Джина Шэй
Мой бывший бывший. Книга 2
1. Догонялки и прочие интересные способы досуга
Бывший муж – это чума, истребляющая города, угли под босыми ногами, нож между ребер, что мешает нормально дышать.
Если вам в вашей жизни повезло не видеться с этим персонажем вообще, боже, как я вам сейчас завидую…
Лично я в данную минуту своей жизни в срочном порядке нуждаюсь в пересадке донорского везения – с моим совершенно невозможно жить. Ума не приложу, как наглухо невезучих людей вроде меня еще не признают инвалидами. Потому что… Ну нет, это совершенно не понятно, как я с этим вот умудряюсь еще выживать!
Сами представьте: единственное – и ужасно перспективное, вкусное – место работы, что мне обломилось за последние восемь лет, с корпоративными бонусами и отличной зарплатой, я вынуждена делить с бывшим мужем, бросившим меня восемь лет назад… Оценили уровень везения? О, погодите. Вы еще не все знаете.
Я вижу его прямо сейчас. Вот в эту самую секунду, когда пытаюсь пересечь широкую офисную парковку, чтобы успеть зафиксировать магнитным пропуском свое явление в офис без опозданий. Вижу, и мне отчаянно хочется развернуться и побежать прочь. Куда угодно, лишь бы подальше от этого мудака, чтобы не дышать тем же воздухом, что дышит он.
Только – нельзя, нельзя! Эта работа – то, что вытянет меня со дна и сможет дать шанс в борьбе за мою Маруську. И я не позволю никому себя с неё выжить. Тем более, моему бывшему мужу.
Яр стоит на краю этой самой парковки, недалеко от стеклянных дверей офисного центра. Он совсем недавно – буквально с начала недели – переселился на эту парковку, до этого, как и полагается всякой высоко забравшейся по карьерной лестнице сволочи, Ярослав Ветров и его “авто-гардероб” с лексусом в роли любимого фаворита обитали на подземной парковке руководящего персонала. На месте, оплаченном фирмой, и все такое.
Но с некоторых пор Ярослав Олегович изволит на парковке “для лимиты и шестерок” караулить меня. Я из-за этого даже начала приходить на работу впритык, но он все равно снова ждет меня на одном и том же месте. И в одной и той же позе.
День ото дня на его физиономии усугубляется только выражение драматичной мрачности, все остальное не меняется.
Руки скрещены на груди, костюмчик – отутюженный, “только из химчистки”. Широкоплечий, высоченный – гад, которого так сложно не заметить. От недовольно поджатых губ и прищуренных ярких глаз трепещут пробегающие мимо сотрудницы младшего и среднего звена. Даже те, что не работают в нашей фирме. Ну, конечно, у Ярослава Ветрова же вместо бейджика с должностью – выражение лица «директор по юридическим вопросам»…
Плевать!
Лично мне на него плевать. Трепетать перед ним я не собираюсь, даже если он вдруг окажется свидетелем совершенного мной убийства, и только от него будет зависеть, останусь ли я на свободе или нет.
Хотя…
Если такие вопросы будут зависеть от Ветрова, то сидеть мне долго и не очень счастливо. Какое счастье, что я законопослушная! И не дам ему ни малейшего повода!
Я смотрю мимо и прохожу тоже не обращая на Ветрова ни унции моего внимания. Даже утренний придурок в метро, что пытался ко мне поприжиматься, и тот стоил дороже, чем этот конкретный ублюдок.
– Вика! – требовательный голос Ветрова догоняет меня уже через три шага, как я пролетаю мимо бывшего мужа. – Вика, подожди!
Да-да, бегу и спотыкаюсь, мой фюрер.
– Как ты умудряешься так летать на таких каблуках? – Ветров, чуть запыхавшийся – я ставлю этому достижению зеленую галочку «выполнено», – пристраивается сбоку и пытается выглядеть безмятежным. Вот только зря он пытается. Я еще не страдаю маразмом и не забыла…
Ничего не забыла…
Если честно, когда я думаю о том, что он собирался провернуть за моей спиной, мне в это даже поверить сложно.
