Джо Аберкромби
Море Осколков. Трилогия: Полкороля. Полмира. Полвойны
Любая соломинка
Ярви было не привыкать к суровым мужам. Одним из них был отец. Другим – брат. Еще дюжины каждый день ждали своей очереди на боевой площадке в Торлбю. Сотни их, собравшись в дюнах, смотрели, как кладут в курган короля Атрика. И наутро отправились с юным королем Ярви в его роковой набег на Амвенд. Улыбка появлялась на их лицах только в бою, а ладони стесались под рукояти излюбленного оружия.
Но такого скопления воинов, как привел с собой на охоту Гром-гиль-Горм, он не видал никогда.
– Столько ванстерцев сразу я еще не встречал, – шепнул Ральф. – А я год пробыл в Вульсгарде.
– Армия, – буркнул Ничто.
– Страхолюдная, – заметил Джойд.
Воины щетинились оружием и сеяли страх грозным видом. Вместо окриков у них – кинжалы, вместо слов – мечи. Свои шрамы они горделиво, как принцесса драгоценности, выставляли напоказ – под леденящий женский визг, который оказался песней о любви – к Матери Войне, в которой пелось о зазубренной стали, пролитой крови и слишком рано оборвавшихся жизнях.
На середину этой медвежьей ямы, между костров, где со свежезабитых туш капал алый сок, пригнали Ярви и его друзей – жалких пленников, хромавших в путах под тычками копий.
– Если ты что-то замыслил, – уголком рта прошипела Сумаэль, – сейчас было бы самое время.
– Один замысел имеется, – ответил Ничто.
– А в нем присутствует меч? – поинтересовался Джойд.
Короткое молчание.
– Как и во всех моих замыслах.
– А у тебя есть меч?
Снова молчание.
– Нет.
– Как же твой замысел сработает без меча? – пробормотала Сумаэль.
И снова. Наконец Ничто пожал плечами:
– Все едино всех нас ждет Смерть.
Там, где эта орда убийц толпилась теснее всего, Ярви подметил громадное сиденье, а на нем громадную фигуру с громадным кубком в громадной руке. Однако вместо привычного страха он почувствовал странное возбуждение, некий намек на удобный случай. Не план и даже не задумка – но, как поговаривала мать Гундринг, утопающий хватается за любую соломинку.
– С врагами можно сотворить кое-что и получше, чем просто убить, – прошептал он.
Ничто усмехнулся:
– Например?
– Привлечь их на свою сторону.
И Ярви, глубоко вдохнув, закричал во все горло:
– Гром-гиль-Горм! – От дыма свой голос показался ему резким и сиплым, и звучал настолько не по-королевски, что хуже и быть не может. Тем не менее звучал громко, и его услышали по всему лагерю – а это все, что ему было надо. Сотни залитых светом костров физиономий повернулись на крик.
– Король Ванстерланда! Алчущий крови сын Матери Войны! Крушитель Мечей, Творитель Сирот – мы снова встретились! Я…
Удар в живот, который все оценили по достоинству, вышиб из него дыхание, превращая речь в жалобный стон.
– Попридержи язык, мальчуган, не то вырву! – гаркнул капитан, бросая Ярви на колени – тот заходился кашлем.
Но его слова не пропали даром.
Сначала воцарилась глухая, тяжкая тишина. Потом ее сотрясла еще более тяжкая поступь. И, наконец, раскатился напевный глас – сам Гром-гиль-Горм произнес:
– Вы привели гостей!
– Которые больше смахивают на попрошаек. – С тех самых пор, как на него надели ошейник, Ярви не слышал, но сейчас все равно узнал звеневший не раз во снах ледяной голос матери Скейр.
– Мы обнаружили их в эльфийских руинах, над рекой, государь, – сообщил капитан.
– С виду не похожи на эльфов, – промолвила служительница Горма.
– Они жгли трупы.
– Почтенное занятие – предавать огню нужные тела, – кивнул Горм. – Ты говоришь так, словно я тебя знаю. Хочешь поиграть со мной в угадайку?
