Дмитрий Чарков
Джентльмены из балконного шалаша
Но под одной кроватью им оказалось тесно, и, будто пара одурманенных отравой тараканов, они одновременно ринулись расползаться в разные стороны под соседние койки, замерев под ними как раз в тот момент, когда дверь в спальню приоткрылась, и на пороге показались два светлых сандалия на босу ногу. Ничего выше этих сандалий Валерке из-под кровати видно не было. Сандалии немного постояли, словно раздумывая над чем-то, а потом к ним добавились ещё и колени. «На корточки присел», – догадался Семён, а его товарищ в своём укрытии зажмурил глаза. Ему подумалось, что если он притворится спящим, то его просто оставят в покое – ну не будет же, в самом деле, директор будить посреди ночи спящего гражданина лагерной республики: это негуманно.
В этот момент, в сумраке тонкой полоски света с веранды, Валера приметил недалеко от правого сандалия крышку от своей баночки, выроненной во время недавней суматохи, и вспомнил про жуков.
Жуки, видимо, тоже про него вспомнили. Лёжа на животе под кроватью, он вдруг уловил их шуршание у себя на спине. А банка, которую он всё ещё судорожно сжимал в руке перед собой, была наполовину пуста. Если б он не знал, кто это его щекочет, то ощущения могли бы быть даже приятными. Но в том-то и дело, что он знал, и в панике дёрнулся кверху, совсем забыв, что там металлическая сетка кровати, на которой мирно посапывала Света, не догадываясь о происходящем внизу, под своим матрацем. Впрочем, она лишь слегка подскочила на постели, даже не проснувшись.
Яркий сноп света от фонарика резанул по его зажмуренным глазам, и Валера, больно ударившийся перед этим об импровизированный потолок, даже смог изобразить зевок, и потянулся на полу, пробормотав:
– Чего по ночам шастаете, спать не даёте?
Следующим высветился Сенька. В отличии от своего друга, он не притворялся ни спящим, ни случайно зашедшим на чашку чая под кровать прохожим – он просто в ужасе пялился на сидящего перед ним майского жука, не смея произнести ни звука.
– Выползаем все, живо! – донеслось до них гремучее шипение директора, и Семён сразу и не понял-то даже, кому выползать – жукам или им с Валеркой.
В тот раз друзьям пришлось по-морскому мыть полы на веранде до полуночи: вожатый Дима от души выливал полное ведро воды, а они тряпками собирали всю эту воду назад в ведро, причем отжать нужно было ровно столько, сколько и вылилось. Хоть слезами добавляй.
Ночной труд облагораживает. После трёх вёдер они спали в своих мягких постелях, как сурки в норках, и даже утренний протяжный крик Светы, обнаружившей на своей подушке одного из обитателей клубничной банки, забытого второпях накануне, не принёс им желанного удовлетворения – спать сильно хотелось, а руки-ноги ломило, будто это их ночью отжимали вместо тряпок
Пару дней Валера ходил тише воды и ниже травы, помня про упражнения с вёдрами под луной. Это не теннис. Но природу не обманешь, а Валерку не согнёшь – ближе к середине смены настала пора Больших Зубных Паст.
Как-то после полдника он подошёл к Семёну и с видом бывалого заговорщика подмигнул:
– Сегодня идём..?
– Куда? – не понял тот.
– Девчонок пастами мазать. Забыл, что ли?
Семён поскрёб затылок.
– С тобой как свяжешься – так обязательно влипнешь: или под поломойку, или под кровать.
– Слабо, что ли?
– А..! Спать сегодня хочу, вот и всё.
– Струу-сил! – насмешливо пропел Валера.
– Сам ты..! – и Семён вернулся на футбольное поле.
Валерка решил действовать в одиночку. Он бы мог, конечно, позвать ещё кого-нибудь из мальчишек, но тогда были бы нарушены условия конспирации. Ведь чем больше ртов знало о готовящейся вылазке, тем больше шансов, что информация достигнет стана противника, и девчонки будут готовы к его приходу, а это в рыцарские планы никак не входило.
Весь вечер он вёл себя самым что ни на есть социальным образом: убрался в своей тумбочке, привёл в порядок постель, аккуратно расставил обувь, включая резиновые сапоги на случай дождливой погоды, и даже зубы честно на ночь почистил, приметив при этом, кто из девочек какой пастой пользуется. После отбоя он одним из первых юркнул под покрывало в своей кровати и старательно изображал самое неподдельное желание отдохнуть и выспаться как следует после перипетий прошедшего дня.
