Джон Уэлвуд
К психологии пробуждения. Буддизм, психотерапия и путь личностной и духовной трансформации
В одной традиционной тибетской аналогии описаны три уровня духовной практики с точки зрения их взаимодействия с корневыми клешами, которые сравнивают с ядовитым растением. Первый уровень работы с этими ядовитыми склонностями состоит в замене их добродетельными склонностями. В этом случае мы выкорчёвываем растение. Этот подход имеет ограничение: оно состоит в том, что, выкорчёвывая растение, мы можем потерять связь с землёй, которая питает его корни. Когда мы пытаемся избегать негативных чувств и эмоций, обращаясь к небесному запредельному началу, – возвышаемся над ними, пытаясь очиститься от них через отрицание низших импульсов, – это может приводить к духовному избеганию и внутреннему расколу.
Второй уровень практики – когда растение не выкорчёвывают, а создают противоядия от ядов. В буддизме махаяны, например, противоядие от ядовитых проявлений клеш – обнаружение шуньяты, или пустоты, – измерения открытости бытия, которое растворяет склонность к привязанности. Однако так может сформироваться тонкое предпочтение пустоты форме, что также может вести к внутреннему расколу.
Третий путь, как гласит эта аналогия, состоит в том, чтобы выработать иммунитет к яду, осторожно пробуя листья этого растения. Это путь тантрического буддизма или ваджраяны, где яды превращаются в амриту – так называемый сок жизни, нектар нашей истинной природы. Конечно, такое превращение требует серьёзного обучения и подготовки; лишь тогда мы сможем по-настоящему переварить этот яд. В этом и состоит задача базовой медитационной подготовки. Когда мы учимся открываться этим ядам ума и осознаём, что все они – самосозданные фиксации, возникшие в силу нашей оторванности от собственной истинной природы, мы перестаём подпадать под их влияние. Этот третий способ высвобождает энергию жизни, содержащуюся в ядах, – энергию, которая может помочь нам поддерживать связь с землёй, страстью и повседневностью. Когда мы перестаём непроизвольно отвергать свои невротические склонности, мы с бóльшими состраданием и пониманием относимся к тому, как они влияют на других. А это позволяет нам взаимодействовать с людьми более искренне и искусно.
Пробуждение сердца: принцип человечности
Взаимодействие земли и неба, возникновение и растворение формы, даёт начало третьему принципу внутренней работы – пробуждению сердца, который в китайской мысли соответствует принципу человека (человечности). Пробуждение сердца предполагает, что мы освобождаемся от брони характера, чтобы впустить в себя реальность и другого. Открытое сердце – также источник мужества (слово courage, «смелость», происходит от французского слова coeur, «сердце»). Мужество предполагает честный взгляд на мир, которому мы позволяем касаться нашего сердца, вечно открываясь жизни, какой бы она ни была.
Психологическая работа может оказать нам большую поддержку в процессе раскрытия сердца, но для его пробуждения требуется более полное отпускание, которое происходит в духовной реализации. Когда необъятный простор принципа неба отсутствует, мы можем впускать других, но после этого быть не в состоянии отпустить их или дать им свободу. Чтобы отпускать, нужно также чувство юмора, которое возникает, когда мы освобождаемся из ловушки какой-то структуры. Когда мы смеёмся, мы отстраняемся от структуры. Без чувства пространства, юмора и умения отпускать сердце может стать слишком плаксивым, сентиментальным, тяжёлым или зависимым.
Пробуждение сердца также требует опоры на землю, потому что без связи с землёй невозможно сострадание. Если мы умеем только отпускать, но не умеем ни за что держаться, если мы думаем только о пространстве или духе, мы никогда не сможем всецело посвятить себя работе со своей ситуацией или другими живыми существами. Истинное сострадание возникает из нашей работы в мире форм, ограничений, личности, кармы. Если мы ориентируемся на один дух, мы можем нетерпеливо относиться к состоянию застоя в себе и других.
