Динара Касмасова
Восхождение короля
Часть 1 Эльфийской тропой
Глава 1
Видимо, так уж завернулся хвост судьбы, а может и хвост вселенной. И вроде не было причин, почему это произошло, почему я вдруг оказался там, где оказался. Заснул я, как и в предыдущие двадцать три года своей жизни, на планете Земля, в родном городе Москва и на своей кровати (последние два пункта не были такими незыблемыми и варьировались в зависимости от разных обстоятельств). А вот проснулся уже в вонючем сарае на соломе, руки и ноги сковывали кандалы. На мне были непонятного цвета оборванные грязные лохмотья, из которых выглядывали тощие загорелые ноги и руки. Внимание привлекли ступни, дело было не в том, что они были покрыты толстым слоем грязи, а в том, что ногти мои (а мои ли?) были толстыми заостренными треугольниками. Это не были мои ноги. Это не было мое тело!
Я вскочил, шагнул к двери, но цепь натянулась, не пуская меня дальше. Если это сон, то слишком уж реалистичный.
Но не успел я задуматься, что я вчера мог выпить, чтобы впасть в такое состояние, как дверь распахнулась. В дверях появились двое мужчин, одеты они были во что-то странное, будто играли в ролевую игру. На обоих были шлемы, железные нагрудники, в руках алебарды. Но все это я не успел толком разглядеть. Один подошел к цепи и, открыв ключом замок, отцепил её от вделанного в пол кольца.
– Кто вы такие? – спросил я его. – Что за маскарад?
Но он даже не глянул на меня, а зашагал к двери, дернув цепь, отчего я невольно последовал за ним, словно собака на привязи. Я оказался во дворе какого-то огромного замка. Булыжник покрывала солома. Люди были одеты в старинные средневековые одежды. Похоже, это были слуги. Где-то прокукарекал петух. Заржали кони. Всходившее солнце все освещало слишком ярко, после темного сарая приходилось щурить глаза.
– Где это я? – спросил я, обернувшись ко второму стражнику, но он лишь подтолкнул меня алебардой, отчего я почувствовал жгучий укол в спину.
– Шевелись, – рыкнул он.
Мы прошли мимо хозяйственных построек и попали во двор побольше. Меня подвели к деревянному столбу, рядом с которым прямо на земле сидел здоровяк. Лицом он был страшен, клыки торчали поверх губы, глазки были маленькими, уши заостренными, а когда он, кряхтя, поднялся, он оказался выше охранников раза в полтора. Это был явно не человек.
Столб, цепи, этот урод, в руках которого была палка, меня тут не чествовать собирались. Я заорал:
– Вы меня точно не за того приняли. Я свободный гражданин демократической страны. Это уголовщина!
Я кричал в панике все что придет в голову, пытался выскользнуть, ударить кого-то, но все это было бесполезно: когда этот уродливый молодец приковывал меня к столбу, он даже не почувствовал моих попыток высвободиться.
– Ну чего ты, как малышок, – прошептал он мне, – из-за каких-то двадцати палок вопишь. Не будь червяком.
– Да хоть три палки! – воскликнул я. – Я этого не заслужил! Отпустите! Я Кирилл Васнецов! Честный офисный труженик. Я не нарушал никаких законов…
И ту по спине будто горячим полотенцем шлепнули.
– … хорошо, признаюсь, это я помял крыло машины босса! И те десять тысяч из фонда…
Опять удар, и еще. Я вдруг замолчал. И ясно увидел, что вокруг нет зрителей, площадь была пустой. Откуда-то выскочила кухарка в большом белом переднике, но глянув на меня, с испугом юркнула обратно. Только курицы лениво выискивали в соломе зерна, рядом с сараем лежала огромная лохматая собака и сбоку вполоборота стояли двое стражников, переминаясь с ноги на ногу.
Это не может быть правдой. Какой-то бред. Но боль от палочных ударов отрезвляла, и я вдруг отчетливо понял, что это настоящая жизнь, а не подделка какая-то, не сон и не чья-то безумная подстава. И не от боли, а, кажется, от этих мыслей я и лишился чувств.
