Дженнифер Ли Арментроут
Корона из золотых костей
Глава 2
Аластир Дэвенуэлл был советником родителей Кастила. Когда король Малек вознес свою любовницу Избет, именно Аластир предупредил королеву Элоану, разорвав узы, связывавшие его с ныне изгнанным и, скорее всего, умершим королем. Только боги знают, сколько атлантианцев Аластир спас за те годы, что помогал им сбежать из Солиса, от Вознесшихся, которые использовали их кровь, чтобы создавать новых вампиров.
Кто знает, как бы все обернулось для моих родителей, если бы они нашли Аластира? Может, они бы не погибли, а жили счастливой и полной жизнью в Атлантии. И мой брат Йен тоже был бы здесь. А сейчас он в Карсодонии и, скорее всего, стал одним из них – Вознесшимся.
Я тяжело сглотнула, отбрасывая эти мысли прочь. Сейчас не время. Мне нравился Аластир. Он с самого начала был добр ко мне. Но, что важнее, я знала, что Кастил уважал и любил этого вольвена. Если Аластир приложил руку к тому, что произошло сегодня, это глубоко ранит Кастила.
Честно говоря, я надеялась, что ни Аластир, ни Беккет не имеют к этому никакого отношения, но давно перестала верить в совпадения. Я вспомнила ночь прибытия Вознесшихся в Предел Спессы. Я тогда узнала об Аластире нечто такое, что мне сильно не понравилось. Все это отошло в тень с появлением Вознесшихся и дальнейшими событиями, но сейчас снова выступило на первый план.
Кастил когда-то собирался жениться на Ши – дочери Аластира, но потом Вознесшиеся взяли Кастила в плен, и Ши предала его и его брата, чтобы спасти собственную жизнь. Все, в том числе Аластир, считали, что Ши погибла героически, но я знала страшную правду о ее смерти. Однако у советника была внучатая племянница, вольвенка, и Аластир и король Валин надеялись, что Кастил женится на ней, вернувшись в королевство. Аластир обмолвился об этом на званом ужине, утверждая, будто считал, что Кастил рассказал мне об этом. Я не была так уверена, что он сам в это верил, но это к делу не относилось.
Неужели мне одной все это показалось… странным? Дочь Аластира? А теперь его внучатая племянница? Я сомневалась, что в Атлантии не было других вольвенок, которые прекрасно бы подошли в жены Кастилу, особенно учитывая, что он не выражал заинтересованности в предлагаемом союзе.
Ничто из этого не указывало на вину Аластира, но выглядело подозрительно.
Вольвен уставился на Кастила как громом пораженный.
– Не знаю, что, по твоему мнению, натворил Беккет и какое это имеет отношение ко мне, но мой племянник никогда бы не принял участие в чем-то подобном. Он всего лишь щенок. И я бы…
– Заткнись, – прорычал Кастил. Я выглянула из-за его плеча.
Вольвен побледнел.
– Кастил…
– Не заставляй меня повторять, – перебил он и повернулся к стражникам. – Схватить Аластира.
– Что? – взорвался Аластир.
Часть стражников повернулась к нему, тогда как остальные нервно переводили взгляды с Кастила на короля с королевой, которым поклялись в верности.
Король, прищурившись, посмотрел на сына.
– Насколько нам известно, Аластир не совершил никаких преступлений.
– Может и нет. Может, он абсолютно невиновен, как и его внучатый племянник. Но пока не буду в этом уверен, я хочу, чтобы его задержали, – заявил Кастил. – Схватите его, или это сделаю я.
Аластир шагнул вперед, приглушенно рыча. Его мышцы напряглись под кожей. Стражники нервно переминались с ноги на ногу.
– Погодите! – воскликнул Аластир. Его щеки покрылись пятнами от гнева. – У него нет никакой власти отдавать приказы страже короны.
Я думала, что стража короны – это аналог королевской гвардии, которая служила Вознесшимся. Та тоже подчинялась только приказам королевы Илеаны и короля Джалары, а также Вознесшимся, которые правили городами или селениями.
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, хотя так не думаю, но произошли странные события, – сказал Кастил, и я наморщила лоб. – Моя мать сняла корону и велела всем склониться перед новой королевой – которая приходится мне женой. Следовательно, согласно атлантианской традиции, это делает меня королем, на чьей бы голове ни лежала корона.
