Джонатан Эйг
Али: Жизнь
Клей сделал шаг вперед и направил на Петшиковского всю свою скорость и энергию, но при этом он отличался от того подвижного ловкого боксера, за которым зрители в Италии наблюдали на протяжении всей недели. Клей не сказал, решил ли он изменить свой стиль до боя или эта идея пришла к нему спонтанно, когда он вышел на ринг против грозного поляка. Ясно было одно: Клей изменил свой подход. Прежде всего он почти перестал танцевать, и вместо того чтобы обессилить противника левым джебом, он миксовал левые джебы с правыми прямыми ударами.
К концу первого раунда Петшиковский нанес Клею два мощных левых удара, но они не смогли утихомирить молодого американца. Кассиус нанес больше ударов, чем его противник, но большинство из них не достигло цели. Когда гонг огласил конец раунда, Клей не был уверен в своем лидерстве.
Во втором раунде Збигнев опустил голову и дрался более агрессивно. Он запустил в Клея два сокрушительных левых удара, но ни один из них, по всей видимости, не смутил Кассиуса. И вновь во втором раунде Клей использовал правую руку чаще, чем обычно. Когда Петшиковский принял закрытую стойку крауч, чтобы защитить себя, Клей начал бомбардировать грудную клетку поляка хуками слева.
В третьем раунде бойцы шли практически вровень. Вероятно, у Клея было преимущество, но ни один из бойцов не хотел рисковать победой. Удары Клея становились быстрее и больнее, он начал бить по корпусу, расчищая путь к голове противника. Он семенил ногами со скоростью света, а затем разрядил в соперника целую обойму хуков. На последней минуте Клей молотил без остановки. На каждый удар Петшиковского Клей отвечал тремя своими. Кровь хлынула изо рта и носа Збигнева, окропив его белую майку. Клея невозможно было остановить. Как у зверя, который почувствовал вкус крови, его глаза хищно вперились в голову противника, кулаки без устали свистели, а на лице читалось: «Ты мой». Он пробивался вперед и молотил кулаками, пока звон гонга не вернул его к реальности.
И вот на ринг вынесли подиум, на котором Клей занял центральную, самую высокую ступень. Представитель Олимпийских игр стоял перед ним, протягивая золотую медаль, самую высокую награду, доступную боксеру-любителю. Когда прозвучало имя Клея, он скромно помахал толпе, сказал что-то представителю Олимпийских игр, склонил голову, и медаль оказалась на его шее.
А затем, в редкий момент тишины, он выпрямился в полный рост и нежно улыбнулся.
8. Мечтатель
Уж теперь он что-то из себя представлял. Самый остроумный, самый привлекательный, самый наглый и самый быстрый. Полный надежд, живое воплощение уверенности, лучик света с молниеносным левым ударом.
Он сказал: «Черт возьми, должно быть, это здорово – быть великим».
Клей вылетел из Рима, сделав остановку в Нью-Йорке, прежде чем вернуться домой в Луисвилл. По пути он всматривался в каждого встречного, проверяя, узнаю`т ли его, а также не пропускал ни одной магазинной витрины без того, чтобы не полюбоваться на свое отражение. Он был высоким и стройным, с кожей цвета молочного шоколада, а его глаза были такого же оттенка, только чуть темнее. Черты его лица были нежными – никаких резких линий или грубых углов, всё в гармоничных пропорциях. Пожалуй, даже слишком милое лицо для боксера. Его мальчишеская улыбка сияла ярче, чем медаль у него на шее.
«Посмотрите на меня! Я прекрасен, – сказал он вслух во весь голос, потому что редко скрывал мысли, приходившие ему в голову. – Я останусь на коне, ведь на земле не существует настолько быстрого бойца, который был бы способен меня ударить!»
Он не снимал свою медаль даже в постели и спал на спине, чтобы она не поранила грудь.
