Джули Дейс
Сквозь расстояние
Глава 5
Камилла
Квартира, которую с недавних пор разделила с Энни, чаше пустует, а наши встречи либо перед сном, либо на работе. Мой график делает упор на утро, Энни же трудится с вечера. Мы не стали подругами не разлей вода, хоть и поладили, да и нужно ли? Я с трудом впустила Джареда, ворвавшегося без предупреждения и предпосылок. Некоторые перемены даются сложно. По правде, тоскую по родителям, хоть и ощущая сброшенный балласт. Связь с ними потеряна на неопределённое количество времени, а Джаред, который, к слову, резко улетел в Чикаго из-за случившегося с Лизи, так и не обмолвился за пару месяцев. Кажется, ещё вчера видела её перед собой, а сейчас укладываю в голове понимание, что несколько недель назад она была на грани жизни и смерти. Я, как никто другой, понимаю все чувства Джареда. Знаю, какую ноющую дыру в сердце он ощущал. Потеря близкого человека, а если это ещё любовь всей жизни, может привести к разрушающим последствиям. Если не будет рядом того, кто поможет выкарабкаться, рано или поздно уйдёшь следом. Нужно отыскать стимул, ради которого захочется жить, проблема в том, что в таком положении ты слеп, раздавлен и подавлен внутрь себя, кажется, что выхода нет. Согревает душу, что Лизи осталась цела и окружена всем необходимым. У меня этого не было, я знаю, о чём говорю. Меня никто не навещал, родители были заняты собственными зависимостями.
Я вынуждаю себя проверить дом, который проклинаю всеми фибрами души, дополнительно посетить кладбище с могилой брата, последнее время бываю там не так часто. Тошно от понимания и себя, что с ним в могилу уложилась вся семья. Мне вернётся за каждую мысль, когда виню его за смерть. Эйден не виноват, что жизнь скоротечна, а некоторые не в силах взять себя под контроль в самые тяжёлые времена. Они просто опускают руки и плывут по течению, куда бы оно ни занесло. Мои родители одни из таких. Они столкнулись с айсбергом под названием алкоголизм и наркомания, потопив наш и без того хрупкий плот.
Небесный оттенок, которым папа когда-то выкрасил стены, давно поблек, потерял вид. Краска местами отшелушилась, из-за чего дом выглядит ещё более невзрачным, отталкивающим. Один взгляд на него портит впечатление об улице в целом. В одном из окон разбито стекло. Конечно, камни играющих соседских детей никто не исключает, но почему-то страх подкатывает к горлу. Первая мысль далека от детских забав.
Не приходится отпирать замок. Я толкаю дверь, и она поддаётся.
Внутренняя разруха и хаос порождают желание сбежать и никогда не возвращаться. На обеденном столе стёкла разбитых бокалов, их основания валяются у холодильника. Остаётся впечатление, что кто-то резвился, вполне возможно, хотел найти что-то ценное, но напрасно, в доме нет ничего.
Я замираю, как только до ушей доносится скрип досок на втором этаже. Холодок пробегает по спине, колени дрожат и уже хочу сделать шаг назад, но шум на верхней ступеньке заставляет голову резко повернуться и наткнуться на мужской силуэт.
– Я уже думал, что мы не увидимся, Камилла.
Приходится прищуриться, чтобы рассмотреть. И мужчина предоставляет такую возможность.
Он делает несколько шагов вниз, от чего сердце перебирается в горло и начинает тарабанить о стенки. Его хитрые тёмные глаза с интересом изучают меня с ног до головы, а моё первое впечатление голосит, что такую внешность имеют бизнесмены, но не бандиты.
Идеально чистая белая рубашка контрастирует на тёмной коже, тёмно-синие брюки отглажены, к ним не придраться. Пугает, что он одет с иголочки в столь грязном месте. Широта его плеч и массивные ладони способны свернуть мою шею лишь одним прикосновением. Мне не сбежать, да и какой прок? Такие люди найдут даже на краю света, если должна хотя бы цент. А я, безусловно, должна. Не за себя. За родителей. На задних дворах соседей не наблюдаются полянки с веселящими растениями. Незаконные покупки можно совершить только в определённых местах.