Очнулся я в том же сарае, что и до этого, но на руках уже не было кандалов. Рядом стояло ведро с водой. Спина чесалась и слегка ныла, но не больше. Странно, если бы меня избили в моем мире, да бил бы такой бугай, у меня уже и ребра были бы переломаны и навряд ли бы я смог так легко встать на ноги, как сейчас – если бы вообще смог встать. Наклонившись над ведром, чтобы выпить, я оторопел. Из воды на меня глядело уж точно не мое лицо. Это был юноша лет восемнадцати или чуть старше. Широкие скулы, раскосые глаза, короткий ежик темных волос и… клыки, кончики которых лежали на нижней губе. Прям как у того здоровяка палача. Я улыбнулся, показались крупные белые зубы и клыки не хуже чем у волка. Интересно, тут что – все такие? В голове мелькнули неясные образы уж точно не из моего прошлого, какие-то дворцовые палаты, грязные задворки… Кажется, это были воспоминания существа, в теле которого я оказался.
Дверь сарая была открыта, я вышел беспрепятственно, не понимая, пленник я или нет.
И тут же какой-то высокомерный мужчина видной наружности и в одежде слуги вручил мне метлу.
– Долго же ты прохлаждался, весь двор уже по колено в грязи из-за твоих выходок. Ну что ты стоишь, ну, пошевеливайся.
– Какого черта, – возмутился я, – я не нанимался. Я здесь вообще проездом.
– Опять палок захотел? Не надоело постоянно шкуру обновлять из-за своей дерзости?
– Я что тут – раб? – спросил я.
Но тот вместо ответа посоветовал мне пошевеливаться и ушел. Но даже если бы он ответил: «Да», я бы мириться с этим не стал. Хорошо, я по злой шутке или коварной ошибке судьбы попал в другой мир, где обитают дикие, похожие на огров или орков существа, и где царит средневековье с его невеселыми и малоприятными наказаниями. Но кем бы я тут ни был, с этим я мириться не буду.
Да, я взялся за метлу и принялся мести этот облагороженный скотом и снующими птицами двор, потому что палок и кандалов мне уже было достаточно. Я смотрел по сторонам, слушал и думал. Когда я стал задуматься, как что здесь устроено, воспоминания парнишки, в теле которого я очутился, стали пробиваться откуда-то из темноты, будто вчерашний сон, который вроде и возможно вспомнить, но только смутные образы остались от него.
К обеду я бросил свое тоскливое дворничье занятие и направился на кухню. Кухня скорее походила на зал или столовую: напротив окон располагался огромный двухметровый камин, в котором на вертеле коптился целый кабанчик, вертел поворачивал приставленный к камину мальчишка. На главном центральном столе три кухарки что-то крошили, мяли и мешали. На втором столе, поменьше, у окна, сидели двое слуг и, о чем-то переговариваясь, пили вино, закусывая холодным мясом. Эти слуги, как и мужик вручивший мне метлу, тоже были приятны лицом. Как я с удивлением услышал, они себя называли эльфами. У них, и правда, была утонченная внешность и чуть заостренные уши. В этом замке, как я уже понял, жили эльфы, и эльфы же были слугами, и только на самые грязные и низкие работы ставили уродливых увальней огров. А я, что же, тоже огр? Хотя, если поглядеть на их детишек, игравших во дворе у кухни, таких же толстоногих и большеруких коряг, я вообще-то был скорее эльфом, ну, или человеком, который просто еще не был у дантиста и не носил скобок.
Только сейчас, впервые, меня назвали по имени. Толстая кухарка-огр, похожая лицом на того палача, кивнула на миску, поставленную на углу стола, и сказала мне:
– Поди за эти дни наголодался. Ну ничего, Ивейн, я тебя откормлю.