Его тренер Джо Мартин встретил Кассиуса в аэропорту Айдлуайлд[8] вместе с Вильямом Рейнольдсом, вице-президентом компании Reynolds Metals Co и одним из самых богатых, известных и уважаемых жителей Луисвилла. Они отвезли Клея в отель «Уолдорф Тауэрс» и поселили его по соседству с герцогом и герцогиней Виндзорскими. Рейнольдс дал Клею пачку денег и велел ему купить подарки родителям. Для матери боксер выбрал часы за 250 долларов, а для отца и брата пару часов за 100 долларов. На обед в отеле он заказал два стейка за 7,95 долларов каждый, а золотая медаль до сих пор висела у него на шее.
В каком бы уголке Нью-Йорка он ни оказывался, его везде преследовал вопрос: не намерен ли он стать профессионалом. Всякий раз ответ был утвердительным. «Я хочу денег, целую кучу денег», – сказал он. Также он допускал, что со временем может стать поп-звездой, «как Элвис Пресли», но бокс стоял для него на первом месте. Он поклялся, что в течение трех месяцев станет чемпионом мира в тяжелом весе. Снедаемый нетерпением, он зашел в торговый центр на Таймс-Сквер и купил шутливую газету с передовицей собственного сочинения: «Кассиус бросает вызов Паттерсону».
«Дома это примут за чистую монету», – сказал он.
И вновь Дик Шаап стал гидом Клея по городу. Осенью 1960-го тротуары Нью-Йорка были заполнены мужчинами в фетровых шляпах и женщинами в норковых мехах. Фанаты джаза набивались в клуб «Виллидж Вангард», чтобы послушать Майлса Дэвиса. Билборды рекламировали пиво «Рейнгольд» и сигареты «Кент». Множество вещей в столице изумляли молодого боксера, включая высокую цену в 2,50 доллара за сэндвич с ростбифом и кусочек чизкейка в ресторане Джека Демпси[9].
Клей сказал Шаапу, что мечтает о доме за сто тысяч долларов, о красавице-жене, двух «Кадиллаках» и «Форде», чтобы «колесить по округе». У него была и другая уж совсем невероятная мечта: «Я мчусь по Бродвею – главной улице Луисвилла, – и тут внезапно путь мне перегораживает грузовик. Я еду прямо на него, а затем поднимаюсь в воздух и перепрыгиваю через грузовик. Все вокруг хлопают, кричат и машут мне. Я машу им в ответ на лету. Я часто мечтаю об этом».
В Нью-Йорке он испытывал блаженство каждый раз, когда его узнавали на улице, даже несмотря на то, что он прикладывал все усилия, чтобы обратить на себя внимание, щеголяя в олимпийской куртке с золотой медалью.
«Серьезно? Вы правда знаете, кто я такой? – изумлялся он. – Это чудесно!»
Город предстал перед молодым чемпионом словно стол, ломящийся от яств. На дворе стоял удивительный свежий дух 1960-х: молодой Джон Кеннеди был кандидатом на пост президента от демократов; девчонки укоротили юбки до колен и, кажется, не собирались на этом останавливаться; поступили в продажу противозачаточные таблетки, и все кругом обещало новый фривольный миропорядок. Кассиус Клей, похоже, намеревался поддаться каждому соблазну, словно огни большого города сияли только для него.
В два часа ночи, когда Шаап собирался закончить прогулку и вернуться домой, Клей все еще жаждал внимания: он пригласил репортера в свою комнату в «Уолдорф», чтобы посмотреть на его заметки из Рима. Шаап принял приглашение, но сказал Клею, что боксер должен будет объяснить миссис Шаап, почему ее муж гуляет где-то так поздно.
«Ты хочешь сказать, что твоя жена тоже в курсе, кто я такой?» – взволнованно спросил Клей.
А потом молодой герой растянулся на кровати и уснул, возможно, мечтая о своем полете над грузовиком.
Билли Рейнольдс поехал на встречу с молодым боксером, чтобы лично поприветствовать Клея и сделать ему предложение. Эти двое уже были знакомы. Летом Рейнольдс предложил Клею работу садовника в его имении. Клей приходил каждый день и плескался в бассейне с детьми бизнесмена. Он палец о палец не ударил, но все равно получал деньги. Рейнольдс не возражал. Он хотел помочь многообещающему спортсмену и завоевать его доверие, чтобы с его помощью заработать много денег, а для ухода за живыми изгородями у него были другие люди.