Свет погас, и теперь было самое главное – не уснуть самому ненароком. Он прислушивался, как его товарищи рассказывали некоторое время разные байки про то да про сё, но постепенно разговоры утихли, и через некоторое время по комнате разносилось только мерное сопение, да порой половица скрипнет на веранде под легким шагом Ольги Валерьевны, охранявшей в ту ночь их покой. Через час и она должна была уже идти спать в свою комнату, и вот тогда настанет время действовать.
Валерка ворочался с боку на бок, щипал себя за локти и тянул за волосы, даже пальцами глаза растопыривал – лишь бы не уснуть и выдержать этот самый тяжёлый период вынужденного ожидания. Поэтому-то вдвоём-втроём всегда веселей и легче – можно было бы ещё тихо поболтать, отвлекая себя от сонных мыслей. Но ничего, он справится. «Будь готов!»
Через час томительного ожидания, когда, казалось, даже совы уже угомонились на деревьях, он осторожно, чтобы не скрипнуть пружинами, поднялся с кровати, достал из тумбочки заранее приготовленные и аккуратно сложенные три тюбика зубной пасты, забытые кем-то в умывальнике и предусмотрительно собранных им прямо перед сном. Свой тюбик использовать нельзя было ни в коем случае – это улика, и как-то в прошлом он так и попался, когда кто-то из девчонок его отряда сравнила все зубные пасты ребят с той, которой была выпачкана вся их комната, и вычислила Валерку как основного виновника всего ночного беспорядка. Ну, ничего, теперь он ни за что не наступит на прошлогоднюю швабру! За одного битого двух небитых дают, так что – «Всегда готов!»
Тихонько прошмыгнув из мальчишеской спальни на веранду, Валера на цыпочках подкрался к двери напротив, приложил к ней ухо и прислушался. Внутри стояла гробовая тишина. «Спят, родимые!» – удостоверился он. Правила противопожарной безопасности запрещали закрывать комнаты на засовы или задвижки, поэтому юный мужчина без труда приоткрыл дверь, задержав дыхание и вслушиваясь в темноту. Всё было спокойно, и он вошёл.
Вначале на него сверху упал чей-то туфель, больно стукнув по макушке – но Валера изловчился и ухватил его, не дав грохнуться на пол. Потирая ушибленную голову, он смекнул, что девчонки, наверно, каждую ночь «включали» такую сигнализацию, пристраивая её к двери сверху на специальный гвоздь, больно и шумно срабатывающую на любое несанкционированное проникновение.
Затем, сделав пару неуверенных шагов вперёд, он чуть было не налетел на пустое ведро, расположенное прямо по проходу. Хорошо, хоть без воды.
«Целое минное поле устроили! – с досадой пронеслось в его ушибленной голове. – Нужно быть осторожнее». Он двинулся дальше и подошёл к первой жертве, доставая из подмышки нагретый тюбик с пастой. Со знанием дела Валера оперативно отвинтил крышку, выдавил радужную смесь себе на запястье, пытаясь определить – достигла ли она температуры тела? Удовлетворенный результатом, он нагнулся над кроватью и выдавил тонкую полоску из тюбика на лоб, мочки ушей и подбородок первой девочки, которая даже не шелохнулась.
Закончив у первой кровати, Валера двинулся дальше по проходу, останавливаясь перед каждой для выполнения своей миссии. Наученный прошлым опытом и советами «бывалых» друзей, он сознательно избегал мест на лице рядом с глазами и носом, во избежание неприятных ощущений жертвы и запаха пасты во сне, способных их разбудить раньше времени. Также негласные инструкции запрещали наносить пасту на ступни ног. Да, в лагерном уставе это не прописывали, а напрасно…
Вдруг он замер, и внутри у него всё похолодело – из окна на него пялился серый силуэт в капюшоне с поднятой вверх клюкой. Клюка зловеще раскачивалась, словно угрожая ему расплатой, и вот-вот застучит по стеклу!
– Ой! – непроизвольно вскрикнул он и попятился от окна. Кто-то заворочался в постели, а Валерка, упершись в спинку чьей-то кровати и вглядываясь в сумрак за окном, также неожиданно понял, что это куст сирени раскачивается от дуновения легкого ночного ветерка.
– У-ух,– облегченно выдохнул он и обвёл взглядом поле боя.