С трудом обретя дыхание, Ярви поднял голову, и, как прежде, у него перед глазами сначала появились черные сапоги, потом пояс, обернутая трижды цепь и где-то там, в вышине, косматая голова короля Ванстерланда – заклятого врага его отца, его страны и его народа.
– В прошлую встречу со мной… вы предложили мне кинжал. – И Ярви посмотрел Горму прямо в глаза. Стоя на коленях, оборванный и окровавленный, связанный и побитый, он не отводил взгляд ни на миг. – И велели найти вас, если я передумаю. Вручите ли вы мне его снова?
Государь Ванстерланда нахмурился, постукивая пальцами по звеньям вокруг бычьей шеи – ломаным навершиям мечей мертвецов. Другой рукой он аккуратно поправил свои кинжалы, запихивая их поглубже за пояс.
– Пожалуй, так будет неблагоразумно.
– А мне казалось, Матерь Война дохнула на вас в колыбели? Ведь было предсказано, что убить вас не по силам ни одному мужу?
– Боги помогают тем, кто помогает себе сам. – Мать Скейр пальцами впилась в подбородок Ярви и повернула его лицом к свету. – Это тот поваренок, который попался в Амвенде.
– Точно, – задумчиво протянул Горм. – Но он изменился. Теперь его глаза глядят решительно и сурово.
Мать Скейр прищурила собственные глаза.
– И потерял ошейник, который я подарила.
– Шею слишком натирал. Я не был рожден стать рабом.
– И все-таки ты опять предо мной на коленях, – отметил Горм. – Кем же еще ты был рожден стать?
Вокруг посыпались подхалимские смешки, но над Ярви издевались всю жизнь, и насмешки давно лишились своего жала.
– Королем Гетланда, – ответил он, и в этот раз его голос был холоден и тверд, как сам Черный престол.
– Боги! – услышал он выдох Сумаэль. – Мы покойники.
Горм расплылся в широченной улыбке.
– Одем! А ты здорово помолодел.
– Я племянник Одема. Сын короля Атрика.
Капитан отвесил Ярви тумака по затылку, и тот завалился вперед, прямо на свой сломанный нос. Крайне обидно, ведь со связанными руками он никак не мог избежать падения.
– Сын Атрика погиб вместе с ним!
– У него был и другой сын, болван! – Извиваясь, Ярви снова встал на колени, губы посолонели от крови. Этот вкус ему уже малость приелся.
Цепкие пальцы вздернули Ярви за волосы.
– Ну что, взять его в шуты или повесить как лазутчика?
– Решать не тебе. – Матери Скейр стоило поднять лишь палец, лишь звякнули на ее руке эльфийские запястья, но капитан выпустил его моментально, будто получил крепкую пощечину. – Атрик родил и второго сына. Принца Ярви. Того обучали ремеслу служителя.
– Но на испытание так и не взяли, – продолжил Ярви. – Вместо этого моим стал Черный престол.
– Чтобы Золотая Королева могла остаться у власти.
– Лайтлин. Моя мать.
Мать Скейр изучала его долго-долго. Ярви выпятил подбородок и глядел в ответ с достоинством, настолько напоминавшим королевское, насколько позволяли связанные руки, смрадные лохмотья и идущая из носа кровь. Видимо, все же этого оказалось достаточно, чтобы посеять хоть малое зернышко сомнения.
– Развяжите ему руки.
Ярви почувствовал, как спали перерезанные веревки, и рассчитанным на зрителей жестом медленно поднес к свету левую руку. Шепотки у костров, что всколыхнулись при виде его скрюченного обрубка, в этот раз доставили немалое удовольствие.
– Наверно, вот что вы хотели увидеть, – сказал он.
Мать Скейр взяла его руку в свои, перевернула и помассировала, разглаживая сильными пальцами.
– Раз ты учился у матери Гундринг, скажи, у кого училась она?
Ярви выдал не мешкая:
– Ее наставницей была мать Вексен, в то время служительница Финна, короля Тровенланда, а ныне праматерь Общины и первая из слуг самого Верховного короля.
