пещеру без малого пятнадцать лет назад. Лицо его не скрывал намордник-респиратор. Белый костюм-комбинезон сильно отличался от униформы миротворцев. Никакого оружия при себе. Но это все мелочи. Жаждущие реванша солдаты могли прибегнуть к любым ухищрениям, чтобы усыпить бдительность племени.
Лада не столько увидела, сколько почувствовала: этот пришелец не опасен. От него не исходило угрозы. А своим ощущениям она привыкла доверять, они никогда не подводили.
Оставался, однако, второй вопрос: кто, в таком случае, он такой?
Мужчина метался по гроту, хватался то за голову, то за ручку двери, и обрывки мыслей тоже путались, мешались, перекрикивали одна другую. Сколько Лада ни пыталась разобраться в этой какофонии, ничего не получалось.
– Блин. Блин! Блин! Заперли. Замуровали, демоны. Зачем? Кто? Что делать? Думай, Бум, думай… Черт, чертова дверь, не поддается. И как не заржавела? Думай, Бум. Думай, Бум.
Вот и все мысли.
Пришелец то ли искусно притворялся, то ли в самом деле ничего не помнил. Или почти ничего. Память его вся состояла из каких-то обрывков и ошметков, никак друг с другом не связанных и мельтешивших в полном беспорядке. Причем все самое важное, самое ценное как будто вообще стерли. Без следа, без остатка.
«Ладно, это ерунда, – решила Лада, – главное – он не миротворец. А остальное выясним потом. Пора звать ребят».
Глава 4
Тьма
Тщательное обследование пещеры ничего не дало.
Единственная дверь очень точно подогнана под размеры прохода. Ни щелочки. Но что удивило меня еще больше, так это то, что дверь не была закреплена. Она просто стояла, прислоненная к косяку, и петли болтались, наполовину отломанные. Но при этом, сколько я ни наваливался на преграду, вставшую между нами и свободой, дверь не поддавалась. Найти объяснение этому чуду я не смог.
А вот Лада догадалась почти сразу.
– Подперта с той стороны, – замечает она, быстро осмотрев дверь, и тут же теряет к ней всякий интерес.
Мне такая версия даже в голову не пришла. Вариант хороший. Тогда все ясно.
– Что «все» ясно? – передразниваю я сам себя. – Ничего не ясно.
Еще я понимаю, почему в пещере светло: тут тоже гнездятся светлячки. Так что если и умирать, то со светом. Хе-хе, как оптимистично…
– Плюнь на нее, – продолжает Лада. – Нет, не в прямом смысле! Тут нам не выйти, это ясно. Давай искать другой путь.
И мы начинаем искать выход. Или вход. Не важно.
Долго ползаем я и дикарка по полу и простукиваем стены. Обнаружить ничего не удается.
– И что теперь? – спрашиваю я Ладу, когда мы, утомленные бесплодными поисками, усаживаемся рядом посреди грота.
– Если выйти мы не можем, значит, будем ждать, когда за нами придут, – отвечает она. – Тогда дадим бой.
Не очень мне по душе этот план. Своего, впрочем, нет. Так что будем ждать.
Мы замолкаем. Лада дремлет или просто сидит с закрытыми глазами. Я гляжу на мерцающие брюшки рассевшихся под потолком светящихся жуков. В какой-то момент с отвращением понимаю, что оцениваю их с точки зрения съедобности. Желудок мой, который давно начал митинг под лозунгом: «Жрать! Жрать!», мгновенно стихает. От ужаса, наверное.
– Не ссы, – улыбаюсь я. – Пока совсем не оголодаю, конечно, к этой дряни не притронусь. Но если совсем скрутит… Почему нет. Правда, придется в темноте сидеть. Ну, ничего, потерпим.
«Молодец, молодец, находчивый парень, – отвечаю сам себе. – А когда светлячки кончатся, тогда что будешь есть? А?! Камни глодать начнешь? Или…»
– Или – что?
«Сам догадываешься. Вас тут двое. Это неспроста».
«Жрать!» – тихонько поддакивает желудок.
– Нет-нет-нет! – бледнею я.
«Почему “нет-нет-нет”? – тут же отвечаю сам себе. – А если в этом и состоит их план? Как… Как пауки в банке».
«Хорошая еда!» – снова вступает в беседу разговорчивый желудок.
Я теряю самообладание.
– Нас выпустят раньше! – кричу я, обхватив голову руками и затыкая уши.
А голос в моей голове с усмешкой отвечает:
«Не факт».
И самое ужасное, что я ничего не могу сам себе возразить. Да, да и еще раз да. Эти дикари сохранили мне жизнь не потому, что пощадили. О, нет! Они решили сделать мою смерть страшной, мучительной, лютой. Они прекрасно знают, что такое голод. И на что он толкает человека. Именно поэтому я и дикарка оказались в одном помещении.
– Ублюдки, за что?! Что, что, что я вам сделал? В чем я виноват?! – кричу я, кидаясь с разбегу на плотно запертую дверь.
Но железу все равно. Оно равнодушно отбрасывает меня обратно, даже не шелохнувшись.
