bannerbannerbanner
полная версияНепростые истории 3. В стране чудес

Евгения Кретова
Непростые истории 3. В стране чудес

Полная версия

НЕПРОСТЫЕ ИСТОРИИ: В стране чудес

СБОРНИК РАССКАЗОВ В ЖАНРАХ ФЭНТЕЗИ И МИСТИКИ

Аннотация

Есть края, из которых невозможно вернуться. Есть дали, которые невозможно забыть. Их лазоревые глубины будут сниться ночами, видеться в полумраке зеркал, грезиться наяву. Протяни руку – и вот они, совсем рядом, как в детстве, за пеленой неизведанного. Дотронешься – и оживут кентавры, расправят могучие плечи джинны, и оборотни тяжело ступят по стылой земле. Там, в стране чудес, спрятались наши мечты и страхи, смотрят на нас, ждут возвращения.

От составителя. Вместо предисловия

Перед вами третий том сборника современной прозы «Непростые истории» – «В стране чудес», посвященный жанрам фэнтези и мистики.

Новые миры, пугающие своей достоверностью, герои, будто сошедшие с полотен Врубеля, Васнецова или Куинджи, завораживающие ароматы. Тайна рука об руку с чудом – это ли не главный магический коктейль, который заставляет нас снова и снова погружаться в мир фантазий, заглядывать за черту, всматриваться в неверную синеву зеркал?

Напрасно кто-то скажет, что фэнтези – это сказки для детей.

Это мир, в котором за тонким флёром допущения кроется леденящее душу «что, если».

Что, если кентавры и драконы – вымысел лишь отчасти? И чьи-то сапфирово-синие глаза – залог сокрытия тайны?

Что, если тот мир ближе, чем мы себе придумали?

Что, если от погружения в него вас отделяет шелест одной-единственной страницы? А за ней – обманутый вечностью Кай?

Тим Яланский

Совладелец литературного сайта, автор-составитель сборника «Странники» (2018, «АСТ»). Рассказы опубликованы в сборнике «Синяя Книга» (2014, «Дятловы горы»), неоднократно становились победителями в сетевых конкурсах.

Пишу прозу, преимущественно, фантастику и фэнтези, статьи. Любимые темы – приключения, о дружбе и любви.

Почитать можно здесь: https://ficwriter.info/polzovateli/userprofile/Thinnad.html

Ключ от бессмертия

Стылая мостовая скрипела солью, набензиненный снег забился в щели плит. Парочка впереди остановилась. Кей с расстояния в десять шагов видел, как алеют негодованием щёки девушки.

– Ненавижу тебя! – выкрикнула она спутнику, локоны из-под смешной шапки с помпоном рассыпались по пушистому воротнику. – Ненавижу!

Пар стыл в морозном воздухе.

«Клак-клак», – стучали каблучки сапожек, когда она побежала прочь, вниз по улице, минуя прохожих.

– А-а-ах-х! – глаза распахнулись, встретив бездонный взгляд высокого незнакомца. На мгновенье девушке показалось, что над обтянутыми чёрным кашемиром плечами колышутся завесы прозрачных нитей. Холодные пальцы Кея коснулись её губ, забирая дыхание… и ненависть.

Вот так. Он поможет. Несколько выдохов, кусочек живого огня, минутное головокружение – девушка не вспомнит, что с ней случилось. Она не вспомнит угловатую фигуру с чёрными глазами и бледными пальцами. Останется лишь опустошённость. Об исчезновении нескольких дней жизни она даже не узнает. Маленький ключ на груди Кея приятно кольнул холодом.

Люди любили причинять друг другу боль, и Кей помогал им освободиться, зная, что никогда не услышит слов благодарности.

Чужое дыхание грело пальцы, свивалось в туманную нить. Кей добавил её в трепещущие полотнища за плечами. К концу года крылья стали совсем большими. Хороший урожай для Вечности.

Сегодня людно – небо потрескивало, сбрасывая чешуи Старого Года, и желающих совершить променад под огнями аллей прибавилось. Страсти играли острыми цветными всполохами. Женщина затаила дыхание при виде витрины с сапожками, напряжение сделало её плечи угловатыми и жёсткими; лохматый парень в шарфе грел дыханием ладошки смеющейся девчонки, пьяненький мужичок улыбался внутрь себя – и душный пар вырывался в темнеющее небо. Тлен. Прозрачные нити кусочков жизней шелестели и колыхались за спиной собирателя Вечности.