– Сколько она держит голубей?
– Три дюжины и еще одного, с черным пятнышком над глазом. Когда Смерть отворит перед ней последнюю дверь, он понесет эту весть в Скегенхаус.
– Из какого дерева дверь в покои короля Гетланда?
Ярви улыбнулся.
– Там нет никакой двери, ибо король Гетланда неотделим от своей земли и народа и ничего не должен от них скрывать.
На худощавом лице матери Скейр проступило неверие, к своему удовлетворению, отметил Ярви.
Гром-гиль-Горм приподнял косматую бровь.
– Он дал исчерпывающие ответы?
– Да, – промолвила служительница.
– Тогда… сей щенок-калека и в самом деле Ярви, сын Лайтлин и Атрика, законный король Гетланда?
– По моему впечатлению – да.
– Так это правда? – прохрипел Ральф.
– Так это правда! – ахнула Сумаэль.
Горм залился хохотом.
– Выходит, это мой лучший выезд на охоту за много-много лет! Посылай птицу, мать Скейр, и разузнай, чем нам заплатит король Одем, коль мы ему вернем заблудшего племянника. – Король Ванстерланда повернулся, намереваясь уйти прочь. Ярви остановил его, презрительно фыркнув.
– Ха, великий и ужасный Гром-гиль-Горм! В Гетланде вас зовут безумцем, пьяным от крови. В Тровенланде называют королем-дикарем одичалого края. В эльфийских залах Скегенхауса Верховный король… впрочем, там вас едва ли поминают хоть словом.
Ярви услышал встревоженное ворчание Ральфа и подавленный рык капитана, но Горм только задумчиво поковырял в бороде.
– Если так ты решил ко мне подольститься, то получилось как нельзя скверно. К чему ты клонишь?
– Вы подтвердите их правоту? Довольствуетесь огрызком того золотого плода, что вам ниспослали боги?
Король Ванстерланда вскинул бровь на свою служительницу.
– Ради вящего успеха, мои уши разуты.
Продавай то, что им хочется, а не то, что у тебя есть, вечно твердила мать.
– Каждой весной вы собираете рать и идете в набег на приграничье Гетланда.
– Не секрет.
– А этой весной?
Горм поджал губы.
– Прогуляться стоит. Матерь Война требует воздаяния за бесчинства твоего дяди в Амвенде.
Ярви решил не напоминать лишний раз о том, что именно он возглавлял страну в начале этих бесчинств, пусть и не по их завершении.
– Все, о чем я прошу, – в этом году продвинуться немножечко дальше. До самых стен Торлбю.
Мать Скейр с омерзением фыркнула:
– И только?
Но любопытство Горма разбередить удалось.
– Что получу я, оказав тебе такую услугу?
Гордецы, наподобие покойного отца, убитого брата и потонувшего дяди Атиля, безусловно, в свой последний вздох плюнули бы Гром-гиль-Горму в лицо, а не искали б у него помощи. Но у Ярви не осталось гордости. Ее из него выгнал отец, взамен поселив стыд. Подлым обманом вытравил дядя. Вышиб хлыст на «Южном Ветре». Выморозили ледяные пустоши.
Он преклонял колени всю свою жизнь. Склонить их еще разочек было не трудно.
– Помоги мне вернуть престол, Гром-гиль-Горм, и в крови Одема я опущусь пред тобой на колени королем Гетланда – твоим подданным и верным вассалом.
Ничто придвинулся к нему вплотную и разъяренно прошипел сквозь стиснутые зубы:
– Не такой ценой!
Ярви не обращал на него внимания.
– Атрик, Атиль и Одем. Все трое братьев, твоих величайших врагов, уйдут за Последнюю дверь, и ты станешь вторым на всем море Осколков, уступая в могуществе лишь Верховному королю. А со временем… как знать… может, и первым.
Чем большей властью человек обладает, говорила ему мать Гундринг, тем больше он вожделеет еще.
Глас Гром-гиль-Горма прозвучал слегка сипло.
– Это было бы замечательно.
