Гордон Диксон
Гильдия
Глава 20
В течение тех недель, когда он находился в Гильдии Придела, у Хэла вошло в привычку – сидеть у водоема и наблюдать за восходом солнца – если он в это время не шел по кругу, выполняя своеобразный ритуал, он высвобождал свое сознание; у него рождались мысли и видения. Хотя те, что посещали его у водоема, отличались от возникавших у него во время ходьбы в круге.
Однажды утром, когда он только что уселся там, в сером предутреннем свете появилась еще одна человеческая фигура. Тот устроился неподалеку от Хэла, также лицом в сторону гор, над которыми должно было взойти солнце.
Это был Старик. Они с Хэлом дружелюбно взглянули друг на друга. Хэл, однако, ощутил смутное беспокойство. Не из-за присутствия другого, но из-за ощущения, что в этом присутствии что-то не так. Он поразмыслил над этим и вскоре понял, в чем дело.
Старик сидел на корточках – а не скрестив ноги, как Хэл; что показалось бы Хэлу наиболее естественным для этого седобородого старика. Кроме того, Старик явно присоединился к Хэлу, и можно было бы ждать, что он примет точно такую же позу.
С той поры как мальчика Хэла обучал экзот, входивший в число его троих наставников, прошли годы; и случаи, когда поза лотоса могла показаться подходящей, встречались реже и реже. Хэл стал проявлять небрежность. Положение его ног был почти правильным, но носки не были подвернуты под икры ног, как это должно было быть. Старик, очевидно, со старомодной вежливостью выбрал другую позу – чтобы не показалось, что поза лотоса ему дается лучше, чем Хэлу.
Хэл разучился, но не слишком. Он подвернул носки как следовало. Старик сразу же неуловимым движением принял ту же позу. Хэл с серьезным видом поклонился ему. Старик так же серьезно приветствовал его. И оба направили свое внимание на горы, над которыми должно было взойти солнце.
Глядя на темную массу отдаленных гор, которые постепенно становились более различимыми, Хэл позволил потоку своих мыслей течь совершенно свободно. В круге было иначе; там он сознательно старался постичь Закон, повторяя его на ходу.
Несколько дней назад эти раздумья привели Хэла к мысли, что впервые с той поры, когда он был мальчиком и посвятил себя цели, которая явилась причиной гибели его дяди Джеймса, у него явилась возможность заново оценить достижения и потери его собственных жизней.
На самом деле, они были кусками жизней; потому что Донала Грима не стало еще до того, как он вступил в средний возраст, так что он смог стать Полом Формейном. А Формейн просуществовал лишь несколько лет как оболочка для того, кто некогда был Доналом; а затем он оставил и эту оболочку, как и все двадцать первое столетие. Оттуда тот, кто был по существу и Доналом, и нынешним Хэлом возвратился на курьерское судно двадцать второго столетия и к бесконечному восьмидесятилетнему ожиданию, по прошествии которых он стал ребенком.
Но все эти жизни направляли и контролировали один мозг и одна цель – и они преуспели в одном и потерпели неудачу в другом – по крайней мере, пока что. Как странно: за три года в Абсолютной Энциклопедии, где у него не было других дел кроме как сосредоточиваться на своей цели, он так и не нашел времени заняться таким самоанализом. А теперь – погружаясь в ходьбу по кругу, следя за восходом солнца, подавая еду, прибирая – он освободился и мог заниматься только этим.
И теперь его цель сделалась более реальной и несравненно более достойной и осязаемой, притом что для других она стала невидимой и непостижимой.
Первые отдельные вспышки солнечного света блеснули на верхней кромке линии гор. Хэл достиг пределов своего воображения, а затем превзошел все мыслимые пределы и как бы протянул руки за занавес, в Созидательную Вселенную. Хотя войти в нее он еще не мог. Руками, скрытыми от него, он словно лепил, создавая будущее из того места, где он теперь находился.
Вид уступа – как он представлялся его мысленному зрению – изменился.