Нет, я знала, что он может, и не такое может, нет в этой жизни ничего такого, что остановит Ярослава Ветрова от претворения в жизнь малейшей его прихоти, но…
Забрать ребенка у меня. У матери, которая выносила малышку под сердцем, шесть часов рожала и восемь лет изо всех сил старалась, чтоб её бусинка росла как можно счастливей…
Господи, как я не порвала ему глотку, как только узнала про этот проклятый иск?
Я помню: мне было сложно…
Тогда, впервые в жизни, я так натурально хотела крови – настоящей крови живого чело… Ярослава Ветрова, – что аж глотку сводило от этого желания.
– Вика, давай поговорим, – Ветров прихватывает меня за локоть, пытаясь замедлить хоть на секунду, но тут же получает этим самым локтем в солнечное сплетение. Вместо тысячи слов!
Ветров переносит удар стойчески – без криков и мата, только жадно хватает воздух ртом. Жаль: мне бы хотелось его боли. Можно – целый океан. А достается – капелька из пипеточки.
Ладно, обойдемся капелькой. Тоже приятно.
Обидно только, что он слишком быстро восстанавливает свое дыхание, – я надеялась, что он отстанет от меня хотя бы минут на семь, чтоб я успела нырнуть в лифт без него. Увы. Догоняет меня у пропускного пункта, а потом – и за ним.
– Сколько ты планируешь от меня бегать? – тихо шипит Яр, вставая за моей спиной и склоняясь к моему уху. Куда ближе, чем это допустимо. Я бы вообще предпочла, чтобы он ко мне не подходил, ближе чем на пять метров.
Сколько нужно, столько и планирую. И игнорить этого мудака я собираюсь примерно столько же.
Лифт, ура!
Вот только… Только, как назло, народу – прорва, и Ветров за моим плечом так быстро отставать не собирается.
Мне приходится пойти на обманный маневр, шагнуть к лифту, уловить краем глаза качнувшегося за мной бывшего, и в самый последний момент сделать шаг назад, пропуская Ветрова вперед. Какой-то более торопливый менеджер замечает мое отступление, мысленно крутит у виска – дура, ты же тоже опаздываешь, – и занимает мое место, проталкивая Яра вглубь кабины.
Выскочить следом за мной Ветров не успевает.
Фух!
Господи, на какие только глупости не приходится идти, чтобы избежать его компании…
Я поднимаюсь на втором лифте, правда он прибывает на минуту позже, чем мне нужно. А это значит…
А это значит – взбучка!
Правда, до неё я пришибленно выскальзываю из лифта и оглядываюсь. Переводческий отдел, увы, находится на одном этаже с юридическим, и уже два раза случилось такое, что Ветров дождался меня здесь, пытаясь добиться разговора.
Как будто я имею желание носить на своих ушах полтора килограмма той лапши, что он собирался мне навесить. Нет, спасибо, я предпочитаю сережки.
Ура, его здесь нет. И сквозь стеклянную дверь я даже вижу Ветрова в его отделе, кого-то распекающим. Или что-то разъясняющим? В любом случае, выражение лица у него раздраженное. Красота!
В какую-то минуту он чуть поднимает взгляд и, замечая меня, напрягается. Будто уже готов сорваться с места и загнать меня в угол.
Ага, сейчас, буду я тебя дожидаться!
Я разворачиваюсь – пожалуй, с меньшим достоинством, чем хотела бы, но спешка требует забить на гордость (у меня, в конце концов, работа) – и иду в свой отдел.
Разумеется, насчет взбучки я не ошибаюсь.
В холле переводческого отдела тишина – все сотрудники уже рассосались по своим кабинетам, корпят над выданными заданиями. И только одна – худощавая девица с затянутыми в тугой узел на затылке волосами и строгом брючном костюме, кстати, делающем её довольно угловатой, стоит с демоническим выражением лица и смотрит на часы.
Ждет меня!
В последнюю неделю наши отношения еще более обострились…
Казалось бы, общеизвестно, что её подруга бросила Ветрова сама, не согласившись выходить замуж с перспективой воспитания чужого ребенка – моей дочери, кстати, той, что Ветров собирался у меня забрать.