– Безусловно, замечательно, – согласилась мать Скейр, обжигая Ярви еще сильнее прищуренным взглядом. – Было бы только осуществимо.
– Только дайте мне с моими спутниками попасть в Торлбю, и попытка не заставит себя ждать.
– Необычных ты себе выбрал попутчиков. – Мать Скейр оглядела их без восторга.
– Того требуют необычные обстоятельства.
– Что за нескладное созданье? – спросил Горм. В то время как другие беглецы предусмотрительно потупили взор, Ничто выпрямил спину, его непокорные глаза ярко пылали.
– Я – гордый уроженец Гетланда.
– А, он из этих. – Горм улыбнулся. – Мы-то здесь, наверху, привычны к гетландцам побитым и жалким.
– Он – Ничто. Выбросьте его из головы, государь. – Медоточиво мурлыкая, Ярви опять приковал внимание Горма. Таким тоном мать не раз обращалась к матерым рубакам – дюжим в свирепой сече, но глухим к доводам разума. – Если я потерплю неудачу, при вас все равно останется добыча после похода на юг.
Ничто с отвращением зарычал – неудивительно. По земле гетской шествует разорение, города в огне, люди согнаны с обжитых мест или обращены в рабов. А это земля Ярви и его люди – но он уже слишком увяз в трясине, и нет ему возврата. Лишь вперед, сквозь топь, а там – или на дно, если борьба будет напрасной, или с ног до головы в грязи, но дыша – на другой берег. Ему не вернуть Черный престол без войска, а сейчас Матерь Война вложила в его сухую руку ванстерские мечи.
Или, по крайней мере, придавила ванстерскими сапогами его огрубелую шею.
– Вы приобретаете все, – вкрадчиво убеждал он, – ничего не теряя.
– Кроме милости Верховного короля, – возразила мать Скейр. – По его приказу нельзя воевать, пока его храм не будет достроен.
– Во времена былые орлы праматери Вексен носили прошения, – напевную речь Гром-гиль-Горма омрачила гневная нотка. – Потом приносить начали требования. А нынче она шлет приказы. На чем же закончится это, мать Скейр?
Мягко отвечала служительница:
– Нынче за Верховного короля стоит Нижеземье и большинство инглингов. Они восславляют Единого бога и по велению Ее пойдут и в бой, и на гибель.
– А Ванстерландом нынче тоже правит Верховный король? – насмешливо бросил Ярви. – Иль все же Гром-гиль-Горм?
Мать Скейр сморщила губы.
– Не заигрывайся с огнем, малыш. Каждый держит ответ перед кем-то.
Но Горм уже был далеко отсюда – метал огонь и обрушивал меч на гетландские усадьбы.
– Могучи стены города Торлбю, – прошелестел он, – и много могучих мужей заступит на их оборону. Слишком много. Будь по силам мне взять этот град, скальды уже распевали бы хвалу моей победе.
– Не бывать такому! – прошептал Ничто, но никто его не слушал. Сделка свершилась.
– В том-то и самая радостная весть, – проворковал Ярви. – Вам надо будет лишь подождать у стен. Торлбю вам преподнесу я.
Часть IV
Законный король
Вороны
От ветра Ярви натянул повыше меховой воротник дареного плаща и шмыгнул носом, вдохнув соленый, пряный привкус моря. Вместе с вонью налегавших на весла рабов. Когда он был одним из них, то привык не замечать эту вонь и преспокойно спал, уткнувшись Ральфу в подмышку. От него самого тогда несло крепче некуда. Но от того, что было тогда, сейчас лучше пахнуть не стало.
В общем-то, стало хуже.
– Бедолаги, – Джойд с неодобрением посмотрел через перила высокого юта на надрывавшихся внизу рабов. Для такого крепкого здоровилы он обладал чересчур слабым сердцем.
Ральф поскреб в седовато-каштановых волосах, нависших на уши, несмотря на, как обычно, лысое темя.
– Неплохо было бы их освободить.
– И как мы тогда доберемся до Торлбю? – задал Ярви вопрос. – Кто-то должен грести. Сядешь на весло сам?