Работа со страданием
Полный путь внутреннего развития, который предполагает взаимодействие как с нашей личной психологией, так и с более глубокой духовной природой, должен содержать все эти три принципа – заземление, отпускание и пробуждение сердца, – которые противодействуют таким препятствиям, как духовное избегание, эгоцентрическая поглощённость собой и оцепенелая рассеянность. Сердцевину такого пути составляет практика сознавания, например медитация, которая поможет нам наладить контакт со всеми тремя принципами. Помимо такой практики в работе с бессознательными шаблонами и эмоциональными комплексами, которые не позволяют нам вести более искреннюю, земную, открытую и сердечную жизнь, огромную пользу приносит метод психологического исследования.
В своей психотерапевтической работе я замечаю, что должен постоянно поддерживать связь со всеми тремя аспектами – небом, землёй и сердцем. Сначала мне нужно понять реальные проблемы клиента и отдать им должное – они относятся к сфере формы, земли. Без этого между нами не возникнет связь. Но если я буду сосредоточиваться только на форме, то есть на проблемах, то потеряю ощущение открытости ума и сердца, открытости окружающего их пространства. Тогда психологическая работа становится слишком недальновидной и серьёзной, из неё исчезает волшебство, творческая искра. Когда я стал принимать клиентов сразу после аспирантуры, я воспринимал человеческую природу слишком узко и слишком серьёзно относился к содержанию проблем клиентов. Позднее, когда с помощью медитации я приобщился к универсальному ощущению простора, открытого сознавания, я заметил, что больше не перегораю и не увязаю в проблемах своих клиентов, а мой отклик имеет более глубокий источник.
Медитация помогла мне отличить непосредственный опыт от его умственных интерпретаций, и в этом состоял один из её величайших даров. В свою очередь, после этого я смог проявлять больше открытости к страданиям моих клиентов, не воспринимая тяжесть их проблем с такой серьёзностью. Следование за подлинным переживанием другого не может обременять. Нас обременяют только умственные привязки – истории, убеждения и оценки своего опыта, – но не само живое переживание другого. В итоге я перестал уделять так много внимания содержанию проблем, поскольку стал больше слушать существо, которое борется с проблемами. Таким образом, принцип неба – предоставление пространства, отпускание привязанности к форме – также может играть важную роль в психологической работе, хотя и не играет здесь главную роль, как в духовной работе. В этом отношении направление процесса переживания – уважение чувств другого и непрерывное обращение к универсальному чувству открытости, лежащему в их основе, встреча с другим в его непосредственном, безыскусном присутствии – становится медитацией в действии.
Практика медитации помогает мне наслаждаться работой психотерапевта даже в общении с клиентами, которые глубоко страдают. Даже боль и невроз по-своему живописны и обладают своеобразной красотой. Я всегда нахожу здравый смысл в сердцевине всех психических конфликтов, и обычно мне удаётся с уважением относиться к чужой броне характера – она служит людям для защиты и представляет собой искусное творение, как иглы дикобраза или панцирь броненосца.
Поскольку человеческое развитие и трансформация происходят благодаря взаимодействию земли и неба, ограниченного и неограниченного, важнейшая практика, объединяющая психотерапию и медитацию, состоит в привнесении более обширного сознавания в наши застывшие кармические структуры. Нередко это сознавание трудно обнаружить – оно либо погребено под нашими проблемами, эмоциями, реакциями, либо отделено, отщеплено, парит над ними. Поэтому нужно сначала учиться сознавать, а затем начать осознавать те места, где мы замечаем сжатие и застревание. Тогда мы сможем попробовать на вкус яды заблудившегося ума и превратить их в нектар.
Однажды мне приснился сон, в котором отобразилось взаимодействие земли и неба, составляющее основу человеческой жизни. Я был в огромном шатре с высоким сводом, где суетились разные люди; там отмечали какой-то праздник. Хотя я тоже суетился внутри шатра, при этом я сознавал волшебство его пространства, которое окружало нас и поддерживало наш праздник.
Такова и наша человеческая природа: наша жизнь проходит внутри земных структур и контекстов, которые пронизывают и окружают необъятные дали открытого простора. В моём сне такой шатёр требовался как укрытие от дождя, а также чтобы защитить жизнь внутри. Психотерапия и работа, направленная на заземление, сосредоточены на форме или структуре – мы как бы помогаем прочно установить шатёр или залатать в нём дыры. Но какие бы строения мы ни возводили, они всегда могут разрушиться, их всегда пронизывает пустота, измерение открытости бытия – как стены шатра, открытые всем ветрам. Если психологическая работа помогает нам обрести форму, духовная работа сосредоточена на том, что превосходит форму, – на безграничном. В итоге, когда мы учимся открываться этому универсальному пространству, в котором пребывают любые наши структуры, свежий ветер перемен и обновления может свободно веять в нашей жизни.