И все равно Анджела Леонидовна упорно докапывается до меня. Исключительно по рабочим вопросам, конечно, до того она два раза подставляла меня куда как крупнее, но все-таки, иногда мне казалось, что Анджела взяла себе за цель стать моим стресс-фактором и любой ценой готова выжить меня из Рафарма.
И что я ей сделала, она ведь выше меня по должности? И вообще, я – простой переводчик, Анджела же – заместитель начальника отдела, выше нее только звезды и начальник отдела. Тем более, она вообще не занимается переводами, только организацией трудового процесса. Чем ей вообще мешаю я, если её подруга больше не заинтересована в замужестве с моим бывшим? Может, я ей в прошлой жизни денег должна была и так и не отдала?
Хотя ладно, сейчас я получу за дело…
– Виктория! – свистяще выдыхает наш тайм-менеджер, впиваясь в меня такими злющими глазами, будто я не на две минуты опоздала, а на два часа.
– По пропуску я была в здании в пятьдесят семь минут, – пусть я и знаю, что, действительно, опоздания тут – непозволительная роскошь, но давать себя откровенно размазывать не хочу, – у лифтов была очередь, потому я приехала позже.
– Трое сотрудников юротдела успели прибыть на рабочее место вовремя, хотя их пропуска были зафиксированы позже вашего, – убийственным тоном чеканит Анджела, скрещивая руки на груди, – то есть вы опоздали по собственной халатности.
Наблюдательная какая. И юристов через стеклянную стену холла увидела, и время их прибытия уже глянула.
Да наверняка она замерила даже то, сколько секунд я вертела головой уже после выхода из лифта. И даже их успела вписать в перечень моих преступлений.
– Такого больше не повторится, Анджела Леонидовна, – покаянно вздыхаю я.
Увы мне – я говорю это уже второй раз на этой неделе. И увы, даже не представляю, как именно мне решить этот вопрос.
– Ох, и напрашиваешься ты, – шепотом ворчит на меня соседка по кабинету, – Анджела ведь имеет право за опоздания на тебя докладную накатать.
И даже не сомневаюсь, что она обязательно это сделает. Как только моих косяков накопится слишком много. Только не могу же я приезжать на работу на час раньше, чтобы не попасться Ветрову.
Я должна отвозить дочь в гимназию, она еще недостаточно взрослая, чтобы ездить туда самостоятельно.
– Он снова тебя караулил? – тихонько хихикает из угла кабинета Наташа – билингва, что умудряется иногда при разговоре смешивать русскую и японскую речь. Девчонки из отдела находят сталкинг Ветрова чем-то интересным и даже слегка романтичным. А я с удовольствием бы всю эту сомнительную романтику кому-нибудь передарила.
Чтобы ответить, мне оказывается достаточно мрачного кивка.
Как я и думаю, девчонки тут же начинают переглядываться с понимающими ухмылками.
Что понимающими?
Ах, ведущий юрист концерна только-только порвал с невестой и принялся бегать за мной?
Так он не потому бегает, что пылает ко мне какими-то чувствами. Он делает это, потому что хочет все и сразу.
Встречи с дочерью до установления его отцовства, например.
В этих самых встречах я ему, разумеется, уже две недели отказываю.
Да, это стоило мне тяжелого разговора с дочерью, да, я еще долго в кошмарах буду видеть худенькие, подрагивающие плечики Маруськи и слезки на её щеках, но зато и Ветров не получает ничего из того, что хочет.
Теперь у него нет возможности охмурить мою дочь. По крайней мере, пока суд не установит официальный график встреч. Но и сейчас она хотя бы будет знать, чего он хочет.
И все-таки, моя связь с дочерью достаточно сильна, чтобы я в ней не усомнилась. Она не Павлик Морозов, её не купишь. Она даже перестала носить подаренные Ветровым платья – принципиальная плюшка.
Хотя вот этого я не просила…
– Вика, телефон! – из работы, которой я пытаюсь изгнать из своей головы мрачные мысли, меня выдергивает щипок повыше плеча. Щипала Алиса – потому что, сцепившись с особенно заковыристой японской фразой, я и вправду не услышала, как звонит над ухом рабочий телефон. На определителе – номер начальника отдела.
Ну, спасибо, что не гендиректора.