С трудом выдавливаю что-то наподобие «здравствуйте», оставаясь неуверенной, что была услышана.
– Тебе нечего бояться, – спокойно произносит он, но слова жалят. – При условии, если есть, что отдать.
– О-отдать? – я заикаюсь, но чудо, что язык не парализовало, а сознание не простилось с белым светом.
На его губах возникает обмачивая улыбка.
– Родители не упоминали про долг?
Я отшатываюсь, когда он останавливается напротив.
Мужской парфюм врезается в рецепторы, и страх усиливается, напоминая животный ужас. Уверена, то же самое ощущают овечки, попадая в лапы хищника. Они забиваются в угол, как я прижимаюсь к стене. Пытаюсь взять под контроль эмоции, но их так много, они такие сильные, отчего критически не хватает воздуха. Я могу задохнуться, но нахожу силы и спрашиваю:
– Как вы могли продавать людям, которые не в своём уме?!
– Для меня не имеет значение, в каком они состоянии. Прежде всего это покупатель, с которого получаю прибыль. Нет денег – есть другой выход. Я – предприниматель, Камилла, у меня всегда несколько предложений.
Его оценивающий взгляд очередной раз скользит по моему телу
– Если до сих не нашла богатого папочку, то есть другой выход.
Моё дыхание сбивается.
– Сколько они должны?
– Четыре тысячи, завтра уже пять.
Хватаюсь за дверной косяк, который помогает удержаться на ногах. Знаю, если расплачусь и упаду, прося о снисхождении, он лишь рассмеётся и оставит прежний долг. Такие люди непрошибаемые, со стальным характером и титанической силой воли, чужая мольба для них – пустой звук. Если прощать каждого наркомана, то сам останешься банкротом.
Я столько раз унижалась, чувствовала себя изгоем, жалкой, дешёвой, что не сосчитать. Не осталось никаких сил проходить ещё один круг ада.
– У меня нет таких денег…
– Камилла, это не мои проблемы, либо плати, либо…
Он поднимает руку и касается костяшками моей щеки, от чего едва не опоражниваю желудок на дорогие ботинки незнакомца. Хуже смерти только раздвигать ноги перед человеком, от которого мурашки по коже и привкус рвоты на кончике языка. Я предпочту выстрел в голову.
– Ты красивая, – мужчина криво улыбается, а его палец следует вдоль подбородка и обводит контур губ. – Мы что-нибудь придумаем.
Я вздрагиваю и, качнув головой, сбрасываю его руку.
– Я достану деньги.
– Готова найти пять тысяч до завтра?
– Нет, я… Мне нужно время, я продам дом. Я всё отдам!
– Каждый день по тысяче сверху, – реакция его забавляет, чего не сказать обо мне.
Я в панике. Но под давлением можно согласиться на многое. Кроме продажи дома ничего не остаётся. Я никогда не располагала такими деньгами, это две месячные зарплаты, из которых часть на оплату квартиры, какое-то питание и сбережения на будущее. К тому времени, как соберу пять тысяч, к долгу прибавится ещё парочка нулей. Джаред – не мой вариант, я должна ему по гроб жизни, а обратиться больше некуда и не к кому. Я совершенно одна на всём белом свете с приданным из дерьма.
– Как знаешь, Камилла, я хотел предложить более приятный выход из ситуации.
Мужчина огибает меня и покидает дом. Его шаги затихают, и я позволяю слезам пролиться. В перспективе стать подстилкой для наркодилера, либо продать дом и отдать столько, сколько потребуется, лишь бы не потерять последнее: уважение к себе. Дополнительно остаться без крыши над головой. Продажа дома означает только одно: мне некуда вернуться. Увольнение равнозначно остаться без денег, которые необходимы для оплаты квартиры.
Вытаскиваю из кармана купленный телефон и трясущими пальцами пытаюсь набрать номер Джареда. Мне не нужны деньги, мне нужна помощь от того, кто поможет продать дом в ближайшее время.