2
Структура личности
Путь или патология?
Кем мы себя считаем? Этот основной вопрос – краеугольный камень как психического, так и духовного развития. Основной фактор, который определяет степень нашего психического благополучия и духовной реализации, – то, кем мы себя считаем и как отстаиваем эту идентичность.
Как ни странно, мы почти ничего не можем сказать о своей личностной структуре, ибо к тому времени, когда начинаем замечать её существование и шаблоны, обычно в подростковом возрасте, она уже вполне формируется. Как нам тогда нужно относиться к этой приобретённой форме? Следует ли считать свою обусловленную личность изъяном, который стоит на пути нашего духовного развития и тем самым в конечном счёте представляет собой патологию? Или, быть может, как намекают некоторые эзотерические традиции, наша личность – не просто случайная ошибка; напротив, она может стать важным переходным этапом на пути духовного становления?
Если мы сможем обнаружить, что в наших самых жёстких и невротичных шаблонах поведения таятся универсальные качества бытия и разума, тогда нам не придётся избавляться от личности ради достижения некого «высшего» духовного измерения за её пределами. Напротив, работа с напряжёнными, закрытыми сторонами нашей личностной структуры может дать нам всё, в чём мы нуждаемся на пути постижения себя. Как истинный рисунок древесины проявляется, когда дерево шлифуют, так и путь к пробуждению предполагает преображение нашей личности – она становится прозрачным орудием, сквозь который могут просвечивать глубинные качества нашей сущности.
Агрессия в терапии
Одна моя клиентка, Тара, столкнулась в детстве с крайней нехваткой эмоционального контакта и заботы и поэтому занимала жёсткую, независимую позицию, как бы провозглашая: «Мне никто не нужен. Я могу сама позаботиться о себе». Такая идентичность когда-то помогла ей пережить нехватку любви в семье. Однако во взрослой жизни её преувеличенная независимость стала дисфункциональной; в какой-то момент такими становятся все шаблоны поведения. С помощью этого шаблона она продолжала лишать себя любви, он стал основным препятствием к обретению любви и заботы, а также источником глубокого страдания.
Незадолго до своего тридцатилетия Тара присоединилась к одной духовной общине, чей подход состоял в разрушении эго её членов, которое в общине считалось препятствием на пути к духовной реализации. Эта община занималась коллективным духовным избеганием, пытаясь привить своим членам идеальную «духовную» идентичность, принижая их личные потребности и тревоги. Поэтому лидеры общины подошли к независимой позиции Тары агрессивно и беспощадно. Она мирилась с этим в силу убеждения, что её старые личностные шаблоны препятствуют продвижению на духовном пути. Тем не менее, отказавшись от своей жёсткости, она также перестала ощущать свою силу, волю и целеустремлённость. Когда община окончательно распалась, она не смогла функционировать в повседневной жизни, и ей пришлось восстанавливаться долгие годы.
Создавая жёсткую, независимую идентичность, чтобы выжить в семейных обстоятельствах, Тара опиралась на присущую ей от природы способность – силу. Другой человек, возможно, отреагировал бы на подобную ситуацию, впав в депрессию или замкнувшись в себе, однако ей удалось собраться с силами и справиться с большими лишениями. Хотя в результате такая идентичность стала ограничивать и стеснять Тару, в её основе лежала сила, которая была одним из её самых выдающихся качеств. Поэтому, когда она согласилась с нападками общины на свою личностную структуру, она потеряла и связь со своей силой и волей.
Многие духовные учителя и терапевты совершают подобную ошибку: они пытаются вызвать изменения в человеке, нападая на обусловленную личность. Иногда такая «терапевтическая агрессия» выглядит довольно вульгарно, как в случае с Тарой. А иногда она проявляется в более тонкой форме – вас убеждают отказаться от себя: основная мысль состоит в том, что вы будете лучше, если перестанете быть собой. Однако нападки на личность только лишают людей того исходного материала, который побуждает их вступать на путь к пробуждению.