Что, кстати, абсолютно не шутка: он из раза в раз подкидывает мне свои личные задания помимо основной текучки. И позвонить он может. И вот его лучше не заставлять ждать – Эдуард Александрович может и спуститься со своего поднебесья, чтобы тяжелым асфальтоукладочным катком своего праведного гнева нерадивого сотрудника раскатать.
– Давно он трезвонит? – полузадушенно шиплю я, решив, что в этой ситуации лучше понять, с каким покаянным голосом поднимать трубку, а один лишний гудок беды не сделает.
– На второй заход пошел, – безжалостно сообщает мне Алиса и я понимаю: моя песенка спета. Настолько покаянного голоса у меня просто нет.
Ладно, будь что будет!
– Слушаю, Николай Андреевич?
– Давай ко мне, сию же секунду! – жестко бросает Ник, а после – швыряет и трубку.
Ох, ну и зверский же у него тон, меня аж мороз продрал. Он ведь, когда в хорошем настроении, – ужасно обаятельный и приятный тип. А сейчас… Такое ощущение, что и он сегодня на меня обозлился, ни с того, ни с сего!
Неужто Анжела уже сообразила свою докладную?
2. Планы на выходные
Мне казалось, когда я шла по коридору к кабинету главы отдела, вслед мне сама вселенная тихонько наигрывала траурный марш.
Ник, конечно, волшебный и убивать меня не будет – в конце концов, между нами ничего не окончилось, и с работы он меня упрямо отвозит домой. Хотя я представляю, сколько у него на бензин уходит, с его-то прожорливой тачкой… Но это все – личное.
А в рабочих вопросах Николай Андреевич суров, да и вообще, личное с рабочим в одном коктейле не мешает. Поэтому у двери его кабинета я остановилась, втянула воздух, пытаясь «надышаться перед смертью», и постучала, перед тем как войти.
– Можно? – задаю с порога животрепещущий вопрос, упираясь взглядом в рабочий стол Ника.
Пустой рабочий стол. А где?..
– Нужно, – мягко комментирует Ник из-за моего плеча, легким нажатием ладони закрывая за мной дверь. Он меня караулил прямо тут, у двери…
– Вы вызы…
Я не успеваю договорить. Только повернуться к нему, и то не полностью.
Ник падает на меня, словно тигр, одним плавным движением притискивая к двери, и целует. Глубоко и требовательно. Ох-х…
Тепло снова потекло по моим венам. Жизнь начала приобретать приятный градус. Все-таки, служебные романы имеют свои плюсы…
– Да, я тебя вызывал! – выдыхает Ник, выписывая моим губам вольную.
– Эй, ты что, меня нарочно припугнул? – пищу я возмущенно, когда до меня доходит глубина его коварства. Я ведь ожидала ледяного душа, а получила – жаркую баньку. – Я думала, тебе Анджела Леонидовна на меня донос накатала, и ты решил, что мою казнь откладывать нельзя.
– Ну… – Ник задумчиво оглядывается на свой стол, и я понимаю: донос все-таки имеется, – знаешь, тебе не стоит беспокоиться на этот счет. Точно не насчет Анджелы. Её докладные сейчас особо не идут в расчет.
– Это почему? – я удивленно уставляюсь на него. Если я правильно помню, в самые первые мои рабочие дни здесь Анджела позиционировалась как лютый спец, которой не рекомендовалось попадать на карандаш. А тут вдруг…
Ник недовольно морщится и покачивает головой.
– Давай не о ней, – хрипло требует он, – давай о тебе. Ты потрясающе целуешься, ты в курсе?
Я снова не успеваю ответить – моему языку снова предлагают другое, более увлекательное занятие.
– Теперь в курсе, – удовлетворенно кивает Ник после, прижимаясь к моему лбу своим. Как жадно он, однако, дышит…
– Что-то случилось? – тихонько спрашиваю я, позволяя себе нырнуть ладонями у него под локтями. Он даже на ощупь крепкий и надежный. И все же, чтобы он вот так себя вел прямо в начале рабочего дня – это все-таки ново.
– Ну, – Ник фыркает и забирается пальцами в гриву моих распущенных волос, – меня уже затыркал наш драгоценный новый представитель господина Такахеды. Столько юридических формулировок затребовал под уточнение, что мне хочется повеситься. Он определенно добивается, чтобы мы выдали ему для контакта тебя.
