Диана Хант
Наложница дракона
Глава 2
Одного взгляда на вошедшего хватило, чтобы понять – это мой отец.
Пространство смазалось, оставив в фокусе высокого широкоплечего мужчину с зелеными пронзительными глазами и волевым подбородком. Хищное, властное лицо, виски выбриты чуть не до макушки, иссиня-черные волосы заплетены в косы. На голове – золотой венец наподобие тех, что цезари носили, только этот украшен двумя золотыми крыльями.
Длинные золотые одежды из странной переливающейся ткани исходят сиянием. Распахнутый на груди камзол не скрывает выразительной мускулатуры и поджарого, в кубиках, пресса. Широкий пояс с круглой золотой бляхой, черные, в золотой росписи, штаны. На первый взгляд показались кожаными, но спустя секунду поняла, что это ткань, только такой в нашем мире я не видела.
Отец застыл шагах в десяти и рассматривал меня так же пристально, как я его.
Только сейчас поняла, что девушки в комнате, все, как одна, упали на колени и коснулись лбами пола, сложив ладони вместе и выставив руки перед собой. И, что совсем уж возмутительно, замерли в таком положении, явно ожидая высочайшего позволения встать.
Я на это действо нахмурилась, причем так выразительно, а отче и бровью не повел.
Его взгляд продолжал изучать меня. Пристально, не спеша. Что ж, решила я. Мне ведь тоже спешить некуда. Еще посмотрим.
На вид правителю Огненного дракарата можно было дать лет тридцать пять, но стоит взглянуть в его глаза и тут же меняешь мнение. Глубокие, пронзительные, совсем взрослые… и очень умные глаза. И… очень похожие на мои. Это сразу видно. Только глаза отче болотного оттенка зеленого, с золотыми искрами, а мои (должно быть, оттого, что у мамуль голубые) скорее изумрудные, с серебряными крапинками.
– Что ж, – наконец, изрек папахен, когда молчать, должно быть, надоело. – Стало быть, моя дочь дракон.
При этом в голосе его… не то, что громовые раскаты прогрохотали, точнее, не только они. Скорее я услышала бурю, ураган, смертоносный вихрь, что крушит все на своем пути и треск лесного пожара.
При звуках его голоса (еще в совокупности с тяжелым взглядом) захотелось стать ниже ростом, а то и забиться в какой пятый угол и не отсвечивать. Но инстинкты – инстинктами, а мы люди, и, значит, рождены для того, чтобы над ними властвовать… Поэтому я только плечики еще больше расправила и подбородок вздернула. Что ж. Раз он со мной без приветствий и церемоний, то и мне можно.
– Ага, – отвечаю, стараясь попасть ему в тон. – Стало быть, мой отец – дракон.
По спинам склонившихся в поклонах девушек рябь пошла. И это взбесило. Показалось, что папахен специально такой ужас внушает, подчеркнуто не замечая, что его царственность рождает раболепие.
– Девчонки, – говорю им. – Вы бы встали. Сквозняки тут, не ровен час, простудитесь.
Надо сказать, взгляд отче каким-то совсем уж пристальным стал. Уголок четко очерченного рта дернулся, а затем он пророкотал:
– Оставьте нас.
Девчонкам второй раз повторять не пришлось. Не поднимая голов, подхватили полы кимоно и мотыльками выпорхнули из комнаты.
– Сильная, – сказал отец, глядя мне в глаза, оценивающе так. При этом он вроде как обращался ко мне, а вроде и говорил сам с собой. Что раздражало, потому что не привыкла быть пустым местом. Даже не пустым, а каким-то недостойным голоса местом. – Сможешь родить своему господину настоящих драконов. Это хорошо.
И вот такой тон отца, как поняла, выбран намерено. Он мне таким образом свое пренебрежение с порога решил показать, а еще указать на мое место. Это он зря. Потому что… не надо так с родными дочерьми, кого за долгие годы впервые видишь, вот.