Я буркнул слова благодарности и взялся за миску. И вправду, есть хотелось так, будто я неделю не ел. Может, так оно и было. Похлебка на вид была простой, и я боязливо зачерпнул суп и кусок картошки. Но похлебка оказалась в тысячу раз вкуснее, чем какой-нибудь суп-пюре в итальянском ресторане. И я проглотил ее за пару минут, так же стоя у стола. Кухарка подлила мне еще порцию и кивнула на кусок хлеба. Взяв, что мне полагается, я отправился за большой стол и сел недалеко от слуг, они кинули на меня мельком взгляд и с презрением отодвинулись подальше. За кого они держат этого Ивейна?
Я прислушался к разговорам. Главное было понять, что здесь и к чему. Все-таки вдруг я здесь застрял надолго, на год, или даже на два или три. Про то, что это может быть навсегда я и думать не хотел. Так что пока я здесь, влачить жалкое существование я не собирался. Потому что в родном мире я привык жить хорошо. Конечно, то была заслуга моего папашки. И все мне только и твердили, что благодаря ему я и институт закончил и место хорошее в офисе получил. Все пытались мне доказать, что сам я по себе ни черта не стою. А вот хрен вам. Я не слабак. Я выживу. Даже с ошейником на шее выберусь из этого дерьмового положеньица.
Поэтому первые дни я приглядывался и прислушивался, чтобы во всем разобраться. К тому же память этого чужого тела тоже подсказывала многое. Оказалось, этот огромный белый замок принадлежал королю эльфов Диадуэйду восьмому. Он стоял на берегу залива. Обширные земли, начинавшиеся от этих приморских скал были его королевством – королевством южных эльфов.
В замок приезжали и послы, и придворные, вот только когда я сунулся к воротам, стражники мне преградили дорогу. Я был странным пленником здесь. Разрешалось передвигаться только внутри двора замка. В сам замок меня пускали лишь на кухню, где в углу находилась моя постель. Слуги-эльфы презирали меня и считали ниже своего достоинства даже сказать мне что-то, не говоря уже о придворных эльфах, которые иногда появлялись на конюшне. Огры отчего-то тоже избегали общения со мной. Вопрос, кто же такой был этот гонимый всеми отщепенец Ивейн, все время преследовал меня. Я чувствовал в нем, то есть теперь уже в себе, какую-то странную особенность, но пока что не мог сообразить, что это.
Как я понял по воспоминаниям этого парнишки Ивейна, он был в таком рабском положении в этом дворце уже восемь лет, а до этого с малолетства жил в замке эльфийского князя, там ему жилось полегче, его не держали как раба и никогда не наказывали, как здесь. Потому мысли о побеге стали посещать голову Ивейна все чаще. И двадцать палок, которые достались не ему, а мне, были даны в наказание за то, что он пытался перелезть стену замка.
И теперь я тоже принялся планировать побег. Так как служить этим господам эльфам не собирался. Но прошла неделя и другая, а я только скрипел зубами да огрызался, и на меня все злобней глядели мои тюремщики. К сожалению, и друзьями я здесь обзавестись не мог. И это я – душа компании! Потому что, как я и говорил, эльфы меня презирали, огры избегали. Оставались только лошади, за которыми я присматривал, вот им было действительно все равно, кто я.
Итак, план постепенно нарисовался. Помогло то, что я вспомнил, зачем Ивейн полез на эту стену. На высоте нескольких метров над землей он заметил в стене брешь, он полез разведать, можно ли удрать через нее. Если стоять под стеной, ее не было видно. Ивейн заметил ее издалека. Но главное было не покинуть замок, главное было – куда деваться потом. Как я понял, с одной стороны степь упиралась в безжиненные, пустынные горы, с другой стороны были леса, за которыми опять же жили эльфы. И вот наконец-то, спустя месяц пребывания в этом скучном холодном замке, мне предоставился счастливый случай.
В замок прибыл посол людей. Он пробыл здесь всего день и уже поздним вечером должен был отплыть восвояси.