Одновесельники пристально уставились на него.
– А ты изменился, – произнес Джойд.
– Не по своей воле. – С этими словами он отвернулся от них и от банок, на которых в свое время пахал до полусмерти. Сумаэль стояла у борта, соленый ветер трепал ее волосы, теперь длинные, цвета воронова крыла, и она улыбалась.
– Кажется, ты довольна, – обрадовался Ярви, видя, что рада она. Видеть такое ему доводилось нечасто.
– Хорошо снова выйти в море. – Раскинув руки, она побултыхала кистями. – Без оков.
Его улыбка увяла – ведь его оковы просто так не разбить. Он их выковал сам, своей клятвой. Сам приковал себя к Черному престолу. И теперь эта цепь тянет его обратно в Торлбю. А девушка, рано или поздно, окажется на квартердеке другого судна. Того, что унесет ее на юг, к Первому Граду. Унесет от него навсегда.
Ее улыбка тоже пожухла, будто сошлись их мысли, и они отвели глаза друг от друга и в неловком молчании смотрели, как мимо уныло тянется Отче Твердь.
Две остервенело враждующие страны – Ванстерланд и Гетланд – выглядели, в общем-то, одинаково. И там и тут бесплодные взморья, леса и торфяники. Людей попадалось немного, да и те, заметив корабль, испуганно спешили в глубь суши. Сощурившись и повернувшись на юг, он увидел небольшой зубец на мысу, над ним белесое небо пачкал дымок из труб.
– Что тут за город? – спросил он у Сумаэль.
– Амвенд, – сообщила она. – Неподалеку граница.
Амвенд, куда он водил набег. То есть без щита плюхнулся с корабля и угодил в западню. Значит, вот она, башня, где погиб Кеймдаль. Где его предал Хурик. Откуда Одем сбросил его вниз, в горькие морские воды, навстречу куда горшему уделу раба.
Ярви только сейчас заметил, что уже до боли вмял сморщенную ладонь в перила. Он отвел глаза от земли – на белопенную воду за кормой. Рябь от ударов весел таяла без следа. Неужели то же самое будет и с ним? Канувшим в никуда и забытым?
Сестра Ауд, подмастерье, которую мать Скейр отправила вместе с ними, рассматривала его не таясь. Хитрым, вороватым взглядом. А потом быстро опустила глаза и что-то вывела угольным стержнем – на ветру трепетала и колыхалась тонкая полоска бумаги.
Ярви подошел к ней не спеша.
– Приглядываешь за мной?
– Сами знаете, что да, – не отрываясь от письма, ответила та. – Для того я и здесь.
– Ты мне не веришь?
– Я всего лишь передаю матери Скейр то, что вижу воочию. Верить вам или нет, решает она.
Служительница была маленькой и круглолицей, одной из тех, чей возраст тяжело угадать. Вместе с тем Ярви полагал, что она не старше его.
– Когда вы прошли свое испытание?
– Два года назад, – ответила та, отгораживая плечом клочок бумаги.
Он бросил попытки подсмотреть ее записи. Так и так служители пишут своими, особыми знаками – вряд ли он их прочитает.
– Каково оно?
– Если подготовиться, то не трудно.
– Меня готовили на совесть, – сказал Ярви, мысленно возвращась в ту ночь, когда из ненастья явился Одем. Он помнил, как отражалось в склянках пламя, помнил ласковые морщинки матери Гундринг, четкие и ясные вопросы и ответы. На него навалилась тоска по той, простой жизни, когда не нужно было ни убивать никаких дядь, ни исполнять никаких клятв, ни совершать такой трудный выбор. Тоска по травам и книгам и тихому слову. Ему стоило сил загнать ее вглубь – сейчас ей предаваться нельзя.
– Но возможности пройти испытание у меня не было.
– Немного и потеряли. Сперва долго дрожишь снаружи, за дверью. Потом на тебя долго пялятся старухи. – Она окончила послание и закатала его в крохотную гранулу. – И в конце праматерь Вексен удостаивает тебя поцелуем.