Я падаю на пол.
Что-то странное происходит с моим рассудком.
В моей голове кто-то смеется. Он и раньше хихикал, дразнил, подначивал. Сейчас же в этом зловещем смехе не осталось ни следа прежней, пусть и глумливой, веселости. Смех вибрирует, рокочет, и в унисон ему пульсирует и стучит кровь в моей голове, а перед глазами водят дикие хороводы стаи сияющих огоньков.
И еще кое-что вижу. Мы не одни тут. Кроме нас двоих в гроте есть еще кто-то. Кто-то третий. Смутный, размытый силуэт…
Больше я не успеваю ничего рассмотреть. Лада, которая лежит рядом и, казалось, спит, вскакивает на ноги и произносит решительно, строго, властно:
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа – изыди!
* * *
Герман очнулся и сразу понял: вокруг произошли серьезные перемены.
Каким-то неведомым образом ему удалось выбраться из темницы. Правда, радость почти сразу сменилась разочарованием: место, в которое он попал, тоже оказалось пещерой, просто более просторной. Шершавые, неровные каменные стены. Высокий, уходящий в темноту потолок. Жесткий, залитый водой каменный пол. Своды раздались вширь, образуя бесчисленные арки. Или пасти? Сходство с распахнутыми ртами усиливали свисающие отовсюду клыки-сталактиты и растущие им навстречу сталагмиты.
Вторая пленница куда-то исчезла. Сколько ни оглядывался Герман в поисках Лады, дикарки нигде не было видно.
Высоко-высоко под потолком носились и мерцали сотни голубых огоньков. В их неровном, переменчивом сиянии, робко озаряющем своды громадной пещеры, блестели маленькие ручейки, сбегавшие из расщелин между камнями и наполнявшие воздух тонким мелодичным журчанием. Иногда огоньки сбивались в маленькие облачка и опускались вниз, и Герману удавалось разглядеть, что за каменными выступами прячутся какие-то темные фигуры.
Немного подумав, Герман решил, что правильнее будет ничего не делать. Тихо сидеть в сторонке, наблюдая за местными жителями. Его пока никто не замечал, а убегать смысла не имело. Ничего не зная об этих пещерах, он бы почти наверняка заплутал.
– Хуже уже не будет, – решил Герман и остался на месте.
И в напряженной тишине стали вдруг отчетливо слышны шорохи, долетавшие из темноты.
Шаги?
Звуки медленно приближались, и скоро в полумраке показалось несколько странных фигур. Сначала Герман решил, что это еще одна группа дикарей. Но он ошибся.
Эти люди были одеты во что-то более-менее напоминавшее нормальную одежду, поэтому Герман решил называть их для себя «людьми» в противовес одетым в шкуры дикарям. В руках эти люди держали длинные предметы, напоминавшие дубинки. Они шагали, постоянно оступаясь на скользких камнях, а следом из темноты выходили все новые и новые.
Фигурки, до этого неподвижно стоявшие у прохода, мигом прыснули кто куда.
– Струсили, – фыркнул Герман.
И тут же прямо на головы отряду, двигавшемуся через пещеры, посыпался град камней.
Тишину разорвали истошные вопли, стоны, брань.
Голубые огоньки заметались, разлетелись кто куда, и над полем сражения сгустилась почти полная темнота, оглашаемая грохотом падающих камней, быстрыми шагами босых ног, криками и стонами раненых.
Отряд смешался в кучу. Люди пытались отступать, но камни сыпались отовсюду, находя новые и новые жертвы. С леденящими душу криками метались они, не зная, где искать спасения, падали, поскальзываясь на мокром от крови полу, и их тут же настигали точные удары.
Герман прятался немного в стороне, по-прежнему никем незамеченный, и с ужасом наблюдал за разыгравшейся кровавой драмой.
Он сидел, не смея шелохнуться, похолодевшими от страха пальцами вцепившись в выступ стены и втянув голову в плечи. Ожидая, что через мгновение какой-нибудь камень или обломок сталактита оборвет его жизнь так же, как и жизни людей, попавших в ловушку, искусно созданную пещерными жителями.
Схватка между тем подходила к концу. Пещерные жители добивали своих врагов.
На Германа все так же никто не обращал внимания. Его словно бы вовсе и не существовало.
И в тот момент, когда он уже слегка расслабился, уже почти убедил себя, что всего лишь видит очередной мираж, кто-то схватил его за плечо с торжествующим воплем:
– Вот ты где!
Герман пронзительно закричал, занес сжатую в кулак руку для удара, и…
Проснулся.
Но светлее вокруг не стало. Напротив, здесь, наяву, было еще темнее, чем во сне.
* * *
– Иде я? – шепчу я, едва ворочая языком. Тщетно пытаюсь хоть что-то разглядеть в непроницаемой тьме.
– И какая же у тебя идея? – раздается совсем рядом голос Лады. – У меня вот что-то нет ни одной.
Тут же становится чуть легче на душе. Тиски, сжимающие голову, ослабевают. Я не один. Со мной моя подруга по несчастью. А двое – всегда лучше, чем один. Не пропадем.