Я боялся упустить момент, когда посол уйдет из дворца. К счастью, он пробыл до позднего вечера. Стемнело, в замке зажгли факелы. Я видел, как посол с тремя своими сопровождающими вышел из замка. Они направлялись к пристани. Мне уже следовало перелезть через стену и пуститься бегом к пристани, но, как назло, двое охранников застряли возле стены, где находилась та самая заветная брешь. Время уходило, через минут пять-десять посол достигнет берега и взойдет на корабль. И я точно не успею добраться до корабля, не успею укрыться на нем и, соответственно, не смогу сбежать из этой тюрьмы.
Но вот охранники отошли, и я, даже не дожидаясь, пока они скроются за угол, подбежал к стене и стал карабкаться на верх. Не пришлось даже долго карабкаться наверх: секретный лаз располагался где-то в трех метрах от земли. И вот я уже спустился на холм и бросился бежать по нему со всей силы молодых ног Ивейна, которые оказались невероятно быстрыми. Холодный ветер, дувший с моря, радовал, и я ощутил вкус свободы. Сбоку на горе высилась громада эльфийской крепости, но она уже отдалялась.
Вот только бы успеть прибежать на пристань раньше, чем посол короля людей взойдет на корабль. Дорога стала пологой и мягкой от травяной поросли. Тропинка побежала вниз к причалу. Словно нарочно из-за туч вышла полная желтая луна, и я оказался на этом холме, будто на сцене, освещенной софитом. Меня легко могли увидеть эльфийские дозорные с башен замка.
До пристани оставалось не больше трехсот шагов. И тут я увидел, что на людском корабле поднимали сходни, корабль уже отчаливал!
Черт побери, неужели я упустил шанс вырваться из эльфийского плена?! Но сдаваться я не собирался. К отчаливающему кораблю я не успевал, да и незамеченным теперь туда не пробраться.
Я решил бежать наперерез кораблю. Благодаря памяти Ивейна, которой я мог пользоваться все больше и больше, я знал, что стены, защищавшие пролив, тянулись с двух сторон и соединялись огромными железными воротами. В движение ворота приводил усыплённый магией гигантский спрут, который, к тому же, охранял боязливых эльфов от опасностей из внешнего мира.
Кораблю понадобится минут десять, чтобы достигнуть этих ворот, ведущих из залива в Изумрудное море, так как придется маневрировать среди многочисленных боевых кораблей эльфов. Тут-то я его и перехвачу, спущусь по внутренней лестнице прямо к воротам и проберусь на корабль никем не замеченный.
Я свернул к крепостной стене. С холма можно было попасть на стену, но только через сторожевой пост. К счастью на посту стоявший охранник следил сейчас за чужеземным кораблем. Стена была где-то метра три шириной. Сбавив шаг, почти на цыпочках прокрался за спиной охранника и, не разгибаясь, поспешил вперед, пока стена не повернула и можно было опять разогнуться и пуститься по ней во всю мощь молодых ног Ивейна. Но только я пробежал большую половину стены, как заметил на следующем повороте другого сторожевого. Дальше только прямая дорога, и охранник, если только не слеп, точно увидит меня и тогда… Смерть! за побег может быть только это. Но и находиться в плену я был больше не намерен, как не намерен был и сдаваться.
И в голову мою, или не мою, пришел простой, но смертоубийственный план. Я решил прыгнуть в море. Я знал, что тут были случаи, когда с этих стен падали эльфы и это были либо самоубийства, либо замаскированные под них убийства. Но выбора у меня не было. Не замедляя бега, я повернул к краю стены, что уходила своей каменной кладкой в море, и прыгнул. Я летел долго вниз к черной бездонной воде. Глубокий вздох, и вытянутые стрелой руки вспороли каменную толщу воды. Я ушел далеко под воду. А потом, отчаянно работая руками и ногами, стал всплывать вверх. Когда вынырнул, заметил, что на верху стены только что показалась, а потом исчезла голова стражника. Видимо, услышав громкий всплеск, он посмотрел вниз, но, ничего не увидав, решил, что это большая рыбина. Отсюда стена казалось такой высокой, что я диву дался как я еще оказался жив, все-таки парнишка Ивейн оказался не обыкновенно силен, хотя и был небольшого роста и худощав по юношески.
