Диана Ва-Шаль
Зарево. Пекло
– Чисто, – Сара ловко выудила фонарик и, прислонив его к пистолету, сделала еще несколько шагов вглубь магазинчика. Затем резко опустилась, заглядывая под стеллажи; движения ее были отточенными, быстрыми, но плавными. – Так, котики, работаем в темпе. Стэн, пойдешь сливать бензин; возьмешь с собой Штеф, – Карани посмотрела на меня, – посмотри за округой. Мы с Норманом пройдемся по спискам Стивена.
– Принято, – ответила я, точно не своим голосом. Затем спешно скинула рюкзак с плеч, подошла к Саре, протягивая его ей вместе с небольшим исписанным клочком бумажки. – Если не затруднит, закинешь кое-какие вещи для меня? – девушка легко кивнула, мягко улыбнувшись.
Вышли со Стэном из душного магазинчика, темного и откровенно жуткого – даже без литров крови и расчлененных тел менее страшно не становилось, воображение с лихвой компенсировало оглушающую пустоту достроенными монструозными сущностями. Отправиться с Тарэном на улицу за бензином – несказанное счастье и милость судьбы.
От дорожного покрытия шел жар, пахло сырым асфальтом. Дождь моросил мелкий, почти водная пыль. Стэн скорым шагом направлялся к топливораздаточным колонкам, и я спешила за ним, с наслаждением, почти жадно втягивая влажный воздух носом.
Безлюдье ощущалось кожей.
– Я могу обойти заправку и магазин кругом, – бросила Тарэну, проводившему манипуляции со шлангами и канистрами.
– В этом нет необходимости. Место хорошо просматривалось, пока мы сюда шли.
– Слепой участок все равно есть, разве нет?
– Журналистское любопытство играет? Хочешь еще парочку разлагающихся тел найти?
Я пренебрежительно сощурилась, глядя на Стэна, но ни в голосе его, ни на лице не было ни ехидства, ни сарказма (которые обыкновенно лились из Льюиса), а потому желания сострить в ответ не возникло (в отличие от диалогов, опять же, с Крисом, зачастую превращающихся в негласное соревнование за лучшую колкость).
– Там фура на стоянке брошена…
– Угу, а еще разбитый мотоцикл. Но, Штеф, не думаю, что ты найдешь что-то занимательное или полезное, а опасное уже нашло бы нас само.
– Просто уточнила, – ответила, пожимая плечами.
Стэн сменил канистру. Топливо шумно заполняло вторую емкость, пока горгоновец с силой закручивал крышку на первой.
– Впрочем, – прокряхтел мужчина, – если не хочешь стоять, можешь пойти осмотреть машину, – я поморщилась, вспомнив транспортное средство и тело рядом с ним; дернула плечами рефлекторно. – Посмотри, есть ли ключ зажигания. Было бы просто отлично, если бы мы смогли на этой развалюхе хотя бы часть пути проехать.
Медлила, мучительно подробно воскрешая в памяти разложившийся труп, стремясь тем подготовить себя к созерцанию его вблизи. Видя мое замешательство, Стэн пробурчал себе под нос что-то невразумительное, затем громче сказал мне остаться и дозаполнить канистры, мол, дождь моросит, нечего промокать, да и труп я не осмотрю на наличие ключей. Он как-то взвинчено выпрямился, но затем выдохнул спокойнее, подбадривающее похлопал меня по плечу и направился прочь из-под навеса.
Первой мыслью на реакцию Стэна было: "О, Небеса и Богиня Матерь, он серьезно на меня злится?"; но махнула головой, понимая, что лишь накручиваю себя и пытаюсь увидеть то, чего нет, и приписать человеку эмоции, которых он не испытывает.
По правде говоря, значительно позже я узнаю, что в какую-то секунду Стэн в самом деле разозлился от моей заминки и нерешительности; разозлился равно до того момента, пока не поднял глаза и не увидел перед собой меня – Шайер, – журналистку и ни разу не горгоновца, который (при всем омерзении, нежелании, страхе или неприятии) делал свою работу, до автоматизма довел поведение в определенных ситуациях и не ждал объяснения каждого необходимого к выполнению приказа.