Каждый новый гудок из динамика завязывает в узел органы, а слёзы душат.
Я наивно полагала, что чёрная полоса закончилась. Я ошиблась. Это только начало.
Когда начинается отчёт времени разговора, меня орошает новым потоком слёз и одновременно становится так спокойно, что не передать словами.
– Должно быть, Земля с орбиты сошла, – звучит его улыбчивый голос. – Ты позвонила мне.
Я судорожно всхлипываю.
– Всё в порядке? – его тон тут же меняется и от прежнего веселья не остаётся следа.
– Мне нужно продать дом… – я плотнее прижимаюсь к холодной стене и с трудом удерживаю телефон, который кажется громадной ношей.
– Ты в своём уме?!
– Пожалуйста, просто помоги…
– Утром рейс обратно, давай решим завтра? Ты не можешь продать дом, чёрт возьми, это невозможно!
– Я не могу тянуть! Прошу тебя, дай того, кто сможет это сделать…
Я зажмуриваю глаза и сжимаюсь.
– Прости, что от меня одни проблемы…
– Не думаю, что от тебя одни проблемы, Кам.
– Но это так! Я одна большая проблема!
– Хотя бы объясни, что происходит. Давай обсудим, найдём другой выход.
– Не могу. Другого выхода нет. Ты достаточно покопался в моём дерьме.
Джаред тяжело вздыхает.
– Сейчас позвоню, с тобой свяжутся.
Я беру несколько секундную паузу и тихо говорю:
– Спасибо…
– Ещё не за что.
– Но ты… Я не могу выразить, как сильно благодарна.
– Обменяемся парочкой сопливых историй? – распознаю улыбку в его голосе и не могу сдержать свою.
Я улыбаюсь сквозь слёзы.
– Готов поклясться, ты улыбаешься, – словно видя меня, растягивает он.
У меня есть друг. Единственный друг, который уже столько сделал безвозмездно. Наверное Джаред единственный человек во вселенной, кому могу довериться. Кому уже доверилась. Я расшибусь, если ему когда-нибудь понадобится моя помощь, хотя вряд ли могу дать что-то стоящее.
– Джаред? – зову я.
Он вопросительно мычит.
– Как она?
– Мы успели подраться, поругаться, расстаться, помириться, обменяться соплями и слюнями, как во всех мелодрамах после скандала. Уже всё отлично. Нас выписывают. И ещё я кое-что понял.
– Что?
– Вы – главная причина, из-за которой мужчины обращаются к психиатру.
– Это не правда.
– Ещё какая правда, чёрт возьми.
– Передай от меня привет. Мне очень жаль, что так произошло.
– Передам.
Мы прощаемся и обоюдно завершаем вызов.
Последующие несколько часов трачу на уборку и возведение дома в более-менее приличное состояние. Если покупатель увидит его в таком убогом состоянии, то сбежит, так и не переступив порог.
Глава 6
Камилла
– Расскажешь, почему срочная продажа? – зелёные глаза Тайлера устремляются ко мне через зеркало заднего вида. Он принимает пальцы за расчёску и зачёсывает золотистые волосы назад, после чего снова приступает барабанить большими пальцами по рулю.
Я сглатываю и ёрзаю по кожаной обивке, чувствуя себя неуверенной под его вниманием.
С первого взгляда разница в возрасте между нами колеблется примерно в десять лет, и такие парни, знающие цену всему, никогда не смотрели в мою сторону. Они предпочитают девочек в бикини на пляже, попивающих из тоненькой соломинки очередной коктейль. Они умеют флиртовать, сладко смеяться, выглядеть так, словно сошли с глянцевых обложек, я же умею определять виды дерьма, разгребая по кучкам. Делаем вывод: он не будет смотреть на меня, как на девушку. Возможно, это даже к лучшему. Я вообще не готова к тому, что кто-то будет смотреть на меня.
– Не могу, – тихо отзываюсь я, тормоша браслет на запястье.
– Я должен знать, Камилла, не хочу за решётку.
Я сдаюсь, ощущая, как знакомое чувство страха и паники расползается по венам. Если продажа накроется, то можно накладывать на себя руки уже сейчас.