Но до свободы было еще далеко, следовало доплыть до ворот до того, как их пересечет корабль. И я заработал лопастями, махал рукам словно пловец на какой-нибудь чертовой олимпиаде, вот только впереди меня ждала не золотая медаль, а свобода. Я быстро приближался к воротам, которые уже со скрипом медленно раскрывались. Вот показался нос корабля, факелы на нем ярко освещали людей. Я подплыл достаточно близко, нырнул, чтобы не попасться в круг света, и вынырнул как раз у кормы корабля, который уже весь очутился в свободных водах Изумрудного моря. Я схватился за трос и подтянулся. Поднявшись по канату, достиг основания перил, припал к смоляным доскам своего спасителя, чтобы перевести дыхание и уже незамеченным перелезть через перила и проникнуть на корабль. Корабль уже вышел за пределы эльфийского королевства, а значит, да здравствует свобода!
И вдруг в шею мне уперлось острое холодное жало. Я поднял глаза и увидел, что направил на меня меч посол людей, он был в парчовом камзоле, поперек груди шла атласная лента с орденами.
– Прошу, – тихо проговорил я, – пустите на корабль. Спасите!
Он кивнул, чтобы я ступил на борт. Я перелез через перила, хотел было сказать слова благодарности, но посол опять наставил на меня меч.
– Кто ты такой? Слуга – огр? – спросил он с неприязнью глядя на меня и мои лохмотья.
– Я такой же человек как и вы! И я был в рабстве у эльфов.
– Ложь, эльфы не держат рабов, – посол с презрением глядел на меня. – И ты вовсе не человек. Он с отвращением глянул, на мои клыки, достающие до нижней губы, большие стопы с острыми и длинными когтями. – Уж точно не человек. – И кивнул кому-то за моей спиной: – Взять его!
– Нет! – я хотел кинуться обратно к борту корабля, чтобы спрыгнуть в воду, но меч преградил мне путь. – Не хотите брать на корабль, так хотя бы отпустите!
– Чтобы испортить отношения с самым могущественным королевством?
Двое матросов кинулись ко мне и связали веревкой руки. Посол приказал остановить корабль, и сигнализировать эльфийской страже.
– Как вы можете, сдавать своих же, эльфам?! – воскликнул со злостью я. Было обидно, я-то думал, что сбежал от эльфов с ограми под защиту своих сородичей, людей.
– Своих? У нас ничего общего с такими чудовищами как ты нет, – поморщился посол и отступил на шаг.
Прибыла эльфийская стража, меня скрутили веревками еще крепче, по ногам и рукам и как куль кинули на дно лодки. Начальник стражи сухо поблагодарил посла и пожелал ему спокойного моря.
Я был опять в плену. Было до невозможности обидно, что люди к чьему роду я принадлежал предали меня, но не это злило меня больше всего, и не то, что снова оказался в рабстве, не как не мог я принять того, что для людей я был чудовищем!
Лодка причалила к берегу, и стража повела меня в портовые доки. Там меня кинули в какой-то подвал, запиравшийся на решетчатую дверь. Оставшись в темноте наедине с крысами, шебуршавшими по углам, я приуныл. На душе было мрачно. От того что все попытки покинуть эту тюрьму не удались. Странно, но я перенял не только воспоминания Ивейна, но и его ощущения этого мира. Пусть это был мой первый побег, но чувствовал я, может потому что помнил, все его неудавшиеся побеги, а их было девять.
Ивейн всегда мечтал увидеть земли которые простираются там за крепостной стеной эльфийского замка, хотел жить среди существ, которые относились бы к нему как к равному.
Последние годы он жил на кухне среди огров, прислуги эльфов. Эти здоровенные, с ограниченным умом существа, чьи женщины похожи на мужчин, а мужчины на лесных зверей, были отчасти добры, но какой-то отчужденной медвежьей добротой. Тем более они, зная, что Ивейн пленник, словно боялись его и потому всегда отстранялись от него. Для всех он здесь был чужой и презренный.