У меня сжалось сердце. Король. Королева. Неужели это мы?
– Ты никогда не хотел престола и всех атрибутов короны, – бросил Аластир. – Ты десятилетиями пытался освободить брата, чтобы на трон взошел он, и тем не менее сейчас заявляешь о своих притязаниях? Значит, ты в самом деле отказался от попыток спасти брата?
Я резко втянула воздух – меня затопил гнев. Кому как не Аластиру знать, как много значит для Кастила найти и освободить Малика? Его слова глубоко ранили. Я почувствовала от Кастила то же, что и в тот раз, когда впервые увидела его, – мучительную боль, как от порезов осколками льда. Кастил всегда испытывал боль, и хотя она стихала с каждым прожитым днем, страдание из-за потери брата всегда было рядом. Лишь недавно он позволил себе чувствовать не только вину, стыд и боль.
Я даже не осознала, как двинулась вперед, пока не увидела, что вышла из тени кровавого дерева.
– Кастил не отказался от спасения Малика, – резко сказала я, а потом нащупала проклятый кинжал и швырнула его через храм. – Мы найдем его и освободим. Малик тут совершенно не при чем.
– О боги! – Элоана прижала ладонь ко рту, поворачиваясь к сыну.
Черты ее лица напряглись от боли, и от нее мощными волнами хлынула глубочайшая печаль. Я не могла этого видеть, но ее горе следовало за ней такой же неотступной тенью, как и за Кастилом. Оно билось о меня, царапало кожу, как холодное разбитое стекло.
– Хоук, что ты наделал?
Я закрыла связь с матерью Кастила прежде, чем ее страдание оглушит меня, и переключила внимание на Валина. Его окружала неровная пульсация горя, пронзенная волной острого, как перец, отчаянного гнева. Но он закрылся от меня с силой, которой я не могла не восхищаться и даже завидовать. Склонившись, он прошептал что-то на ухо жене. Закрыв глаза, она кивнула.
О боги, мне не следовало этого говорить.
– Простите. – Я крепко сцепила руки. – Я не…
– Тебе не за что извиняться, – сказал Кастил, оглядываясь и встречаясь со мной взглядом. От него исходило что-то теплое и сладкое, пересилившее ледяную боль.
– Это мне следует извиняться, – мрачно заявил Аластир, удивив меня. – Не нужно было впутывать во все это Малика. Ты права.
Кастил смерил его взглядом, и я поняла – он не знает, что делать с его извинением. И я не знала. Поэтому Кастил обратил внимание на родителей.
– Знаю, что вы, скорее всего, думаете. Аластир тоже так считает. Вы думаете, что мой брак с Пенеллаф – еще одна бесполезная попытка освободить Малика.
– А разве нет? – прошептала его мать. Ее глаза наполнились слезами. – Мы знаем, что ты захватил ее, чтобы использовать.
– Да, – подтвердил Кастил. – Но поженились мы не поэтому. Не поэтому мы вместе.
Когда-то мне было тяжело все это слышать. Правда о том, как мы с Кастилом оказались здесь, неприятна, но больше не заставляла меня чувствовать себя не в своей тарелке. Я опустила взгляд на кольцо на указательном пальце и на яркий золотой завиток, проходящий через левую ладонь. Уголки моих губ поднялись. Кастил пришел за мной, намереваясь меня использовать, но его планы изменились задолго до того, как кто-то из нас это осознал. Вопрос «как» больше не имел значения.
– Хотелось бы в это верить, – прошептала его мать.
Ее беспокойство казалось гнетущим, как колючее тяжелое одеяло. Может, она и хотела бы верить, но, совершенно очевидно, не верила.
– Это нам тоже нужно обсудить. – Валин откашлялся, и стало ясно, что он тоже сомневается в мотивах сына. – А на данный момент ты не король, а она не королева. Элоана погорячилась, когда сняла корону.
Он сжал плечи жены. То, как она поморщилась при словах мужа, задело меня до глубины души.
– Для этого должна состояться коронация, и пройти так, чтобы ничто не вызывало сомнений.