– И как?
Сестра Ауд пшикнула и глубоко вздохнула.
– Праматерь, неоспоримо, мудрейшая из женщин, но мне бы хотелось принять последний поцелуй от кого помоложе. Видела я и Верховного короля, издали.
– Один раз и я видел. Старый он был, низенький и жадный. На все вечно жаловался и боялся садиться за стол. Но с ним было много могучих воинов.
– Ну, значит, время его не коснулось. Разве только теперь он поклоняется Единому Богу, еще сильнее одержим властью и, по мнению всех, не выдерживает более часа подряд без сна. А число его воинов умножилось.
Она подвернула полог клетки. Сидевшие в клетке птицы не шевельнулись, не встрепенулись от света – лишь пялились на Ярви дюжиной пар немигающих глаз. Птицы черного цвета.
Ярви нахмурился.
– Вороны?
– Ага. – Засучив рукав, сестра Ауд отомкнула дверцу, просунула внутрь белую руку и умело схватила птичье тельце. Затем вытащила птицу наружу – тихую и спокойную, будто вырезанную из угля.
– Мать Скейр уже несколько лет голубей не использует.
– Совсем?
– Пока я ходила в подмастерьях – ни разу. – Она прикрепила послание к вороньей лодыжке и мягко продолжила:
– Ходит слух, что голубь от матери Гундринг попытался выцарапать ей глаза. Она считает голубей ненадежными. – Сестра прильнула к птице и прокурлыкала:
– Мы в дне от Торлбю.
– Торлбю, – произнесла ворона трескучим голосом. Сестра Ауд подкинула ее в воздух. Птица забила крыльями и полетела на север.
– Ворона, – прошептал Ярви, глядя, как та скользит почти по краю белогривых волн.
– Заверяешь своего хозяина в послушании?
Ничто встал рядом с Ярви. Он по-прежнему обнимал свой меч как возлюбленную, хотя теперь у того имелись отличные ножны.
– Гром-гиль-Горм мой союзник, а не хозяин, – ответил Ярви.
– Конечно. Ведь ты больше не раб. – Ничто легонько потер шрамы на задубелой шее. – Я еще не забыл, как с нас сняли ошейники на том гостеприимном хуторе. Перед тем, как Шадикширрам спалила его. Нет, ты не раб. И все-таки тебя припекло встать перед ванстерцами на колени!
– Когда я заключал договор, на коленях стояли мы все, – зарычал Ярви.
– Вот я и хочу выяснить – мы на коленях до сих пор? Немногих друзей ты себе завоюешь, если возьмешь Черный престол с помощью худшего недруга Гетланда.
– Завоюю друзей потом, когда окажусь на престоле. Меня больше волнует, как с него врагов согнать. Что я должен был делать? Позволить ванстерцам отправить нас на костер?
– Умереть от рук Горма – или продать ему нашу родину? Быть может, стоило поискать тропу посередине двух крайностей.
– Давненько таковая не попадалась, – сжав зубы от злости, выдавил Ярви.
– Найти ее непросто, но именно этой тропой следуют короли. Попомни, за сделку еще придется расплачиваться.
– Ты, Ничто, скор на вопросы, да с ответами припоздал. Не ты ли поклялся мне помогать?
Ничто сузил глаза, порыв ветра захлестнул его волосы на изрубленное в боях лицо.
– Я принес клятву, и я исполню ее или умру.
– Отлично, – отворачиваясь, произнес Ярви. – Ловлю на слове.
Внизу галерные невольники, стиснув зубы, проливали пот, порою хрипло кряхтя от усилий – по рядам рыскал надсмотрщик с кнутом, свитым кольцами за спиной. Вылитый Тригг на палубе «Южного Ветра». Ярви прекрасно помнил, как мышцы ломила боль и как удары бича, казалось, ломали спину напополам.
Но чем ближе манил Черный престол, тем тяжелее на плечи давила клятва и тем быстрее у него кончалось терпение.
Кто-то должен грести.
– Прибавь хода, – зарычал он надсмотрщику.