– Отдать долг.
Он сводит кустистые брови и оглядывается.
– Ты же не принимаешь наркотики?
– Нет.
– Честно признаться, я бы не взялся за сомнительную продажу, если бы не Джаред.
Я сумбурно киваю.
– Мне не нравится, когда обманывают. Это не шутки.
– Мои родители набрали долгов и уехали, – выпаливаю на одном дыхании, чтобы не заикаться. – Мне нужны деньги, чтобы расплатиться. Это всё, что у меня осталось.
Тайлер заезжает на подъездную дорожку и заглушает работу двигателя. Я следую его примеру и покидаю салон машины, вновь оказавшись под призрением.
Он бросает скупой взгляд на дом и вновь возвращает ко мне.
– Предлагаешь оставить тебя без крыши над головой?
– Я не живу тут уже несколько месяцев.
– Я всё ещё сомневаюсь.
Жгучие слёзы томятся в уголках глаз, но подавляю их стремление вырваться наружу. Поднимаю подбородок и нахожу новые силы.
– Либо его продаю я и отдаю долг, либо это когда-нибудь сделают родители, снова оставив меня ни с чем.
– Извини, но твои родители полные ушлёпки.
– Можешь не извиняться, – я жму плечами. – За правду не извиняются.
Он кивает головой в сторону двери и поправляет горловину голубой рубашки, словно испытывает неудобство. Выглядит как тот мужчина, которому сегодня должна уже пять тысяч. Завтра мой долг увеличится ещё на тысячу.
– Ладно, показывай. Будем думать, что можно сделать.
Ещё раз хвалю себя за уборку. Даже странно, что в стенах дома так пусто и чисто. Исчез запах алкоголя, который стал ежедневной нормой, не осталось следа едкой вони от блевоты. Если бы родители остались тут, без сомнений, дом мог превратиться в притон и ночлежку для бездомных.
Взглядом пробегаюсь по нетронутым фоторамкам вдоль лестницы, удивительно, что их оставили целыми. В груди щемит от детских счастливых улыбок. Поразительно, что когда-то я была такой, что могла беззаботно смеяться и улыбаться, наслаждаясь жизнью. Что когда-то всё было по-другому. Мы были одной из счастливых семей. Но всё имеет свойство меняться, и вчерашняя радость как ножом по сердцу.
Тайлер изучает дом, пока приступаю к поискам документов и мысленно прощаясь с этим местом раз и навсегда. Если родители выберутся из ямы и начнут новую трезвую жизнь, они должны куда-то вернуться, поэтому ничего не остаётся, как на остатки купить скромную замену. Только на сегодняшний день другие приоритеты.
Я столько раз забывала о себе, а сейчас, стоя на пороге между тем, что стану шлюхой или продажей дома ради спасения, – выбираю себя. Свою безопасность. Я росла без любви и заботы, наоборот, стала нянькой взрослым людям. Всю сознательную жизнь я была родителем. Хватит. Отныне они самостоятельно несут ответственность за всё, что делают. От нашей семьи осталась общая фамилия.
Затаив дыхание, вручаю Тайлеру документы.
– Это долго?
– Не меньше недели. Проходит проверка, после чего поиск покупателей, пока мы всё согласуем и подпишем документы, пройдёт порядком месяц.
Месяц.
Тридцать тысяч к пяти должным.
– Пожалуйста… – предательские слёзы снова выжигают глаза. – Я заплачу любую цену за скорость.
Тайлер качает головой.
– Камилла, покупатель не может заехать в тот же день, как даст согласие на покупку, как и деньги на счёт.
Мне больше нечего сказать, предстоит только молиться, что всё пройдёт успешно. Я больше не чувствую уверенность, что к середине месяца мозги не запачкают одну из стен.
Последующие несколько дней не ощущаю голод.