Рейнольдс намеревался запустить профессиональную карьеру Клея. Тренером Кассиуса он наймет Джо Мартина, а делами бойца будет управлять команда белых менеджеров из Луисвилла. Бизнесмены Луисвилла вместе с Мартином будут выбирать противников для боксера, продвигая его на чемпионат. Они будут выплачивать Клею оклад плюс процент от его заработка, покрывая при этом все расходы, связанные с его обучением и работой. Вдобавок они бы откладывали часть средств на налоги, чтобы убедиться, что у Клея никогда не будет проблем с налоговой службой. Вишенкой на торте станет целевой фонд, который будет призван сохранить часть доходов боксера до пенсии.
Рейнольдс приехал в Нью-Йорке не за тем, чтобы сразу же заключить договор с Кассиусом – скорее, он хотел показать свою готовность помочь. Клей уже знал, что менеджеры большинства профессиональных бойцов были спортсменами или бандитами, поэтому молодые и часто необразованные спортсмены имели риск вляпаться в темные дела. Неудивительно, почему так много бойцов закончили свою карьеру без гроша в кармане и ободранные как липка налоговой службой.
Рейнольдс и его друзья обладали таким богатством, что у них и в мыслях не было обманывать Клея. Они не нуждались в деньгах – этот аргумент лежал в основе их предложения. По их словам, они видели свою роль в качестве благотворителей. Они были родом из Кентукки, богатого края, где состояние делалось на жеребцах и кукурузном виски. В Клее эти люди видели возможность взять чернокожего из Вест-Энда и дать ему шанс на богатство и славу, одновременно с этим получая прибыль. Не стоит исключать, что они могли быть заинтересованы в Кассиусе по той же причине, по которой некоторые мафиози и бывшие спортсмены увлекались боксом – потому что смотреть профессиональный бой куда веселее, когда у вас есть места в первом ряду и на кону стоят ваши деньги.
Рейнольдс намеревался подождать, пока они с Клеем не вернутся в Луисвилл, а затем он озвучил бы свое предложение боксеру и его родителям. А пока бизнесмен просто хотел поздравить олимпийского чемпиона, сделать его возвращение в Соединенные Штаты незабываемым и, конечно же, произвести впечатление на Клея своим богатством.
По прибытии в Луисвилл Клей прочитал стихотворение:
Возвеличить Америку – вот цель моя,
Поэтому я одолел русского и поляка,
И золотую медаль завоевал для своей страны.
Итальянцы говорят: «Ты лучше, чем Кассий старины».
Этот рефрен был недостаточно хорош, чтобы заставить бывших учителей пересмотреть плохие оценки Клея, но вряд ли это имело значение для трехсот поклонников, которые приветствовали его в аэропорту Стендифорд Филд в Луисвилле. Конечно, среди присутствующих были родители Клея и его брат, а также мэр Брюс Хоблицель, шесть чирлидерш и кортеж из двадцати пяти автомобилей, который доставил золотого медалиста в Центральную среднюю школу на праздничный прием.
Этвуд Уилсон, директор, который щедро предоставил Клею справку об образовании, подошел к микрофону и сказал: «Учитывая всю подрывную деятельность против Америки, мы можем быть лишь благодарны, что у нас есть такой прекрасный посол, как Кассиус, который представлял нас в Италии». Мэр сказал, что он «сделал честь Луисвиллу» и стал «вдохновением для молодых людей города». Клей обратился к студентам. Он шутил, что на пути к золотой медали ему пришлось сразиться и победить нескольких бойцов, которые были членами армии США, и если ученик средней школы может победить самых крутых солдат страны, то «защита дяди Сэма никуда не годится, и ему не мешало бы что-нибудь с этим поделать». Его речь озадачила старых друзей. «Это тот самый Кассиус Клей, которого я знаю? – спрашивал себя одноклассник Клея Вик Бендер. – Откуда в нем взялась эта уверенность? Я думаю, что он приобрел ее на Олимпиаде, чтобы противостоять всем этим иностранцам. До этого он всегда был застенчивым».