Похоже, что пробуждение нуждается в личностной структуре, как огонь – в топливе, которым он будет питаться. В форме личностной структуры «застывает» наша истинная природа. Поэтому всегда, когда некий аспект этой структуры оттаивает, вспыхивает свет и высвобождается энергия. И каждый освобождённый квант энергии и света, в свою очередь, дарит тепло, которое растапливает застывшую структуру «я».
Нападки на личностную структуру только отделяют людей от универсального разума, который вплетён в неё. Такие нападки также пробуждают страх и сопротивление, которые препятствуют движению вперёд, нередко погружая людей в состояние беспомощности или зависимости. Принудительные попытки развенчания личности только усиливают внутренний разлад, конфликт и напряжение – отличительные черты эго. Если мы хотим, чтобы личность стала путём, а не патологией, в работе с собой необходимо принимать себя, без агрессии или чувства вины. Это означает, что нужно создать условия, которые будут способствовать раскрытию структуры личности изнутри, которое выявит сущностные качества нашего бытия, скрывающиеся в ней. Тибетский мастер медитации Чогьям Трунгпа однажды заметил: «Когда ты чистишь чайник, чайник пробуждает тебя». Так и здесь можно сказать: когда мы работаем со своей личностной структурой, она пробуждает нас.
Чтобы увидеть в своей личностной структуре путь, Таре пришлось исследовать свою преувеличенную независимость, попытаться понять её и соприкоснуться с ней более непосредственно, не пытаясь менять это качество или преждевременно превосходить его. Когда в ходе терапии она стала это делать, то постепенно осознала, что через жёсткость она пыталась проявлять заботу о себе. Под жёсткостью скрывалось глубокое чувство уязвимости, а также неуверенность в том, что она достойна заботы. Это открытие показало ей, куда нужно двигаться: ей нужно было научиться понимать себя и заботиться о себе в моменты уязвимости, а также проявлять к себе больше любви. Такая открытость по отношению к себе сформировала базовую внутреннюю поддержку, которая помогла ей вернуть себе силу, а также признать свою более мягкую сторону – как в себе, так и в других людях.
Формирование идентичности
Все люди, рождаясь, получают доступ к некоторым изначальным качествам бытия, которые предшествуют нашей личностной структуре и вплетаются в её ткань. В разных традициях их описывают по-разному. Системы йоги и алхимии иногда описывают эти качества как стихии: земля, огонь, вода и воздух. В суфизме говорится о таких способностях, как воля, покой, знание, сострадание, радость и сила, связанные с разными телесными центрами и цветами – белым, чёрным, зелёным, жёлтым, красным. В буддизме махаяны говорится об определённых сущностных человеческих качествах, или «совершенствах», которые в виде зародышей присутствуют в нашей природе, но которые можно и взращивать: это щедрость, терпение, усилие, внимательное присутствие, сострадание, различающее интуитивное видение, дисциплинированность, сила и мудрость. В тибетском буддизме говорится о пяти основных энергиях мудрости – невозмутимости, зерцалоподобной ясности, способности эффективно действовать, открытости и распознавании, – которые также связаны с различными цветами и элементами. Это неэгоические качества человека, которые никому не принадлежат, но которые, естественно, у разных людей проявляются с разной силой и в разных сочетаниях.
Чтобы понять, как наша личность опирается на эти качества или способности нашего бытия, нужно рассмотреть, в какой ситуации оказывается маленький ребёнок, который в своей совершенной уязвимости довольно слабо связан с существованием. С момента своего рождения каждый из нас сталкивается с вопросом существования и несуществования. Нехватка любви или заботы – это мощная угроза несуществования, ибо она подвергает риску физическое или психическое выживание и целостность ребёнка.
Независимо от истории своего детства все мы неизбежно сталкиваемся с тем, что в буддизме описывается как три признака существования: неприятная реальность боли, непостоянство и отсутствие устойчивого, определённого ощущения собственного «я». Мы отличаемся от прочих животных, поскольку нельзя однозначно предписывать, как быть человеком, и мы получаем мало ясных указаний, как познавать себя или быть собой. Иначе говоря, в нашей жизни неизбежно возникает страх перед возможным несуществованием. Этот страх перед небытием порождает нескончаемый проект идентичности – попытку сделать из себя нечто устойчивое, основательное и реальное.