– А знаешь, – проговорила я приветливо-холодно. Мы с Ариэлькой умеем на место ставить не хуже папеньки. У мамуль, кстати, научились. – Спасибо, что поинтересовался, как мамочка. Она цветет и пахнет. И, надо сказать, украшает наш мир.
Брови отца сошлись у переносицы, а взгляд больше изумленный, чем рассерженный. Если я правильно понимаю, ему же не перечил никто. Вот вообще никто.
В тот же миг в комнате стремительно потемнело, а еще как будто резко закончился воздух. Только спустя пару секунд поняла, что это не в покоях темно стало, а у меня в глазах. Как поняла, что это что-то от отца исходит. Умеет отче страх внушать, и даже ужас. Неприятное состояние длилось секунд десять, а затем опять все в порядке стало. И по пристальному взгляду папахена поняла, что со мной какую-то хитро-магическую штуку отмочили нарочно. И сразу решила, что зря.
– Я рад известиям о твоей матери, – словно издеваясь, произнес папахен и глаза его торжеством сверкнули. А я еще больше разозлилась.
«Рада, что ты рад», – чуть было не вырвалось у меня, но сдержалась в последний момент.
Отче, тем временем, продолжал:
– Судя по тебе, твоя мать, находила чем заниматься в зеркальном мире, вместо того, чтобы воспитывать мою дочь.
Злюсь. Элементарно. Навесила при этом самую милую из улыбок и парирую:
– Мамочка растила меня как принцессу. Только, по ее словам, не драконью. И, спасибо, конечно, что моим воспитанием озаботился. Впервые за восемнадцать лет.
Отче снова нахмурился. Прежде, чем говорить, пожевал губами.
– Мать не говорила тебе, почему я отослал вас в зеркальный мир?
– Говорила, – ответила я. – Потому что у драконов не бывает дочерей. Поскольку непонятно было, что со мной делать, решено было отправить в мир, который ты называешь зеркальным.
Мне величественно кивнули. Я ресницами захлопала – и это все? И он считает, что я должна быть удовлетворена таким нехитрым объяснением? Это еще я не сказала, что знаю о том, что меня младенцем одну там бросить хотели, мамочка настояла, чтобы со мной поехать…
Злюсь, и при этом как-то не по себе от величия отца, его надменности и царской уверенности в себе.
– Теперь ты дома, – все также величественно произнес отец. – И сможешь выполнить твой долг, лежащий на тебе по праву рождения.
– Никаких долгов за мной не числится, – вежливо поправила я родителя. – Я вон, перед инициацией даже мастеру Горо последний спарринг сдала. Так что не надо меня моим рождением попрекать.
Говорю это, а у самой все внутри сжимается.
Так страшно было… так волновалась, прежде чем с отцом встретиться.
И вроде все идет, как надо, вон он какой – высокий, сильный, красивый просто нечеловеческой красотой. Еще и по местным меркам император, то есть, выражаясь их языком, верховный предводитель… Словом… Именно о таком отце мечтает любая девочка… А вот тепла в этой встрече нет. Ни на грам. Не то, что не спросили, как вообще у меня дела, как и чем я жила все это время, не то, что моими успехами не поинтересовались, а ведь даже не поздоровались со мной! Да что там не поздоровались, не улыбнулись мне ни разу! И от этого такой осадок горький, как будто меня обманули. Я все-таки другого от этой встречи ожидала… Хотя бы немного… другого.
Вот и сейчас, посмотрел внимательно и пристально, и даже, как показалось, с каким-то сожалением. Словно я такую глупость ляпнула, что отче за меня стыдно. А потом, видимо, в виде исключения, решил меня поправить:
– Долг дочери – следовать своему предназначению, выполняя заветы отца.
И так важно это сказал, что я от неожиданности сначала заморгала часто, а потом губу закусила.