А по возвращении домой на Гранд-авеню Одесса Клей испекла индейку на ужин, Кассиус Клей-старший пел «Боже, благослови Америку», а к дому направлялся нескончаемый поток соседей и поднимался по ступенькам, которые Кэш недавно покрасил в цвета американского флага: красный, белый и синий.
Осенью 1960 года перед Клеем выстроился целый ряд знаменитостей из мира бокса. Кас Д’Амато, который был тренером чемпиона-тяжеловеса Флойда Паттерсона, изъявил желание тренировать нового золотого медалиста, равно как и олимпийский чемпион 1956 года Пит Радемахер, бывший чемпион в тяжелом весе Рокки Марчиано и чемпион в полутяжелом весе Арчи Мур. Но у Билли Рейнольдса был припасен козырь в рукаве, и он оперативно предложил Клею десятилетний контракт на таких выгодных условиях, которые редко предлагают молодым боксерам. Согласно сделке Клею причиталось 50 процентов всей выручки, полученной в результате его боев. Его менеджеры покроют все расходы на обучение и поездки. Рейнольдс также сказал, что вложит 25 процентов доходов Клея в трастовый фонд, к которому Клей получит доступ по достижении тридцати пяти лет или когда он уйдет из бокса.
Гордон Дэвидсон, адвокат Рейнольдса, составил договор. «Я провел небольшое исследование и обнаружил, что большинство боксерских контрактов было составлено не в пользу боксеров», – сказал Дэвидсон. Но адвокат действовал по приказу Рейнольдса, который велел, чтобы контракт прежде всего учитывал интересы Клея.
Вот почему Дэвидсон удивился, когда Альберта Джонс, адвокат, представляющая семью Клея, позвонила и сообщила, что ее клиент решил отказаться от сделки. Оказалось, что Кассиус Клей-старший не желал, чтобы Джо Мартин был тренером его сына. Кэш сказал, что ему нужен более опытный тренер, который работал с профессиональными бойцами, хотя тот факт, что Мартин был белым полицейским, несомненно, мог повлиять на его решение.
Кэш Клей от души наслаждался успехом своего сына. Отныне отец олимпийского чемпиона сам стал местной знаменитостью. У него появилась замечательная новая тема для разговоров, которая могла обеспечить его бесплатной выпивкой и вниманием женщин. И без того странное поведение Кэша теперь стало еще более экстравагантным. Он бродил по району в сомбреро, притворяясь мексиканцем, заявлялся без приглашения на барбекю и угощался чужим пивом. Бывало, что Кэш не чувствовал себя мексиканцем, тогда он настаивал на том, что он арабский шейх, указывая на свой темный цвет кожи и широкий плоский нос. Он доставал из карманов корешки билетов на боксерские матчи и газетные статьи и говорил, что имя на билетах и в газетах – Кассиус Клей – было его именем. Он пел в ночных клубах, если ему позволяли музыканты, и горланил еще громче, после чего ковылял пьяным домой.
«Боже мой, он был так горд, что с трудом держался на ногах, – вспоминает одна из соседок Клея, Дора Джин Малачи, которую на тот момент звали Дорой Джин Филлипс. – Смех, да и только».
Распираемый чувством собственной значимости, Кэш Клей решил взять карьеру сына в свои руки, а значит, Джо Мартин должен был уйти. Это задело полицейского Луисвилла. «Старик заботился о своем парне не больше, чем о марсианах», – сказал Мартин.