Горгоновцы настолько привыкли быть сами по себе и сами с собой, что порой забывались, не замечали, что рядом с ними гражданские, а не боевые товарищи; мне казалось, что они забывались, потому как от меня постоянно ждали каких-то действий, решений. Со мной говорили жаргонизмами, шутили профессиональные шутки, и каждый раз "принимали за свою". Поначалу, слишком погруженная в мысли, анализирующая происходящее внутри себя и снаружи, я и не замечала, что с Сэмом подобных ошибок горгоновцы не допускают. Может, сам Сэм старался дистанцироваться (а отчасти так и было); может, его поведение перманентно напоминало военным об их чисто вынужденном сотрудничестве. А может, был прав Роберт, говоривший об "особенном горгоновском духе", который (якобы) читался в моем поведении. Однако же, единственным горгоновским духом, истинно в себе ощущающим, я могла назвать лишь желание Льюиса "захлебнуться в кофе и проспать суток десять, не поднимаясь с кровати" – такое стремление действительно поддерживала всеми фибрами души.
Пока я набирала бензин – итого три канистры по тридцать, – Тарэн после поисков обнаружил ключи от машины, зажатые в пальцах трупа.
Периодами, нахождение на базе отдыха, окруженной лесом, затирало осознания происходящего в Государстве кошмара. Притуплялось восприятие, и, конечно, с сенсорной деривацией это не сравнишь, но сознание шалило не меньше. Действительность воспринималась странно, ужасы захлестнувшей страну эпидемии походили на галлюцинации. Отсутствие связи, замкнутое безвыходностью пространство, неизвестность и потерянность. Не верилось, что мы стали непосредственными участниками разворачивающегося коллапса. Не верилось, что смогли вырваться из клетки пылающих городов. Не верилось, что попали в вакуум – вокруг горело, полыхало и бомбило, а мы ждали в клетке леса божественной помощи или быстрого избавления. Ждали хотя бы чего-то.
Реальность била наотмашь. И, оказавшись среди пустой заправки, я ощутила, как и остатки самообладания подрастерялись. Накатила дрожащая паника. Насколько бы ты не был хладнокровным, рациональным или стойким человеком, ужас оказывался сильнее и разрушительнее.
Вокруг не разруха. Вокруг смерть.
Дождь то прекращался, то начинал. Стэн погружал канистры в багажник машины, я побежала к Саре и Норману сообщить радостную новость – у нас нашлось средство передвижения, – и из магазинчика мы вышли уже втроем с переполненной тачкой, набитыми рюкзаками, несколькими пакетами и еще парой бутылей с водой. Грузились быстро, поглядывая с опаской по сторонам, но абсолютно довольные добычей. Сара связалась со Сбортом, доложила, что все идет по плану, даже чуть лучше.
– Хвала Матери, что нам не придется топать пешком, – Норман захлопнул багажник, и эхо прокатилось по округе, вторя далекому громовому раскату. – Кто поведет?
Стэн молча покрутил ключи в своих руках, занимая водительское место. Сара юркнула на переднее пассажирское, мы с Норманом смиренно распахнули задние двери.
Мотор заведенной машины жалобно загудел, захрипел; автомобиль дернулся несколько раз и заглох. Тарэн грубо выругался, вновь поворачивая ключ зажигания. Я обернулась к окну, смотря на засохшие кровяные потеки на стекле.
Вспоминались те автомобили, которые мы встречали на трассе в бесконечные часы дороги из °22-1-20-21-14 к Старым рубежам. Тогда мы еще все были уверены, что сможем до Рубежей добраться, и что там нас ждет спасение. Тщетно старались поймать хоть какой-то сигнал из разрушающегося мира; а из динамиков все реже сыпались обрывки новостей, прокладывающие дорогу в ад: "…гуманитарная катастрофа… сорванная эвакуация… ад на земле…". Вспоминались и клубы дыма, объявшие города и населенные пункты; и красные вспышки, озаряющие темные ночи, и грохот, сотрясающий землю, когда очередной авиаудар разбивал высотки и жилые кварталы. Багряные небеса вспоминались. Дым, пепел, горечь. И кислая вонь… Уверена, что все те дни не крик ветра, и не свист шин ударял по моим ушам, но крики и вопли тысяч и тысяч людей, оказавшихся в ловушке и молящих о спасении.