– А такое понятие, как родительский долг, в этом мире есть? – мягко так интересуюсь. Почти смиренно.
Отче призадумался. Похоже, такая мысль, как родительский долг нечасто занимает его царственные думы. К моему удивлению, мне ответили.
– Долг отца – воспитать сильных сыновей, – наконец, сказал, он. – Долг матери – родить своему господину сыновей. И воспитать покорных и смиренных дочерей. Твоя мать со своим долгом не справилась.
Я даже зумами скрипнула. От злости. Потому что никто и никогда не смеет говорить о моей мамочки столь пренебрежительным тоном.
– А я считаю, – начала закипать я. – Что мамочка хорошо справилась со своим долгом. Прекрасно даже. Она всегда-всегда рядом со мной была. И она лучшая в мире мамочка, о которой только мечтать можно.
Мне, наконец, улыбнулись. Точнее, усмехнулись. Снисходительно так и как-то с сожалением.
– Ты женщина, дочь. Несмотря на то, что ты дракон, ты женщина. А женщина не имеет права на мнение. Просто потому, что мнения у женщины нет. Есть флюгер, именуемый настроением. А то, что может меняться сотни раз в день, сложно обозначить какой-либо позицией.
Меня как обухом по голове шарахнули! И не столько от обидных слов, нет. По большей части от тона, которыми они были произнесены. От этой снисходительной ухмылки, от презрительного прищура умных, проницательных глаз, от тяжелого взгляда.
Я перевела дыхание… А потом уловила внутренним слухом рев! Страшный, неистовый! Дракон внутри меня ревел, столкнувшись с несправедливостью, с незаслуженной обидой! Красная пелена встала перед глазами… Губы вытянулись в одну линию, а кулаки решительно сжались.
В этот момент страх перед болью, сопровождающей оборачивание, отступил на второй план. Это все не имело значения. Все было неважно, кроме отца, который стоял передо мной, скрестив на груди могучие руки.
Отца-дракона, упивающегося собственным величием, отца, который в грош не ставил не то, что мое право на равенство, мое право на мнение!
Будь, что будет, решила я, чувствуя, как тело медленно наливается огнем, готовясь к обороту. Я покажу ему, кто я. Покажу, что я дракон!
Тело начало вибрировать, жидкий огонь растекался по венам, грозя сжечь изнутри. Внутренний рев зазвучал громче и был протяжный, похожий на зов… А потом вдруг затих.
При этом меня качнуло, повело в сторону. Сознание помутилось, как бывает перед обмороком.
Нечеловеческим усилием я осталась на ногах. С трудом перевела дыхание и подняла голову. Расплывшиеся границы мира понемногу обретали очертание. Наконец, я смогла разглядеть отца.
Спокойного, величественного. С иронично приподнятой бровью.
Сначала он просто смотрел на меня долгом взглядом, от которого хотелось скрыться, затем, дернув уголком рта, заговорил.
– Ты не обернешься, дочь. Ни здесь, ни где-то еще на землях Огненного дракарата, – величественно сказал он. – Потому что этого не хочу я. Ты не владеешь драконьей магией, при этом находишься в ее поле. В поле, где все драконы подчинены сильнейшему на глубинном уровне. И сильнейший во всем дракарате – я. Кроме того, твой дракон юн. И он, как и все остальные, на инстинктивном уровне покоряется силе. Здесь я – средоточие силы, дочь.
Не успела я толком осмыслить сказанное, отец жестко припечатал:
– Когда войдешь в дом мужа, средоточием силы станет твой муж.
– Но, – вырвалось у меня изумленное. – Но ведь ты сам сказал, что я дракон…
Меня окинули пристальным взглядом с ног до головы. Причем непонятно, остались довольны увиденным, или нет.
– Тем более сильных сыновей ты подаришь своему господину, – невозмутимо ответил отче.
Вдох-выдох. Привести дыхание в норму. Он не должен знать, что довел меня. Не дождется. Еще раз вдох-выдох.