Кроме того, в детстве большинство людей сталкиваются с реальными или мнимыми угрозами своему благополучию, безопасности и выживанию. Поскольку дети не способны к рефлексии – объективному видению и познанию себя, осознанию своего опыта, требуются взрослые, которые будут наблюдать их опыт и проводить рефлексию за них. Но когда дети не ощущают, что их видят, признают, любят и принимают в семье или обществе, они как бы смотрятся в зеркало и никого там не видят. У них возникает чувство нехватки и ужаса: «Может быть, на самом деле меня нет».
В ответ на эту угрозу несуществования дети пытаются защититься и самоутвердиться, создавая некую форму стабильного существования «я». Они формируют структуру идентичности, основанную на образах себя и историях, которые определяют их существо. «Кто я? Я – это я». Эта идентичность представляет собой совокупность представлений о «я», которые первично формируются в ходе нашего взаимодействия с другими. Независимо от того, насколько наша история позитивна или негативна – «я особенный», «я выше того, чтобы нуждаться в любви», «я плохой» или даже «я никто», – мы держимся за такое самоопределение всеми силами. Мы будем цепляться за негативное самоопределение, даже если оно душит нас, потому что оно позволяет ощущать, что мы есть: «Я нечто, а не ничто».
Дети проявляют огромную изобретательность, превращая угрозы своему существованию в устойчивую идентичность, которая облегчает тревогу, обеспечивая надёжное чувство существования. Здравое побуждение, стоящее за нашим проектом самоопределения, – стремление преодолеть страх неполноценности, познать себя, научиться ценить себя и ощущать свою реальность. Например, одному моему клиенту, Дэну, удалось справиться с сильным дефицитом внимания в детстве, сформировав идентичность из самого этого дефицита: он больше всего чувствовал себя собой, когда ощущал себя пустым, голодным, обделённым. Его проект идентичности состоял в поддержании этого состояния внутренней обделённости. Изначально это была блестящая стратегия, которая позволила ему сохранить душевное здоровье в ситуации, которая грозила его уничтожить.
Однако во взрослом возрасте привязанность Дэна к лишениям мешала ему получать поддержку от жизни и других людей. Он неуютно чувствовал себя рядом с женщинами, которые активно проявляли любовь, ибо такое поведение было угрожающим – он мог потерять себя. И ему было неприятно быть обеспеченным, потому что это угрожало чувству дефицита, составлявшему сердцевину его идентичности. Его личностный стиль стал ловушкой, ригидным подходом к существованию в мире, который отрезал его от полноты его истинной природы и полноценных отношений с сущим. Аналогичным образом любая личная идентичность сначала кажется блестящей стратегией выживания, сформированной на основе врождённых ресурсов человека. Но рано или поздно она обращается в навязчивый проект идентичности, который становится источником внутреннего конфликта и препятствием для дальнейшего роста.
Несмотря на то что идентичность Дэна перестала приносить ему пользу и теперь только мешала, ему стоило оценить её изначальный смысл. Создав чувство существования из чувства несуществования, он буквально смог сотворить нечто из ничего. Он был кем-то, потому что был никем! В этой блестящей стратегии проявилась большая изобретательность и творческий подход – способности, которые он также проявлял в своём искусстве. Его рисунки выглядели довольно лаконично: они состояли из нескольких простых линий, витающих на фоне открытого, пустого пространства. На его работы повлиял дзен с его эстетикой пустоты. Его тесное взаимодействие с пустотой было его подлинной силой, позволявшей ему обходиться самым малым. Однако в нём были и невротические черты. Он ошибочно отождествлял пустоту в дзен со своим чувством внутреннего дефицита и с помощью буддийской логики оправдывал и поддерживал своё чувство обделённости.