***
К всеобщему удивлению дверь таможенного поста оказывается заперта. Замок слишком изощренный для такого допотопного места, и Роберт вызывает Стивена, который приходит к нам с целым набором отмычек. Никогда в жизни не видела столько разнообразных и хитроумных вскрывателей: всех форм, размеров, да исходных материалов, которые только может представить человеческий мозг. Дэвис тратит на замок не больше минуты. Деликатно вскрывает дверь, а я думаю о том, что, даже потеряй я ключ от сейфа Гивори, его все равно без проблем бы смогли открыть.
А и сколько еще сейфов, замков и дверей можно вскрыть? Сколько можно узнать, в какие тайны можно забраться с такими умениями?
Видимо глаза мои слишком горят, когда наблюдаю за Стивеном, потому что Роберт по-доброму смеется, подталкивая Льюиса локтем.
Когда дверь распахивается, Стивен возвращается в машину. В таможенном домике нас встречает тьма коридора и все та же удушающая кислая вонь: на полу и стенах тянутся кровавые следы. Давно уже засохшие. В первую секунду хочу развернуться и броситься прочь; сердце стучит в горле, и руки мгновенно становятся влажными и холодными. Но Льюис с пистолетом и продвигаться вперед, освещая подствольным фонариком путь. За Крисом, почти даже расслаблено, следует Роберт. Тишина вокруг. Выдыхаю сдавленно, устремляясь за военными.
Холодный голубоватый круг света от моего фонарика подрагивает: на стенах развешаны информационные баннеры, напоминалки, медицинские рекомендации и правила досмотра людей, багажа и машин. На одной из стен, прямо поверх агитационной иллюстрации Трех, баллончиком написано: "ЭТОТ КОШМАР УНИЧТОЖИТ ТОЛЬКО БОЛЬШИЙ УЖАС. ДА ЗДРАВСТВУЮТ МЕРТВЫЕ, ДА ПРИДЕТ ИЗБАВЛЕНИЕ". И огромный глаз, окруженный изогнутыми переплетенными лучами, формирующими ромб по форме.
Замираю, всматриваясь в неровные буквы. Символ кажется смутно знакомым…
Когда за спиной раздается резкий звук, почти отпрыгиваю: оборачиваюсь, вижу Льюиса, открывающего шкафчики. Роберт тоже занят осмотром полок, загороженных столами и стеллажами. Оба сосредоточены. Движения горгоновцев уверенные, слаженные. Фонарик Льюиса лежит на столе, и белый круг света направлен на длинный коридор с закрытыми дверьми.
Никогда бы не подумала, что административные посты такие обширные внутри.
Принимаюсь рыться в бумагах на столе: много документации таможенных перевозок, еще больше – анкет и ксерокопий удостоверений. Целыми стопками возвышается пропускные бумаги (не удивительно: для получения единичного таможенного пропуска требовали папку из десятка подписанных и заверенных документов).
Больше чем бумаг здесь только крови. Она везде. Как на скотобойне. По стенам, по столам, на полу. Но нигде нет тел. Выпрямляюсь, вновь смотря по сторонам.
Показалось? Или из коридора действительно доносится шум?
Краем глаза вижу, как напрягается Роберт, и Крис перехватывает пистолет, прицеливаясь. Сердце ударяет по ребрам, чуть пригибаюсь, лихорадочно в голове обдумывая пути отступления.
А Льюис медленно, почти бесшумно направляется в коридор. Скрежет становится сильнее, а затем нечто начинает биться в одну из закрытых дверей – настолько резко и громко, что даже Льюис отпрыгивает в сторону, громко выругавшись. Рычание, грохот; этих тварей ни две и ни три.
– Сукины дети, – зло выплевывает Крис, ударяя по металлической закрытой двери. Оборачивается к Роберту. – Видимо закрылись изнутри, да там и передохли. На время. А сюда, – Крис кивает еще на одну запертую комнату, – перетаскивали трупы. Следов крови много, видно, как по полу волочили тела… – договорить он не успевает.
Из-за угла коридора показывается полуобглоданный зараженный в форме, и только делает шаг из-за поворота, как Крис тут заводит руку за спину – к закрепленному на ремне метательному ножу. В следующую секунду тело мертвеца валится на пол с вошедшим меж глаз металлом.