Тяжелые каменные блоки составили законченное здание – Дом Гильдии Придела. Ручеек теперь окаймляли узкие полоски травы и цветов, а вокруг водоема шла каменная кромка. На ней Хэл и сидел, находясь теперь в далеком будущем. Позади себя он слышал бесконечное пение ходивших по кругу. Он сидел – молодой, ждущий восхода солнца; и перед ним лежали столетия.
На поверхности воды плавали белые цветы – вариформа лилий – с плоскими зелеными листьями. Тогда, как и теперь, солнце только-только начало появляться из-за гор.
Хэл сидел в позе лотоса, ожидая восхода солнца, как он делал каждое утро. Позади него люди с пением ходили по кругу, а начинающийся день привлек его внимание к облакам, отражавшимся в водоеме, и к одному из цветков на его поверхности.
На белом лепестке цветка сверкала искорка света, отраженного каплей росы. В нем было что-то необыкновенное, но Хэл не мог сказать, что же именно. Он снова посмотрел вдаль, на гребень горы. Только что появившееся солнце ударило Хэлу прямо в глаза и ослепило его.
Он заморгал и отвернулся. Его глаза встретились с глазами Старика. Они обменялись улыбками, поднялись и разошлись, чтобы заняться своими повседневными делами.
Мысли Хэла от восхода солнца снова вернулись к нынешнему дню. Он находился здесь семь недель, почти вдвое дольше, чем об этом просила Аманда у Амида. Сам по себе срок был не слишком велик, но Хэл не мог забыть о Таме, борющемся со смертью и ждущем его.
Он должен был снова вернуться к ходьбе в круге вскоре после полудня, но сначала, утром, ему следовало отправиться с группой сборщиков в лес за съедобными дикими фруктами и овощами. В группу входило шестеро; встретиться они должны были около домика Амида. Мысли о походе в лес напомнили Хэлу о Сее. Сразу после совета Аманды Артур уговорил одну из женщин, Онет, круглолицую, с каштановыми волосами, веселую и молодую, спускаться вниз и сидеть в лесу. Но невозможность видеть племянницу – или хотя бы ощущать ее присутствие там – и самому убеждаться, что она жива и здорова, причиняла Артуру боль.
Эта боль была очевидной, но он переносил ее с молчаливым терпением, и она не сказывалась на его обычной работе в Гильдии. Такое поведение напомнило Хэлу о чем-то почти забытом. Экзоты, при всей свойственной им в былые времена кажущейся изнеженности и склонности окружать себя тем, что многие сочли бы роскошью, доказали, что обладают внутренней силой. Корни этой силы лежали в незыблемости их философии – независимо от того, как каждый из них мог истолковывать и истолковывал ее.
Он вспомнил со внезапной болью утраты – даже после всех этих лет – Уолтера, экзота, входившего в число его наставников. Уолтер производил впечатление наиболее податливого из трех стариков, вырастивших Хэла, на самом деле оказывался наиболее твердым, стоило ему составить о чем-то мнение. Точно так же вели себя лучшие из его собратьев экзотов под пятой Оккупации.
Размышляя о этом, Хэл обнаружил, что оказался рядом с домиком Амида и что он опередил своих товарищей-сборщиков. У дома еще никого не было. Он снова вспомнил о Сее и, раз уж оказался рядом, постучал в дверь.
– Заходите, заходите! – откликнулся изнутри Амид. Хэл открыл дверь и вошел, осторожно закрыв ее за собой.
Амид сидел у очага, в котором догорал небольшой огонь – вероятно, зажженный по случаю утреннего холода. Напротив его стула стояли двое других, на которых сидели Артур и Онет.
– А, это ты, – сказал Амид. – Я почти был бы готов побиться об заклад, что это ты, Хэл. Присоединяйся к нам. Садись. Я все равно собирался позвать тебя.
– Я веду себя настолько предсказуемо? – поинтересовался Хэл.
– Ты каждое утро сидишь там, наблюдая за восходом солнца, – пояснил Амид. – Как только солнце взошло, ты отправляешься выполнять порученное тебе на этот день дело. Сегодня это сбор плодов. Так что обязательно появился бы здесь, не так ли?