Все девочки продолжали мирно спать.
За десять минут весь арсенал был израсходован, и боец, старательно водрузив туфель назад на торчащий над дверью гвоздь, благополучно вернулся в свою кровать.
Ещё через минуту он уже спал, а на его лице сияла довольная улыбка. Он представлял во сне, как потешно будут выглядеть девчонки по утру – все со смеху попадают! Сенька обзавидуется.
Несколько часов пролетели как один миг, и он мог бы ещё долго наслаждаться предутренней негой, если б не странное ощущение тяжести на груди. Валера открыл один глаз. Рассвет только-только забрезжил, создавая причудливые тени и силуэты на стенах и потолке. Потом его второй глаз встрепенулся, взгляд переместился ниже, и тут, чуть повыше своего живота он обнаружил… сапог. Это был настоящий резиновый зелёный сапог, удобно примостившийся поверх простыни. Валерка недоуменно протёр глаза – с чего это сапогу вздумалось полежать на нём с утра пораньше?
– Кыш!– спросонья воскликнул он, смахивая его с себя.
Но упрямый сапог отпружинил и вернулся к нему, стукнув по локтю.
Не понимая, что происходит, Валера подскочил на кровати:
– Чтоб тебя..!
На соседней кровати Семён, подняв голову с подушки, проворчал:
– Ты чего? Рано ещё за сапоги, дай поспать! Ты бы ещё куртку под простынёй напялил.
Валера опять попытался скинуть с себя упрямый сапог, но тот повис на его руке, раскачиваясь, и как он не мотал его из стороны в сторону в проходе между кроватями, тот не хотел отцепляться.
Где-то за окном послышалось хихиканье. Валера повернул голову и обомлел – через стекло на него смотрели жуткие размалёванные рожи, делая при этом неимоверные мимические выкрутасы носами, языками и ушами. Рож было три, и все похожи на черепа с торчащими клыками. Парень попробовал было запустить в окно зелёным сапогом, но тот снова, как бумеранг, вернулся к нему, не пролетев и метра, больно стукнув по лбу.
– Ой! – воскликнул он.
Рожи в окне исчезли, а в комнате ребята стали поднимать головы с подушек, и послышались голоса:
– Валерка, чего шумишь?
– Зачем сапог к руке привязал?
– … он на резинке…
– … чтоб не потерять, что ли?
– … это он вместо рукавичек, наверно!
– Надо было ещё и второй тогда, к другой руке – вот уж точно не потеряешь!
– … мои два тоже можешь взять, привяжи их к коленкам…
Валера вконец сбросил с себя сон вместе с простынёй. Ребята, кто проснулся, вовсю уже над ним подшучивали, а он недоуменно уставился на привязанный резинкой, в два слоя, к его запястью сапог.
– Это ж… кошмар просто! – только и мог вымолвить он, озираясь по сторонам.
Он подтянул к себе сапог поближе. Это был его личный сапог. А на подошве чем-то белым выведено: «1-палата». Валерка принюхался – надпись была сделана зубной пастой. Вот уж он точно сейчас «вычислит», чья это паста, и кто это над ним так подшутил!
– Сенька, где твоя паста? – зловеще прошипел он в сторону товарища, корчившего рядом на своей кровати от смеха.
И, не дожидаясь ответа, выдвинул ящичек прикроватной тумбочки и достал оттуда тюбик, снял крышку и понюхал:
– Вот она! Я так и знал!!! Попался..!
– Это ж твоя паста! – воскликнул Семён. – Моя – в нижнем ящике.
Валера внимательно посмотрел на тюбик – это действительно была его паста. И его зелёный сапог. И даже резинка на руке была его – ею мух на лету сбивать удобно было.
– Что же это получается? – недоуменно пробормотал он. – А рожи?!
– Ты на свою посмотри лучше!
Он подскочил к висевшему у двери зеркалу – оттуда на него глянуло изображение, почти идентичное тем, которые он только что видел за окном.
Он подтянул к себе болтающийся на резинке сапог, перевернул его подошвой кверху, и понял теперь, что в действительности означало написанное там сочетание.
Через минуту Валера заливался таким же весёлым и добродушным смехом, что и все обитатели их корпуса.
Расплата неотвратима.
5
– А я тоже так умею!– сказал Никита строителю.
