Дмитрий Андреевич Шашков
Неужели мало спасающихся?
В то же время 1-м трактате Второго тома (который по крайней мере у о. Никона сомнений не вызывает) есть слова о "надежде, которая уготована роду людскому в новом веке, особенно же христианам"(II,1,37), что, с одной стороны, является как будто намёком на апокатастасис, но, в то же время, христиане здесь выделены, в отличие от уравнивающего всех «оригеновского» апокатастасиса в 40-м трактате.
Можно понять это если не как намёк на апокатастасис, то, во всяком случае, как то, что всеобщее воскресение мертвых рассматривается прп. Исааком как радость для всех вообще людей, а для христиан – особенно. ЧтО как будто входит в противоречие со словами Писания о "воскресении жизни" и "воскресении осуждения" (Ин.5:29)? Или даже горечь осуждения отступает по сравнению с радостью воскресения?..
В том же 1-м трактате прп. Исаак явно высказывается и о возможности погибели: «Боже, удостой меня причаститься того величия, которое уготовал Ты друзьям Твоим в новом веке, и ощущения этого познания любви Твоей, и этого нераздельного союза и этой неразрывной связи наслаждения от видения Тебя.» (II,1,83) О грядущем воскресение мертвых говорит: "Господи, да не пробужусь для того, чтобы претерпеть осуждение и лишение Тебя." (II,1,86) О характере мучений в аду: "Погибель же, Господи, <заключается в том>, чтобы человек был всецело лишен того видения Тебя, которое дарует всякую радость." (там же)
Впрочем, эти молитвы прп. Исаак пишет в качестве наставления, так что нельзя исключать, что упоминания о погибели имеют, как и в случае некоторых текстов свт. Григория Нисского, характер педагогический… Да и возможность погибели не означает ещё, что кто-либо действительно погибнет.
В 5-м трактате Второго тома читаем: «Для тех же, кто перешел из этого мира лишенным добродетельной жизни и не имевшим веры, будь для них защитником, ради тела, которое Ты взял у них, чтобы от единого соединенного тела мира мы вознесли славу Отцу, Сыну и Святому Духу в Царстве Небесном и том наслаждении, которое не имеет конца во веки веков.» (II,5,30)
Опять намёк на апокатастасис? Или просто надежда?..
В 8-м трактате: «Откровения нового века суть движения восхищения Богом. Этими тайнами движимо все словесное естество в том грядущем существовании, в том небесном жилище.
Ибо святые силы существуют теперь в этих побуждениях; и таков их образ бытия; этой тайной восхищены они на всякое мгновение благодаря откровениям, которые получают они различным образом через устремленность свою к божественному Естеству. Это и есть тот чин, в котором все существует после воскресения.» (II,8,5–6)
Возможно, для грешников это восхищение будет мучением («бичом любви»?), однако здесь прп. Исаак об этом тоже не упоминает, да и не согласуется такое предположение с тональностью этих слов…
В 78-м трактате I тома прп. Исаак, опять же, разделяет величину воздаяний и ставит её в зависимости от тяжести прижизненных искушений. «Если душа в немощи и нет у нее достаточно сил для великих искушений, а потому просит, чтобы не войти в них, и Бог послушает ее, то знай наверняка, что, в какой мере не имеет душа достаточных сил для великих искушений, в такой же она недостаточна и для великих дарований, и как возбранен к ней доступ великим искушениям, так возбраняются ей и великие дарования. Ибо Бог не дает великого дарования без великого искушения. Соразмерно с искушениями определены Богом и дарования… Итак, по жестоким скорбям, посылаемым на тебя Божиим Промыслом, душа твоя постигает, какую честь приняла она от величия Божия. Ибо по мере печали бывает и утешение».