После того как от услуг Мартина решено было отказаться, Рейнольдс тоже отстранился от сделки из уважения к своему другу. Однако почти сразу же с Гордоном Дэвидсоном связался еще один богатый бизнесмен из Луисвилла, Уильям Фавершам-младший. Это был крупный человек со скрипучим голосом, вице-президент Brown-Forman, одного из крупнейших заводов Луисвилла. Фавершам – бывший инвестиционный консультант, актер, боксер-любитель и сын смазливого актера британского происхождения – собрал синдикат из одиннадцати самых богатых людей Кентукки, чтобы поддержать Кассиуса Клея. Он попросил у Дэвидсона разрешение использовать контракт Рейнольдса в качестве основы для нового соглашения. Контракт заключался на шесть лет, и Клей имел право расторгнуть договор через три года. При подписании контракта боксер получал бонус в размере 10 000 долларов, гарантированный доход в размере 4 800 долларов в год в течение первых двух лет и гарантированный доход в размере 6 000 в год за оставшиеся четыре года, в дополнение к тому же обещанию выплачивать боксеру 50 процентов прибыли за его деятельность на ринге и за его пределами. Общий заработок будет равномерно распределяться между Клеем и синдикатом, а те в свою очередь будут покрывать все расходы Клея на обучение, включая поездки, проживание и питание. Пятнадцать процентов прибыли Клея пойдет в целевой фонд, пока ему не исполнится тридцать пять лет или он не уйдет из бокса. Чтобы уменьшить налоговые обязательства боксера, Клей будет назначен сотрудником синдиката с ежемесячной зарплатой и премией в конце года на основе своего заработка. Клей и его отец наделялись правом голоса при выборе следующего тренера боксера.
Члены синдиката Фавершама были одними из самых могущественных бизнесменов города, которые играли в бильярд в фешенебельном клубе «Пенденнис» и нерасторопно жевали листья мяты на веранде ипподрома «Черчилль-Даунс». Семеро из них были миллионерами. Само собой разумеется, все члены были белыми мужчинами. Среди них был Уильям Ли Лайонс Браун, председатель ликеро-водочного завода «Браун-Форман», где работал Фавершам, а также обаятельный любитель южных порядков («Интересно, знаете ли вы, – сказал он однажды «Sports Illustrated», – что тетя Кассиуса Клея стряпает для моей внучатой племянницы?»); Джеймс Росс Тодд, самый молодой член группы в возрасте двадцати шести лет, потомок старой семьи из Кентукки, который сказал, что будет работать с Кассиусом Клеем вместо своего отца, «потому что у папы и так было забот невпроворот»; Вернтер ДеГармо Смит, бывший менеджер по продажам «Браун-Форман» и бывший руководитель государственной комиссии по скачкам; Росс Уорт Бингем, помощник своего отца-издателя в «Louisville Courier-Journal» и «Louisville Times»; Джордж Вашингтон Нортон IV, известный своим друзьям по прозвищу Опоссум, дальний родственник Марты Вашингтон и секретарь-казначей WAVE-TV, местного филиала NBC, который транслировал «Чемпионов завтрашнего дня»; Патрик Кэлхун-младший, заводчик лошадей, который признался: «Все, что я знаю о боксе, может уместиться в игольное ушко»; Элберт Гэри Сатклифф, внук первого председателя U.S. Steel, который любил называть себя «фермером в отставке»; Дж. Д. Стетсон Коулман, который имел свою долю в автобусной компании Флориды, нефтяной компании в Оклахоме, конфетной фабрике в Иллинойсе и фармацевтической компании в Джорджии; Уильям Сол Катчинс, президент табачной компании Brown & Williamson, производители сигарет Viceroy и Raleigh, и Арчибальд Макги Фостер, старший вице-президент рекламного агентства в Нью-Йорке, которое оперировало прибыльными счетами Brown & Williamson.
Большинство членов группы придерживались официальной позиции: они должны были «сделать что-то хорошее для достойного и послушного мальчика из Луисвилла», как выразился один из них, и «вывести новую породу боксеров». Каждый участник спонсорской группы Луисвилла инвестировал 2 800 долларов, облагаемых налогом без особых надежд на получение прибыли. Казначей группы даже предупредил участников, что в первые шесть месяцев 1961 года ожидаемые расходы составят 9 015 долларов и 86 центов при небольшом доходе или его отсутствии. Кассиус Клей удостоился одного из самых выгодных контрактов, который когда-либо заключался с боксером без профессионального опыта, но для его благотворителей он был всего лишь развлечением. Таково было состояние расовых отношений в 1960 году. Белые воротилы бизнеса верили, что Кассиус Клей сочтет за честь вверить свою карьеру в руки столь привилегированных и бескорыстных господ. По крайней мере на тот момент времени они были правы.