Строитель посмотрел на шестилетнего мальчика с некоторым сомнением. Мальчик был сыном хозяина квартиры, он стоял уже минут пять возле двери в комнату, где проводился ремонт стен, наблюдая через прозрачную пластиковую завесу, как Николай ровным тонким слоем наносил белую шпатлёвку на очищенную от старых обоев поверхность.
– Ты тоже строитель?– улыбнулся Николай.
– Ещё нет, но тоже могу вот так… – и Никита показал рукой в воздухе, как шпателем наносится белая тягучая масса на стену и красиво растирается по неровной потрескавшейся штукатурке. Ему очень нравилось, как у Николая получается: быстро, точно и правильно, и все трещинки, выпуклости и ямочки скрывались под этой ослепительно белой мягкой, похожей на зефир, пасте. Стена выглядела ровной, как скорлупа куриного яйца. – Можно мне попробовать?
– Чего ж пробовать, если ты и без того умеешь? – спросил Николай.
– Я просто давно не делал, – ответил Никита.
На самом же деле последний раз, когда он что-то делал похожее с пластилином на виниловой подстилке, было ещё в детском саду – они лепили домашних животных, и как Никита ни старался тогда, кроме пупырчатой лепёшки с неровными краями и крошечными дырочками в самых неожиданных местах, у него ничего не выходило. Когда он представил свою работу воспитательнице, Мария Александровна была очень озадачена, рассматривая на свет Никитино изделие.
– Ну ж что же, Никита, это очень похоже на рыбу – камбалу, – сказала тогда она. Дети весело засмеялись, но зато теперь он точно знал, что камбала – это такая плоская рыбка с парой глаз на одном боку, и, если верить его собственному макету, у неё должны быть дырочки где-то возле хвоста – одна, и другая – вместо рта. Только он не был уверен, что дырки эти имелись у настоящей живой камбалы.
– А у вас есть ещё одна такая же железяка с ручкой? – спросил Никита у строителя.
– Это называется шпатель, – ответил Николай, – у меня их целых три, все разных размеров.
– Дадите мне помазать?– не унимался мальчик.
– Ты испачкаешься. И бабушка твоя не разрешит.
– А я сейчас спрошу у неё! – Никита побежал по коридору в комнату, где бабушка гладила ему рубашку.
Он остановился на пороге, посмотрел на свои чистые, опрятные шортики и весёлую оранжевую футболку с пляшущими разноцветными человечками, и подумал, что, наверно, не стоит спрашивать у бабушки – он же аккуратно всё сделает: помажет немного шпателем по стене, выровняет, и ни капельки не упадёт на его одежду – чего зря бабушку беспокоить? Он походил немного по комнате, поговорил с бабушкой про свой первый класс, и вновь направился по коридору обратно к своей цели.
У заветной комнаты он остановился – защитный прозрачный экран был задвинут, и строителя внутри не было. Он услышал, что Николай на кухне возился с микроволновой печью – готовил себе обед, наверно. «Вот и чудненько!»– подумал Никита и аккуратно, чтобы не нашуметь, проник в комнату.
Внутри стоял неприятный, немного кисловатый запах, и поначалу ему даже пришлось прикрыть нос ладошкой. Осмотревшись, он направился к большому белому ведру с этим несъедобным зефиром, где рядом на клеенчатой подстилке лежали два шпателя. Он сперва выбрал тот, что побольше – Николай его, видимо, старательно протёр перед обедом, потому что Никита увидел своё отражение в его металлической блестящей поверхности.
– Какой красивый, – прошептал Никита.
Он присел на корточки рядом с ведром, снял с него прикрывавшую пасту крышку и запустил в белую, похожую вблизи на творожный сырок, массу свой инструмент. Шпатель легко вонзился в строительную смесь, но вот вытащить его назад, нагруженным раствором, оказалось не так-то просто – в песочнице Никите это удавалось куда легче! Но песок был сыпучим, а этот материал – тягучим. Никита поднатужился, и полный шпатель от резкого высвобождения от остальной массы бодро выскочил из ведра – да так бодро, что все его содержимое просто выплеснулось на стену, и брызги от неё тут же отскочили и на Никитино лицо, и на руки, и на весёлую футболку с пляшущими человечками.
Мальчик озадаченно посмотрел на своё творение: на стене это уже не выглядело так же красиво, как прежде, когда это делал Николай.
– Сейчас исправим! – успокоил он себя и принялся за работу.