Внутри еще одной запертой комнаты начинается движение.
***
Передачи переключались рвано, машину каждый раз дергало. Ехали в натяг, дождь усиливался, и никто из горгоновцев не произносил ни звука. Все были погружены в собственные мысли.
Три недели назад мертвые поднялись, навсегда изменив привычный мир и разбив иллюзии неверия в сказки забытых времен. Государство объяло пекло расплаты, кроваво-красные всполохи расчеркивали небо; каждый встречающий нас город был укутан черным дымом, и нередко шум от взрывов мешался с грохотом грома. Мародеры и спасающиеся, несущиеся в пропасть мрака конвои и колонны гражданских машин. Самосуд и анархия, где стерлась иерархия. Те, кто вчера восседал на вершине пирамиды страха, кто считал себя неприкосновенным – жнецы, градоначальники, таможенные бароны, маркизусы, правительство и сами Трое – оказались на одном уровне с простыми людьми. Смерть никого не щадила. Смерть не различала лиц. И смерть нельзя было подкупить.
Я так остро помнила ту ночь, когда мы приехали к первому уцелевшему блокпосту. Помнила свое искреннее удивление пустоте вокруг. Но сегодня, когда нас со всех сторон обуяла тишина и безмолвие, удивления уже не было – было тягостное предчувствие и первобытный смиренный ужас.
Когда мне хватило сил открыть глаза, то увидела бледных напряженных горгоновцев. Поймала свое отражение в зеркале заднего вида – и сама белее побелки. Перевела взгляд на стекло своей двери и дернулась назад – вертикальный кровавый след плыл под потоком стекающих капель дождя.
Не шевелилась, почти не дышала и не моргала. Пейзаж проносился за окном мутным грязным пятном, и только стекающие потоки дождя, окрасившиеся в красный, акцентировали все мое внимание.
Капли бились о лобовое стекло. Дождь усиливался, ударял в крышу грохочущей машины. Стеклоочистители не успевали работать.
– Все в порядке? – наконец раздался голос Сары. Ей никто не ответил, просто каждый кивнул, скорее даже для самого себя. – Ливень спустился. Стэн, будь осторожнее, и… Не забудь остановиться у машины Марка.
Тарэн не забыл. Притормозил. Норман, прикрываясь от ливня рукой, забрал отложенные вещи. И, хотя Роудез выскочил на улицу буквально на минуту, обратно в машину он вернулся изрядно промокший. Вода стекала по его лицу, темные веющиеся волосы липли ко лбу и вискам.
Не знаю, через какое время съехали на лесную дорогу – мутная стена дождя мешала различать пейзаж даже в паре метров, – я поняла, что мы свернули только благодаря тому, что машину начало подзаносить на вязкой грязи.
– Ох, только бы не забуксовать… – протянул себе под нос Тарэн.
– Стэн! – рявкнули Норман с Сарой в унисон. Тарэн смерил продолжавшую бурчать девушку недовольным взглядом, на что Норман со всей силы пихнул кресло водителя.
Машину кидало из стороны в сторону, дождь не прекращался, а шум стеклоочистителей бил по оголенным нервам. Не выключи Сара рацию на "немое время", Сборт наверняка уже десяток раз попытался бы связаться.
Миновали опасные ямистые участки, сокрытые толщей воды – реки разливанные, – первая серьезная выбоина должна была ждать нас позже, но внезапно машина будто провалилась. Нас круто дернуло, зад резко повело вбок. Мотор зарычал и заглох. Тарэн грубо выругался, завел вновь; брызги грязи полетели в стороны, машину качало и трясло, но с места она больше не сдвинулась.
Дернулись. Еще раз. Опять и опять Стэн вдавливал педаль газа. Грязь, облипающую стекла, тут же смывало плотным потоком дождя.
– Сука… – Тарэн ударил по рулю. – Завязли, твою мать…
– Не нужно было под руку говорить, – устало, пассивно-агрессивно процедил Норман.
– Толкать нужно.
– Судя по тому, сколько грязищи я вижу, меня одного мало будет, – профырчал Норман на замечание Карани; девушка смерила его взглядом:
– Мне предлагаешь выйти? Или за руль сесть?