– Но не обязательно стал бы стучать в твою дверь, – улыбнулся Хэл.
– Ты пришел преждевременно – это из-за привычки наблюдать восход, – ответил Амид. – А что ты собирался делать, ждать там в одиночестве? Или я настолько неприступен? Ты же знаешь, что я люблю поговорить с тобой.
Хэл опять улыбнулся.
– Когда у тебя найдется свободное время, – ответил он. – Но я, конечно, забыл. Ты сидишь здесь весь день, ничего не делая – только надеясь, что кто-нибудь зайдет поговорить с тобой. По правде говоря, я собирался спросить, как обстоят дела с Сее; а здесь находятся как раз те, которым это известно.
– Сее нас как раз и заботит, – сказал Артур.
– Что-нибудь не так?
– Нет, если говорить о моей попытке завоевать ее доверие, – ответила Онет. – Но вчера я встречалась с Элианом внизу, – он живет в Порфире – и пришел в лес, чтобы передать, что солдаты гарнизона несколько заинтересовались Гильдией. Ни один из горожан не знает, почему именно.
– Видишь ли, – объяснил Артур Хэлу, – мы думали, что они давно прекратили нас искать. Никому не известно местонахождение этого уступа – кроме членов Гильдии, Аманды и тебя самого. Даже местные – те, кто живет внизу, знают очень мало. А оккупанты выслеживали нас почти год, когда только-только устроили здесь гарнизон. Мы же все время находились на уступе, спускаясь только при крайней необходимости, и они в конце концов прекратили поиски – как нам думалось, навсегда, – очевидно предположив, что мы оставили эти места.
– Но теперь, по словам Элиана, – сказала Онет, – нас опять собираются искать.
– Беда в том, – вздохнул Амид, – что если солдаты начнут организованно прочесывать местность, Сее почти наверняка попадется им на глаза.
Хэл покачал головой.
– Если только мы сами первыми не поймаем девочку… – начал он.
– Нет, – произнесли одновременно Артур и Онет.
– Она никогда не оправится после этого, – добавил Артур. – Аманда была права.
– Тогда мне нечего предложить, – пожал плечами Хэл, – по крайней мере, в данный момент.
– Мы можем только ждать и надеяться, – сказал Амид. – Однако нелишне представить себе, какова же нынешняя ситуация. Ты здесь – эксперт по тактике, Хэл. Мне хотелось бы, чтобы ты отправился вниз со сборщиками, как и предполагалось. Но не оставайся с ними. Когда спуститесь вниз, покинь их и осмотри местность, насколько тебе позволит время. Ты мог бы подумать о том, чтобы отложить намеченное возвращение в круг, чтобы уделить этому осмотру целый день?
– Конечно, – кивнул Хэл.
– Спасибо, – поблагодарили Амид и Артур почти одновременно.
– В сущности, я мысленно хожу в круге все время, когда бодрствую – и насколько могу судить, большую часть времени, когда сплю.
– В, самом деле? – удивился Амид. – Это интересно. Точно то же самое, что и ты, ответил мне Старик, когда я спросил его, почему он на ходу не повторяет Закон вслух. Я должен сделать это, потому что другие члены Гильдии интересовались у меня, правильно ли он поступает. Старик сказал то же самое – что ему нет необходимости повторять Закон вслух. Закон звучит в его сознании все время, независимо от того, чем он занимается. Джатед никогда не позволил бы любому из вас идти у него в круге и не повторять надлежащие слова.
– Но ты позволяешь, – сказал Хэл.
Амид улыбнулся.
– Да – потому что так, я думаю, поступил бы мой брат Кэнин. Кэнин глубоко восхищался Джатедом – я, возможно, говорил, что Кэнин был его главным учеником. Но Кэнин, как и любой истинный экзот, имел собственное мнение.
Хэл услышал негромкие голоса снаружи.
– Мне, пожалуй, надо идти, – сказал он. – Меня ждут.