Размазывание по стене, однако, тоже давалось ему с трудом. Шпатель оказался тяжелым, а паста – не такая уж и липкая, к тому же её нужно было с силой прижимать к стене, чтоб она не отваливалась. После нескольких мазков Никита убедился, что занятие это вовсе не так интересно, как ему показалось вначале. Он положил инструмент на пол рядом с кучками отлепившейся от стены после его стараний смеси, критично осмотрел результат, и подумал, что, пожалуй, лучше ему пойти погулять во двор.
Во дворе было весело: девчонки прыгали с резинками и скакалками, а в загороженной площадке мальчишки играли в футбол, и он подбежал ближе, чтобы посмотреть. Витька с соседнего подъезда ловко обработал мяч, отдал пас Славику с третьего этажа, тот быстро прошёл немного вперёд, вернул мяч Вите, и тот одним движением отправил его в сетку ворот, которые защищал Арсений с соседнего двора.
– Гооол!!! – закричали все игроки команды их двора.
Это было так захватывающе, что Никита на секунду представил себе, будто это он виртуозно расправляется с противником и забивает победный гол, и все бросаются его поздравлять, и он – герой. Ура! Здорово!
И чем же он хуже этих мальчишек?
– И я тоже умею! – вскрикнул он под наплывом желания проявить себя на футбольном поле.
Мальчики оглянулись на него. Витя сказал:
– Ну, тогда давай выходи за нас играть, нам как раз одного не хватает.
Никита с энтузиазмом перемахнул через деревянное ограждение, и встал на площадке в нападении. Он внимательно следил за мячом, который перемещался пасами у команды соседнего двора, и даже попытался отобрать мяч у соперника, но это ему не удалось, и он побежал к своим воротам. Витя смог всё-таки перехватить мяч, который в итоге отскочил к Никите, и он со всего маху залепил по нему носком. Удивительно – мяч попал прямо в ворота, и ни защитники, ни вратарь ничего не смогли поделать!
– Гооол!!! – закричал Никита и подпрыгнул от счастья. Вот же какая удача – только вышел поиграть и сразу забил гол!
Только странно, что «гол!» также кричали… только не его товарищи по команде, а соседские пацаны, даже Арсений в своих воротах – тот и вовсе покатывался со смеху, приговаривая:
– Вот помошничек, вот молодец, Никита! Давай ещё!
Товарищи по его команде хмуро глядели в его сторону. Никита догадался, что забил гол не в те ворота – в порыве своего желания отличиться он совсем и не подумал, что правил-то игры в футбол, в общем-то, и не знает толком. Он думал – бей, беги и забивай, лишь бы мячик в ногах не запутался. А, выходит, всё не так просто.
– Я… это… – забормотал Никита, – но я умею – вы же видели…
– Вот червяк компьютерный, он ещё и издевается..! – Славка направился с кулаками в его сторону, но Никита решил не дожидаться рассерженного капитана команды, и, быстро перемахнув обратно через бортик, не оглядываясь, засеменил к своему подъезду.
«Славке-то хорошо так говорить – он вон уже целый год в футбольную секцию ходит!» – думал по дороге Никита.
Проходя мимо огороженной стоянки для автомобилей, он заметил в окошке одной из припаркованных машин довольное лицо Саши, своего одноклассника. Саша сидел за рулём и, наверно, играл в водителя. Папы его видно не было, а на заднем сидении расположилась Сашина мама.
– Привет, Саня! Ты что делаешь? – спросил Никита.
– А вот… папа на минутку пошёл домой, а мне пока порулить разрешил, – ответил Саша, гордо изображая гонщика на трассе Формулы-1.
– Вот классно! А можно – я рядом? – обратился Никита к Сашиной маме.
– Можно, только ничего не трогай, пожалуйста, – ответила она с улыбкой, а Саня отворил переднюю пассажирскую дверь.
Никита с удовольствием взобрался в просторный салон автомобиля. Внутри вкусно пахло лимоном, а мягкая велюровая обивка кресел приятно щекотала ладони; на приборной доске ритмично мигал индикатор аудио-системы, и динамики негромко выдавали чистые звуки музыкальной композиции.
– Классно!– в восторге повторил Никита. У них тоже была машина, только не такая большая и не такая новая, и его папа никогда не позволял ему садиться вперёд за руль одному – к себе на колени иногда только.