Он лет с пяти или шести был пленником эльфийского короля, а до того… как подсказывала мне чужая память, Ивейн и сам толком не помнил где он жил. Те неясные воспоминания Ивейн бережно собирал, пытаясь составить хоть какую-то картину жизни, которая прошла вне стен тюрьмы. Например, как он бегал по скрипучим половицам большого деревянного дома, ужасно ненавидел кашу, но ел, так как мечтал допрыгнуть до верхушки дерева, а папа ему это обещал. Еще в саду у маленького прудика он ловил лягушек и ящериц и составлял из них свою особую армию. Но больше всего он любил сбегать в поле, и чтобы его искали и звали родители. Жаль только, что среди всей этой чепухи он никогда не мог разобрать лиц отца и матери. Единственно что осталось от той светлой жизни, так это небольшой с косточку персика простой морской камушек, на котором была вырезана руна. Этот серый невзрачный камушек весел на веревке на шеи у Ивейна и он больше жизни дорожил им.
Я знал, что Ивейну после того как он пытался с обозом покинуть крепость, пообещали, что больше ему поблажек не будет и за побег его будет ждать уже не наказание, а казнь. Я глянул вверх на оконце расположенное под самым потолком и закрытое решеткой. Ночь уже таяла, вот– вот должно было взойти солнце. А значит, лишь час жизни был у меня.
И как только взошло солнце, стражники повели меня во дворец. И пусть эта земля была не моей родиной, и не понятно на каких слонах стояла, но я с теплотой и горечью попрощался с морем, улыбнулся изженному южным солнцем холму. Когда мы вошли в мощеный двор замка, я понял, что ворота замкнулись за мной навсегда.
К тюремным охранникам присоединились дворцовые и, будто я и был чудовищем, а не худым парнишкой восемнадцать лет, повели меня в восемь остро заточенных пик в королевский зал суда.
Меня завели в зал, где длинные, словно стволы кипариса, колонны упирались в стеклянный цветной потолок, являвшийся единственным источником освещения. На возвышении, в кресле судьи я увидел короля Диадуэйда Восьмого, идеальной красоты лицо которого было бесчувственно мертво. Впереди него за столом сидел министр и двое судейских. Судейские были обычными эльфами, то есть неопределенного возраста, они были будто всегда юные и при том старчески уставшие. Лишь первый министр вызывал недоумение. Он был полноват, выше на голову всех остальных, хотя как я слышал он являлся отпрыском древнего эльфийского рода, от которого почему-то не получил ничего привлекательного и величественного, что всегда отличает эльфов от всех остальных. Видимо, старое древо рода Терне собрало свои последние силы, чтобы породить этот экземпляр.
Министр, даже не подняв взора, сипло произнес:
– Подвергается казни через отсечение головы.
И хотя я знал, что меня ожидает казнь, но дыхание при этих словах перехватило. Я даже не почувствовал, как пики охранников уперлись в бока, подталкивая к выходу из зала.
– Предлагаю еще раз рассмотреть приговор, – сказал чистым, словно серебряным голосом эльфийский король. Но на лице его так ничего и не отразилось.
– Применить перед казнью пытки? – тихо, повернувшись вполоборота и слегка склонив голову, спросил министр.
– Скорее заменить казнь небольшим наказанием, – бесстрастно произнес король.
Министр кивнул и опять развернулся. Губы его так плотно сжались, что посинели. Ему стоило много сил собраться и произнести:
– Милостью короля Диадуэйда Восьмого, казнь заменяется двадцатью ударами раскаленной железной плетью.
– Какого черта! – воскликнул я. – Это же та же казнь, только еще и с пыткой. Уж лучше рубите голову!
Я смотрел на короля, ожидая, что тот поправит своего министра, но тот час же понял что этого не будет. Очень уж хитро построил фразу первый министр, чтобы король опять вмешивался в назначение приговора, это бы уже являлось признанием неподчинения собственного министра.
– Приговор совершить завтра в полдень, – сказал громко министр.