Я привыкаю к пустоте. Единственной тягой остаётся вода, но даже её пью, чтобы проглотить новый подступивший ком, стоит подумать о цифрах. Я буквально наблюдаю, как из рук ускользает доллар за долларом. Свинья на убой живёт лучше, чем я. Тайлеру без труда удалось снять розовые очки с глаз и обрушить на голову реальность. Продажа – это прыжок в неизвестность. Что ж, мне пустят пулю в лоб, но предварительно могут взять долг физической близостью. Как оказалось, не настолько боюсь смерти, как сексуальных истязаний.
Очередным вечером слушаю щелчок замка. Энни ушла на смену. Я хотела бы работать до изнеможения с утра до ночи каждый день, чтобы не думать, а без сил падать в кровать. Мрачные мысли следуют по пятам, не оставляют ни на секунду. Я вернулась к начальной точке.
Спустя короткое время, по двери начинают барабанить, но не спешу подняться и открыть. Я не жду гостей, а тот мужчина при желании без труда попадёт внутрь.
– Кам, открой чёртову дверь, я знаю, что ты там! – голос Джареда как пинок под зад.
Я подпрыгиваю и в ту же секунду несусь сломя голову. И, конечно нарываюсь на хмурость.
– Дерьмово, что теперь ты предпочитаешь игнорировать меня, – в его глазах светится разочарование, а в голосе слышится печаль.
Мне становится не по себе. Джаред последний человек, которого хочется разочаровывать.
– Не игнорировала…
– Я написал дважды и позвонил трижды. Всё без ответа.
– Я не слышала, – признаюсь, слабо пожав плечами и отступив в сторону, предложив войти.
Стены бежевого оттенка небольшой гостиной, совмещённой с кухней, сейчас не согревают ни изнутри, ни снаружи. Они холодные. С недавних пор окружающее потеряло краски. Мне некомфортно находится в общей комнате, но всё же предлагаю Джареду занять диван и поговорить.
Он молчаливо принимает предложение и падает на диван цветом кофейных зёрен. Поддавшись вперёд, он расставляет локти по коленям и подпирает подбородок. Его глаза находят мои и с каждой проходящей секундой проникают всё глубже и глубже. Мне хочется найти щит, построить стену, закрыться, но какой толк? Это Джаред. Именно он заслуживает правду, вытащив из дерьма. Но, когда думаю об излучаемой незнакомцем опасности, начинаю мыслить совершенно иначе. Я не подставлю его. Не подвергну опасности. Не он в ответе за меня.
– Ты же не начала принимать наркоту? Зачем тебе деньги?
Я сцепляю руки в замок и медленно занимаю край дивана.
– Можешь посмотреть мои вены.
– Не морочь голову, ты, как и я, хорошо знаешь, что можно курить, колоть, нюхать, втирать. Вариантов море. Я не достоин правды?
– Достроен… вообще-то, ты единственный, кто её достоин…
– Тогда какого чёрт, Кам?!
– Я не хочу ставить тебя под удар.
– Я взял на себя ответственность в том баре. Чёрт, да дело даже не в этом, мне плевать, кому и что сказал. Я не записывался в няньки, ты не была делом чести и достоинства. Ты не чужая. Мне не безразлично.
– В том и дело, Джаред, ты не должен носиться со мной, как курица с яйцом. Ты дал мне новый старт, но дальше двигаться должна самостоятельно. Я должна дойти до финиша.
– Финиш – продажа дома? В какое дерьмо ты вляпалась?
– Родители, – коротко и шёпотом говорю я, закусив внутреннюю сторону щеки.
– Я могу помочь!
– Можешь, но хватит. Ты достаточно помог. Я прошу, не вмешивайся.
Джаред обхватывает пальцами переносицу и, закрыв глаза, тяжело вздыхает.
– Кам…
– Пожалуйста, не вмешивайся.
– Где ты будешь жить? Где будут жить родители? О чём ты думаешь?!
– Я не живу там и не хочу возвращаться. Там нет ничего хорошего. Я чувствую себя неуютно, там страшно.
– Тебе нужны деньги, просто так ты бы не стала это делать. Не стала бы продавать дом только из-за того, что тебе в нём неуютно. Вопрос в сумме. Ты могла обратиться ко мне. Мне не жалко. Я мог помочь. Но ты не подпускаешь меня. Твою мать, грёбаная бумажка может вызвать столько гордости! Только к чему она?!