– Я могу, – хмуро вздыхаю я, хотя, если честно, перспектива регулярных встреч с настойчивым Ютаку меня не очень вдохновляет.
– Да вот еще, – глаза у Ника ревниво щурятся, и он крепче ко мне прижимается, – обойдется. Может, мне и расписание свиданий для вас составить?
– Интересная идея, – чуть улыбаюсь я, а потом сильнее давлю на лоб этого ревнивца и впиваюсь в него серьезным взглядом, – Ник, ты ведь не серьезно сейчас, так ведь?
Спасибо, хватит с меня патологических ревнивцев. Мне за глаза хватило Ветрова в нашей с ним совместной прошлой жизни.
– Нет, не серьезно, – Ник с невеселым вздохом отрицательно качает головой, – почти не серьезно. Вик…
– М? – касаясь пальцами его колючей щеки, интересуюсь я. Хотела б я распутать те напряженные мысли, что чувствуются даже во взгляде моего терпеливого кавалера. Уж он-то прекрасно справляется с тем, чтобы развеять мои тревожные…
А Ник только крепче прижимает меня к себе, затапливая меня своим теплом еще сильнее. И дыхание у него становится только жарче.
– Знаешь, мне все сильнее не хватает тебя по ночам, – негромко произносит он, глядя на меня так, что по коже ползут мурашки. Что он имеет в виду – прекрасно понятно.
Ну, мяу…
Я давно не заводила таких удаленных от моих Люберец отношений.
– Мы же уже говорили об этом, – я виновато опускаю глаза, – уезжать на ночь от дочери не та идея, что мне по вкусу. Плюшка очень тревожная. Моя мама просто не успеет отвезти её в школу. А тащить тебя к нам в люберецкую двушку, на скрипучий диван…
– Я, между прочим, согласен и на этот самый скрипучий диван, – тихонько вздыхает Ник и снова жалит мой рот своим, на этот раз – кратко, – только ты против нашего тройничка. Наверное, боишься, что не выдержишь конкуренции, и что я и твой диван больше никогда не сможем расстаться…
– Эй, как ты догадался? – я хихикаю, строя покаянные глазки. – Он так эротично стонет. Я так не умею!
– Вик… – Ник издает такой красноречивый тяжелый вздох, что мне даже становится стыдно. Он и вправду кажется распаленным, а я еще сильнее его дразню.
– Ну, прости, – выдыхаю я виновато, – я хотела сказать, что тройничок с моим диваном и мамой в соседней комнате – это далеко не самая заветная моя эротическая фантазия. Думаешь, у меня слишком устаревшие взгляды на жизнь?
– Нет, они все-таки обоснованы на понимании твоих эрогенных зон, – Ник снова вздыхает, но потом – улыбается с неколебимой уверенностью, – поэтому я и хочу сделать тебе предложение.
Я не попадаюсь в эту ловушку для наивных барышень, что воспринимают слово «предложение» лишь в матримониальном контексте – хотя глаза у Ольшанского и поблескивают хитринкой, он явно на это рассчитывает. Я лишь вопросительно задираю бровь. Ник смотрит на меня пару секунд, понимает, что я не повелась, и досадливо морщится.
Нет, мне не стыдно, Ольшанский, даже не надейся! Лучше покайся, что ты там придумал.
– Я предлагаю провести выходные втроем – на нейтральной территории, – емко сознается он, – я знаю приличный конный клуб, у них можно арендовать домик на выходные. Ты говорила, что Маша обожает лошадей? И я буду очень рад познакомиться с твоей дочерью получше.
Ох, и крепко же он взялся за меня, однако…
– Можно, я присяду? – произношу я медленно, всячески подавляя мелкую дрожь в пальцах.
Ник невесело вздыхает и отодвигается, выпуская меня на волю, ведет в воздухе ладонью в сторону уютного замшевого диванчика, выписывая безмолвное разрешение располагаться.
Я принимаю – устраиваюсь в уголке этого самого дивана, с трудом подавляя в себе желание сбросить туфли и подобрать ноги под себя. И юбка узкая, и ситуация кажется такой неподходящей.