Но хотя казнь была назначена на завтра, меня уже сейчас провели на цепи через замковый двор и вывели за ворота. Сразу за задними воротами, за рвом, лепились хижины огров, обслуживавших замок. И там, рядом с хижинами был установлен помост. Я знал, что тут наказывались огры за проступки. Так эльфы держали их в страхе и повиновении. Что до самих эльфов, проявивших неподчинение или оплошность по отношению к королю или соплеменникам, их выдворяли из общества, и они не имели права жить среди своих, и большего позора для них не было. Такие эльфы строили домики в горах.
Эльфы с презрением смотрели на меня. Так вели здесь только провинившихся огров. На помосте с меня сняли рубашку и привязали к позорному столбу. Значит я так буду стоять до завтрашнего дня. Огры, выйдя из хижин, поначалу смотрели на меня и мне даже показалось в их маленьких черных глазках сквозит печаль и боль, будто я был из их племени.
Словно нарочно сегодняшний день выдался особенно жарким. Солнце раскаляло макушку и прогревало спину. Но к удивлению моему ни головокружения, ни прочих обмороков, которые должны появиться от стояния на таком солнцепеке у меня не было, даже пот не выступил.
Вечер принес прохладу и избавил от мух. Чернота укутала меня. Иногда нападала дремота, и я на несколько минут смыкал глаза. А утром пришел палач.
Я знал, что железная плеть вспорет не только кожу, но и сломает ребра. Как-то Ивейн видел, как особо провинившегося огра приговорили к десяти железным плетям. На казнь Ивейн бросил лишь один взгляд, но эта картина отчетливо отпечаталось в его мозгу – вспоротое до костей мясо на широкой огровой спине. После казни огр промучился неделю, и так и не встав, умер.
А от раскаленной плети мук можно было ожидать в тысячу раз больше. Странно было родиться в одном мире, а умереть совсем в другом. Может быть даже не на своей планете. Я посмотрел вверх, в синее прозрачное небо. Все-таки солнце было все тоже земное. Но я тут же забыл кто я и где я. С первым ударом плети меня пронзила невыносимая боль, но если честно, я ожидал, что она будет намного ужасней. Со вторым ударом слезы брызнули сами собой. Но вот что странно: я слышал, как плеть опускали в шипящие угли, но в прикосновении ощущал лишь холодное колючее железо. Я решил, что боль настолько сильна, что я стал путать все чувства. Палачом был все тот же огр и более тяжелую руку трудно было себе представить. Я ожидал, что отброшу копыта, с пятым ну или в лучшем случае с седьмым ударом, но когда я сосчитал до четырнадцатого, я похвалил себя за мужество и выносливость, а со следующим ударом потерял сознание.
Я очнулся в темном, все том же пахнущим сыростью и плесневелым сеном, сарае. Я хотел было перевернуться, но боль тут же тысячью иголками впилась в спину. Опять перевалился на живот. Кандалы на руках и ногах звякнули. Я вздохнул полной грудью и понял, что ни одно ребро не сломано. Что было просто удивительно и означало, что этот Ивейн, толстокож получше огра. И все-таки ныло и болело все нещадно, хорошо бы принять сейчас всяких анальгинов и прочих обезболивающих. И чем дольше я лежал наедине со своей болью, тем все больше злился на министра Тенре. Потому что именно он был виноват в моих теперешних муках. Я вспоминал с какой радостью назначил он мне эту экзекуцию, да и вообще хотел чтобы я умер, но шиш тебе, я остался жив, и я еще отомщу тебе за свои страдания.
Из заточения меня освободили на удивление рано, через три дня. И даже сняли кандалы. Когда охранники ушли, остался лишь Энс – главный конюх. Конюхами могли быть только эльфы, так как лошади боялись огров и шарахались от них, как от диких зверей.
– Возвратишься в каморку на кухню, – сказал Энс.
– Это с чего вдруг такая милость?
– Этот сарай нужен для лошадей, – ответил конюх.
– Король приобрел себе еще пару копытных?
– Это тебя не касается, – проворчал эльф.