– Не вызывало сомнений в ее притязаниях? – рассмеялся Джаспер, сложив руки на груди. – Даже если бы она не была замужем за наследником, ее притязания неоспоримы. Вы это знаете. Мы все это знаем.
У меня в животе возникло то же ощущение, как когда я стояла на краю обрыва в горах Скотос. Я не хочу престола. И Кастил тоже.
– Даже если и так, – протянул Валин, прищурив глаза, – пока мы не выясним, кто замешан в этом деле и не обсудим все, Аластир будет содержаться в надежном месте.
Аластир повернулся к нему.
– Что…
– То, что ты должен принять с благодарностью. – Валин одним взглядом заставил вольвена замолчать, и стало ясно, у кого Кастил перенял свои способности. – Это для твоего блага и для блага всех. Будешь возражать – и, я уверен, Джаспер, Киеран или мой сын в мгновение ока вцепятся тебе в глотку. И я не могу пообещать, что стану останавливать любого их них.
Кастил опустил голову с ледяной, как первое дыхание зимы, улыбкой. Показались кончики его клыков.
– Это буду я.
Аластир переводил взгляд с Джаспера на принца. Он стоял, опустив руки, его грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Льдисто-голубые глаза вперились в Кастила.
– Ты мне как сын. Ты был бы мне сыном, если бы судьба не распорядилась иначе.
Я знала, что он думает о дочери. Искренность его слов, свежая боль, глубоко врезавшаяся в душу и ощущавшаяся как ледяной дождь, только усилились, когда Кастил ничего не ответил. Меня поразило, как Аластиру удавалось скрывать от меня боль такой силы.
– Правда о том, что здесь происходит, выйдет наружу. Все узнают, что я не представляю угрозы.
Уставившись на Аластира, я почувствовала – волну… целеустремленности и стальной решимости, горячо пульсирующую в его венах. Это промелькнуло лишь на мгновение, но вспыхнувший во мне инстинкт прокричал предупреждение, которое я не вполне поняла. Я шагнула вперед.
– Кастил…
Но я оказалась недостаточно быстрой.
– Защитите короля с королевой! – скомандовал Аластир.
Несколько стражников окружили родителей Кастила. Один из них потянулся за спину. Валин резко развернулся.
– Нет!
Джаспер ринулся вперед, в прыжке меняя облик. Элоана издала хриплый крик.
– Нет!
Стрела ударила вольвена в плечо, остановив его в полете. Он упал и, прежде чем рухнуть на треснувший мрамор, обернулся в смертного. Я в ужасе отшатнулась, а Джаспер замер, и по его коже растеклась серая бледность. Неужели?..
Я похолодела, услышав пронзительный вой и рычание у подножия храма. Другие вольвены…
В воздухе просвистела стрела, ударив Киерана, который прыгнул ко мне. Я повернулась к вольвену, и крик застрял у меня в горле. Ему удалось приземлиться на ноги, его спина резко выпрямилась, а затем согнулась. Жилы на шее вздулись. Глаза с сияющими серебристо-голубыми радужками поймали мой взгляд. Он потянулся к стреле в плече – с тонкого древка сочилась сероватая жидкость.
– Беги, – прорычал он, скованно шагнув ко мне. – Беги.
Я бросилась к нему и схватила под руку – у него подогнулись ноги. Его кожа – боги! – его кожа была холодной как лед. Я попыталась удержать его, но он оказался для меня слишком тяжелым и упал навзничь. Кастил подскочил ко мне и обхватил рукой мою талию. Я в ужасе смотрела, как по смуглой коже Киерана расползается серая бледность, и я… ничего не чувствовала. Ни от него, ни от Джаспера. Они не… этого не может быть.
– Киеран?..
Кастил заслонил меня собой и из него вырвался бешеный рев со вкусом обжигающе-ледяной ярости. Что-то ударило его и оторвало от меня. Его мать пронзительно закричала. Я резко повернула голову: королева Элоана двинула локтем стражнику в лицо. Треснула кость, и королева ринулась вперед, но другой стражник обхватил ее сзади.
– Прекратите! Прекратите немедленно! – крикнула она. – Я приказываю!