Боже, как же бесит. Что мне вообще мешает чувствовать себя в присутствии Ника комфортно? Будто и не симпатичный мужчина сейчас смотрит на меня, поедая приятным откровенным взглядом, а самый настоящий Чужой облизывает хищную пасть.
Ник, кажется, всерьез надеялся, что я просто возьму и соглашусь, но, увы, мелкая дрожь, что трясет меня изнутри, мешает это сделать. Если честно, я бы очень хотела взять и согласиться. Просто согласиться. Без всяких обсуждений. Что в этом такого?
Ник взрослый мужчина, да и я – не девочка шестнадцати лет, которой законом запрещено даже думать «об этом».
Уже на второй день, когда ухаживания Ника стало невозможно игнорировать, – да, я приняла как факт, что мне было бы приятно, если бы эти отношения все-таки начались.
Отношения, да!
Пусть полно усложняющих факторов: есть настырный японец, которому не пойми что от меня надо, есть Ветров, который умеет испортить настроение одним только косым взглядом, а взглядом Ярослав Олегович никогда не ограничивается. Вечно влезет, вечно прицепится – хорошо, что пока словами, хотя Ник уже пару раз порывался разобраться с ним «раз и навсегда». Но это все равно отношения, которых я хотела. И я упрямо держусь за Ника, потому что пока он рядом, мне хотя бы не больно. Почти не больно.
И я его – почти не сравниваю.
Вот только отношения – это вполне конкретное явление. И отношения между взрослыми людьми обязательно задевают и интимную сторону вопроса. У нас это будет уже далеко не первое свидание, а если вдумчиво посчитать, – даже не шестнадцатое. Пусть мы и делили на двоих почти каждый вечер, когда Ника не утягивали в командировки и на внеплановые переговоры, какая разница? Меня в любом случае никто не осудит.
Пожалуй, кроме меня же…
– А что за клуб? Ты уже присмотрел? – мне приходится придумывать вопросы, чтобы занять эту молчаливую паузу.
Ник тянется к столу, выуживает из-под какой-то папки голубой буклет с белогривой непарнокопытной красоткой, протягивает мне.
Он действительно готовился!
Мне становится немножко стыдно, потому что он ведь на самом деле заморачивается, чтобы организовать наш с ним досуг. И тем не менее, буклет я вдумчиво листаю, проглядываю фотографии лошадей, тренеров, вольеров и тропинок для верховых прогулок.
Хороший клуб, кстати. И ехать не так долго, как могло бы показаться. Можно даже рискнуть выехать в пятницу вечером, чтобы у Маруськи было два дня с лошадьми. И с Ником.
Долистываю до прайса. Вот! Это, кстати, повод соскочить. Потому что клуб этот – довольно дорогое удовольствие.
– Это будет затратно для меня, – негромко сознаюсь я, поднимая глаза, – ты ведь знаешь, я делала задаток для адвоката с аванса. У меня, конечно, осталась часть премии, но…
– Вика, не юли, – Ник встряхивает головой, будто отбрасывая это мое возражение, – аренду оплачиваю я. С этим даже не думай спорить. Я тут заинтересованное лицо, мне и тратиться. Развлечения и питание…
– Пополам! – вклиниваюсь я до того, как он взял на себя и эти траты. – Извини, но у меня тоже есть принципы. За себя и Маруську я заплачу сама.
Ник смотрит на меня с изучающим прищуром, а потом фыркает и покачивает головой.
– Знаешь, я никак не могу избавиться от ощущения, что ты здорово обожглась на всяком сброде и теперь меряешь меня по ним. Я не буду слать тебе счета за купленный кофе и требовать разделить расходы. Это я тебя приглашаю. Мне и платить.
Не так уж он и не прав, на самом деле, говоря про «сброд». И Руслан, и Ветров отлично подходят под это описание, да и прочие мои «варианты» были не особенно лучше. Оглядываясь назад, можно сделать вывод: у меня действительно ужасный вкус на мужчин. Который, как я надеюсь, мне удалось оставить в прошлой жизни, до Рафарма.