Люди такие расточительные. Дурацкие страсти сжигали их время. Мужчины и женщины лгали друг другу и себе, чтобы не оставаться наедине с зимой. Кей как доктор забирал боль, отрезал кусочки симпатий и выдёргивал огоньки страсти – а кусочки жизней, брошенные хозяевами в никуда, спасал.

Любовь не бывает вечной, но может питать собой Вечность.

Шепоток влюблённых на заснеженной лавке, крик малыша, уронившего карамель, – Кей искусно забирал то, что им не нужно, и ключ на груди кололся инеем. Пальцы теплели.

Недалеко умирал человек. Кей чувствовал это, губам стало жарко. Последние вдохи, когда человек желает жить, – драгоценнее их только первые секунды после рождения. Достойное завершение года, много нитей Вечности: когда новогодней ночью откроется переход на Ту Сторону, Кей принесёт Госпоже прекрасный подарок.

Это рядом… Кованая решётка ограды впилась в пальцы, замёрзшие кусты роз задрожали. Вверху в ветвях завозилась птица, и Кея окутало колючей ледяной пылью. Тусклое окошко, невысокий балкон «мечта домушника». Зашуршала ткань пальто по крашеному бетону, Кей перекинул ноги и замер. Большой чёрный ворон спикировал из ночи и сел на перила, словно предупреждая.

Снова он.

Птица преследовала Кея. Сначала выглядящий досадной случайностью, ворон превратился в неприятное обстоятельство. И стал агрессивнее. Кей потёр затянувшийся шрам на скуле. Ворон с некоторой задержкой появлялся во всех местах, где Кей работал в последние годы. При переходах птица теряла его, а потом находила. Снова и снова. Это была та самая пернатая тварь – нахальная, ловкая, хищная, со взъерошенной бородкой у массивного стального клюва.

Тихое карканье остановило тянущуюся к балконной двери руку. Кей замер. Что ему нужно? От мерзкой птицы надо избавиться. Он прижался спиной к ледяной стене, прикрыл рукавом лицо и пнул ворона ботинком. Тот увернулся, легко перескочив левее, приоткрыл чёрные крылья и насмешливо каркнул. Ещё удар – птица подпрыгнула, сорвалась и исчезла в ночи. Кей прислушался. За голыми силуэтами розовых кустов и кованой ограды в жёлтом масле фонарей ходили люди. За спиной кто-то умирал.

Пальцы ощупали холодный пластик балконной двери, когда по ушам ударили чёрные перья – вынырнувший из черноты ночи ворон врезался Кею в затылок. Вечность зазвенела метелью, и её не стало.

«…Лететсноу, лететсноу, лететсноу», – Синатровский баритон пробивался сквозь шум двигателя, пахло дерматином, от горячего воздуха казалось, что губы и веки распухли. Автомобиль подпрыгнул на ухабе, по обивке мазнули жёлтые полосы света.

Кей повернул голову – кипящая боль прокатилась висками, отозвалась в макушке – и прищурился. Покачивалась зелёная фигурка оленя на ниточке, над спинкой водительского кресла каштановые кудри подрагивали в такт не то песне, не то ходкому движению колымаги. Кей пошевелился, ключ скользнул по груди капелькой испарины.

Урчание прекратилось, автомобиль фыркнул, дёрнулся и замер. Обладательница каштановых кудрей обернулась и спросила ленивым колким голосом:

– Оклемался?.. Я была уверена, что ты не помрёшь.

– Чего ты хочешь? – голос осип, в горло словно заполз слизняк и подох там.

– Я не для того так долго тебя искала, чтобы ты взял и помер, – продолжала, словно не слыша вопроса, девица.

Дверца распахнулась, впустила из тьмы стайку снежинок.

«Белые пчёлы», – всплыло в памяти почти забытое.

– Выходи, – тонкая сильная рука потянула за рукав, незнакомка толкнула Кея, помогая сесть. Со связанными за спиной руками двигаться оказалось нелегко. Покинуть душный жаркий салон хотелось очень.

Морозный воздух тронул волосы, Кей блаженно подставил лицо холоду. Почти хорошо.