Он поднимается на ноги и качает головой, словно не хочет не слышать ответ.
– Я не знаю, что ещё сказать. Не думаю, что есть что-то ещё.
Джаред разворачивается и следует к дверям, больше не взглянув в мою сторону.
Горечь подкатывается к горлу, когда дверь закрывается за его спиной. Но это только мой крест, пора остановиться. Дерьмо заденет его и хуже всего Лизи. Никто не должен замараться, они не заслуживают. Никто не заслуживает.
Я завидую людям, живущим в своё удовольствие; делающим то, чего пожелают. В моей жизни нет простоты. Стоит отыскать верный путь, как из-за угла выруливает грузовичок с прошлым дерьмом. Иногда хочется сунуть голову в петлю, свесить руки по бокам и покончить с собой. Если раньше из ста процентов, думала об этом примерно на сорок, то сейчас цифра увеличилась вдвое и те двадцать оставшихся – это Джаред и родители. Я живу слепой надеждой, что они оправятся и возьмутся за голову. А потом приходит осознание: бывших наркоманов не бывает. Клянусь, если сейчас найду верёвку, то оберну вокруг шеи, но, таким образом, подведу Энни с квартирой. Чёртово чувство долга.
Глава 7
Камилла
Почти неделю телефон не подавал признаки жизни. Джаред не появлялся на горизонте и никак не напоминал о себе, из-за чего чувство вины грызло изнутри. Ко всему прочему, вестей от Тайлера ровно столько же, сколько от Джареда. Отныне дни обуславливаются утекающими сквозь пальцы деньгами. Итого: семь тысяч к пяти, равноценные месяцу работы без еды и крыши над головой.
Люди, жалующиеся на жизнь с полными карманами денег, вероятно, бесятся от скуки. Им не приходится выбирать между новой футболкой и едой, между такси и лишним центом за неоплаченные счета. У них нет необходимости выбирать ничего, кроме коктейлей у бассейна. Мы живем в веке, когда всё решают деньги. Покажи людям толщину кошелька, и они вмиг предложат дружбу и любовь. Но жаль, не всё можно купить. Те, кто действительно думает, что, владея миллионами, может позволить абсолютно всё, то смело расстрою. Настоящую любовь и верных друзей не купить. Они быстро найдут кошелёк побольше и, не моргнув, променяют. Как только останешься с ветром в карманах, им вдруг станет некогда позвонить, ответить на сообщение или встретиться.
Я натягиваю шорты и рассматриваю собственное отражение.
На левом плече тонкий шрам благодаря острию ножа, чуть выше груди идентичный. На правом бедре несколько рубцов, а на запястье то, чего стесняюсь; то, что уродует; то, на что обращают внимание в первую очередь. Я не чёртова суицидница, но разве докажешь? Каждый делает свои выводы. Косые взгляды медицинского персонала до сих пор живы в памяти. Клянусь, если бы в крови нашли хоть унцию алкоголя или наркотиков, всё выводы были бы сделаны, а я, вероятнее всего, сейчас находилась в одной из психлечебниц за тягу к суициду и страстью к запрещённым веществам.
Ненавижу собственное тело. Оно напоминает о том, кто я есть. Что я не совершенна. Что никогда не буду совершенной. Я больше не могу надеть купальник без страха подвергнуться обсуждению и осуждению. Людям не нужно рассказывать и объяснять, они проявят смекалку и добавят капельку фантазии.
Бледную выпуклую отметину на руке скрываю под толстым браслетом и накидываю фланелевую рубашку поверх белой майки.