Совозникновение
В тибетском буддизме, в линии махамудры, пробуждённый и невежественный ум считаются двумя сторонами одного и того же ума. Такая точка зрения позволяет говорить, что невроз и психическое здоровье, рабство и свобода, существование и несуществование, патология и путь совозникают, проявляясь совместно, как две неразделимые стороны одной цельной ткани. В этой традиции совозникновение иллюстрируется при помощи образа шелкопряда, который окутывает себя своими же шёлковыми нитями. Шёлк символизирует прекрасные, изобильные возможности нашего существа. Мы используем эти ресурсы для создания личностной структуры, которая сначала защищает нас от превратностей жизни, а затем заточает в тюрьму.
Несколько случаев из практики проиллюстрируют, что в патологических стратегиях и симптомах скрывается высший разум:
● Один мужчина сформировал идентичность душевного калеки, который следовал такому сценарию: «Я не могу, я не способен», чтобы отразить нападки матери, которая не позволяла ему проявлять самостоятельность. В ходе психотерапии, стоило ему приблизиться к важному материалу, как его сознание «затуманивалось» и он говорил: «Я не могу этого сделать… Это выше моих сил». Такой туман возникал только тогда, когда он почти соприкасался с материалом, который позволил бы ему выйти за границы своей идентичности «калеки». Когда он наконец признал, что эта стратегия была продуманным ходом, который защищал его от нападок матери, а не свидетельством его реальной некомпетентности, туман рассеялся, и он смог начать более непосредственно работать со старой идентичностью. Он устроил блестящий маскарад, которым дурачил и себя, и всех остальных.
● Одна женщина разработала стратегию угождения другим и испытывала сильнейшую тревогу, когда ей не удавалось этого делать. Однако в этой стратегии присутствовало и реальное желание помогать другим, которое сначала проявилось как стремление просвещать несчастных членов своей семьи. Она действительно была источником света. Проблема состояла в отождествлении с ролью «просветителя» и идее, что, если она не будет нести свет в мир, ей грозит уничтожение.
● Одной женщине, у которой сформировалась привычка постоянно лгать, было трудно поверить в себя, потому что она чувствовала себя обманщицей. Она начала лгать ещё в детстве, чтобы выглядеть хорошо и тем самым защититься от критических нападок родителей. Поскольку она знала, что внутри она хорошая, и не понимала, почему родители этого не видят, с помощью лжи она заставляла их увидеть свою «хорошесть».
● Один мужчина страдал от депрессии, потому что ему казалось, будто в его жизни всё безнадёжно. Однако, исследовав свою депрессию, он обнаружил колодец печали, который возник из-за того, что его воспитывали в разобщённой, неблагополучной семье. В детстве печаль помогала ему чувствовать себя более живым, реальным, чем близкие, и таким образом он сумел отделиться от них и найти себя. Проблема состояла в том, что он стал сильно отождествляться со своей печалью, полагая, что в ней и состоит его сущность. И это было причиной его депрессии. Осознав, что его печаль была всего лишь воротами, ведущими к душевности, глубине и чувствительности к жизни, он стал понимать, что может обладать этими качествами, но ему не обязательно быть изгоем, который обречён всю жизнь испытывать отчуждение.
Наши внутренние ресурсы так тесно переплетаются с защитными стратегиями, что мы не понимаем, как отделить зёрна от плевел, – и это сбивает с толку. Однако тантрическое учение о совозникновении показывает, как это сделать. Если в каждом защитном шаблоне поведения содержатся скрытые здравый смысл и ресурс, это означает, что нам не нужно отвергать личность, сформированную в целях защиты. Напротив, нам нужно раскрыть её, чтобы обнаружить таящиеся в ней разумность и ресурсы и приобщиться к ним.
Кризис идентичности и экзистенциальный выбор
Рано или поздно личностная стратегия, которую мы усвоили в детстве, чтобы выжить в условиях своей семьи, начинает препятствовать дальнейшему развитию. И это неизбежно приводит к кризису идентичности, который заставляет нас более сознательно посмотреть на свою прошлую жизнь. В этом смысле с кризиса идентичности часто начинается путь развития разума, здравомыслия и других мощных внутренних ресурсов, которые были заперты внутри нашей обусловленной личности.