– У меня никогда не будет господина, – процедила я. – Я личность, я женщина и я дракон. Рада была знакомству, но злоупотреблять твоим гостеприимством я не собираюсь.
Отец иронично приподнял бровь.
– Вот как?
– Именно, – кивнула я. – Именно так. Я сюда вообще ради Альма-матер приехала. Туда и направлюсь.
Я всего ожидала, но только не смеха. Жесткого. Властного. И, что особенно обидно, искреннего. Смеялся отче долго и с удовольствием. А когда стих, за спиной что-то зашуршало.
Я оглянулась – на подоконнике сидела кошка. Белая, пушистая, с треугольной мордочкой. Должно быть с ветки раскатистого дерева на подоконник перебралась. Я толком вид из окна разглядеть не успела, но то, что справа дерево растет, заметила.
Не обращая на нас с папахеном решительно никакого внимания, котейка уселась на солнышке и принялась умываться.
И тут отец меня потряс.
Величественно прошествовал мимо открывшей рот меня, прямо к пушистой гостье. А потом… принялся гладить ее. Кошка умываться перестала, глазищи сощурила и на морде абсолютное блаженство. Замурчала так, что мне, шагах в пятнадцати, слышно, как будто у нее там басы встроенные. Мурлыча с каждой секундой все громче, она принялась тереться об огромную ручищу отче, изгибаясь при этом и норовя обхватить родительскую конечность пушистым хвостом.
– Удивительные создания кошки, правда? – как ни в чем ни бывало, обратился ко мне отец, повернувшись.
Я только и могла, что ресницами хлопать.
– Такие мягкие, такие приятные на ощупь… и при этом независимые. Только их независимость немного другая, чем в твоем понимании, дочь. И все же они гармоничны. И в этом мудрость природы. Женщины похожи на кошек.
– Да уж, похожи, – скривилась я. – Куда там! Вон эти, которые на «джошу» откликаются, а не на свои имена, прям такими независимыми были, когда у твоих ног копошились. Прямо как кошки. Тьфу, смотреть противно.
Отче посмотрел на кошку, на меня и как-то задумчиво пожевал губами.
А потом гладить белую шерстку перестал, убрав руку за спину. Кошка выгнулась, мол, куда делись погладушки? Еще хочу! Недолго думая, она спрыгнула на пол и начала тереться о ноги родителя. Тот продолжал смотреть на меня и при этом победно улыбаться.
Затем побарабанил пальцами по подоконнику.
Пушистая, видимо осознав, что снисходить до нее не собираются, одним прыжком вскочила на подоконник и с блаженством подставила спинку под новую порцию ласки.
– Вот какая польза от кошек, Таши? – спросил отец, словно в пустоту и впервые назвал меня по имени. – Кроме того, что они красивые, мягкие и пушистые? Никакой.
– А мыши? – вырвалось у меня и на меня же посмотрели как-то с сожалением.
– Но их приятно гладить, на них приятно смотреть, когда их кормишь, они мурчат, – продолжал воспитательную работу отче. – То есть получается, одна цивилизация живет за счет другой, и при этом все довольны, потому что все на своих местах. Если бы кошки задумали состязаться с нами в силе… Боюсь, их бы ждала незавидная участь.
И снова окинул меня оценивающим взглядом.
– Я поняла, куда ты клонишь, – чувствуя, что силы возвращаются, а значит, закипая от ярости, сказала я.
Вот понимаю, почему мамуль все сделала, чтобы мы с папахеном не встретились. А еще Исам вспомнился. И подумалось, что не все драконы такие уж шовинисты. Некоторые, должно быть, в силу возраста, подлежат воспитанию.
– Но среди кошек есть и более крупные и более независимые представители, – продолжаю я, стараясь говорить, как отче, деловито, спокойно, величественно, раз уж такое дело. – Тигры, гепарды, пантеры… Может, в схватке с драконом они и не выстоят, но что-то мне подсказывает, тереться о ноги тоже не поспешат.