– Отпустила бы ты меня, детка, – голос тоже ожил, налился ледяной гулкостью. – Живой я опасен тебе, мёртвый – всей округе.

Снежные пчёлы кружили, путались в волосах, целовали в губы. Крылья Вечности тихо шелестели, колыхались в морозном воздухе. Жёлтый фонарь над воротами старенького одноэтажного здания освещал вспаханный колёсами «Лады» снег просёлочной дороги.

– Я тебя не боюсь, – блеснула зубками разбойница и продемонстрировала тёмное лезвие длинного ножа. Бледное лицо полыхнуло внутренним светом. – И её тоже, – многозначительно добавила она. Волчьи серые глаза смотрели на Кея, не мигая, как на врага.

Девушка волновалась. Кей видел рыжие нити тревоги над её затылком и плечами, органично сплетающиеся с жёлтым сиянием на каштановых прядях – они должны быть отвратительно горячими. Не такими, как жар бензинового бездушного огня, а истинно горячими. Коснуться их, вырвать, спрятать в ладонях… Как розовый бутон, который рассыплется инеем.

Связанные запястья отозвались режущей болью. Похоже, кожа лопнула, по линиям ладоней стекала влага. Неумело связано.

– Конечно, я никуда не пойду, – с расстановкой произнёс Кей. – Не представляю, зачем это мне. Убивай здесь.

Девушка ткнула острием ножа в пальто, напротив сердца. Щёлкнула отлетевшая пуговица.

– У тебя нет выбора, – быстро проговорила разбойница. – Я тебя искала годы, и теперь сделаю, что должна. Иди в дом!

Кей подался навстречу, острие вспороло кашемир и коснулось кожи. От болезненного давления лезвия и боли в запястьях снова заныли виски. Валяться здесь, орошать кровью снег, а потом медленно восстанавливаться не хотелось, но ситуацию нужно было раскачать. Злодейка напугана.

Девчонка сделала полшага назад, в хищных глазах мелькнула паника – прореха в пальто Кея явила затягивающуюся на глазах рану на груди. Серебряный ключик ожёг кожу.

– Тебе же будет лучше, если пойдёшь сам, – она вскинула подбородок и ткнула ещё раз, сильнее. Ветер от крыльев приземлившегося на снег ворона взметнул её кудри.

Кей видел, как дрогнули зрачки девчонки, когда она заметила ворона, повернулся и ударил её плечом. Худое тело изломилось и врезалось в ворота ограды, раздался крик. Рывок – рука выскользнула из петли, окровавленная ладонь легла на девичье лицо – и Кей получил удар ногой в живот.

 

Злобная маленькая тварь.

Она набросилась на Кея и обхватила его руки, прижала к корпусу. Кей выгнулся на снегу, разрывая хватку, когда огромная чёрная птица врубилась клинком клюва в грудину, точно в измазанную бледной кровью затягивающуюся рану.

Время вывернулось с хрустом, пронзая позвонки и изливаясь сквозь коренные зубы, Кей хотел крикнуть, воздуха не было, горькая жидкость плеснула на язык. Страшный скрежет, кровавые нити из развороченных рёбер. В клюве птицы блеснул лёд. Пальцы сжались в агонии, круша жёсткие перья и кости – мятый чёрный комок упал во тьму, и Кей, наконец, закричал. Хриплый вой покатился крышами заснеженных домов, и дворовые псы прижали уши и заскулили, как перед землетрясением.

Горячо. Как горячо. Липкие капли тянутся по вискам. Дышать трудно – горе выплёскивается со влагой, и чья-то прохладная ладонь гладит лоб, вытирает жгучую жидкость из глаз.

– С днём рождения, – шепчет голос, Кей приоткрывает глаза и видит лицо в ореоле каштановых кудрей.

– Почему? – спрашивает он.

В груди бьётся мощно и ровно. Сердце. Бьётся, словно никогда не замерзало.

– Потому что я обещала найти тебя, – поясняет разбойница из прошлой жизни.

– Кому? – выдыхает Кей.

– Ты совсем ничего не помнишь? – в голосе тоска и боль.

Кей не знает, что отвечать. Словно книга захлопнулась: он был там, внутри вьюги… Крылья Вечности дрогнули, воскрешая память.

– Ты когда-то был человеком, – отвечает на незаданный вопрос разбойница.

