Дмитрий Ахметшин
Она из тех, кто любит вещи, но терпеть не может людей
К вечеру Гецель утопал по своим делам, как всегда, оставив девушку за прилавком. Через десять минут после его ухода в переулке послышался звук мотора.
– Варвара Савельевна? – спросили с той стороны, тактично постучав в окно.
– Да, да, заходи скорее, – Варя выпорхнула наружу, как всегда, споткнувшись на ступеньке, придержала Мишке дверь. Колокольчик звонил всё время, пока молодой человек заносил внутрь коробки. Закончив, он с улыбкой посмотрел на девушку и вытер лоб.
– Сегодня много.
– Сама вижу. Что там?
Мальчишке было девятнадцать, то есть на два года меньше, чем Варе. Звал он её неизменно по имени-отчеству, всегда робел, несмотря на то, что был на целую голову выше, обладал широким, вполне взрослым лицом с квадратным подбородком, окаймлённым пушком, и вечно нестрижеными, лохматыми, как у ирландца, волосами.
У него была «четвёрка» с кузовом, на которой парень развозил по окрестным магазинам тысячи разных вещей, от хлеба и до белых мышей для зоомагазина возле Чёрной речки. Он работал как вол, но при этом обладал редким даром появляться у «Лавки старьёвщика», когда не было хозяина.
– Как всегда, – Миша пожал плечами и несмело улыбнулся. – Хлам всякий.
Он сделал неловкий комплимент:
– Я каждый раз поражаюсь, как у вас… у тебя глаза зажигаются. Того и гляди, прихватишь и мою машину, чтобы продать её какой-нибудь старушке, как сарай для картошки.
Он посмеялся, но, видя, что шутка не произвела на Варю никакого впечатления, примолк. На квадратном лице читалось: наверное, я слишком молод. Ты любишь всё, что пахнет пылью, а я… я пока полон жизни и всё ещё чувствую на губах молоко матери.
Но он был прав только отчасти. Варя не любила людей. Совсем.
– Тебе пора, – сказала она.
Расписавшись в бумагах, она вытолкала паренька за дверь. Предстояло много работы. Она буквально слышала, как там, под мятым картоном и пупырчатой плёнкой, ворочаются чудеса. Нож для бумаг споро вскрыл клейкую ленту. Доставая каждый предмет из упаковки, Варя вертела его в руках, разглядывая и пытаясь угадать обстановку, в которой он почувствовал бы себя лучше. Воссоздавала в голове давно прошедшие времена. Она не знала, где Гецель находит эти вещи, да и не хотела знать. Вкус старику пока не изменял – как и проверенные поставщики.
Всё это, за редким исключением, конечно, не пойдёт сразу на прилавок. Кое-что сначала отправится к реставратору и оценщику – несмотря на опыт, хозяин лавки всегда советовался с нужными людьми, а рукам не доверял… по крайней мере, так, как предпринимательской жилке.
Сверяясь со списком, Варя выложила на прилавок всё, вплоть до нескольких литовских марок и двух старинных монет в пластиковом контейнере, и только после этого определила для себя фаворита. Это испанский патефон Sonneli, упакованный отдельно, в коробку, на которой размашистым почерком написано имя. Блестящий, в меру потёртый, он смотрелся, как лучший на свете подарок на рождество. Похоже, Гецель уже нашёл на него покупателя. Варя достала с верхней полки журнал и проверила: имена совпадали. Господин Каримовский должен подойти сегодня перед закрытием, как раз к тому времени, когда обещал вернуться старик.
– Нарекаю тебя ягодным деревом, – провозгласила она так громко, что в вентиляции завозились голуби. Патефон смотрел на неё несколько удивлённо, в окружении высыпавшихся из пенала простых карандашей разной длины и жёсткости, словно принесённых половодьем древесных стволов. Варя рассмеялась. Глубоко в трубе застрял комок коричневой обёрточной бумаги; она подцепила его двумя пальцами и, чувствуя себя диснеевской принцессой, мило болтающей с предметами своего туалета, сказала:
– У меня есть для тебя пара строчек. Как тебе понравятся, например, эти: «Под деревом тень – обернётся скоро звуком дождя»? Не знаю, какую мелодию на тебя водрузит твой новый владелец, но даже если она будет не очень, останутся мои стихи.
Крякнув, она взяла патефон и унесла его в каморку. Всё было уже готово: вода в стакане, набор кистей, тюбик с краской, синяя лампа… которая едва не выскользнула из рук девушки, как только синий блик сверкнул в раструбе патефона.
– Что… – сказала себе Варя. Сначала она подумала, что у неё галлюцинации. Что мстительный старик, который, как иногда казалось девушке, никак не мог найти повода, чтобы её уволить, подмешал что-то в кофе.
Дрожащими руками она подняла лампу повыше. Провела языком по губам, отвела за ухо прядь волос, прислушалась к своим ощущениям. Нет, голова не кружится, в висках не стучит. На крышке под латунной табличкой с заводом-изготовителем кто-то написал:
Здесь холодные замки пусты,
Стены ровные вечера просят,
Тени бродят среди темноты,
Молодильные яблоки носят.
Краска почти такая же, как из баночки с ультрамариновой этикеткой «Noris colour». Разве что, чуть потемнее оттенком. Холодные замки… кто мог такое придумать? Кто мог так щедро отдать пыльному музыкальному проигрывателю целое четверостишье? Оно необыкновенно точно подходило к строгому контуру патефона на стене. Варя буквально чувствовала, как коршуном упал на крепостные стены вечер, как бойницы разглядывают из-под лохматых бровей плюща дальние горы…
Справившись с первым потрясением, она изучила почерк. Лёгкий, как танец мотылька, невероятно похож на её, но чуточку другой. Завиток у «б» вот, к примеру, совсем не такой. Будто хвост у лисички. Варя никогда бы так не смогла. А запятые, целомудренные закорючки с маленькой, размером с игольное ушко, дырочкой в середине, точь-в-точь такие, как научила её когда-то рисовать старшая сестра.
Но главное, конечно, не почерк, а сам стих. Вынув из сумки блокнот, Варя торопливо переписала его, неосознанно копируя наклон букв. Он совершенен. И так хочется знать продолжение. Кто же его написал?
– Его вполне могла написать я, – призналась себе девушка после недолгих колебаний.
Лет через ндцать… вполне возможно.
Девушка бросила взгляд на часы (огромные, с кукушкой, как и полагается часам в антикварной лавке), подскочила на месте. Скоро вернётся старик, а за это время нужно…
Нужно узнать правду.
Она перетащила все доставленные Мишей коробки, зажав рукоять лампы под мышкой, внимательно изучила каждый предмет. Стихи обнаружились ещё на нескольких. И на одном, на серебряном подносе в стиле барокко, продолжение стиха про замки. Варя ударила раскрытой ладонью по столу. Коллекция винтажных бокалов возмущённо загудела. Так, значит. Кто-то решил поиздеваться! Она была уверена, что никто не знает о маленьком хобби, но и здесь нашёлся пересмешник.
И всё же что-то не сходилось. Тому, кто способен извлекать из себя замечательные строки – какое дело до неё, неловкой, замкнутой девицы без каких бы то ни было амбиций?
Подняв брови, Варя изучила другие стихи. Где-то пара интригующих строк, где-то целые строфы. Она достала сотовый и, покопавшись в телефонной книге, нашла номер Миши. Он ответил сразу, голос звучал радостно.