Ужас вцепился в меня когтями – я увидела торчащую из поясницы Кастила стрелу, с которой стекало странное серое вещество. Но он все еще стоял впереди меня с мечом в руке. Звуки, которые он издавал, сулили смерть. Он шагнул вперед…
От входа в храм прилетела еще одна стрела, попав в плечо Кастила. Валин вонзил меч в живот мужчины с луком в руках. Очередная стрела пронзила ногу Кастила и отшвырнула его назад. Я подхватила его за талию, когда он потерял равновесие, но, как и Киеран, он был слишком тяжелым. Кастил рухнул на пол, его меч звякнул о мрамор. Все его тело напряглось, он откинул назад голову, жилы на шее вспучились. Я упала рядом с ним, даже не почувствовав удара коленями. Из его ран текла серая жидкость, смешиваясь с кровью. Он оскалился, обнажив клыки. Вены под его кожей набухли и потемнели.
Нет! Нет! Нет!
Я не могла дышать, глядя в его дикие глаза с расширенными зрачками. «Этого не может быть». Эти слова крутились в моей голове, когда я склонилась, сжала его лицо дрожащими руками. Я заплакала, ощутив холодную кожу. Живое не может быть таким холодным. О боги, его кожа больше не ощущалась как плоть.
– Поппи, я… – выдохнул он, потянувшись ко мне.
Белки его глаз, а потом и радужку затянуло серой пленкой, и яркий янтарь помутнел.
Он застыл, уставившись в точку позади меня. Его грудь не двигалась.
– Кастил, – прошептала я, пробуя его трясти, но его кожа, все его тело… затвердело, как камень. Он замер: спина выгнута, одна нога подогнулась, рука тянется ко мне.
– Кастил.
Ответа не было.
Я раскрыла чутье, отчаянно ища хоть какие-то эмоции, хоть что-то. Ничего. Будто он погрузился в глубочайший сон или…
Нет. Нет. Нет. Он не мог уйти. Он не мог быть мертв.
Прошло всего несколько секунд с того момента, как Аластир отдал первый приказ, и до того, как Кастил оказался на полу передо мной без малейших признаков жизни.
Я быстро взглянула через плечо. Ни Джаспер, ни Киеран не шевелились, их кожа приобрела темно-серый цвет, оттенок железа.
Меня затопила паника, собираясь вокруг моего бешено колотящегося сердца. Я переместила руки на грудь Кастила, пытаясь нащупать сердцебиение.
– Пожалуйста, пожалуйста, – шептала я. Слезы переполняли глаза. – Пожалуйста. Не поступай так со мной. Пожалуйста.
Ничего.
Я ничего не чувствовала ни от него, ни от Киерана, ни от Джаспера. В самом центре моего существа начал зарождаться гул. Я смотрела на Кастила – моего мужа. Мою сердечную пару. Мое все.
Я потеряла его.
Моя кожа завибрировала, а из самой глубины души поднялась темная и маслянистая ярость. В горле появился резкий металлический вкус, она огнем горела в моих венах. Вкус смерти. И не такой, как та, что произошла здесь, а окончательной.
Ярость разрасталась, пока я больше не смогла ее удерживать. Я даже не пыталась ее остановить. По моим щекам текли слезы и падали на железного цвета кожу Кастила. Гнев вырвался наружу, ударил в воздух и просочился в камень. Я почувствовала, как пол храма подо мной начал слегка дрожать. Кто-то кричал, но я не различала слов.
Склонившись над Кастилом, подобрала его упавший меч и коснулась губами его неподвижных, каменно-холодных губ. Древнее существо внутри меня запульсировало, как раньше. Я встала над мужем и повернулась. По полу храма пронесся резкий порыв ветра, загасив факелы. Листва на кровавом дереве затряслась, как сухие кости. Я крепче сжала короткий меч. Я не видела родителей Кастила. Не видела Аластира.
Передо мной стояли десятки человек в белом, с мечами и кинжалами. Знакомые металлические маски, какие носят Последователи, скрывали лица. Теперь их вид меня не пугал.
А только разжигал ярость.
Первозданная сила затопила все мои чувства. Заставила замолчать все эмоции, кроме одной: жажды мести. Ничего другого не осталось. Ни сочувствия. Ни жалости.
Я была собой.