Трупик ворона с ледяным осколком в клюве нашёлся быстро. Его присыпало свежим снегом, но прозрачные жгуты вырванных нитей торчали из оплывшего сугроба. Кей заворожённо посмотрел на то, что раньше сидело в его груди.

– Я хотел себе эту штуку, чтобы быть совершенным, – проговорил он. – Всё случилось так давно…

– Сто восемь лет назад, – кивнула разбойница. – Ты перестал быть человеком.

Каркнула в вышине ворона, снежинки запорошили два силуэта, склонившихся над трупиком птицы. Ледяные крошки касались губ и таяли.

Достаточно поверить в честность зла и беспомощность добра, чтобы перестать быть человеком. Становится не жалко. Если цель оправдывает средства, то сам не замечаешь, как становишься инструментом. Кей знал, что у Снежной Госпожи целая армия собирателей Вечности, которые несут отобранные людские дни к её трону.

Люди не ценят чувства, как не ценит солнце свои лучи.

– Сегодня откроется переход, – сердце ударило особенно сильно. – Мне нужно вернуться и всё исправить.

Призрачные крылья Вечности коснулись мёртвого ворона.

– Чтобы всё исправить, не нужно возвращаться на Ту Сторону, важное находится здесь, – прошептала девчонка. – Моя двоюродная прабабушка ждала тебя всю жизнь – когда ты перестал её любить и ушёл в метель – и сейчас она умирает. Моя ма искала тебя, и другие. А я нашла. Пошли?..

Кусты роз, нагие и замёрзшие, тянулись к чугунным прутьям ограды. Он был уже здесь ночью. В комнате безнадёжно пахло лекарствами и смертью.

Кей с недоумением вгляделся в сухое неподвижное тело.

Кто это? И что он здесь делает?

Отчаянно захотелось уйти… Забыть всё. Вернуться к ледяному спокойствию Госпожи, к теням и ветру, и следующей зимой оказаться в другом городе, подальше от сумасшествия. В груди что-то неудобно сжалось и задрожало.

Кей оглянулся. Чистая комнатка – стол, шкаф, кровать, коврик на дощатом полу. Пожелтевшие занавески и два горшочка роз – красных и белых. Он сам не заметил, как оказался рядом – пальцы тронули упругие губы лепестков.

– Я не хочу здесь быть, – сердце замерло и пошло тише. – И ухожу. Не преследуй меня больше никогда.

– Ты её не узнал? – разбойница стянула куртку, и теперь толстовка мешком висела на худеньких плечах.

– Нет, – покачал головой Кей. – Не знаю, что я здесь делаю.

– Хорошо, – девичьи губы сжались в бледную линию. – Иди. Только попрощайся с нею, ведь она ждала тебя сто восемь лет.

Кей приблизился к иссушённому телу, прикрытому белым одеялом в цветочек. Восковая кожа обтягивала череп старухи, было непонятно, выйдет ли она из забытья, или уже умерла.

– Прощай, Герда, – сказал тихо Кей, и склонился над ней.

Серебряный ключ скользнул в прореху от ножа и повис на цепочке, налился биением света над еле вздымающейся грудной клеткой умирающей женщины.

Кей вздрогнул, когда сухие веки моргнули, и из впалых глазниц глянули живые глаза.

– Кай? – пронеслось выдохом, свивающим мир в спираль.

Время замерло, сжалось в точку и распахнулось.

Льдом ожгло спину, ключ на цепочке натянулся, и звенья не выдержали. Хлестнуло по шее, кулон засиял звездой, сорвался, упал и впитался в грудную клетку старухи. Удар силы ошеломил. Крылья Вечности трепало ураганом, нити свивались в кокон, бушевали над изгибающейся фигурой, и Кей упал на колени. Он смотрел широко раскрытыми глазами в истёртые половицы и дрожал, не в силах поднять взгляд. Слеза повисла на ресницах, замерла и сорвалась, поставив тёмную точку.

Густые волосы упали вековым водопадом, молочной белизны гладкие ножки коснулись пола.

– Что это? – открыла глаза светящаяся звездой девушка. – Где я нахожусь?.. Кай?

Зазвенело – ветер распахнул окно и втолкнул порыв ледяной пыли.

Кей… Кай закашлялся, закрыл лицо ладонями – холод хлестнул по плечам, за которыми уже не было крыльев.