Можно заметить, что идея апокатастасиса у прп. Исаака основана не на уравнивании праведников и грешников, и не на отсутствии благих воздаяний за перенесённые скорби, а на идее ненарушимости замысла Божьего о мире – абсолютной неизменяемости как свойства Бога. «Ибо не могу я сказать также того, что какой-то опыт заимствовал Он от них и что окончательное воздаяние, которое Он совершит, <будет основано> на этом <опыте>: это не Его образ действий – чтобы от твари заимствовать начало Своих мыслей, которые безначальны, ибо бытиями являются все Его мысли, как и Он сам есть Бытие. И в отношении знания исхода Его действий я утверждаю: столь возвышено Естество сие, что нельзя говорить, <будто в Нем> есть «помыслы», или «мысли», или что оно мыслимо, умопостигаемо или созерцаемо. Что же касается <реальностей> будущего века, то Он знает, как определить волю Свою по отношению к каждой <из них> таким образом, чтобы это соответствовало тварям; и не нуждается Он в чём-либо вне Себя для познания; впрочем, термины «вне» и «внутри» неприменимы к Нему.» (II,10,22)
Неизменяемость Божия и необходимость воздаяния тварям в зависимости от их дел действительно как будто входят в противоречие, однако не предположить ли, что в предвечном замысле существует самоумаление воли Божией ради реализации свободной воли тварей?
Также и с милосердием Божием необходимость воздаяния за зло как будто входит в противоречие, однако напрашивается предположение, что требование справедливости исходит от жертв несправедливости, как сказано в Апокалипсисе про «души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святой и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число.» (Откр. 6:9-11)
1.2.3 Митр. Иларион в заключительной главе своей книги «Духовный мир прп. Исаака Сирина» приходит к выводу, что прп. Исаак, упоминая не раз о геенне, всегда имеет в виду временный и очистительный характер гееннского страдания, за которым последует вечное спасение. Однако, даже в этом случае, обращает на себя внимание противоречие между идеей равного состояния всех словесных тварей в Царствии Небесном, высказанной в 40-м трактате Второго тома, и неоднократно повторяющейся идеей преимущественного избрания Богом как самого Исаака (I, 47), так и всех христиан по сравнению с остальными людьми (II,1,37 и др.) И уж совсем парадоксально выглядит мысль, что «большинство людей войдет в Царство Небесное без опыта геенны.» (II,40,12)
Возможно, следует дерзнуть утверждать противоречивость эсхатологических взглядов прп. Исаака? Или предположить, что он пришел к идее апокатастасиса ко времени написания Второго тома? На последнее как будто указывают слова Исаака из восточной (неисправленной) версии Первого собрания (тома) о том, что конец геенны неизвестен: «Было время, когда грех не существовал, и будет время, когда он не будет существовать. Геенна есть плод греха. В какой-то момент она получила начало, конец же ее неизвестен.» (Беседа 26 по изданию Беджана). Причём здесь Исаак чётко разделяет грех и следствие греха – геенну; утверждает, что грех перестанет существовать, но не утверждает, что вместе с ним перестанет существовать геенна, – лишь говорит, что конец её неизвестен. (Хотя можно понять эти слова и как неизвестность времени конца геенны, при известности того, что у неё конец всё-таки есть; кажется, всё же более вероятным прочтение: неизвестно, есть ли вообще конец её, – в противном случае непонятно противопоставление геенны и её причины, греха, про который известно, что он конечен.)
Должны ли смущать противоречия эсхатологии Первого и Второго собраний? Восхищаясь духовной мощью творений даже величайших отцов, не будем забывать, что «всяк человек ложь» (Пс.115:2). Свт. Афанасий Великий этот стих псалма поясняет: «всяк человек ложь, потому что помыслы человеческие обманчивы», да и сам прп. Исаак много об этой изменчивости говорит, например, «что весьма близко к нам это изменение, а именно переход от добродетели к пороку, что человек и естество его удобно приемлют в себе противное», «при всем этом я, человек совершенный о Христе, недостаточен для того, чтобы охранять себя самого, потому что есть нечто такое, что по тонкости своей не может быть постигнуто моею силою, хотя и приобрел я ум Христов» («Слова подвижнические», Слово 47)
А.И. Сидоров (в вышеупомянутой статье) высказал по этому поводу следующую мысль: "При изложении взглядов преподобного Исаака следует обращать особое внимание на тот факт, что он был преимущественно писателем аскетическим и тайнозрителем. И если вообще любому церковному писателю трудно выразить высокие истины христианского вероучения «плотским языком» (выражение св. Кирилла Александрийского), то тем более тайнозрителям, взлетающим порой к самым истокам небесных тайн. Поэтому ожидать от такого рода писателей догматической точности и богословской строгости вряд ли приходится".