И вместе с тем чем-то совершенно иным.
Небо над головой оставалось безоблачным, изумительного голубого цвета. Оно не разразилось кровавым дождем, но моя плоть заискрилась. На коже заплясали серебристо-белые огоньки. Они начали потрескивать, когда из меня вырвались растрепанные нити, опутали колонны, словно блестящая паутина, и поползли по полу, покрывая его сетью мерцающих прожилок. Моя ярость превратилась в осязаемое существо, живую силу, от которой нельзя сбежать. Я шагнула вперед, и камень треснул под моим сапогом.
Отколовшиеся кусочки и пыль полетели вниз. Несколько нападающих в масках отступили. В статуях богов появились тонкие трещины. Разломы на полу разрастались.
Из рядов нападающих в масках вырвался один и бросился ко мне. Он занес меч, и на лезвии отразился солнечный свет. Я не шевелилась, ветер развевал мои спутанные волосы. Нападавший закричал, обрушивая на меня рукоять меча…
Я схватила его за руку, блокировала удар и вонзила клинок Кастила глубоко в его грудь. Его туника окрасилась кровью, он содрогнулся и завалился на бок. Меня атаковали еще четверо. Я поднырнула под рукой одного и перерезала горло другому. Брызнула кровь, а я крутанулась и, замахнувшись мечом, обрушила его на металлическую маску. Мою спину пронзила резкая, жалящая боль, когда я наступила на грудь мужчины и, оттолкнувшись, выдернула клинок из его черепа.
Меня схватила чья-то рука, и я, развернувшись, всадила меч глубоко в живот нападавшего. Резко дернула, вытаскивая клинок и вкладывая бушующее во мне неистовство в крик. Ярость пульсировала в воздухе вокруг меня. Статуя в дальней части храма раскололась надвое, и каменные обломки обрушились на пол.
Волна боли охватила мою ногу. Я повернулась, замахнувшись мечом по широкой дуге. Лезвие почти не встретило сопротивления. Кинжал сверкнул в моей руке, когда голова и маска покатились в противоположные стороны. Краем глаза я заметила, как один из Последователей схватил под руки застывшее тело Киерана. Подбросив кинжал, я перехватила его за рукоятку и, отведя назад руку, метнула. Клинок ударил под маску, и нападающий отшатнулся назад, хватаясь за горло.
Мое внимание привлекло какое-то движение. Нападавшие в масках наводнили храм. По краям моего поля зрения возникло серебристо-белое свечение, и я услышала голос – женский голос, – прошептавший в моей голове: «Так не должно было быть».
На миг я увидела ее. С волосами как лунный свет, она погружала руки глубоко в землю. Врожденное знание подсказало, что она находится там, где сейчас стоит храм, но в иные времена, когда мир был непознанным. Она запрокинула голову и закричала с той же страдальческой яростью, которая безжалостно пульсировала во мне. От того места, которого она касалась, разлился, пропитывая почву, серебристо-белый свет. Земля пошла трещинами, и из нее вокруг женщины показались тонкие белые пальцы – скорее даже кости. До меня долетели ее слова. «Я покончила с этим. Со всем этим».
Как и я.
Я содрогнулась. Образ женщины померк, и я отшвырнула меч. В пустоте, царящей в голове, я представила, как блестящие нити отходят от колонн. Так и получилось: они окутали дюжину нападавших тонкой паутиной. Я хотела, чтобы они чувствовали себя так же, как и я. Опустошенной. Надломленной. Потерянной.
Кости треснули. Руки и ноги оторвались. Спины сломались. Они попа́дали, как подрубленные деревья.
Остальные повернулись от меня и бросились бежать. Спасаться. Я им этого не позволю. Они заплатят. Ощутят вкус моего гнева и потонут в нем. Я развалю это сооружение, а потом разнесу все королевство, чтобы убедиться, что они почувствовали мой гнев. Они испытают то, что бурлит внутри меня, и что они сами вызвали.
Ярость вырвалась из меня в новом крике, и я шагнула вперед, вздымая руки. Нити поднялись с пола. В моем воображении они выросли и размножились, потянулись за пределы Покоев Никтоса к деревьям и городу внизу. Я начала снова поднимать руки…
И среди хаоса увидела его. Аластир стоял в передней части храма, за пределами досягаемости бурлящей ярости и энергии. Я не чувствовала от него страха. Только принятие. Он смотрел на меня так, словно этого и ждал.