– Хватит, – острый голосок разбойницы гвоздём воткнулся в круговерть, стукнула створка окна, и стало тихо. – Или я посажу тебя в печку, старая ведьма.

Нежные и странно родные ладони легли на макушку, с осторожностью, словно боясь что-то разрушить, пальчики зарылись в волосы. Так никто не делал уже вечность. Кай вздохнул глубоко-глубоко, накрыл её руки своими.

– Мне снился такой странный сон, – сказал он.

Цикламеновые мечты

Шаловливый ветер протиснулся меж стволов живой ограды, пробежал по верхушкам трав, пощекотал солнечных зайчиков на листьях, поцеловал не ожидавших такого нахальства венчики стыдливых цветов.

Поскользнулся ветер на рыхлых холмиках земли, отчего комки грунта посыпались в ямки, хулигански взметнул клубнично-розовые волосы феи и унёсся дальше, страшно довольный собой.

Марилея выпрямилась, откинула упавший на лицо локон. Майские сильфиды совсем одурели, их ветерки распоясались. Носятся, шалят… В то время как феям приходится работать, не покладая нежных ручек! Марилея отложила в сторону лопатку и ткнула луковицу в ямку. Ещё дюжину – и хватит, сектор почти готов.

Она выпрямилась, потянулась, оттопырив попку, повела крыльями.

На секунду захотелось плюнуть на всё, взлететь в небо, к шальным ветеркам, радоваться маю, солнцу, жизни…

Завтра зарплата.

Марилея вздохнула, отряхнула фартук и, аккуратно ступая, чтобы не задеть бутоны спараксиса, направилась к валуну возле ограды. Здесь она присела на траву, сняла туфли и пошевелила пальчиками. Нужны новые балетки, скоро бал Середины Лета, а решительно нечего надеть! Марилея критически перебрала в уме каждую пару туфелек из своей коллекции и покачала головой. Обязательно нужно с зарплаты присмотреть что-нибудь модное. Меньше шоколада с нектарными палочками в обед – и экономия, и новая талия к балу! Решено.

В офисе строительной компании «Новая Мория» кипела работа.

– Серегончик, – прелестная Кализена захлопала ресницами, – у меня не получается!

Она прикусила губу и вздохнула. Ложбинка алебастровой груди в вырезе блузы обозначилась резче.

– Это же просто! – Серегон наклонился над столом так, что тот жалобно скрипнул, задетый каменным бедром. – Тыкаешь сначала в меню, потом выбираешь «Настройки».

– А где это меню? – Кализена поелозила мышкой по готичной столешнице, кликнула, и окно на экране мигнуло, рассеялось секторами, поменяло цвет. – Ой! – вампирша прикрыла когтистыми пальцами рот, рубиновые глаза наполнились слезами. – Я снова всё испортила!

Серегон, молодой тролль, поскрипел широкой жёсткой ладонью. Примерился накрыть ею мышку, чтобы сделать всё самому, но понял, что крохотная пластиковая штучка погибнет под каменными пальцами. Он хрустнул кулаком и пробубнил:

– Кализеночка, нажми самую верхнюю левую кнопку… Левую, Кализена! Другую! Вот умница, видишь, ничего страшного.

Оставалась самая малость. Нужно было каким-то образом получить из офисного компьютера чертежи мелиорационного желоба нового грота. Кализена – прелестный менеджер – слабо разбиралась в слоях машинной схемы, несмотря на то что Серегон старался всё пояснить.

Тролль выдохнул. Рабочая смена скоро закончится, а он не успеет спланировать, сколько камня нарастить в виадуке и где.

– Кализеночка, видишь полоску вверху? Она называется «меню». – Тролль ткнул пальцем в экран, плёнка вмялась, пошла радужными трещинами, изображение скакнуло и переломилось.

– Мой компью-у-у-у-утер! – взвыла Кализена, взяв ноту на грани ультразвука.

Высокая статная дриада шествовала по тропе между олеандрами. Марилея вздохнула и надела туфли. Отдохнуть не удалось. Тёплый от солнца валун так славно щекотал спину! Всё-таки шефиня Оисса, откуда-то эту каменюку привёзшая, прекрасно разбиралась в природной роскоши и особенных вещах. Сучка.