– Да брось, газануть ты сможешь, – осторожно поддакнул Роудезу Стэн, – А мы с Норманом толкнем.
– Не сяду, – твердо повторила Сара, скрестив руки на груди. Я смотрела на ее очерченный светлый профиль, особенно остро выделяющийся в темноте машины и улицы. Несмотря на твердость ее голоса, на лице Карани читалось волнение.
– Я могу сесть за руль, – сказала я. – У меня есть права, – зачем-то добавила.
– Делайте рокировку быстро, – махнула рукой Сара без лишних вопросов.
Я замешкала на секунду от сюрреалистичности; странное пограничное чувство. Меня не должно быть здесь. Не должно быть среди горгоновцев. Но я с ними. Не поняла, когда выскочила на улицу. Почувствовала только холодный дождь на своей коже, дурманящий запах сырости, и то, как топкая грязь затягивала по щиколотку – ноги практически не слушались. Не поняла, когда вновь села в машину. Механически убрала липнущие волосы с лица. Руку – на коробку передач. Ноги на педали. Глянула в зеркало заднего – Норман и Стэн уперлись руками о машину. "Давай", – голос Сары где-то на грани сознания. Газ. Толчок. Еще раз. И еще… Фейерверк из грязевых брызг. Машина рокотала, рычала, скрежетала и тряслась, словно в лихорадке.
– Ну, давай же, – процедила себе под нос; бессилие перерастало в глухую злость, – давай, родная. Вот сейчас. Сейчас… – еще одна тщетная попытка. Двигатель взвыл в последний раз, и что-то внутри машины резко дернулось с громким металлическим треском. – Твою мать! – резкий запах гари и паленых колодок заполнил салон. Густой, тягучий, сладковатый и едкий, обжигающий носоглотку. – Гори ты в пекле! —воскликнула я, с силой несколько ударяя по рулю. Почувствовала, что снова накатили слезы, и горло сжал спазм. Стиснула зубы. Шмыгнула носом, хмурясь. – Дерьмо…
Сара с секунду молчала. Затем положила мне руку на предплечье в успокаивающем жесте.
– Всё в порядке. К черту, сами дойдем. Немного осталось.
– Да… Дойдем. Хуже не будет.
Холодная стена дождя. Грязь. Грузные сумки, канистры и бутыли.
Усталость, полное изнеможение. Упади я там, не поднялась бы. Но шла вперед, вместе с горгоновцами. Зная, что сама во все впуталась. И ничуть не сожалея.
3
– Давай, давай, скорее! – тараторил Стивен, пока Михаэль закрывал за нами ворота. Боур, бывший на дежурстве, первым заметил наши бредущие фигуры. Он сообщил об этом Сборту, и тот выслал его вместе с Дэвисом нам на помощь. – В помещение, быстрее!
Не зашли, буквально ввалились в дом, еле удерживаясь на ногах. Вокруг шум, движение, а мне до безумия хотелось лечь на пол и не шевелиться; железом налились ноги, пальцы онемели от холода.
Вокруг всё смешалось в единое месиво из слов, вещей и голосов, разносившихся с разных сторон. Я скинула на пол набитую сумку с припасами (вторую, вместе с пакетами из машины Марка, у меня ранее перехватил Михаэль). Видела ли я лица? Да, но не различала. Где-то на грани сознания мелькнула мысль, что берцы мои в ужасной грязи и в абсолютно неподобающем состоянии. Не помню, как стянула их, оставив где-то у дверей; махнула рукой Сборту и медленно побрела к лестнице, наконец скинув с плеч рюкзак и волоча его за собой по полу. Мокрый след тянулся тенью.
Ноги гудели, я механически переставляла их, плохо ощущая пол под ступнями. Промокшая насквозь, до белья. Морозило. Зуб на зуб не попадал.
В коридорах темно. Синие тени очерчивали двери и проемы переходов, и, будь я чуть менее уставшей, пустилось бы в пляс воображение, да родило бы в этих тонах ультрамарина что-то чарующее или пугающее, но… Но я лишь старалась поскорее добраться до своей (частично) комнаты.
Прикрыла за собой дверь. Добрела до кровати и бездумно повалилась на нее. Выбита из сил. Замерзла. Промокла.