– Я тоже пойду, – Онет поднялась со стула, – так как начало пути у нас общее. Если только нет какой-то причины, чтобы я задержалась на некоторое время. Амид?
– Нет. Иди.
– Благодарю.
Хэл и Онет вышли и присоединились к остальным сборщикам. Все они стали спускаться по горному склону.
– А где твой мешок для сбора плодов, Друг? – спросил Хэла один из спутников. Хэлу пришло в голову, что он настолько привык откликаться на обращение «Друг», что с трудом отреагировал на собственное имя, когда Амид только что употребил его в разговоре. Он собирался сходить за мешком после разговора с Амидом, но теперь в этом не было никакого смысла.
– Мне дали другую работу, – ответил он.
Они были слишком вежливы – и как экзоты, и как члены Гильдии чтобы расспрашивать его подробнее.
Когда они добрались до леса, находившегося внизу, то разделились. Сборщики разошлись в северном направлении, а Хэл и Онет вместе направились на юг, в сторону Порфира.
– И чего тебе удалось добиться, – спросил Хэл, как только они остались вдвоем.
– Я делаю успехи, – улыбнулась Онет. – Она восхитительна! Я все время задавала себе вопрос, как она могла в одиночку выжить там внизу. Но она настоящая хозяйка этого леса. Она знает в нем каждый уголок. Бьюсь об заклад, что она могла бы пробежать по нему вслепую, если бы это понадобилось. Но ты хочешь знать, как близко она подходит ко мне?
– Да, разумеется, – кивнул Хэл.
– Добилась, – ответила Онет. – О, конечно не настолько близко, чтобы можно было коснуться ее. Хотя теперь она подходит на такое расстояние, что если бы она остановилась, а я поднялась ей навстречу, то я могла бы, вероятно, это сделать. Но у мня другая цель. Ты знаешь, ее приводит любопытство. Она хочет коснуться моей одежды, и меня тоже – настолько же, насколько мне хотелось бы коснуться ее, но не осмеливается. Пока что она не настолько доверяет мне. Артур тогда попытался ее схватить – ну, это ты знаешь; и она, конечно, ожидает, что я сделаю то же самое. Она намеревается действительно подойти и коснуться меня и снова убежать (и чтобы я при этом не двигалась) – и не один раз – прежде, чем она сочтет, что я веду себя иначе, чем он. Бедный Артур!
– Да, – согласился Хэл.
– Он, конечно, не мог удержаться. Он так давно хотел обнять ее, что у него просто не хватило терпения обождать, когда она оказалась рядом. Я знаю, как он должен был себя чувствовать – судя по тому, что чувствую я сама; а ведь она мне не единственный оставшийся у меня родной человек. Но я буду ждать. Я думаю, что если подожду достаточно долго, Сее не только первой коснется меня, но и начнет водить меня по лесу и показывать разные вещи. А потом, возможно, я увижу, позволит ли она мне повести ее куда-нибудь.
– Хорошо бы успеть до прихода солдат, – вздохнул Хэл.
– Ты думаешь, что они действительно затеют здесь поиски? – Онет взглянула ему в лицо.
– Да, – ответил Хэл.
Он не сказал Онет то, о чем не сказал и Амиду – только потому что Артур и Онет также находились в комнате в это время – он полагал, что ищут его.
Глава 21
Да, подумал Хэл, Блейз действительно придет. У Иного была собственная, личная версия интуитивной логики; об этом он сказал Хэлу во время их последнего короткого разговора. Интуитивная логика – или ее вариант – не подсказала бы Блейзу, где находится Хэл. И все равно он способен понять из общей ситуации, что Хэл что-то затевает, и вероятно, не на Земле.