Оисса обогнула колоссальные солнечные часы, острие тени которых утыкалось в сектор с анютиными глазками, показывая два часа дня. Окинула прозрачным взором композицию и прошелестела:

– Марилея, у нас проклюнулось срочнейшее дело. Заказчик с «Вересковых Пустошей» привёз пять сотен клиентов на санацию. Бросай всё, займись этим.

«Вересковые Пустоши» – ультрасовременный комплекс башен – был визитной карточкой мегаполиса. Естественно, что казённые помещения были уставлены горшками и кашпо с разнообразнейшей флорой, и момент, когда весь этот дендрарий привозили на оживление и обработку, становился проклятием для компании флористики.

«О нет! – брови Марилеи скорбно изломились домиком, – только не сейчас!»

До заката оставалось ещё полновесных шесть часов, но пятьсот цветочных горшков… Это чересчур! Придётся работать, не отрываясь даже на перекус и телефонные звонки.

Зато, скорее всего, удастся получить премию к завтрашней зарплате – и к туфелькам прикупить моднейшую тунику цвета цикламена. Мысль о шоппинге приободрила Марилею, и улыбка вышла почти искренней:

– Уже лечу, мадам Оисса, уже лечу!

Ночь хранила огни города, биение его жизни, ту непередаваемую атмосферу, что охватывала любого, стоило выйти на улицу. Бежали по делам клерки, гуляли под ручку студенты, протирали витрины и скульптуры работники – один лишь Серегон чувствовал себя камешком в тёмной реке ночи. Он шёл неторопливым шагом существа, привыкшего к тому, что его огибают. Полированный булыжник мостовой похрустывал под каменными ступнями тролля, напоённый ароматами еды, бензина и ночных фиалок воздух кружил голову мечтами. Вырваться бы в отпуск… Уехать к морю, гулять по песку, спать в прибрежных скалах, смотреть на русалок, резвящихся под луной… Луна в городе не такая – словно подёрнутая пеленой, рассеянная, сонная. Призрачный старик на ней живёт мечтами о волнах и серебряных русалочьих телах.

Узкие витрины квартала Огоньков переливались мерцанием. В них обнажённые девушки десятка различных рас извивались под неслышимую музыку, пили кофе из маленьких чашечек, разглядывали прохожих, зазывно улыбаясь и красуясь торчащими сосками полированных грудей. Тролль задержался взглядом на серебристой нимфе в витрине-аквариуме, вздохнул и прошёл мимо.

Хозяин кафе – горгуль с позеленевшими от старости суставами – окинул взглядом массивного Серегона и снял с никелированного крючка полувёдерную бронзовую кофейную кружку. В брюшной сумке тролля запиликал телефон.

– Серегон, дружище, мне срочно нужна твоя помощь.

– Извини, брат, я на мели. Умудрился распанахать менеджерский монитор, теперь вычтут из зарплаты. Сам понимаешь.

– Эх, беда… – трубка разочарованно вздохнула. – А у тебя сегодня хата свободна?

– Базил, а ты не думал поработать? – хмыкнул тролль. – Было бы куда подружек водить, и бабло случалось бы.

– Ну так я подъеду? – беззаботно квакнула трубка.

– Подъезжай, балрог с тобой, – вздохнул Серегон.

Руки щипало мурашками, суставы болели. Марилея чувствовала себя очень, очень несчастной. Крылышки поникли и даже волосы цвета клубники потускнели.

Фея честно выложилась, заряжая и оживляя увядших питомцев торгового центра «Вересковых Пустошей». Шесть полновесных часов она кропотливо выхаживала каждый цветок, глянцевала листья, укрепляла побеги, добавляла удобрения и изгоняла паразитов. И теперь чувствовала себя, как надломленный нарцисс.

Хочется добраться домой поскорее, чтобы не оказаться снаружи, когда померкнет свет. Если поспешить, то не придётся ёжиться в одиночестве на стремительно пустеющих улицах. Все приличные дневные жители ночью спят и не позволяют тьме окутывать и пачкать себя. Ночью на улицах водится всякое – Марилея слышала страшные истории о жителях ночи, но никогда ни одного своими глазами не видала и не жаждала увидать.

 

– Ты уже закончила, дорогая? – дриада Оисса в восхищении оглядела ангар. Её тело, словно сплетённое из лозы, органично смотрелось в лаково-зелёных цветущих джунглях. – Молодец, ты просто замечательно чувствуешь растения! И заслужила похвалу.