Хныкнула пару раз. Поругала себя. Поднялась через силу и стянула куртку, бросив ту на пол – прохлада заскользила по телу, кожа вмиг покрылась мурашками, и я поежилась, прислушиваясь к шуму дождя за окном. Монотонно и глухо барабанили капли по крыше и окнам. Дрожал затуманенный воздух.
Стянула футболку, прилипшую к телу; стоило чуть надавить на ткань, как вода тут же обильно полилась на пол. Сняла штаны, бросив к остальным вещам, и только тогда поняла, что мне не во что переодеться. Если раньше умудрялась как-то выкрутиться, то сейчас вариантов вовсе не оставалось. Белье тоже полетело вниз. Я постаралась укутаться в плед, но и он оказался мокрым; сглупила, упав на него, когда зашла.
Уставившись в пол, свалилась клубком на кровать. Сильно ознобило. Не знаю, через какое время в комнату вошла Сара. Не помню, как она подошла ко мне, спрашивая о моем самочувствии.
– Все чудесно, – собственного голоса не узнала, до того он хрипло и глухо он прозвучал. – Только мокрое всё.
– Я бы дала тебе свою одежду, да самой нужно переодеться, – голос Сары был искренним; она будто чувствовала себя виноватой в случившемся. Я качнула головой:
– Не говори так; всё в порядке. Сейчас немного согреюсь и развешу свою, до утра высохнет, – озвучивать "надеюсь" не стала.
Горгоновец тяжело вздохнула:
– Когда наши в город поедут, я с ними двину, – уверенно проговорила девушка, спешно переодеваясь. – Заскочу в магазин с одеждой, наберу шмоток для всех. Не дело, что у нас даже запасников нет… – Сара, опустив голову, замолчала на пару секунд. – Потом свои параметры дашь, Штеф, и предпочтения озвучишь, хорошо? – она посмотрела на меня, натянуто улыбнувшись, и я нетвердо кивнула.
Карани сгребла свои вещи в охапку. Не успела я и подумать, как она также быстро очутилась и около моих, подхватывая их с пола.
– Сара, я сама… – выпалила, уже поднимаясь, но девушка лишь дернула рукой.
– Успокойся, я развешу. И возьми чей-нибудь плед, твой мокрый напрочь!
– Но…
– Без "но"! Иначе нажалуюсь Сборту, будешь с ним спорить.
А с Робертом спорить не хотелось. Я лишь вымученно вздохнула:
– Ладно, хорошо… Спасибо, Сара.
– Было бы за что, котик! Сейчас пригоню к тебе с горячим чаем, – с этими словами она вылетела из комнаты.
Еще несколько секунд я продолжала лежать, слушая, как затихает звук захлопнувшейся двери, растворяется в шуме ливня и темноте; затем поднялась на кровати, распустила хвост, и мокрые волосы упали на плечи. Гром проворчал далеко, а дождь забарабанил с новой силой, стучась в окно маршевым ритмом. Густеющий мрак с улицы заползал в комнату. Усталость, гудение во всем теле… Я бы хотела быть как горгоновцы. Вернуться с вылазки, и, несмотря на изнеможение, продолжить делать свою работу. Хотела бы предстать перед Сбортом с более сильной стороны, чтобы… Доказать что-то? Но кому? Зачем?
Время замедлилось.
В дверь постучали. Вздрогнула, непроизвольно готовясь потянуться к рюкзаку. "Можно?" – раздался низкий бархатистый голос. Я прокряхтела, сильнее кутаясь в плед и прижимая коленки к груди: "входи". Льюис почти бесшумно проскользнул в комнату, окидывая меня внимательным взглядом. В полумраке мужчина выглядел еще бледнее, чем обычно. Синие тени падали на его лицо. Бородка и темные татуировки контрастно очерчивались, точно на картине, да и сам он в эту секунду словно написан крупными мазками краски по холсту.