2. Против Апокатастасиса
Тем не менее, эсхатологические взгляды свт. Григория Нисского и прп. Исаака Сирина являются исключением и противоречат мнению абсолютного большинства свв. отцов. "Но что редко, то не закон для Церкви, так как одна ласточка не показывает весны, или одна черта не делает геометром, или одно краткое плавание – мореходом." (свт. Григорий Богослов, слово 39, "На святые светы явлений Господних")
(Впрочем, такие две ласточки ужели совсем ничего не значат? Ведь воистину гнёзда их у алтарей Господних!)
Более подробно этот принцип, получивший название «согласие отцов», был сформулирован прп. Викентием Лиринским: «Должно сносить суждения только тех отцов, которые живя, уча и пребывая в вере и в кафолическом общении свято, мудро, постоянно, сподобились или с верою почить о Христе, или блаженно умереть за Христа. А верить им должно по такому правилу: что только или все они, или большинство их единомысленно принимали, содержали, передавали открыто, часто непоколебимо, как будто по какому предварительному согласию между собою учителей, то считать несомненным, верным и непререкаемым; а о чем мыслил кто, святой ли он или ученый, исповедник ли и мученик, не согласно со всеми или даже вопреки всем, то относить к мнениям личным, сокровенным, частным, отличным от авторитета общего, открытого и всенародного верования; дабы, оставив древнюю истину вселенского догмата, по нечестивому обычаю еретиков и раскольников, с величайшей опасностью относительно вечного спасения, не последовать нам новому заблуждению одного человека».
2.1 Нередко можно встретить утверждение, что апокатастасис осужден на Пятом Вселенском Соборе 553 г. Однако анафематизмы Пятого Собора направлены против учения Оригена, но не против апокатастасиса как такового. 12-й анафематизм V Вселенского Собора, на который нередко ссылаются как на осуждающий апокатастасис, звучит так: "Если кто говорит, что соединяются с Богом Словом так неизменно небесные силы и все человеки, и диавол, и духи лукавства, как сам ум, называемый у них Христос, во образе Божием сущий и истощивший, как говорят, себя, и что будет конец царствия Христова: да будет анафема." Как можно видеть, осуждаемое мнение содержит условия, скреплённые союзом «и», – с точки зрения правил построения логических суждений, которые отцы Соборов, воспитанные на синтезе христианской духовности и эллинистической философии, знали блестяще, – это подразумевает ни что иное как выполнение всех перечисленных условий (в противном случае, если для осуждения достаточно хотя бы одного из перечисленных условий, стоял бы союз «или»; то есть здесь логическая операция конъюнкция, а не дизъюнкция).
Ссылаются также на Константинопольский Поместный Собор XI века (также в Постной Триоди в чине Торжества Православия): "Приемлю́щим и пода́ющим … Я́ко конѐц е́сть му́це, или устрое́ние па́ки зда́ния и человеческих ве́щей. И тако́веми словесы̀ Царство Небесное разру́шенно вся́ко, и преходя́щее вво́дят. … – анафема." Опять же два условия для анафематствования – конечность мучений и преходящее Царствие. Впрочем, здесь можно понять и иначе "конечность мучений", откуда следует "преходящее Царствие", однако в любом случае можно заметить, что возмущение отцов Соборов вызывает именно кощунственная идея конечности Царствия Небесного, а вовсе не идея конечности мук сама по себе.
А вот 9-й анафематизм Константинопольского Поместного Собора 543 г. действительно осуждает именно апокатастасис как таковой: "Кто говорит или думает, что наказание демонов и нечестивых людей временно и что после некоторого времени оно будет иметь конец, или что будет после восстановление демонов и нечестивых людей, – да будет анафема."
Хотя Собор поместный, а не вселенский, то есть его решения нельзя считать строго обязательными для всей Церкви, он, безусловно, обладает огромным вероучительным авторитетом. И, что интересно, если насчёт Григория Нисского мы можем сказать, что раз он жил до этого Собора, то мог думать, как угодно (а если бы после – анафема?..), то прп. Исаак жил после и, как минимум, иногда высказывал мнение о всеобщем спасении… (Хотя точнее было бы сказать, что у него довольно противоречивая позиция.)