Ник – хороший. Очень хороший! Просто хрустальная туфелька, а не мужик, аж дохнуть на него страшно – вдруг рассыплется? Я очень боюсь, что рассыплется…
– И все-таки я настаиваю, – упрямо поджимаю губы я, – я не хочу чувствовать себя настолько обязанной тебе. Хотя я, конечно, не против, но только если чуть-чуть. В рамках адекватного, чтоб меня не сожрала ни жаба, ни совесть.
– Это значит, что ты согласна? – Ник широко улыбается, склоняя голову набок.
Оп… Я и не заметила, как попала в эту ловушку. И с его стороны чертовски мило дать мне шанс отказаться.
Я молчу, барабаня пальцами по цветному буклету. Ужасно хочется попросить время подумать, но блин, сегодня среда, какое тут подумать, если да – значит, я должна уже сегодня начать собирать Маруське вещи на ночевку. Да и себе тоже.
Решу «подумать» – это будет точно «нет», и зачем в этом случае мурыжить Ника?
– Вик, – Ник произносит это терпеливо, будто разговаривает с упрямой маленькой девочкой, – скажи, чего ты боишься? Меня? Думаешь, я поедаю по ночам с субботы на воскресенье симпатичных девушек?
– Кто тебя знает, – я меряю его ироничным взглядом, – эта суббота, часом, не полнолуние?
– Я могу поклясться, что у меня на тебя куда более долговременные планы, – Ник целует меня в запястье, придавая взгляду еще больше откровенности, но потом все-таки добавляет, крепко сжимая в своих теплых пальцах мою ладонь: – А если серьезно, Вик? В чем наша проблема?
– Ты, вообще, уверен, что хочешь выходных с моей дочерью? – тихо спрашиваю я, внутренне отвешивая себе пощечину за неискренний ответ. – Маруська очень открытая, подвижная, шумная… И мы можем обдумать иные варианты…
И я смогу выиграть себе время. Хоть неделю бы еще… Вдруг – все-таки щелкнет?
– Вик, – Ник качает головой, твердо перебивая и мои сбивчивые возражения, и мои мысли, – я не хочу искать другие варианты. Видишь ли, если быть до конца ч, я боюсь. Вдруг ты решишь, что я несерьезно к тебе отношусь? Вот эта вся новомодная чушь про «без обязательств» мне к черту не нужна. А ты нужна. С дочкой, с мамой, с тремя котами и крокодилом, если вздумаешь его завести.
– Ты говорил, что у тебя аллергия на кошачью шерсть, – ворчу я, хотя, если честно, замерла, цепляясь за эти слова.
Это вам не «девочка для сброса напряжения», не так ли?
В конце концов, чем я рискую? Ник уже представлен Маруське как «мамин друг», и нанести ей травму этими выходными вряд ли удастся. А ей не помешает доза положительных эмоций – она все-таки хандрит. Получить долгожданного папочку и тут же остаться без встреч с ним оказалось слишком грустно для моей малявки.
Может, лошадки, которыми заклеен весь её девчачий дневник и забита галерея фоток в телефоне, смогут её порадовать?
Ну, а Ник, может быть, сможет порадовать меня?
В конце концов, должно же существовать в этой Вселенной лекарство, что заставит меня смотреть на Ярослава Ветрова и не испытывать к нему ничего, кроме отвращения.
Боже, как я хочу, чтобы Ник стал этим лекарством…
– Я заберу это с собой, ладно? – я закрываю рекламный буклет конного лагеря «Артемис» и твердо гляжу на Ника.
– Чтобы придумать, как отказаться? – Ник оказывается то ли чуть прозорливей, чем мне казалось, то ли чуть пессимистичней.
– Чтобы показать Маруське, – фыркаю я и поднимаюсь. В этот раз я подхожу к нему уже сама, прижимаясь к гладкой дорогой ткани его серого костюма и касаясь пальцами лацкана пиджака. – Ну, и чтобы хотя бы приблизительно спланировать наш заезд.
Кажется, в глазах у Ника загораются звезды.
И теплые пальцы ложатся на мою щеку и ведут по скуле, от виска к подбородку.
– Даже не верится, что ты согласна, – негромко произносит Ник.
Да мне самой в это верится с трудом, но сколько можно мурыжить взрослого мужика?