Он с завистью смотрел на Сашку, который урчал и заливался мощным двигателем заправского автогонщика, разбрызгивая вокруг себя слюну и покачиваясь будто бы в такт преодолеваемым поворотам и крутым виражам, и Никита тоже почувствовал прилив энергии, словно и его подхватила струя стремительного потока и понесла навстречу победам и триумфам. Ему тоже стало казаться, что они мчатся вперёд, обгоняя незадачливых соперников.
– А я умею ездить! – вдруг выпалил он. Нужно же было хоть как-то отличиться перед товарищем.
Сашка покосился в его сторону, но только ещё больше прибавил газу и заурчал пуще прежнего. Их машина уже, наверно, попала на ухабы, потому что водитель запрыгал в своём кресле от воображаемой тряски. Но такая реакция не совсем удовлетворила Никиту.
– Честно-честно, умею! И скорости переключать могу, – с этими словами он взялся за какой-то рычаг, торчавший вверх между передними креслами автомобиля, с маленькой кнопочкой на самом верху, и подёргал его. Но рычаг не поддавался. Он совсем не двигался ни в какую сторону. Зато на рулевом колесе таких рычагов было сразу три.
Никита обернулся назад посмотреть, чем была занята Сашина мама. Она говорила по телефону – наверно, со своим мужем, Фёдором Петровичем, потому что давала инструкции, что и где нужно взять и куда это всё сложить и снести вниз, к машине. Никитина мама в таких случаях обычно сама поднималась наверх вместе с папой, чтобы уж наверняка всё проконтролировать, оттого он и не оставался никогда один на водительском месте. Но сейчас был шанс отличиться.
Никита потянулся было к переключателям под рулевым колесом, но Саша отстранил его руку, недвусмысленно покачав головой: нельзя! Никита в ответ прошипел:
– Да чего ты боишься, я же умею!
Но Саша был непреклонен, и тогда Никита снова взялся за рычаг между сидениями, надавил на кнопку на самой его макушке, и рычаг вдруг поддался и сдвинулся с места – вниз, прямо до упора. Никита посмотрел по сторонам и тут заметил, что автомобиль начал медленно двигаться назад, с парковки к проезжей части, которая шла вдоль их многоквартирного дома. У Никиты глаза полезли на лоб от страха, и волосы, казалось, зашевелились на макушке, а Сашка, обнаружив неладное, закричал:
– Ты что, ручной тормоз трогал?!
Автомобиль медленно сползал вниз по наклонной, в сторону одного из подъездов.
В этот момент Сашина мама с тигриной грацией перегнулась с заднего сиденья и рванула на себя злополучный рычаг. Машина резко дернулась и встала. Никита обернулся и увидел строгое лицо женщины, а сквозь заднее стекло – высокое дерево у третьего подъезда, в которое они чудом не успели врезаться.
– «Я могу ездить, я могу управлять!» – между тем передразнивал его Саша, и казалось, будто он продолжал урчать, играя в гонщика, только сейчас его урчание скорее напоминало рёв перегретого двигателя. – Тоже мне, всёмогучка!
Никита растерянно моргал глазами, не зная, что сказать: он чуть было не стал виновником самой настоящей аварии.
– А если бы сзади проходили дети, или бабушки, или всё равно кто?– спросила Сашина мама.
Серьёзность поступка, наконец, стала доходить до его сознания.
– Я же не специально, – промямлил он виновато. – Я же не думал…
– Так думать прежде надо! – сказал Саша и отвернулся к окну. – Сейчас папа мне никогда не разрешит сидеть впереди, и всё из-за твоих дурацких «ямогучек».
– Я… я не буду больше, простите, – сказал Никита и, открыв дверь машины, выскочил наружу.
Пробежав по дороге несколько десятков метров вдоль своего дома мимо окон первого этажа и маленьких палисадников у дверей подъездов, он, вконец запыхавшись, остановился и присел на скамейку, не обратив внимания на сидящего там, на другом конце, с краю, мужчину. К счастью, это был его подъезд, и он почувствовал себя в безопасности. Сердце сильно колотилось, и руки непроизвольно сжимались в маленькие кулачки. Со своего места он видел, как к злосчастному автомобилю вышел Сашин папа, и Никита инстинктивно пригнулся, чтобы спрятаться за ветками кустарников. Он видел, как Федор Петрович недоуменно взглянул на свою машину, каким-то чудесным образом оказавшуюся совсем не там, где он её оставил, и расстроенное лицо Саши, который начал что-то ему объяснять, указывая в сторону, куда убежал Никита.