Он встретился со мной взглядом.
– Я не представляю угрозы Атлантии, – сказал он. – Зато ты представляешь. Ты всегда была угрозой.
Мой затылок взорвался болью, такой внезапной и ошеломляющей, что ничего не могло остановить хлынувшую на меня тьму.
Я провалилась в никуда.
Глава 3
Милый маленький цветочек,
Милый маковый цветочек,
Его сорвешь, он кровоточит,
И не милый больше…
Я пришла в себя, хватая ртом воздух, пахнущий сырой землей и разложением. Жуткий стишок звучал в раскалывающейся от боли голове. Я открыла глаза, ахнула и задохнулась от крика.
На меня с пыльного и грязного черепа пялились пустые глазницы.
С бешено колотящимся о ребра сердцем я резко села и поползла назад. Я отодвинулась всего на фут, когда что-то натянулось и резко, до боли, дернуло меня за руки и ноги. Я стиснула зубы, подавляя стон. Кожа на запястьях и под коленями горела. С меня сняли свитер и оставили только тоненькую нижнюю рубашку. Но все беспокойство по поводу того, куда делись мой свитер и штаны, и о том, что облегающий лиф почти ничего не скрывает, улетучилось, как только я уставилась на свои руки.
Кости… Мои запястья охватывали отполированные кости кремового цвета. Кости и… вьющиеся стебли. Врезаясь в кожу. Я осторожно приподняла ногу, учащенно дыша, и увидела то же самое под коленями. При внимательном рассмотрении я поняла, что это не стебли, а корни. Икры покрывала засохшая кровь. Я потянулась к кандалам…
Запястья пронзила жестокая боль, и я остановилась.
– Боги, – прошипела я сквозь зубы и осторожно откинулась назад на что-то твердое, влажное и холодное. Стена?
Хрипя, я проследила за переплетением костей и корней туда, где они соединялись со стеной. Я оглянулась и увидела рядом с собой… существо. У меня сбилось дыхание. С черепа свисали клочки тонких, свалявшихся светлых волос. От одежды остались лохмотья, потемневшие от грязи и времени. Непонятно, мужчина это был или женщина, но ясно, что находится здесь десятки, а то и сотни лет. Из груди трупа торчало копье с черным наконечником. Я похолодела, увидев такие же оковы из костей и корней на его запястьях и щиколотках. У меня перехватило дыхание, когда я подняла взгляд к тому, что находилось по другую сторону от трупа. Еще останки, связанные таким же образом. И еще, и еще – вдоль всей стены, десятки трупов.
О боги.
Я дико озиралась, вытаращив глаза. Факелы, укрепленные на темно-серых колоннах в середине помещения и дальше, отбрасывали оранжевый свет на…
Я увидела несколько приподнятых каменных плит – длинные прямоугольные сундуки, расставленные между двумя рядами колонн. Меня охватил ужас. О боги. Я поняла, что это. Саркофаги. Каждый саркофаг обмотан цепями из перевитых костей и корней.
Я в склепе.
И ясно, что не первая, кого сюда посадили.
Горло обхватила паника, и дышать холодным темным воздухом стало еще тяжелее. Пульс болезненно участился. Меня затошнило, желудок сжался. Я рассматривала тени за саркофагами и колоннами. Не помня, как сюда попала и как долго здесь нахожусь…
Кастил.
В моей голове возник образ – он тянется ко мне, а его кожа становится серой и затвердевает. Грудь сдавило, и сердце сжалось, как в тисках. Я зажмурилась от подступающих слез, но бесполезно. Я видела его – выгнутая спина, скрученное тело, потускневшие глаза. Он не мог умереть. Ни он, ни Киеран или Джаспер. С ними все должно быть хорошо. Мне просто нужно выбраться отсюда и отыскать их.
Я начала вставать…
Путы врезались в кожу глубже. С пересохших губ сорвался хриплый крик, и я упала обратно к стене. Глубоко дыша, я подняла руку, чтобы лучше рассмотреть цепь. Отростки. В костях оказались заостренные отростки.