– Отлично выглядишь, – саркастично бросил горгоновец, кривя губы в усмешке. Я лишь шмыгнула носом, а Крис осторожно подошел, протягивая небольшой термос. – Горячий кофе. Я подумал, что ты будешь ему рада больше, чем чаю, – я глянула сначала на термос, потом Крису в лицо. Благодарно кивнула. Аккуратно протянула руку, придерживая сильнее плед на груди, и забрала кофе. Льюис сразу же направился к своему дивану. – Ливень жуткий. Когда Сара докладывала, что вы машину завели, я уж думал… – мужчина говорил что-то, то ли для меня, то ли для себя. Уставшая, я иногда теряла его слова и фразы; да и не пыталась вникать. Просто слушала. Крис выглядел и звучал так спокойно и непоколебимо, что это успокаивало. – ..но все не так плохо, верно? – я отрешенно кивнула. Мужчина, поднимаясь, тяжело выдохнул. В его руках – аккуратно сложенная черная форма и плед. – Тебе великовато будет, – он подошел, положил вещи рядом со мной на кровать, – но, я подумал… В общем, выбора всё равно нет. Пока твоя будет сохнуть, можешь в моей форме погонять. Но на возвратной основе, конечно же, – губы Льюиса расплылись в типичной ехидной ухмылке. – Все чистое, но не отглаженное, сама понимаешь, – театрально развел он руками. Я поняла, что за все время не проговорила ни слова.
– Лью… – голос мой осип. Кашлянула пару раз. – Крис, спасибо.
– Без вопросов, – он с секунду помедлил. Затем дотронулся тыльной стороной ладони до моего лба.
– Я в порядке.
– Не сомневаюсь, – Кристофер пренебрежительно хмыкнул. – В таком случае, переодевайся и спускайся. Отдыхать еще не время.
Я хотела взвыть. Но кивнула, выпуская воздух через нос. Горгоновец стремительно направился к двери. Распахнул ее, замер на миг. Шумно выдохнул, еще раз обернувшись ко мне.
– В тебе тоже не сомневался.
– Еще раз спасибо. За всё.
Льюис предельно серьезно кивнул в ответ.
***
Горячий кофе приводил в сознание и приятно согревал изнутри – жизнь определенно налаживалась.
Форма Криса оказалась велика даже слишком; но если футболка до бедер вполне годилась для носки, то со штанами пришлось повозиться. У щиколоток брюки сложились гармошкой, а чтобы при ходьбе они с меня не спадали, я была вынуждена стащить запасной ремень Нормана (с черной бляшкой в форме змеи), пробить вместе с Сарой в нем по-тихому новые дырки, и затянуть на себе покрепче. Благодаря Карани обзавелась и теплыми носочками – насквозь мокрые берцы сохли.
Укутанная в плед, с термосом в руках, я вполне бодро шагала за Сарой вниз, где раздавались голоса военных. Шла, гордо выпрямившись и пытаясь скрыть улыбку – горгоновская эмблема футболки Льюиса грела мое сердце, и то и дело я поглядывала на переплетенных серебристых змеек.
Дождь за окном не переставал, одинокие раскаты грома раздавались вдалеке, и только их отзвуки доносились до нас. Все комнаты да коридоры были погружены в голубовато-синие оттенки накрывшей темноты. Глубоко в душе – противно и тоскливо; но от утомления я не чувствовала всей той гаммы эмоций, которая по-настоящему клубилась промеж ребер. Однако же, кофе и чистая сухая одежда делали меня явно счастливее.
Горгоновцы окинули меня взглядом, но промолчали. Роберт многозначительно посмотрел на Льюиса, но тот предпочел не пересекаться глазами с командиром. Один только Норман добродушно хохотнул, когда я подсела рядом на диван:
– Не мала форма? – живо поинтересовался он.
– Нет, в самый раз, – подыграла ему, пожав плечами. – Или думаешь, что стоило размер больше взять?
– Не знаю насчет размера формы, но ремень мне явно кажется смутно знакомым…
– Нет, котик, у тебя паранойя, – на диван с другой стороны от Нормана плюхнулась Сара. Она подмигнула мне, затем одаривая Роудеза очаровывающей улыбкой. Тот посмеялся, пока я, посерьезнев, выискивала глазами Сэма. Сначала и не заметила его, укутанного с головой в одеяло. Он сидел в кресле поодаль и дремал.
– Опять спит? – спросила я в пустоту.
– Он переживал сильно, выпросил у Михаэля успокоительных, – включился в разговор Льюис, ставший позади нас и опершийся предплечьями о спинку дивана, – тот ему дал половину от таблетки. Сэма практически сразу рубить начало, а потом он спустился сюда вас ждать и уснул. Сборт сказал его не тревожить, пусть отоспится.