Жёлтые стены комнаты сравнимы с солнцем, с тёплой погодой, с вечным летом, с отпуском. Это цвет счастья, цвет дня, а я приближённее к Луне, к тусклому свету, которым она освещает тернистый путь, где двигаешься с вытянутыми вперёд руками и лишний раз прощупываешь почву под ногами, чтобы сделать новый шаг, не провалившись в бездну. Небольшой кровати, прижатой к стене, с тумбочкой, где разместился ночник, мне вполне достаточно, но кто-то решил, что свободное пространство обязательно требуется устранить, и поэтому поставил громоздкий шкаф с зеркалом на одной двери. Полки в нём практически пусты, а из-за зеркала периодически вздрагиваю по ночам. Неприятно видеть себя после пробуждения. Порой кошмаров не избежать, из-за чего последнее время дверцу оставляю открытой, прижав к стене, как ночник, который включаю с наступлением темноты. Вряд ли это спасёт, то же самое, что прятаться под одеялом надеясь остаться в живых.
Остаётся ещё немного времени до рабочей смены, и планирую провести его на берегу, как застаю там Лизи. В этом нет ничего удивительного, но каждый раз удивляюсь.
Чтобы не напугать, подхожу к ней со словами:
– Не думала, что увижу тебя сегодня.
Она резко оборачивается и в следующую секунду улыбается.
– Внеплановые выходные? – пожав плечами, предлагает она.
– Как себя чувствуешь? – я приземляюсь на расстоянии руки и вытягиваю ноги, моментально согреваясь на тёплом песке.
– Лучше, чем можно представить.
– Мне жаль, что с тобой такое случилось.
– Что не делается, всё к лучшему?
– Джаред говорил, что ты оптимистка, но я не подозревала, что настолько. Кстати, где он?
Лизи издаёт смешок и расставляет руки за спиной, найдя в них упор.
– Пошёл за мороженым, работаешь сегодня?
Я киваю.
– Всегда прихожу сюда перед сменой, тут так спокойно, особенно сейчас.
– Любишь одиночество? – я чувствую её изучающий взгляд на себе, поэтому поворачиваюсь и немного улыбаюсь.
– Приятно, когда не задают дурацкие вопросы типа: а какой тут соус? А он не жирный? А его можно на диете или голодании? А я потолстею воздушно-капельным путём?
Лизи тихо хихикает и качает головой.
– Скорей всего, атрофировался мозг, потому что долгое время не подвергался напряжению.
– Да уж, – я соглашаюсь не раздумывая. – Издержки работы, но питаю надежды на интеллектуальное развитие. Если верить теории, обезьяны прошли эволюцию и стали людьми, значит, не всё потеряно.
Она снова хохочет, на этот раз звонко.
Наш разговор сопровождает шум прибывающих к берегу волн. Ветер играет с локонами и ими же щекочет изгиб шеи, что провоцирует ёрзание и лёгкую улыбку. Какой раз понимаю, что Лизи из тех людей, с кем ощущаю себя комфортно и безопасно.
Я разглядываю перистые облака на чистом голубом небе и некоторое время размышляю о погоде, которая бросает пыль в глаза. Знаю, что к вечеру обещали штормовое, только на данный момент на серость и мрачность нет ни единого намёка. Если повезёт, не будет перебоев электричества, а от дождя останутся только прогнозы синоптиков.
– Ваше мороженое, – гремит над головой голос Джареда, а перед лицом Лизи появляется рожок.
В качестве благодарности, он получает поцелуй в щёку и лучезарную улыбку.
– Привет, – стараюсь прочистить горло, прокашлявшись, чувствуя, как стыд приливает к щекам. Мы плохо расстались последний раз, и я не знаю, чего ожидать. Не хочется терять друга из-за внутренних демонов и мешка проблем на плечах. Мы оба хотим, как лучше, и оба имеем разные взгляды на счёт их решения.
Джаред подмигивает и улыбается, оголяя ямочки.
– Привет, подруга.
Я поднимаюсь на ноги и отряхиваюсь, намереваясь оставить их наедине. Люди, в статусе «отношения на расстоянии» вряд ли хотят принимать в свой мир третьего, а быть наглой не умею. Наверное, я слишком трепетно отношусь к чувствам других, забывая о собственных.
– Мне пора.
– Всегда сбегаешь, когда я прихожу, – шутливо замечает Джаред.
Я наиграно закатываю глаза.
– Ты всегда приходишь, когда я должна уходить. Пунктуальность – не твой конёк.
– Враньё, спроси у Лизи. Я всегда приезжаю минута в минуту.