– Иде… Кхе-кхе. Где я? – наконец-то моя речь становится разборчивой.
– Все там же. Но что-то случилось со светлячками. То ли улетели, то ли просто выключились.
– Чего это они вдруг «выключились»? – Я сажусь поудобнее и начинаю разминать заледеневшие пальцы.
– А мрак их знает. Спать легли, наверное. Но плюнь на них. Расскажи лучше, что ты видел?
– Демона, смеющегося демона. И еще заговорил мой… желудок. Как-то так: «Жрать! Хорошая еда!»
– Вот оно что… – задумчиво произносит Лада и замолкает на некоторое время.
Я был уверен, что дикарка, услышав бред про демона и говорящий живот, рассмеется или решит, что я тронулся умом. Ничуть не бывало. Целых полчаса расспрашивала она обо всех моих видениях, а я охотно отвечал. Оказалось, что вся сцена битвы дикарей отлично отпечаталась в моей памяти. Правда, под конец меня замутило, слишком уж реалистичной была всплывавшая в сознании картинка.
Наверное, поэтому я и не обратил внимания на подозрительный шум за дверью. Зато его услышала Лада.
– Ты слышишь? Слышишь? – шипит она из темноты. – Это они! Это они! Они пришли за нами!
За плотно закрытой дверью раздаются очень странные звуки. Ничего подобного я не ожидал услышать. Сначала шорохи, потом грохот, затем – лязг и скрежет. Словно кто-то огромный неуклюже топчется снаружи и требует, чтобы его впустили.
«Они оттаскивают камни!» – вспыхнула в сознании зловещая догадка. Тайна пещеры была разгадана. Дверь оказалась не закрыта и не подперта с той стороны, а засыпана.
А мы так и не решили, что нам делать. Так ничего и не придумали.
– Лада, Лада! Прячемся! Прячемся скорее!
Прежде всего надо выиграть хоть немного времени.
– Куда, куда прятаться?! – доносится из темноты дрожащий голос.
В самом деле, куда? Я судорожно оглядываюсь по сторонам. Оглядываться во мраке – бесполезное занятие. Ничего, кроме темноты, все равно нет. Мозг мой лихорадочно прокручивает возможные варианты побега, но все они не годятся.
«Нам бы оружие. Оружие бы нам. Тогда – держитесь, гады! Тогда мы еще посмотрим, кто кого съест… Но, блин, откуда тут оружие возьмется. Черт. Черт, черт, черт!»
Я представляю, как страшные косматые люди распахивают дверь темницы и, злорадно хохоча в предвкушении пиршества, набрасываются на меня и Ладу. Конечно, мы будем отбиваться, брыкаться изо всех сил. Но в конце концов пожиратели людской плоти одолеют нас и растерзают на мелкие куски, чтобы потом с аппетитом сожрать, насыщая вечно голодные желудки.
Бр-р!
Машинально шаря по сторонам рукой, я нащупываю ближайший ко мне каменный столбик, один из множества, торчащих из пола пещеры.
Еще раньше, когда в пещере был свет, я заметил, что стены, пол, потолок грота покрывают сотни, тысячи крохотных шариков. Местами они громоздились один на другой, образуя настоящие колонии, местами росли поодиночке или маленькими группами. Отражая дрожащее, пульсирующее сияние светлячков, грани их мерцали и переливались. Мне казалось сначала, что это грибы или растения.
Кто и зачем придал камням форму граненых шариков? Это творение природы или человека? Не имеет значения. Главное: их можно использовать в качестве оружия. Ну-ка. Я напрягаю мускулы раз, другой, третий…
– Есть, вот так! Вот так-то лучше!
Я крепко сжимаю в правой руке длинный твердый предмет. Увесистый, прочный. Отлично лежит в ладони. Напоминает… Хм. Да, в самом деле. Символично. Хрен вам, а не мое мясо!
– Оставайся тут, на виду, – приказываю я Ладе, потом отрываю еще пару столбиков, отползаю так далеко, как могу, и забиваюсь в угол грота. К горячей встрече дорогих гостей все готово, хе-хе.
* * *
Но никто так и не вошел.
Дверная створка вывалилась наружу. За ней в сумрачном сиянии предстали три человеческие фигуры. Они стояли не двигаясь. Никто не делал даже попыток приблизиться к выходу из грота. Столбик, приготовленный Германом для броска, не долетит до них.
«Они что, прочли мои мысли?! – терялся в догадках Буданов. – Или в темноте видят? Сволочи. А ситуация-то безвыходная. Они не решаются войти, но и нам отсюда никуда не деться. Да-а… Что они могут сделать, если поймут, что обед живым не дастся? Что? Пойдут на штурм? Или… Или, чтобы не рисковать, опять замуруют, чтоб мы сдохли сами?.. Сожрали друг друга? Ну не-е-ет!»
И Герман, не теряя больше ни минуты, сорвался с места.
Лишь вовремя подставленная Ладой подножка спасла ее соплеменников от печальной участи.