– Если это наровистые скакуны, то стойла надо укрепить, а если мулы для работы… – специально стал я рассуждать, чтобы эльф разговорился.
– Не в этом дело, – прервал меня конюх и принялся неохотно объяснять: – Прибывает король Элимтиа – правитель северного народа эльфов и для него отдают королевскую конюшню, ну а некоторых королевских лошадей разместят в этом сарае. Так что ничего здесь не переделывай.
– Все равно им здесь будет неудобно, уж поверьте, – хмыкнул я.
– Вот чтобы было удобно, приготовь поилки и, – конюх вручил мне вилы, – вычисти все это прошлогоднее сено и навоз.
Энс ушел. И я был рад, что он не остался здесь, присматривать или следить за моей работой. Я заметил, что Энс ненавидел, когда я помогал на конюшне, но другого выхода у Энса не было, так как конюхов было мало и ему приходилось подключать к работе этого странного пленника.
А мне понравилась эта работа. Лошадей я люблю, удивительно, что и Ивейну нравилось всегда находиться на конюшне, ему нравилась их чуткость и дружелюбие. Интересно как мы во многом с ним были схожи.
Получив прежнюю «свободу», я вышел из сарая и сощурился от слепящего полуденного солнца. Даже здесь, на задворках замка, стало оживленно. Прачки бежали с огромными корзинами, на которых горами возвышались пыльные шторы и простыни. Садовник спешил с тележкой, в которой пестрели всевозможные цветущие саженцы, видимо, он хотел подсадить их в клумбы во внутренних дворах замка. Кухарка с топором шагала к курятнику. И еще куда-то спешило множество незнакомых придворных слуг – эльфов в заморских одеждах.
Я осторожно стянул с себя рубаху. Вся спина у рубашки была в дырах да еще испачкана кровью. Надо будет попросить новую одежку. Но пока пришлось натянуть эту, чтобы не ходить голышом.
Вдруг раздались крики, визг и топот лошадиных копыт. Я увидел, что прямо по дороге мчится взмыленный конь и в седле еле держится юная эльфийка. Я кинулся на перерез, конь вздыбился, но я смог схватить его под уздцы и, приложив все силы, попытался удержать взбесившееся животное. Конь еще продолжал брыкаться, дергал головой, но я, притянув голову ниже, другой рукой стал гладить по шее, и конь, еще пару раз взбрыкнув, присмирел.
– Вы в порядке? – спросил я насмерть перепуганную девушку, на вид ей было как моему аватару Ивейну, лет восемнадцать. Хотя кто этих вечно молодых эльфов разберет.
Та лишь кивнула в ответ.
– Ну а с тобой что такое? – ласково спросил я у коня. Я заглянул ему в глаза, черные большие зрачки были странно мутны.
Откуда-то прибежали разодетые придворные и поспешили снять с коня эльфийку.
– Этот конь взбесился, ваше высочество, его придется умертвить, – сказал один из придворных.
– Тут дело не в коне, – возразил ему я, не обратив внимания, с каким титулом обращается придворный к девушке. Я принюхался к морде коня и почувствовал резкий запах какой-то странной травы. – Коня чем-то опоили, это временно отравило его разум.
– Что? – эльфийка возмутилась. – Это сделано специально?! Меня хотели убить?!
– Ваше высочество, этот недостойный врет…
Я, наконец, внимательно глянул на эльфийку, гордую, в роскошных одеждах и понял, что к ней обращаются с таким высоким титулом.
– О, простите, ваше королевское величество, за мой недостойный вид и простые слова, – сказал я, пытаясь изобразить из себя какого-то придворного, хотя на самом деле мне было наплевать, как я сейчас выгляжу.
– Я не королева, – она улыбнулась, – а принцесса, – и добавила, – Лайне.
Я хотел было поклониться шаркнув ножкой, но конь мотнул головой и заржал. Придворные вздрогнули, а кто-то даже тихо взвизгнул.
– Прошу вас, принцесса, – сказал один из них, – вам лучше уйти от этого опасного зверя.