2.2 Тем не менее, ясно одно, что представление о всеобщем спасении (само по себе, вне оригенизма) хоть и не является в строгом смысле слова ересью (раз его придерживались двое таких почитаемых свв. отцов и общецерковного осуждения принято не было), но безусловно противоречит учению Церкви. Можно привести множество высказываний свв. отцов, прямо отрицающих апокатастасис. Большая подборка святоотеческих опровержений апокатастасиса в статье о. Георгия Максимова "Вечны ли адские муки?", ниже приведём только некоторые из них. (Ещё более подробно эту тему разрабатывает о. Николай Баринов "Опровержение учения о всеобщем спасении на основании Священного Писания, трудов святых отцов и деяний Вселенских Соборов. К вопросу о вечных муках".)
2.2.1 О. Георгий Максимов, среди прочего, упоминает Архиерейский Собор 1935 года, проходивший под председательством заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита (впоследствии – Патриарха) Сергия (Страгородского) и посвященный учению протоиерея Сергия Булгакова. Собор постановил: «Нельзя забывать, что диавол уже не может обратиться, а равно и все ему всецело предавшиеся. Значит, рядом с “градом Божиим” и “вне” его (Откр.22:15) навеки останется область отвержения, “смерть вторая” (Откр.21:8). Откровение не знает апокатастасиса всей твари, а лишь обожение тех, кто будет со Христом. “Бог будет все” лишь в “сынах Царствия”, все во всех, чья воля сознательно отождествилась с волей Божией».
Отметим, что Собор, таким образом, подтвердил истину православного учения о вечности как спасения праведных, так и погибели отпавших, однако о. Сергий Булгаков, в отличие от Оригена, не был ни анафематствован, ни запрещён даже в служении – подразумевающем проповедь, наставление в вере. Собор, следовательно, не счёл его взгляды опасными, подобно оригеновским.
2.2.2 Св. Ириней Лионский: «Всем соблюдающим любовь к Нему Он дает Свое общение. Общение же с Богом есть жизнь и свет и наслаждение всеми благами, какие есть у Него. А тех, которые по своему произволению отступают от Него, Он подвергает отлучению от Себя, которое они сами избрали. Разлучение с Богом есть смерть, и удаление от света есть тьма, и отчуждение от Бога есть лишение всех благ, какие есть у Него. Но блага Божии вечны и без конца, поэтому и лишение их вечно и без конца, подобно тому как относительно неизмеримого света сами себя ослепившие или ослепленные другими навсегда лишены сладости его не потому, чтобы свет причинял им мучение слепоты, но сама слепота доставляет им несчастие» (Ириней Лионский, «Против ересей»)
Святитель Григорий Богослов: «Бессмертная душа… будет вечно или наказываема за порочность, или прославляема за добродетель» («Третье слово»).
Преподобный Максим Исповедник: «Подвиги в добродетели… бывают виновниками для нас Царствия Небесного, как страсти и неведение – виновниками муки вечной» (Главы о любви, 2. 34). «И сотворит Он отмщение Своим противникам, отделив, через святых ангелов, неправедных от праведных, проклятых от святых… И, как гласит истина божественных словес, Он воздаст на бесконечные и нескончаемые века праведное воздаяние каждому соответственно достоинству прожитой им жизни» (Мистагогия, XIV).
Преподобный Иоанн Лествичник: «Кто поистине стяжал память о вечном мучении и страшном суде… тот не возлюбит уже ничего временного… и без попечений и лености последует Христу, непрестанно взирая на небо и оттуда ожидая себе помощи» (Лествица, 2. 1). «Воспоминание о вечном огне каждый вечер да засыпает с тобою и вместе с тобою да восстает» (Лествица, 7. 21).
Против популярного довода о якобы несправедливости вечного воздаяния за временные преступления святитель Григорий Двоеслов: «Справедливо было бы это недоумение, если бы раздражительный Судия рассматривал не сердца людей, а одни дела. Нечестивые потому имели конец грехов, что имели конец жизни. Они желали бы, если бы могли, жить без конца, чтобы иметь возможность грешить без конца».