– Благодарю вас, мадам Оисса, – выдавила из себя улыбку Марилея, воскрешая в памяти цикламеновую тунику. – Я могу идти домой?

– Можешь, – кивнула шефиня. – Ты же всё закончила? И часы? Их заказчик придёт завтра.

– Часы? – подняла бровки фея. – Конечно, нет, вы же сами сказали…

– Очень жаль, – поджала губы начальница. – Ты знала, что с ними нужно закончить сегодня.

Серегону нравилась подработка. Она не приносила таких денег, как работа на стройке, но, погружаясь в неё, тролль чувствовал успокоение. Работа с камнями приводила мысли в порядок, они становились тёмными и бархатистыми, как базальтовые булыжники.

Серегон устраивался удобнее на мягком грунте, чувствуя, как тот проседает под каменным седалищем, зарывался ладонями в землю, нащупывал кончиками пальцев жирную тёплую глину, скрипучие кварцевые крупинки, хрусткие кристаллики шпата. Шипучая магия струилась по ихору, и руки Серегона обретали ловкость. Он виртуозно выглаживал глыбы и лепил гранитное кружево, на время забывая, что это – всего лишь кусочек будущей ограды или чаши садового фонтана.

Тролль нашёл эту работу недавно, ощутив, что денег, которых ему платят в «Новой Мории», после перечислений домой не хватает на развлечения и на то, чтобы чувствовать себя уверенно, в особенности – привлекать девушек. Серегон был молчаливым угловатым «живым камнем» – недаром говорят «как тролль в посудной лавке», когда хотят указать на неуклюжесть. Вот и монитор нынче пал жертвой этой самой неуклюжести… Серегон привык. Похожему на неотёсанную скалу здоровяку непросто найти подходящую пару. Девушкам гораздо больше нравятся такие, как красноречивый обходительный Базилеррен – бездельник Базил, тёмный эльф и по совместительству лучший друг.

Вот беда, подработка напрочь убила личную жизнь. Теперь у Серегона практически не оставалось свободных предрассветных часов, чтобы погулять и попытаться подцепить кого-нибудь симпатичнее горгульи. Троллицы – в два, а то и в три раза больше его самого – на поверхности не попадались, предпочитая обитать в подземных норах. Серегон не спешил посвящать себя воспитанию потомства, безвылазно обитая вместе с женой вдали от шика и красоты подзвёздного города. Именно ради впечатлений надземного мира тролль и покинул родные тоннели, хотя официальной причиной стала работа в строительной компании «Новая Мория».

Он с удовлетворением оглядел своё творение. Это была невесомая ажурная сетка для беседки, украшенная кварцем и селенитом. Камни отражали наливающееся зарёй небо, переливались и мерцали серебряными бликами. Нужно только дорастить опору – и дело сделано.

Серегон покосился на беременное рассветом небо. Полчасика ещё есть. Он успеет. А домой всё равно можно не спешить, там же Базил с подружкой. Троллю много не нужно – передневует здесь. Ляжет где-нибудь в сторонке на упругую сочную землю и застынет, каменная кожа как панцирь – спасёт его от беспощадного солнца. Когда нежная ночь осыпается песком рассвета, лучше не мучиться под жёсткими лучами, а спать и видеть сны. Благо, Серегону не нужны стены, он сам как стена…

Марилея, растерянная и обессиленная, выпятила губку. Если сильно постараться, то за пятнадцать минут можно успеть подрастить барвинок, он оплетёт прорехи, и солнечные часы будут выглядеть почти хорошо. Феечка вздохнула и развернула плечики. Туника цвета апрельского цикламена маячила в мыслях призывным знаменем.

Ещё несколько дней такой работы – и к праздникам появится не только талия, но и тени под глазами!

Надо поспешить. Домой придётся лететь изо всех сил, чтобы не попасть под тяжёлую ладонь тьмы. Марилея с опаской поглядела на плавящее горизонт солнце и решительным шагом направилась к краю поляны, где стебли барвинка оплетали узорчатый изгиб какой-то садовой конструкции.

По пальцам побежали капли волшебства. Марилея зажмурилась, выжимая остатки сил, и сама не заметила, как опустилась на хранящий тепло солнца камень, что так уютно манил её весь длинный непростой день.

