Дмитрий Александрович Македонов
Останки прошлого
Наконец, пройдя дальше в глубь второго помещения, я приблизился к пункту управления третьим энергоблоком. На пути было спокойно, не было слышно и звука, но перед дверьми в главное помещение блока, я услышал тяжелый хрип. Не понимая, чей он, я сильнее сжал автомат и тихо открыл дверь.
Запах крови перешел в жуткую вонь – он смешался со сладким запахом гнили. Если б мог заложить нос, с удовольствием сделал бы это, но из-за страха приходилось держать автомат двумя руками. Вдруг хрип повторился – я обернулся к длинной панели управления с множеством кнопок и рычагов. Под ней сидел неизвестный мне работник станции. Он весь был в крови, а по груди шла глубокая рана, будто лапа какого-то зверя разорвала его плоть. Работник посмотрел на меня и слабо улыбнулся.
– Подойди… – тихо сказал он.
Я поддался его просьбе и приблизился к нему. Работник улыбнулся ещё шире, когда сквозь свет налобного фонарика он сумел разглядеть моё лицо.
– Я узнаю тебя… Ты… сын нашего инженера… – узнал он меня. – Что ты здесь делаешь?
– Ищу его. – ответил я, мучимый надеждой.
Работник с грустью глянул на мои глаза и прохрипел:
– Его уже не найти… Когда… привезли этих… – он посмотрел в сторону ещё одного прохода слева от меня, – …зверей… в медблок… Твой отец и мать были там…
Вдруг он закашлялся, стараясь тем не менее, заглушать звук.
– Потом… эти твари пришли в себя и стали убивать всех на своём пути…
– Откуда их привезли? – вдруг спросил я.
– С очистительной станции… после аварии…
Я тут же вспомнил взрывы и дым, которые потревожили нас во время маленькой экспедиции… и жуткие возгласы, что я слышал в той заваленной пещере…
– Я должен найти их, – не верил я в гибель родных.
– Нет… я видел их смерть, пионер… Монстры почему-то не трогают меня…
Он вновь закашлялся.
– А Ваши раны?
– Случайность… Глупая случайность…
Вдруг в глубине станции прозвучали жуткие крики, похожие на человеческие, но невероятно искаженные. Работник в ужасе обернулся к двери и начал причитать.
– Уходи. Уходи парень! – он оттолкнул меня. – Беги! Беги! С ними невозможно бороться!
Но меня будто парализовало. Наконец, отойдя от несчастного на пару шагов, я обернулся и мельком увидел, как через чёрный дверной проём на меня бежало нечто окровавленное. Оно бежало на меня, как бежал бы сумасшедший человек на своего невидимого фантома: рьяно, преисполняясь ненавистью. Я лишь на секунду запечатлел тот кровавый силуэт, потому что мчался из блока управления со всех ног. Позади возник жуткий душераздирающий крик моего нежданного собеседника, который прервался практически моментально. Я бежал не помня себя, поворачивая в нужные коридоры, руководствуясь чувством самосохранения. Вскоре я достиг зала с трупами. Зная, что любой неверный шаг опрокинет меня на пол, я замедлил ход. Каркающий рёв позади нарастал, так что с каждой секундой я всё менее аккуратничал и пару раз чуть было не упал. Однако мне повезло: мои безумные преследователи не смотрели под ноги и, толкаясь друг с другом, падали на кровавые ошметки тел. Наконец, я узнал коридоры, через которые шел в самом начале и, повернув за очередной поворот, увидел спасительный выход.
Только оказавшись на холодном ночном воздухе я понял, что всё это время сжимал автомат. Уж не знаю, как он не помешал мне во время бега, но он точно мог пригодится сейчас, когда мой враг рвался ко мне через узкий дверной проём. Я взял оружие наизготовку и в ужасе стал ожидать тварей, которых не должно быть в природе. Несмотря на мою решимость встретить целую толпу человекоподобных монстров, на лунный свет вырвался лишь один из них.
Когда оно появилось передо мной, я не выстрелил только потому, что оно остановилось. Сложно описать увиденное мной в этот миг: несомненно, когда-то этот гниющий кусок плоти был человеком, но уши нечто были вытянуты, волосяной покров отсутствовал, вдоль всего мускулистого тела шли кровавые язвы, а ногти удлинились и заострились настолько, что больше походили на медвежьи когти. Кое-где у твари отсутствовала кожа – прямо передо мной с головы зверя упал кусок сгнившей плоти. Оно посмотрело на меня животным взглядом, в котором я разглядел далекий проблеск сознания. Твари очень не нравилось находиться под светом, так что, показав свой кровавый оскал, оно отступило во тьму. Не понимая ещё всю степень своего везения, я вдруг услышал звуки, поразившие меня до глубины души. Монстр, светя своими синими глазами издало тот самый рявкающий отзвук, который я получил в злополучной пещере.