Небольшое серьезное размышление, не говоря уже об интуитивной логике, исключило бы один за другим остальные миры помимо Земли. Хэл не возвратился бы ни на один из квакерских миров, где он был чересчур хорошо известен. Не имелось никакой причины, по которой он мог бы отправиться на Коби или на Марс или Венеру, которые были заселены рано и не сумели развиться. Ньютон, мир ученых, почти единственный среди Молодых Миров, не располагал никакими группами, активно сопротивляющимися Иным, от которых Хэл мог бы получить помощь и защиту. Кроме того, в нынешние времена Ньютон и родственная ему Кассида были бесполезны для целей Хэла. Не имелось никаких сильных исторических сил среди населений Сеты, Сент-Мари, Новой Земли и Фрайлянда; и никакого смысла Хэлу не было возвращаться в почти опустевший мир дорсайцев. Таким образом, оставались только Мара и Культис.
Важным для Блейза было бы не столько найти Хэла, сколько выяснить, что же могло заставить его покинуть Энциклопедию. Что бы Хэл ни затеял, Блейзу в любом случае надо было ему воспрепятствовать. И отдать приказ о поисках любых групп или отдельных людей, которые могли бы предоставить защиту или оказать помощь кому-нибудь вроде Хэла.
И военные в Порфире – как и подобные организации повсюду – вначале провели бы поисковые операции, причем там, где это было просто сделать; затем, не найдя ничего, стали бы продвигаться дальше и дальше – пока, наконец, это не привело бы их снова в эту часть долины, и, возможно, к самому подножью этих утесов.
Хэл не думал, что они найдут скрытый подход к уступу. Они пройдут мимо и, в конце концов, с пустыми руками вернутся в свой гарнизон. Но тем временем все вроде Сее окажутся в явной опасности. А сейчас ему следовало найти какую-то информацию о том, насколько они продвинулись в своих поисках и что они планировали делать дальше…
Размышляя об этом, он продолжал непринужденно беседовать с Онет; и наконец они пришли к небольшому холмику, на котором Онет сидела, когда ждала появления Сее. Та, возможно, сейчас следила за ними. Хэл ненадолго закрыл глаза и попробовал ощутить, наблюдает ли кто-либо в этот момент за ним и Онет. Но он не почувствовал ничего и открыл глаза снова, достаточно быстро, чтобы Онет не заметила, что он закрывал их.
– Ну вот, – сказала Онет. – Ты, я думаю, пойдешь по своим делам. А я, как обычно, усядусь здесь. Если ты возвратишься сюда, тебе следует приближаться к этому месту тихо и осторожно – на случай, если Сее необычно осмелеет или как-то еще проявит себя. Не хотелось бы ее отпугнуть.
– Я буду осторожен, – пообещал Хэл.
Они расстались, и Хэл пошел по лесу, по-прежнему в направлении Порфира, но теперь один. Как только он оказался вне поля зрения Онет, то снял сандалии и повесил их на подходящий куст, ему надо было охватить большую площадь, чтобы в течение дня как следует обследовать местность. Он пустился бежать трусцой.
Подобно большинству других членов Гильдии, Хэл приобрел привычку ходить в круге босиком, и подошвы его ног достаточно загрубели, чтобы он мог ходить без обуви. А несколько недель физической работы и ходьбы по уступу позволили ему восстановить форму. Лучшие спортивные тренажеры, похоже, никогда не давали такие же результаты, как ходьба, бег и тяжелый ручной труд.
Он улыбался самому себе, испытывая удовольствие от того, что может размять ноги после… насколько долгого перерыва? В Энциклопедии Хэл пользовался беговой дорожкой, на которой вокруг создавалась иллюзия сельской местности. Это была почти та же вещь, но не совсем. Прежде всего, его ноги привыкли к искусственным неровностям иллюзорной дорожки. А здесь они все время были новыми и настоящими.
Ему самому хотелось бы иногда спускаться в долину, чтобы побегать. Но члены Гильдии, насколько возможно, избегали оставлять внизу следы своего присутствия; и хотя он был уверен, что Амид даст ему такое разрешение, ему не хотелось, чтобы для него делалось исключение. Члены Гильдии привыкли видеть, как он проделывает различные упражнения; и, будучи экзотами, никогда не подумали бы усомниться в его праве делать то, что он хочет. Хэл снова улыбнулся, подумав о них. Проведя здесь эти несколько недель, он стал лучше понимать экзотов, чем когда-либо в течение его жизней.