– Ну… было пару раз, – поддразнивает она, смотря на него с озорным блеском в глазах.
– Заткнись, Майерс, ты должна защищать мою честь и достоинство.
– Да, если не нужно прибегать ко лжи.
Джаред поднимает бровь, нацепив маску деланой обиды.
– Всегда.
– Ладно, – Лизи капитулирует, подняв руки в воздух.
Я не прощаюсь с ними, зная, что так или иначе увижу, шагая в сторону кафе.
Одиночество стало привычным явлением и самое главное, я привыкла, пускать в личное пространство достаточно сложно. Одновременно пугает до чёртиков и радует до глубины души. Не всегда одиночество – мука. Это своеобразная свобода действий и мыслей. Понимание, что никто не предаст, не причинит боль, если совершу ошибку, не останусь должной и не подведу никого, кроме себя. Ты принадлежишь только себе. Ты в ответе исключительно перед собой.
Я меняю одежду на форму и как только выхожу в зал, натыкаюсь на мистера Силивана.
– Камилла, нужно поговорить.
В его серо-зелёных глазах без труда распознаю досаду и обеспокоенность, от чего тяжелеют внутренности. Желудок сжимается и к горлу подступает тошнота на фоне страха лишиться работы. Это всё, что у меня есть. Буквально. Я на грани отдать последние трусики и самоуважение.
На дрожащих ногах следу в его кабинет, опустив голову в пол, чтобы не шлёпнуться на ровном месте.
– Присаживайся, пожалуйста, – он делает отмашку в сторону кресла напротив рабочего стала, за который усаживается сам.
Просторный кабинет вдруг становится до невозможности маленьким. Таким крошечным, что потолок задевает макушку, а стены царапают кожу. Приятный постельный оттенок голубого тускнеет. Обивка кресла кажется жёсткой, словно уселась на иголки.
Слёзы жгут глаза, но проглатываю слабости, как делаю всегда, и поднимаю голову. Не время для слабостей.
Мужчина вздыхает и отклоняется на спинку. Он проводит пальцами по каштановым локонам, где местами пробивается седина. Морщинки вокруг глаз выдают возраст, который переступил через половину века.
– Камилла, что происходит?
– Ничего.
Мистер Силиван сверлит меня проницательным взглядом, и на миг кажется, что он узнаёт всё, что хочет. Я прячу мрачные стороны от всех, а моя жизнь на девяносто девять и девять процентов состоит из проблем и борьбы с ними. Существуют светлые полосы, но они меркнут среди чёрного. Чёрный всегда подавляет.
– Возможно, я могу помочь.
– У меня всё в порядке, – я остаюсь беспристрастной, имея сумасшедшее желание кричать и биться головой о стол.
– В таком случае я не понимаю, как и все остальные, что происходит с твоим внешним видом и не только внешним видом.
Ещё немного и меня вывернет.
– Я всё исправлю, – удаётся промямлить.
Он поддаётся вперед и древесный одеколон ударяет по носу.
– Дорогая, если случилось что-то нехорошее, ты всегда можешь поговорить со мной, – мужчина добродушно улыбается, а я на секунду задумываюсь, есть ли у него внуки. – Я всегда готов выслушать и помочь. Со всеми сотрудниками выстроены доверительные отношения, не хочется портить их между нами. Твой вид не подобает заведению.
Спустя несколько дней, где все приёмы пищи можно сосчитать на пальцах одной руки, ощущаю приступ животного голода. Не новости, что скоро достигну финиша, когда кости начнут просвечиваться сквозь кожу, но разве это то, что беспокоит сегодня? Сомневаюсь. Пару недель назад удавалось скрывать всё дерьмо за плечами, сейчас оно начинает просачиваться.
– Я всё исправлю… – тихо выдавливаю в ответ.
– Можешь идти, но помни, что я всегда готов выслушать и пойти на встречу.
Я бубню что-то напоминающее спасибо и выскальзываю за дверь, где прижимаюсь к холодной стене в пустом коридоре и закрываю глаза. Я потеряю работу, если продолжу в том же духе.