– А-у! – крикнуло оно.
Я не знал, что и думать: вполне возможно, что монстры могли так перекликаться, но звук, его тембр и интонация, повторялись с тем криком во тьме точь-в-точь. Мне показалось, что тварь узнала меня, и захотела дать мне это понять. Но вскоре крик затих и пространство погрузилось в тишину.
Автомат упал на пыльный снег. Сознание моё настолько было поражено произошедшим что, не в силах думать о пути, я побрёл в сторону города, даже не опасаясь военных патрулей. Сейчас я не в силах вспомнить мой ход по длинной лесной дороге к опустевшему городу: сознание моё прояснилось лишь тогда, когда новый поворот привел меня к блокпосту у самой черты города.
Будто во сне проходил мой путь, но вскоре меня пробудили:
– Стой! – я не смел сдвинуться с места. – Кто идёт!?
Это был очень молодой голос. Подняв руки, я обернулся и увидел двух солдат, целящихся в меня: оба были в респираторах, а на плечах одного из них висела радиостанция. Вопрошающим был солдат без рации.
– Я… из научной экспедиции геологического факультета, – слова сами по себе приходили мне на ум. – Пошел вчера в лес и заплутал…
Спрашивавший меня что-то шепнул на ухо товарищу, и тот принялся настраивать рацию.
– С какого берега?! – спросил меня солдат.
– С правого.
– Документы!
Я медленно вытащил из тулупа паспорт и протянул его подошедшему лейтенанту (как я понял по погонам). Солдат схватил паспорт и быстро проверил его. Затем, настроивший связь радист, протянул начальнику рацию.
– Так точно, вышел на гражданского. – вдруг лейтенант пристально посмотрел мне в глаза. – Адекватный. Судя по паспорту, с правого. Есть!
«Пан или пропал» – проскользнула мысль. Помедлив, и лишний раз помучив меня, солдат сказал:
– Пойдёшь с нами.
Только спустя время я понял, насколько мне повезло, что сопроводившие меня солдаты не задавали лишних вопросов. Моя ложь об экспедиции могла легко раскрыться, но видимо молодые военные были слишком загружены заботами, чтобы вдаваться в детали моего дела. Вскоре мы подошли к блокпосту на самой границе молчаливого города. По периметру стали возводить забор с ключей проволокой, и теперь я понимал, к чему были сии меры…
На блокпосте меня передали ефрейтору – помощнику начблокпоста. И мы, одни под синим лунным светом зашагали в глубь городских улиц. Город, который всегда казался мне таким родным, теперь был похож на застывший труп. Панельки напоминали не муравейники с живыми существами, а склепы с тысячами пустых глаз. Я не смог долго смотреть на эту скорбную картину и опустил взгляд на дорогу.
Через несколько минут мы оказались последи большой площади, на которой расположился крупный палаточный городок. Военные сновали тут и там, разбиваясь на группы, малые и большие. Мы оказались у просторной палатки и вошли.
Внутри пахло папиросами и чернилами. За столом сидел коренастый подполковник с коротенькими усами и заполнял некие бумаги. Ефрейтор доложил о прибытии, и подполковник его отпустил. Я остался один на один с серьезным военным, по всему виду которого можно было судить о его недюжинном опыте и выучке. Особенно ярко говорил об этом длинный шрам на его виске – очевидно, виной ему была пуля. Он поставил точку в своём документе и отложил его. На удивление, он чуть улыбнулся мне и попросил сесть. Я повиновался. Подполковник тут же начал расспросы, кто я да откуда. Отвечал я честно, опасаясь лгать такому серьезному человеку, у которого за спиной, в комоде, виднелась обширная картотека. Только об одном я продолжал лгать – о моём «путешествии» по лесу. Вдруг он задал неожиданные вопросы: не пил ли я проточную воду последние три дня, и не вступал ли в схватку с кем-либо. Вода была у нас в экспедиции, взята ещё неделю назад, а последние сутки обходился без неё. Только сейчас я понял, насколько сильно хочу пить. Он предложил мне бутылку минералки, и я не отказался. Драк у меня тоже не было – о случившемся на станции я, конечно, не сказал. Подполковник поверил мне, предупредив лишь, что меня всё равно осмотрят сверху-донизу. Кивнув, я отпил ещё воды и вдруг спросил:
– Если город эвакуирован, то что будет со станцией?