Эти люди фактически рассматривали жизнь с точки зрения своих философских поисков, направленных на улучшение человечества; и стремились найти средства для этого улучшения в себе самих. Возвращаясь мыслями к прошлому, он понял, что оккупанты их подчинили, но не изменили. Даже угнетенные, почти все они остались экзотами, какими были прежде, до прихода чужих солдат.
Это было огромное открытие. Сейчас Хэл впервые ощутил, что ему следует чему-то научиться от них. Экзоты стремились к развитию человечества ради самого этого развития. А сам он желал морального, этического развития человечества. Разве эти два желания не были близки, если не объединялись в единое целое?
Но сейчас перед ним стояли другие задачи – получше изучить местность здесь внизу. Он повернул влево и снова оказался на тропинке. Впрочем, это слово было не вполне точным – скорее это был едва заметный след. Именно по нему Аманда вела его к уступу. Хэл пробежал по этому следу некоторое расстояние в сторону Порфира; и вскоре след превратился в нахоженную тропинку.
Первоначально ее могли протоптать даже крупные животные. Но в этом мире, конечно же, такие животные не водились. Солдаты, наткнувшись на эту тропинку, подумали бы о том, что сделать ее могли только люди.
Через некоторое время след постепенно превратился в регулярно используемую дорогу, правда, узкую и неровную.
Пока что он не видел никаких признаков, что здесь недавно побывали солдаты – или вообще группа людей, организованная или неорганизованная. Представлялось совершенно невозможным, чтобы солдаты – особенно плохо обученные войска оккупантов – могли пройти здесь, не оставив следов в виде отпечатков сапог или поврежденной растительности. И лишь гораздо ниже, за поворотом, Хэл наткнулся не просто на какой-то признак, но на преднамеренное объявление об их недавнем визите сюда.
Хэл добрался до дома того сумасшедшего, который целый день обрывал растения, которые сам выращивал в горшках, расставленных вокруг бассейна у его бывшего дома.
Но сейчас это человек не обрывал цветы – и не делал этого, по крайней мере, уже пару недель. Местные пожиратели падали потрудились над его телом, висевшем в петле. То, что осталось от него, теперь раскачивалось на легком ветерке.
Под телом находился печатный плакат с крупной надписью красными и черными буквами на белом фоне:
НЕ ТРОГАТЬ И НЕ СНИМАТЬ – В СООТВЕТСТВИИ С ПРИКАЗОМ НАЧАЛЬНИКА ГАРНИЗОНА.
Хэлу внезапно вспомнились такие же тела на кое-как сколоченных виселицах, со схожими надписями стоявших по обочинам дорог во времена Хоквуда. Тогда, разумеется, тела повешенных должны были служить предупреждением и средством устрашения других преступников. А здесь, где сдерживать было некого, плакат был просто проявлением дикости и садизма со стороны оккупантов.
Хэл не прикоснулся к телу. Это было бесполезно и послужило бы солдатам, если они вернутся сюда, сигналом, что кроме безумца в округе есть и другие люди. Он повернулся и побежал по дороге обратно.
Впереди был еще целый день, и Хэл решил использовать его для общего обследования местности – с целью не только получше ее узнать, но и так, чтобы можно было сделать обоснованные предположения насчет того, как именно оккупанты могут организовать прочесывание, если это произойдет.
Поэтому теперь он делал зигзаги направо и налево от тропы. Солдаты, очевидно предполагая, что Гильдия Придела скорее расположилась в лесу, чем в горах, будут искать признаки передвижения к ее штаб-квартире и от нее. С одной стороны, хорошо, что Онет выбрала место, чтобы сидеть в ожидании Сее, на некотором расстоянии от тропы, ведущей к утесам. И все же она находилась довольно близко ко входу на уступ, скрытому под огромным валуном.