* * *
Мечты Клея осуществлялись одна за другой. Сначала золотая медаль, затем чек на 10 000 долларов, а вслед за ним – розовый «Кадиллак», который стоил 4 450 долларов: первоначальный взнос за автомобиль составил 1 100 долларов плюс 120 долларов ежемесячных выплат.
Когда все увидели Клея за рулем новой машины, по Вест-Энду пошли слухи о том, что юный боксер истратил весь свой аванс. Чтобы опровергнуть слухи, Клей вручил одному репортеру свою банковскую книжку, показав баланс в 6 217 долларов и 12 центов. «Пусть мне только восемнадцать лет, – сказал он, – но я не настолько глуп». По его словам, после машины его единственным большим расходом были гонорары адвокату, которые составили 2 500 долларов.
Клей сказал репортеру, что «Кадиллак» был подарком для его родителей, но чаще всего за рулем оказывался именно он. С автомобилем каждый день превращался в кавалькаду, каждая поездка становилась шансом для красивого молодого чемпиона погреться в лучах всеобщего обожания, а каждая встреча с соседями – возможностью насладиться своими чудесными достижениями, как прошлыми, так и будущими. Никого даже не смущало, что Клей еще не удосужился получить водительские права. Вилма Рудольф, легкоатлетка олимпийской сборной США на играх в Риме, приехала из Теннесси, чтобы навестить Клея. Пара олимпийских чемпионов чинно разъезжала по улицам в автомобиле. Клей кричал из окна, чтобы объявить о своем королевском присутствии, в то время как Рудольф съежилась на своем сиденье, смущенная вниманием. «Единственная разница между мной и Флейтистом-крысоловом заключается в том, что у него нет “Кадиллака”», – однажды сказал Клей.
По словам некоторых из друзей Клея, во время визита Рудольф молодой боксер сделал ей предложение, на которое она ответила отказом. Он также предложил устроить гонку «Клей против Рудольф: боксер с золотой медалью против спринтера с золотой медалью», маршрут которой проходил вдоль Гранд-авеню. Мужчины, женщины, мальчики и девочки выстроились на улице, чтобы посмотреть на соревнование. Толпа зашумела, когда спортсмены сорвались со старта, и начала кричать еще громче, когда Рудольф вырвалась вперед и победила с убедительным отрывом.
29 октября 1960 года Клей начал свою профессиональную карьеру, с разгромным счетом одолев Танни Хунсакера, тридцатилетнего начальника полиции из Фейетвилля, Западная Вирджиния, который проиграл шесть боев подряд, прежде чем встретиться с Клеем. По окончании боя Хунсакер был впечатлен. У малыша был потенциал. «Во-первых, его рост под два метра, – сказал Хунсакер. – У него длинные руки и быстрые ноги… Он отступает и наносит удар, как Вилли Пастрано. Он очень хороший боксер для подростка; лучший среди всех начинающих боксеров, что я видел».
Не понравилось Хунсакеру только отношение Клея. «Наверное, избалован», – сказал он, имея в виду аванс Клея в десять тысяч долларов и розовый «Кадиллак». Кассиусу придется взять себя в руки и хорошо попотеть, если он намеревается стать чемпионом. «Я бы мог вразумить его хорошим ударом в нос, – сказал шеф полиции, – но в него было слишком трудно попасть».
Несмотря на легкую победу над Хунсакером, дебют Кассиуса не впечатлил спортивных журналистов. По их мнению, если он намеревается конкурировать с лучшими тяжеловесами в стране, то просто был обязан нокаутировать такого увальня, как Хунсакер. Джозеф Либлинг, журналист, который ярким слогом писал о боксе и акцентировал внимание на деталях в журнале The New Yorker, охарактеризовал ранние бои Клея как «привлекательные, но не убедительные», добавив, что у олимпийского чемпиона был «скользящий стиль, словно брошенный камешек-блинчик. На него было приятно смотреть, но казалось, что он наносил только скользящие удары».