– Ничего. Работники тоже были эвакуированы. – твёрдо сказал он.
Конечно, это была ложь.
– Но… сможете ли вы помочь мне? Мои родители были там, я не знаю, где их искать.
– В Салехарде. – так же коротко ответил он.
Очевидно, я мешал подполковнику работать и уже сильно раздражал его. Я хотел было узнать, что мне делать дальше, как вдруг в палатку влетел взволнованный офицер:
– Товарищ подполковник… – он хотел что-то сказать, но завидев меня, остановился.
– Говори, – кивнул ему подполковник.
– Там… В больнице… ЧП.
Подполковник понял о чём речь, встал, надел фуражу и приказал мне:
– Оставайтесь здесь, – офицеры ушли, а я, как законопослушный гражданин, последовал приказу.
Не прошло и часа, как начали раздаваться громкие звуки. Они были вдалеке, их природы я пока не понимал, но ещё через несколько мгновений ухающие удары превратились в отдаленные взрывы. Пока что я не поддавался панике, но, когда на площади послышались возгласы приказного тона и яростные крики, я выбежал на воздух.
Улица была погружена в панику. Солдаты бегали из одной палатки в другую, офицеры орали что-то своим подчинённым, а на другом конце города, вдали, виднелось зарево пожара. Я не знал, что делать: каждый солдат был занят выполнением приказа, а офицеры – его отдачей. Но тут произошел ещё один взрыв – куда ближе к площади. Я не знал, что было ему причиной, но нарастающие дикие крики, показавшиеся мне знакомыми, привели военных в состояние боевой ярости. Солдаты быстро направились к новому пожару под возгласы офицеров и площадь вскоре практически опустела. Зато впереди шла плотная стрельба, вперемешку с криками боли и злобы. Всё это время я стоял неподвижно, будто бы загипнотизированный, поскольку понял, что нахожусь посреди большого события, свидетелем которого, возможно, я был один. Но меня пробудил новый взрыв, ещё ближе к площади. Не зная, как поступить, я просто побежал что есть сил в сторону моста, ведущего к родному правому берегу.
По пути, на главном проспекте города, мимо меня проехали два танка, а за ними и БТР. Бой позади не утихал, но его интенсивность в разы снизилась. Когда у самого моста я окончательно выбился из сил, мимо меня, обратно на правый берег, проехали танк и БТР – те же самые, что ехали на подмогу. Стрельбы больше не было – только слышался позади один нарастающий крик. Обернувшись, я заметил позади толпу обезумевших людей, бегущих на меня. Осознав угрозу, я собрал последние силы и побежал на другой берег, где виднелся плотный строй военной техники. Среди общего гула позади, с другого берега послышался крик из громкоговорителя:
– Быстрее! Мост будет взорван!
Не знаю, как я расслышал эти слова среди хаоса звуков, но я ускорил темп, находясь на середине пути. Вдруг слева от меня подорвался второй мост в городе, что придало мне ещё больше сил. Наконец, когда рёв позади оказался слишком близко, я перешагнул границу моста, и тут же последовал страшный грохот – мост был уничтожен вместе с исчадиями ада, когда-то бывшими людьми.
На берегу меня, лежащего на асфальте, кто-то похлопал по плечу. Затем, продолжая держать на холодном асфальте, коротко опросили – спрашивали примерно то же самое, что и погибший подполковник. Наконец, мне сказали:
– Вставай! Сейчас представление начнется, – то был небритый рядовой.
С его помощью я поднялся и только сейчас осознал, что к городу приближалась метель. Чувствуя первые крупные снежинки на лице, я оглянулся к левому берегу. Там, на набережной, стояло много сотен обезумевших людей, иступленных яростью. Не помню своих мыслей в тот момент, может их и не было, но через несколько мгновений началось нечто ещё более грандиозное, чем подрывы мостов.
Когда метель разошлась, и другого берега стало почти не видно, воздух потряс шум реактивных двигателей. Ещё секунда, и над нашими головами пролетела эскадрилья самолетов. Момент, и левый берег сотрясся под ударами тяжелых бомб. Я смотрел, как родной моему сердцу город превращался в руины, как горели под ударами зажигательных зарядов его горожане, мои соседи. Я не мог свести с этого дикого представления взгляда, понимая, что моя прежняя жизнь закончилась, а в новая казалась воплощением страшных снов. Тогда у меня вновь промелькнула мысль о родителях – я не верил в их смерть, не верил, что они были среди тех безумцев, сгоравших там, за рекой.