Конечно, в таком выборе имелись и преимущества. Ее, как и сборщиков, можно было наблюдать с уступа, в последнее время Артур, когда мог выкроить время, этим и занимался, желая хотя бы изредка видеть Сее. Кроме того, все члены Гильдии были приучены к тому, что, когда они спускаются вниз, надо через регулярные промежутки времени поглядывать наверх, туда, где находился уступ.
Хотя уступ и не был видим снизу, тому, кто знал, где должна находиться его внешняя кромка, ее легко было найти; и если находившийся внизу замечал кустарник, растущий на этой кромке, где обычно ничего не растет, это служило предупреждением: надо немедленно возвращаться в безопасное место.
Даже и сам Хэл ежечасно проверял положение уступа, почти не отдавая в этом себе отчета. Вспомнив о предупреждающем кустарнике, он поискал его глазами, хотя время для этого и не настало, но кустарника не было видно.
Нет, с точки зрения собственной безопасности, местоположение Онет было выбрано великолепно. Но если среди солдат найдется хоть один сколько-нибудь наблюдательный, то по следам, оставленным Онет и Сее, он определит, что здесь недавно побывали люди. В результате солдаты более тщательно осмотрят местность вокруг этой точки – вплоть до утесов, валуна и тайного входа.
Хэл не думал, что даже такой следопыт – если он и найдется среди солдат – заподозрит, что маленькая впадина под большим валуном на самом деле что-то иное. На каменной осыпи под самым входом члены Гильдии не оставляли никаких следов. Они всегда, перед тем как спуститься или подняться, из предосторожности перемещались вдоль утеса на некоторое расстояние от входа, Следовательно, шансы, что солдаты найдут дорогу на уступ, были незначительны. Но если среди них попадутся Иные, то у последних хватит воображения, чтобы тщательно обыскать стену утеса, обращая внимание на каждую трещинку и впадину, пока они не заберутся под валун и не найдут путь, ведущий на уступ. А если сам Блейз Аренс увидит следы встреч Сее и Онет, то он сразу догадается, что где-то наверху в утесах, возможно, есть тайное укрытие.
Однако сейчас не было никакого способа быстро уничтожить эти следы. Оставалось продолжить то дело, которым он занимался. Хэл постарался поставить себя на место солдат; и представить, с их точки зрения, как бы они рассредоточились по этой местности.
Он думал и рассуждал только согласно тому, чему учили в юности Донала и Хэла. И тут ему вспомнилось нечто, связанное с таким исследованием – фрагмент многотомного сочинения по тактике и стратегии, которое было трудом всей жизни Клетуса Грэма, прапрадеда Донала.
«…важность знания местности, где вероятно столкновение со вражескими силами, невозможно переоценить», – написал Клетус в томе, озаглавленном «ВОЙСКА НА ПОЛЕ БИТВЫ». – «Командующий, независимо то того, предполагает ли он использовать эту местность в оборонительных или наступательных действиях, получает огромное преимущество, ознакомившись с ней лично и подробно. Недостаточно просто бросить взгляд на открывающийся вид и сопоставить его с картой на экране. Существенные ее особенности, типа рек, оврагов, непроходимых подлесков и тому подобного, следует непременно запечатлеть в памяти.
Проделав это, он сможет выяснить огромное количество гораздо меньших, но чрезвычайно полезных деталей, которые – при любом характере военных действий – вполне могут сказаться решающим образом, приведя к успеху или неудаче. Свойства грязи на речном берегу, точная глубина, оврага, характеристики подлеска – например, будут ли ветки растений цепляться за одежду солдат противника, пытающихся пробраться сквозь него, – все следует учитывать и тогда передвижение врага можно направлять, замедлять или содействовать ему, а также теми или иными средствами вовлечь в ситуацию, когда они должны будут сдаться или легко взяты в плен; и тем самым достичь бескровной победы, которая и отличает по-настоящему умелого командующего…»
Хэл бежал зигзагами, автоматически запоминая то, что увидел на пути.