Серегон проснулся и вздрогнул. Что-то было не так. Он открыл глаза и потянулся, вдруг осознав, что к нему прижимается, обнимает, как возлюбленного, создание звёздной красоты – белокожая девушка с волосами цвета розового кварца – нежная, как лунный свет на морской волне.

Создание звёздной красоты распахнуло чудесные глаза, уставилось на Серегона и заорало:

– А-а-а-а-а-а-а! – продолжая кричать, девушка вскочила и бросилась бежать.

Тролль обернулся. Никого поблизости нет, а сам он не настолько страшен, чтобы пугать дев. Скорее обычен, как стена.

Он взволновался, когда увидел, что красотка зацепилась ножкой за стебель и упала в колючие переплетения кустарника. Серегон вскочил и с неожиданной для себя самого прытью кинулся на помощь.

– Уйди! Уйди, тварь! Чудовище! – кричала незнакомка, её прозрачные крылышки дрожали.

Она закрыла личико сгибом локтя и постаралась лягнуть Серегона потерявшей туфельку пяткой. На белой коленке виднелись царапины и грязь. Тролль присел перед девушкой, стараясь понять, что же случилось. Может быть, красавица увидала страшный сон? Она кричала о чудовищах.

Тролль знал, что помогает от приснившихся кошмаров! Нужно что-то красивое и завораживающее.

Серегон улыбнулся, зачерпнул глины с песочком, размял их между ладоней. Заструилась, побежала магия. Тролль пощёлкал пальцами, расщепляя вещество, и вот в массу оказался примешан цезий.

Сверкнули разряды в сжатых каменных ладонях, налился жаром растущий камень. Готово.

Ещё горячий ярко-розовый кристалл впитал и отразил свет луны.

Любопытная девушка, выглянув из-под локтя, уставилась на Серегоновскую поделку полными изумления глазами. Её ротик округлился, а дорожки слёз на щеках мгновенно высохли.

Марилея видела, что ночное чудовище протягивает ей огромный драгоценный камень роскошного оттенка, того самого, цикламенового…

Девушка не помнила, как уснула в саду – наверное, от усталости.

Коленка засаднила, когда фея подтянула ножки.

Ночь, колючие кусты, страшная, вытесанная из камня рожа с горящими глазами… Вокруг насмешливо обступала густая, как черничный сироп, тьма. Ночное чудовище явилось, чтобы ухватить её, искалечить и сожрать. Никто не поможет!

Какой всё-таки красивый камень.

Чудовище неожиданно улыбнулось и положило камень на землю. Марилея смотрела, как оно выпрямилось, сердце застучало от излучаемой этой махиной мощи. Обитатель тьмы был похож на героя легенд – такого, каким его себе представляют студентки-филологини, разве что основательно окаменевшего. Рубленные очертания торса, здоровенные руки и по-драконьи грациозные движения. Широченные плечи – такие захочешь обнять – не дотянешься.

Марилея вдруг поняла, что примеривается, как можно обнимать плечи этого незнакомца и вспыхнула. Злость помогла – остудила мысли, и фея осознала, что никто её калечить и жрать не собирается.

Она шмыгнула носом и пригладила растрепавшиеся волосы. Выглядит как замарашка из дупла.

– А ты, вообще, кто? – спросила она, подпустив прохладцы в тон…

– Растить кристаллы просто, – гудел Серегон. Он сосредоточился на кучке ракушек под ладонями. Тонкие пальчики любопытной феи лежали поверх его рук, ловя магические эманации. – Ты чувствуешь с ними сродство и просишь…

Вещество налилось свечением, запахло горящей скорлупой. Миг – и вот уже вместо кучки ракушек оказалась мраморная статуэтка самой Марилеи.

– Ой, – фея прижала ладошки ко рту и снова мило покраснела. В темноте свечение горячей крови в щёчках выдавало эмоциональность девушки.

Тьма окутывала мир, таинственно шелестели ночные кусты. Звезда в небесах задорно подмигнула.

Когда Серегон нёс фею домой, та задремала, убаюканная мерными покачиваниями. Тролль шёл, и сердце стучало, высекало искры. Он смотрел на усталое личико спящей красотки, и ему хотелось идти так долго-долго, не будить её.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24 
Рейтинг@Mail.ru