– Дерьмо, – прошептала я, поморщившись от звука собственного голоса.
Нужно успокоиться. Нельзя паниковать. Вольвены… они меня услышат? Разве Кастил и остальные не говорили этого? Они услышали или почувствовали, что я в беде, и отозвались. А сейчас я определенно в беде.
Но я слышала, как они выли от боли после того, как подстрелили Джаспера и Киерана. Ни один из них больше не поднялся в храм. Что, если их тоже?..
Я поднесла руки к лицу. Длина цепи позволяла сделать это без боли.
– Стоп, – сказала я себе.
Они не могли убить всех вольвенов.
Они.
А именно Аластир.
Во мне боролись гнев и неверие, и я сосредоточилась на том, чтобы дышать ровно. Я выберусь отсюда. Найду Кастила, Киерана и остальных. Все они должны быть в порядке.
А потом убью Аластира. Медленно и мучительно.
Запечатлев в сердце это обещание, заставила себя медленно выдохнуть и опустила руки. Мне уже доводилось бывать в цепях. В тот раз в Новом Пристанище не было так плохо, как сейчас, но я уже попадала в скверные ситуации прежде, с герцогом Тирманом и лордом Мэзином. Как в экипаже с лордом Чейни, которого обуяла жажда крови, а мне приходилось сохранять спокойствие. Нельзя скатываться в панику. Иначе утрачу над собой контроль.
Как потеряла контроль в Покоях Никтоса.
Нет. Я не потеряла контроль, когда убивала тех людей. Я все сознавала. Просто… не заботилась, чтобы сдерживаться, чтобы усмирить ту силу, которая ожила во мне. Я не чувствовала вины. И вряд ли буду раскаиваться потом.
Раны от клинков на ногах и спине заболели, когда я оглянулась туда, где моя цепь соединяется со стеной. Никакого кольца, к которому она бы крепилась. Она оказалась вплавлена в стену, была ее частью – вырастала из нее.
Проклятье, что это за склеп?
Камень проломить не могу, но кость… кость и корни по сравнению с ним более хрупкие. Я осторожно покрутила кистью руки, чтобы натяжение не давило на кожу. Схватила другой рукой вторую цепь…
– Я бы этого не делал.
Я резко повернула голову на звук мужского голоса. Он исходил из тени за освещенными колоннами.
– Это не обычные кости, – продолжал голос. – Это кости древних.
Я скривила губы и выпустила цепь.
В тени рассмеялись, и я застыла. Этот смех… он казался немного знакомым. Как и голос.
– И поскольку это кости божеств, они обладают первозданной магией – итером, – добавил он. – Знаешь, что это означает, Пенеллаф? Эти кости невозможно сломать, их зарядили другие – те, в ком течет кровь богов.
Голос стал ближе, и я напряглась.
– Это довольно древняя технология, созданная самими богами и предназначенная, чтобы обездвиживать тех, кто стал слишком опасен, кто представляет серьезную угрозу. Говорят, сам Никтос наделил кости мертвых силой. Он совершил это, когда правил мертвыми в Стране теней. Когда был Эшером, Благословленным, Вестником смерти и Хранителем душ. Первозданным богом простых людей и завершений.
Страна… теней? Правил мертвыми? Никтос был богом жизни, королем всех богов. Богом простых людей и завершений был Рейн. Я никогда не слышала о Стране теней, но, судя по названию, не захочу больше ничего знать об этом месте.
– Но я отклонился от темы, – сказал мой собеседник, и я увидела во мраке нечеткие очертания человека. Я прищурилась, сосредоточившись на нем, но… ничего не почувствовала. – Когда ты тянешь цепи, они только затягиваются туже. Если ты продолжишь так делать, они врежутся в твою плоть и кости. И в конце концов отсекут тебе руки и ноги. Если не веришь, присмотрись к узнику рядом с тобой.
Я не хотела смотреть и отводить глаза от фигуры в тени, но не смогла удержаться. Я перевела взгляд на тело, на пространство рядом с ним. На земле лежала кисть скелета.
О боги.
– К счастью для тебя, в тебе есть кровь богов, но ты не божество, как они. Ты довольно быстро истечешь кровью и умрешь. Другое дело – божества, вроде того, что находится рядом с тобой.