То, как нам удаётся пройти такие кризисы идентичности, определяет направление нашей жизни. Мы можем признавать, что наша прежняя личностная структура не позволяет универсальной жизни проявиться в нас; но как отпустить то, что давало нам надёжное чувство существования? «Кто я, если не эта знакомая идентичность? Как я смогу жить, сохранить чувство безопасности или выжить без неё?» Поскольку наша идентичность изначально формируется в качестве защиты от несуществования, перспектива отказа от неё ставит нас перед лицом первобытных страхов смерти и неизвестности. В любом процессе развития (психологического или духовного) мы всегда приходим в точку этого экзистенциального выбора, где нужно решить, действительно ли мы хотим двигаться дальше – в неизвестность. «Если я откажусь от своего прошлого, привычного поведения, кем я буду, что со мной станет?»
На этом этапе существует три основных варианта. Первые два, как правило, усугубляют патологию, в то время как третий открывает перед нами новый путь.
Мы можем решить не «раскачивать лодку», не рисковать идти дальше, в неизвестность, даже если наша прежняя модель идентичности перестала себя оправдывать. Например, в процессе терапии клиенты часто начинают рационализировать свой невротический шаблон поведения: «Что ж, вообще-то всё не так плохо. Мой образ жизни, возможно, не совсем идеален, но, по крайней мере, я знаю, чего ожидать». Тем не менее, когда человек решает отвернуться от свободы, проблеск которой он заметил вдали, он ещё плотнее погружается в свой кокон. Его идентичность становится более патологической, потому что теперь он сознательно использует её, чтобы закрыться от более обширных возможностей своего бытия.
Мы можем также решить атаковать или наказать себя за свою личностную структуру или отчаянно стремиться соответствовать возвышенному идеалу, к которому стремимся. Однако попытка избежать неизвестности, заменяя старую идентичность новой, более «духовной», не может стать подлинным путём.
Третья возможность – открыться своему опыту, принять себя и работать над собой, какими бы мы ни были, в отличие от агрессивных попыток себя переделать. Для этого необходимо научиться присутствовать в состоянии боли, страха и всём спектре опыта, который переживает человек. В таком присутствии мы начинаем приобщаться к силе своего бытия, которая воздействует на личностные ограничения, под которыми оно скрывается.
Работа с настоящим собой
Как превратить страхи и фиксации своей личностной структуры в ступени на пути пробуждения? Прежде чем мы сможем что-то реально изменить, нужно увидеть, ощутить и понять то, что есть, а не нашу привычную версию реальности. Это нелегко сделать. Нас ослепляют надежды и страхи, привычные способы чувствования и восприятия, излюбленные убеждения и мнения. Поэтому если мы хотим превратить личность в путь, первый шаг – пообещать себе, что будем воспринимать себя такими, какие мы есть, невзирая на страх перед возможными открытиями.
Практика сознавания, например медитация или внутреннее созерцательное исследование, помогает нам учиться наблюдать за своими действиями, не оценивая их как «хорошие» или «плохие». Сидя в тишине наедине с собой, мы видим, что постоянно пытаемся сохранить свою идентичность, а наши мысли становятся своеобразным клеем, который скрепляет её структуру. Когда мы наблюдаем за навязчивым цеплянием ума, которое само себя поддерживает, не осуждая и не обвиняя его, наше устойчивое внимание может действовать как мягкий растворитель, ослабляющий клей личностной структуры. По мере того как эта структура теряет прочность, начинают проявляться более универсальные качества нашего бытия, которые она скрывала.
Конечно, нам часто не нравится то, что мы обнаруживаем, когда видим себя такими, какие мы есть. Мы сталкиваемся с болезненной кармой – запутанным сплетением действий и реакций, накопленной обусловленности, привычек, бессознательного и страха. Один духовный искатель любил пошутить: «На пути самопознания узнаёшь только плохое», по крайней мере вначале.
На этом этапе недостаточно просто признать реальность; нужно наладить с реальностью более глубокие отношения. А именно – открыться своей ситуации всем сердцем, почувствовать её, встретиться с ней лицом к лицу и позволить ей затронуть нас. Это не означает, что нам должна нравиться эта реальность. Если мы ненавидим отдельные части своей личности, можно признать ненависть к себе и работать с ней как с аспектом реальности. Можно научиться смотреть в лицо любым возникающим состояниям и глубже их исследовать.