– Пойду-ка я поработаю, для разнообразия, – ворчу я, после еще одного короткого, но вдумчивого поцелуя, – а то меня обвинят в снижении твоей рабочей эффективности.
– Наоборот, – Ник тихонечко ухмыляется, но позволяет мне выбраться из его теплой хватки, – ты только вдохновляешь меня на трудовые подвиги. Пара поцелуев – и я встану из могилы, такой будет прилив сил.
– Ну, значит, сил до конца рабочего дня тебе хватит, – прикидываю я в уме количество поцелуев, – и срочных мер спасения не потребуется.
– Ну, если прибудет младший Такахеда, возможно, и потребуются, – хмыкает Ник с шутливой грозностью, а потом, когда мои пальцы сжимаются на ручке двери, добавляет: – я закажу нам коттедж. На все выходные.
– Спасибо, – я оборачиваюсь, запасаясь его теплым взглядом как оберегом. Пусть он придаст мне сил, что ли. В конце концов, рабочий день в самом разгаре, вдруг понадобится?
– Спасибо, что согласилась, – кивает Ник, и грозно хмурит брови: – марш работать! А не то придется тебя наказывать.
– Напиши список до выходных, как и за что будешь наказывать, я обязательно рассмотрю и скажу, на что согласна, – я показываю Нику язык и все-таки сваливаю из его кабинета, натягивая на лицо самую деловую из всех моих физиономий.
О наших отношениях, впрочем, и так знает весь отдел. Уж больно много глаз можно собрать, даже когда по вечерам вместе спускаешься на парковку. Так что урожай заинтересованных взглядов из-за стеклянных стен кабинетов младшего звена я собираю хороший. И чего они, спрашивается, выглядывают? Признаки растрепанности и других последствий страстного соития на этом самом начальственном ковре?
Как будто мы с Ником настолько дураки, чтобы так рисковать рабочими местами. Десять минут пообниматься – это еще можно, это допустимо рамками регламентированных ежечасных перерывов. А что-то иное…
Ну нет, тут меня десять минут не интересуют и не впечатлят.
Работа ждет меня – увы, ровно столько же, сколько её и было до того, как я ушла «на ковер» к начальству. Кучка не уменьшилась, как грезилось мне в волшебных мечтах. Хотя нет, не столько же. Из юридического отдела прилетает два письма на перевод, с пометкой «срочно» и фамилией генерального в реадресации. О, кстати, уведомление о выполнении задачи полетит и Козырю.
Ну, срочно так срочно. Работа есть работа, даже если её предполагается делать для Ветрова и его подчиненных.
Два часа до обеда пролетают незаметно. Настолько незаметно, что я бы и не заметила, что время прерваться, если бы сердобольная Алиса не потолкала меня в плечо.
– Не ждите, у меня два предложения осталось, – произношу я, оборачиваясь и протирая пересохшие глаза, – закажи бизнес-ланч на меня, пожалуйста.
– Трудоголизм – ужасная болезнь, – ворчит Алиса, но уходит вместе с девчонками. Переводческий отдел быстро пустеет, в холле дотошная Анджела даже вырубает свет – в рамках экономии, конечно.
Ну и хорошо. Тем проще будет закончить – при минимуме стороннего шума.
Я добиваю эти чертовы предложения за десять минут. Еще десять уходят на то, чтобы пробежаться по тексту писем глазами и переформулировать те места, которые получились уж слишком корявым подстрочным переводом.
Ладно, я быстро ем… Но это того стоило. Зато можно с чистой совестью самолично отправить Козырю уведомление о завершении его задания. Вот пообедает он, и…
Телефон на столе начинает вибрировать под моей ладонью – я как раз к нему потянулась.
Эдуард Александрович…
– Я думала, вы ушли обедать, – от удивления я даже забываю поздороваться с нашим генеральным.
– Тут пообедаешь, – мрачно откликается Козырь, а затем довольно быстро инструктирует, – Вика, отнесите письма юристам. Ветров их там дожидается. А… Блин!
– Может, я лучше сдам их Марии Игоревне? – спрашиваю я осторожно.
Мария Игоревна – это уже наш секретарь, по отделу. Именно она и занимается разносом корреспонденции как внутри нашего отдела, так и от нас – в другие.