Я переключила внимание на говорившего. Его силуэт приблизился, зависнув на краю света.
– Он… он слабел и страдал от голода, пока его тело не начало само поглощать себя. На этот процесс, скорее всего, ушли столетия.
Столетия? Меня передернуло.
– Должно быть, ты спрашиваешь себя, что он такого натворил, чтобы навлечь столь ужасное наказание, – говорил он. – Что сделал он и остальные, что сидят вдоль стен и лежат в гробах?
Да, я думала об этом.
– Они стали слишком опасными. Слишком могущественными. Слишком… непредсказуемыми.
Он помолчал, и я тяжело сглотнула. Нетрудно предположить, что сидящие вдоль стен и передо мной трупы были божествами.
– Они представляли большую угрозу. Как и ты.
– Я не представляю угрозы, – огрызнулась я.
– Разве? Ты многих убила.
Я сжала кулаки.
– Они напали на меня без причины. Они ранили… – Мой голос дрогнул. – Они ранили вольвенов. Своего принца. Мою…
– Твою сердечную пару? – предположил он. – Союз не только сердец, но и душ. Очень редкий и гораздо сильнее любой кровной линии. Многие считают такое чудом. Скажи, ты сейчас тоже считаешь это чудом?
– Да, – прорычала я без колебаний.
Он рассмеялся, и опять этот смех затронул что-то в глубине моей памяти.
– Тогда ты будешь рада узнать, что все они в безопасности. Король с королевой, те два вольвена, даже принц.
Кажется, я перестала дышать.
– Если не веришь, проверь свой брачный отпечаток.
У меня екнуло сердце. Я об этом даже не подумала. Кастил говорил, что отпечаток пропадает со смертью одного из партнеров. Именно так некоторые узнали о смерти своих сердечных пар.
Мне не очень хотелось проверять, но я должна. Ощущая внутри пустоту, я перевела взгляд на левую руку. Она дрожала, когда я повернула ее. Золотой завиток, проходящий через ладонь, слабо мерцал.
Меня охватило такое сильное чувство, что пришлось зажать рот, чтобы сдержать крик, рвущийся из глубины моего существа. Отпечаток был на месте. Кастил жив. Я содрогнулась, слезы обожгли горло. Он жив.
– Мило, – прошептал он. – Так мило.
Меня охватила смутная тревога, сменившая облегчение.
– Но он бы сильно пострадал, если бы тебя не остановили, – сказал он. – Ты бы обрушила весь храм. Он бы упал вместе с ним. Может, ты бы даже его убила. Ты знаешь, что на такое способна? В тебе есть сила.
Сердце на миг замерло.
– Я бы не причинила ему вреда.
– Может, не намеренно. Но, судя по тому, что мне известно, ты, похоже, очень плохо себя контролировала. Откуда ты знаешь, что бы сделала?
Я начала отрицать, но потом в нерешительности откинула голову назад. Я… не знала, чем стала в храме, но я себя контролировала. Меня переполняла жажда мести, как и странную женщину, которую я увидела внутренним взором. Я была готова убить людей, которые бросились бежать от меня. Была готова разнести все королевство. Сделала бы я это? В Бухте Сэйона полно невинных людей. Конечно, я бы остановилась прежде, чем дело бы дошло до этого.
Я лгала себе.
Я считала, что Кастил смертельно ранен или убит. Я бы не остановилась. Не остановилась бы до тех пор, пока не насытилась местью. И понятия не имела, что мне для этого потребовалось бы.
Воздух, которым я дышала, стал кислым. Попыталась убрать подальше эти мысли, чтобы подумать над ними позже.
– Что вы с ним сделали? И с остальными?
– Я ничего не сделал.
– Вранье! – бросила я.
– Я не выпускал стрелы. Меня там даже не было, – ответил он. – А они применили токсин, извлеченный из теневика – цветка, который растет на самом востоке гор Никтоса. Он вызывает судороги и паралич, а затем кожа затвердевает. Довольно болезненно, пока жертва не погружается в глубокий сон. У принца уйдет больше времени, чтобы проснуться, судя по тому, что я слышал. Несколько дней. Возможно, он проснется завтра.