Готовясь к бою с Хунсакером, Клей устраивал пробежки по парку Чикаго и тренировался со своим братом Руди. Он также работал с тренером по имени Фред Стоунер, которого Кэш Клей предпочел Джо Мартину, преимущественно потому, что Стоунер был чернокожим и не работал в полиции. Этой подготовки хватило, чтобы одолеть начальника полиции Хунсакера, но члены команды спонсоров из Луисвилла все еще находились в поисках настоящего тренера, который научил бы Клея бороться с настоящими соперниками в тяжелом весе и умел бы выбирать для него нужных противников. Одна из самых важных задач тренера – обучать боксера, подвергать его различным испытаниям, медленно, шаг за шагом закаляя своего подопечного, при этом не убив его. В идеале тренер выбирает противников, которых его боец может одолеть по мере того, как он усваивает уроки. Разумеется, тут есть подвох. Если тренер переоценивает готовность своего бойца или недооценивает противника, карьера молодого боксера может оборваться. Подобная участь постигала немало новичков. При должном везении за всю жизнь тренер может найти одного бойца, чьи слабые стороны останутся тайной для окружающих, который исправляет свои ошибки и постоянно совершенствуется, одерживая одну победу за другой против все более опытных противников на пути к чемпионату.
Арчи Мур, в возрасте сорока четырех лет все еще удерживающий титул чемпиона в полутяжелом весе, руководил спортивным лагерем недалеко от Сан-Диего. Мур послал Клею телеграмму после его победы в Риме, предложив свои услуги тренера. Клей и Мур казались чудесной парой. Как и Кассиус, Мур обожал красоваться. Он был коренным жителем Миссисипи и любил говорить с наигранным британским акцентом. Помимо этого Мур был рассудительным бойцом, который полагался отнюдь не только на грубую силу для победы над более мощными противниками, особенно когда он стал старше. Если кто-то из тренеров мог оценить необычный стиль Клея и его безудержную индивидуальность, то это был Арчи Мур.
У группы спонсоров Луисвилла была еще одна причина выбрать Мура в качестве тренера. Если бы Клей переехал в Калифорнию, то его контракт с группой был бы юридически обязательным. В Калифорнии был принят закон, защищающий «детей-актеров», согласно которому несовершеннолетние могут подписывать контракты при условии, что штат будет следить за их доходами до достижения совершеннолетия. Данный закон был призван обезопасить деньги детей от жадных родителей.
Через несколько дней после победы над Хунсакером Клей держал путь в Сан-Рамон, штат Калифорния. Мур назвал свой тренировочный лагерь «Соляной шахтой», и это было идеальное место для молодого боксера, нуждающегося в дисциплине. Территория лагеря была украшена валунами, расписанными именами великих бойцов прошлого, включая Джо Луиса, Джека Джонсона и Рэя Робинсона. Ребята рубили дрова, сами готовили себе еду и мыли посуду. Они пробегали четыре или более миль в день и сражались под присмотром одного из величайших бойцов эпохи. Клей не жаловал такую дисциплину, хотя и нуждался в ней. У него были «Кадиллак», золотая медаль и месячный оклад в размере 363 доллара (и 63 центов в те времена полицейский патрульный зарабатывал примерно столько же).
«Арчи, – сказал он, – я тебе не посудомойщица. Я вообще-то не тарелки пришел сюда мыть».
Через несколько недель Мур позвонил Биллу Фавершаму и сообщил о расторжении договора. Спонсорская группа Луисвилла выплачивала ему двести долларов в неделю за обучение Клея, но Мур не мог взять их деньги, если боксер не собирался сотрудничать.
– Мне кажется, парнишке нужно устроить хорошую взбучку, – сказал Фавершам.
– Я согласен, – сказал Мур, – только кто на это способен?
В поисках нового тренера Фавершам обратился к человеку, который казался полной противоположностью Арчи Муру. Анджело Данди был тихоней. Ему было тридцать девять лет, итальянец, отец двоих детей. У него были черные волосы, мощные предплечья и лицо, которое можно было назвать красивым, если бы не нос, на который сразу обращаешь внимание. В свободное от работы время ему нравилось ловить рыбу или танцевать с женой кадриль. Во время боя Данди спокойно стоял в углу ринга и неустанно жевал кусок клейкой ленты с безразличным выражением лица.