И вдруг он почувствовал какое-то смутное беспокойство. В этом фрагменте текста чего-то не хватало. Чего-то важного – не для текущего момента, а для его всю жизнь длившихся поисков. Однако он отчетливо представлял себе страницу древнего текста из библиотеки Гримов на Дорсае, и именно эти параграфы имели отношение к тому, чем он сейчас занимался. Он решил позже, на досуге, снова пошарить у себя в памяти, а сейчас все внимание снова направил на изучение местности.
К этому времени он оказался почти рядом с утесами. Еще один зигзаг – и он оказался бы у их подножья. Он прекратил делать зигзаги и вернулся туда, где оставил на кусте сандалии. Поскольку он оказался рядом с местом, где сидела Онет, то решил обогнуть его и осторожно проделал последнюю сотню метров, чтобы не потревожить Сее, если она пришла туда.
Однако он не увидел никаких признаков Сее к тому времени, как нашел сандалии. Он не стал тут же надевать их, а поддавшись искушению, стал с необычайной осторожностью приближаться туда, где сидела Онет; и вскоре увидел ее.
Сее находилась там, стоя прямо перед Онет; и, как показалось Хэлу, настолько близко, что Онет могла, если бы захотела, дотянуться до нее рукой. Но Онет, как она и говорила, явно не имела намерения так поступить. Сее, очевидно, доверяла ей, потому что она спокойно стояла перед ней – как будто они непринужденно беседовали. Что они, возможно, и делали, тем или другим способом.
Внезапно Хэл сообразил, что если только на уступе найдется из чего изготовить быстро действующий транквилизатор вроде тех, что использовали для того, чтобы обездвижить диких животных, он мог бы с такого расстояния легко ввести его девочке с помощью дротика или стрелы. При подходящем транквилизаторе Сее никогда не поняла бы, что с ней произошло, пока не проснулась бы в женском отделении одного из зданий, по-прежнему в присутствии Онет.
Она могла бы остро отреагировать на то, что попала в закрытое помещение; но присутствие Онет успокоило бы ее; в любом случае это предпочтительнее тому, чтобы солдаты обнаружили и поймали ее.
Конечно, можно было бы возразить, что даже большому контингенту солдат возможно, не удалось бы ее поймать – что они, вероятно, попробуют сделать прежде, чем они пытаться ее застрелить. Если она смогла убежать от Хэла и Аманды, то этим оккупантам так легко с ней не справиться. И как только она поймет, что солдаты собираются сделать либо то, либо другое, то постарается держаться от них подальше.
Хэл отступил назад от полянки, где по-прежнему находились Онет и Сее. Оказавшись на безопасном расстоянии, он надел сандалии, и в последний раз пробежался, осматривая местность у подножья утесов. Потом, воспользовавшись входом, скрытым под валуном, вернулся на уступ. Подойдя к двери домика Амида, он постучал в нее и услышал приглашения войти. Амид работал у себя за столом, заваленным бумагами. На углу стола стоял поднос, на котором были хлебные крошки и остатки каких-то тушеных овощей в чашке.
– Я отнесу это обратно на кухню, когда буду уходить, хорошо? – предложил Хэл, кивнув на поднос.
– Что? А, это. Да, спасибо. Садись, – Амид поднял глаза от чертежа еще одного бревенчатого здания. – Что ты видел? И что ты по этому поводу думаешь? Ты вернулся раньше, чем я ожидал.
– Мне потребовалось меньше времени, чем я думал, – сказал Хэл, усаживаясь.
Он рассказал Амиду о повешенном безумце и о своей идее использовать транквилизатор, чтобы таким образом доставить Сее на уступ.
У Амида, похоже, это предложение восторга не вызвало.
– Я уверен, что Артуру и Онет этот способ не понравится. Даже если бы мы смогли это сделать. Я не сомневаюсь, что ты сумел бы подобраться к ней достаточно близко, чтобы попасть в нее дротиком или еще, чем-нибудь. Но мне даже представить себе не хочется, как почувствовала бы себя Сее, проснувшись в одной из наших маленьких спален, даже если с ней была бы Онет.