Я посмотрела на мирно спящего Дорта. Вспомнила, какой зверски спокойной я была в день после выстрела в зараженного. А потом проспала около двадцати часов. И, хотя события тех часов вспоминались мне туманными и размытыми, я точно помнила, что Михаэль давал мне целую таблетку "хороших успокоительных".
Роберт подал знак, чтобы все переключили внимание на него. Горгоновцы расселись, и только Сборт продолжил стоять, точно нависая над нами. Командир похвалил нас за оперативность, затем передал слова Сары о том, что "участники вылазки также отметили компетентность Штеф". Я глубоко и рвано глотнула воздух, не веря своим ушам. Глянула на спокойную Карани, внимательнее всмотрелась в Роберта, который уже говорил совершенно о другом.
Мимолетное признание просто свалилось на меня; в докладе Сборта эта информация – потоковая, словно обыденная, неудивительная и абсолютно непримечательная. Но уши и щеки мои загорелись, и я солгала бы, сказав, что мне не было приятно это услышать. Вновь и вновь перекручивала донесение Сары в мыслях, выпав из общей канвы повествования Роберта. Горгоновцы отметили мою компетентность?
Дождь, продолжавший лить за окном. Помещение, погруженное в призрачный полумрак. "Горгона", точно выгравированная моим сознанием.
Сборт предоставил слово Стивену, и тот озвучил краткий список имеющегося у нас инвентаря и продовольствия; еще раз обозначил определенные ранее командиром задачи. Роберт указал крайние сроки их выполнения, а также наконец-то поставил точку в наказании Льюиса и Тарэна: оба были освобождены от каждодневных ночных смен и уменьшенного пайка. Им разрешилось вернуть себе в полном объеме всё свое оружие, которое ранее было частично изъято. Особенно этому обрадовался Кристофер, которого лишили практически всего боевого инвентаря (Норман тогда же отшучивался, мол, в руках Криса любой предмет может стать летальным оружием; Сара данную позицию опровергала, заявляя, что Льюису и оружие-то не нужно).
Роберт бросил пару подбадривающих фраз и несколько сухих формальных выводов, после чего распустил почти всех на свободное до ужина и отбоя время. Остался Стивен, который должен был внести в журнал учета доставленную добычу, и меня командир тоже не отпустил: Роберт заявил, что мой ускоренный курс обучения начался с сегодняшнего дня, а потому можно начинать получать консультации и от Дэвиса. Как прилежный ученик, быстро притащила красную записную книжку, которую купила в тот злосчастный день в книжном магазине.
Помогая Стивену разбирать и сортировать инвентарь, фиксировала необходимые замечания и советы – и по моему, и по горгоновскому мнению, – посередине страницы в жирную рамочку вписала фразу: " Ведение отчетных журналов включает систематизацию и упорядочивание информации. Независимо от внешних причин, работа с отчетностью является необходимой – она обеспечивает контроль над процессами и помогает принимать обоснованные решения". И маленькая, но максимально яркая приписка: "выпросить у Стивена, чтобы поскорее научил вскрывать замки!!"
Михаэль с Льюисом и Робертом разложили метровые карты на полу и столе – детально разрабатывали грядущую вылазку. Через время к ним присоединилась и Сара, убедившая Сборта в необходимости и ей направиться на рейд. Я не стала уходить, тихонько села невдалеке, обняв себя за колени и наблюдая за военными. Внимательно ловила их фразы, следила за движениями, жестикуляцией, выражением лиц. Пыталась высечь в памяти всё до мелочей, ибо казалось мне это необычайно важным. Михаэль пил давно остывший чай, Роберт выслушивал каждого, затем обобщал и корректировал услышанное. Сара делала пометки в блокноте, ходя из одной стороны в другую и покусывая в задумчивости ручку. Льюис курил. Огонек тлеющего табака отбрасывал оранжево-охристые блики на лицо горгоновца. Кристофер коротко глянул на меня из-под бровей, делая очередную глубокую затяжку. Мы с пару секунд смотрели друг на друга, а затем он повернулся к окликнувшему его Роберту, а я к пробудившемуся Сэму.