Данди был сыном неграмотных иммигрантов из Калабрии, пятым из семи детей. Первоначально его звали Миреном, но один из его братьев изменил свое имя на Джо Данди в честь итальянского чемпиона в полулегком весе 1920-х годов Джонни Данди, и вслед за ним братья Анджело и Крис тоже взяли себе это имя. Анджело Данди обслуживал самолеты во время Второй мировой войны, а затем устроился на работу на ракетный завод. В 1948 году он работал со своим братом Крисом, который управлял командой из пятнадцати боксеров в Нью-Йорке. Вскоре братья переехали в Майами, где открыли «Тренажерный зал на Пятой улице», который находился в запущенном помещении с крысами и термитами над аптекой на углу Вашингтон-авеню и Пятой-стрит в Майами-Бич.
Тренажерный зал был той еще помойкой. Он выглядел ветхим, хотя таковым и не являлся. Там пахло деревом и кожей, спиртом и мазью, сигаретным и сигарным дымом. Но больше всего там пахло по́том, потому что боксеры приходили в спортзал, чтобы тренироваться до изнеможения под присмотром придирчивых тренеров, которые под конец дня смотрели на пропитанный потом пол с тем же удовлетворением, что и продавец, любующийся пустыми полками.
Неудивительно, что «Тренажерный зал на Пятой улице» не отличался красотой, ведь его дизайном занимались люди, которых совершенно не заботил стиль. Боксерский ринг окружали разбитые стулья из старого кинотеатра. Примечательными предметами декора были скоростные и тяжелые боксерские груши, скакалки, «ракушки» для защиты паха, столы для обтирания, медицинболы, боксерские лапы, боксерские шлемы и пожелтевшие плакаты с борцами, освещенные парой голых лампочек. Под ногами был обшарпанный пол с кусочками фанеры в тех местах, где прохудились изношенные доски. Солнечный свет проникал сюда сквозь грязные окна, на одном из которых кто-то нарисовал боксерскую перчатку и написал слово «ЗАЛ» желтыми буквами сверху вниз. Приходя сюда, любой мужчина чувствовал себя бойцом.
В то время как Анджело Данди более тесно работал с бойцами, Крис Данди заправлял делами тренажерного зала. В углу у него находился стол, за которым он никогда не сидел, потому что всегда был на ногах, суетился, то и дело извлекая из кармана своих мешковатых штанов пачки визиток и счетов, обмотанные резинкой. Он всюду заводил друзей и налаживал связи. Спортивный журналист Эдвин Поуп из Miami Herald назвал Криса Данди «самым обаятельным человеком», которого он когда-либо встречал в мире бокса. Начав свою карьеру в десять лет, разнося и продавая батончики на поездах, которые курсировали между Филадельфией и Нью-Йорком, Крис вскоре переключился на боксерский бизнес. Он был наделен деловой хваткой и всегда выполнял свои обещания. Он хорошо ладил со всеми, независимо от расы, этнической принадлежности или криминальных связей.
В своей картотеке Крис Данди вел учет каждого боя, к которому он когда-либо имел отношение, и всех выплат, которые он когда-либо осуществлял: от тридцати до трехсот долларов. Он использовал только инициалы – никаких имен – для обозначения спортивных журналистов и обозревателей светской хроники, которых умасливал в обмен на хорошую рекламу. Предполагается, что более крупные выплаты боссам мафии, таким как Фрэнки Карбо и Блинки Палермо, в картотеке не упоминались. Крис Данди также не отражал в записях свои регулярные акты щедрости: в «Тренажерный зал на Пятой улице» он приглашал людей без видимой поддержки (таких, как «Бормотун» Сэм Собел и «Злой глаз» Бен Финкель) и находил для них работу. Заручившись помощью знаменитого кубинского тренера и массажиста Луиса Саррии[10], он привлекал в спортзал самых лучших кубинских бойцов. Крис Данди руководствовался философией, согласно которой пьянчуги будут пьянчугами, воры – ворами, идиоты – идиотами, но каждый из них имеет право зарабатывать на жизнь.