Отец нахмурился. Вид у него был задумчивым.
– Ты, должно быть, думаешь, что и драконы не все одинаковые? – спросил он и я вздрогнула, потому что отец словно прочел мои мысли. Потом вспомнила, что драконам свойственна развитая интуиция, и немного отпустило.
– Да, – не стала вилять я. – Думаю. И не просто думаю, а знаю. Как знаю и то, что за мной из Альма-матер драконьей прислали. Документы, или что там у них принято…
– Из Альма-матер присылают вызов, – подсказал папахен.
– Вот, вызов, спасибочки, – проговорила я. – И я инициацию прошла. И драконом стала. А значит тебе, отец, со своими планами на не виденную восемнадцать лет дочь, обождать придется.
– Пятнадцать лет, – спокойно поправил меня отче. – Именно пятнадцать лет назад я отправил твою мать с тобой в зеркальный мир. До этого скрывал вас в другом месте.
Пятнадцать? – пронеслось в голове. – Значит, я помнить этот мир должна. А потом поняла: я и помню. Отсюда мои сны, фантазии, которые всегда принимала за выдумку… И отсюда такое мощное ощущение déjà vu в этом мире. Как будто я с ним не заново знакомлюсь, а просто вспоминаю.
– Ты скрывал нас в стране Идзумо? – осенило меня. – Там, где священная гора Сусаноо?
Отче хмыкнул, но не ответил. И не очень-то и хотелось.
– Ладно, неважно, – пробормотала я, потому что итак поняла, что многое вспомнила, а не придумала. – Как бы то не было, вызов этот самый из вашей Альма-матер за мной пришел. И с этим ты, отче, сделать ничего не сможешь.
Отец руки на груди сложил, отчего кошка, лишенная ласки, заурчала в три раза громче.
– Тебе про вызов в Альма-матер Ичиро Исами сказал? – спросил он, и тон при этом какой-то странный.
– А что? – решила уточнить я.
Отец снова чуть губами пожевал, словно усмешку прячет.
– А то, что вызов в Альма-матер и есть пропуск в нее, сын предводителя Ледяных уточнил? И что без пропуска там делать нечего. Тебя просто-напросто не пропустит магический полог, покрывающий Долину Знаний.
Я нахмурилась. Вроде такого разговора не было, но с другой стороны, я и сама не спрашивала, да и как-то некогда было. То одно, то другое… Сюда, между прочим, спешили! Знала бы…
В общем, я промолчала. Но при этом выжидательно на папахена смотрю.
Тот прищурился и как-то победно усмехнулся, прежде чем продолжить.
– Так пропуск в Альма-матер Ичиро Исами тебе отдал?
Я опять молчу, тем более что на это сказать мне решительно нечего.
– Нет? – деланно удивился отец. – Ну так знай, дочь. Что и не отдал бы.
От этих слов больно стало и дыхание перехватило, как будто в солнечное сплетение ударили, что называется, под дых. Знаем, били. Не все студенты (да и преподы) честны во время боя.
Отец же явно перемену во мне почувствовал, потому что продолжил.
– Женщина лишь орудие, чтобы сделать сильнее мужчину, – сказал он. – Но не быть сильной самой.
– Теперь я понимаю, почему мама свалила отсюда, – процедила я сквозь зубы. – Сумасшедший мир.
Стоило прозвучать упоминанию о маме, как отец нахмурился.
– Твоя мать Джун, – задумчиво проговорил он. – Ты знаешь, что ее имя значит «послушная»?
Не дождавшись от меня ответа, что, впрочем, отца ни капли не смутило, он продолжил:
– Послушная Джун из клана Огненной птицы… Непослушание она проявила только однажды.
– Когда ты меня спровадить решил, а мамуля со мной вызвалась? – вырвалось у меня.
Видно было, что воспоминание об этом отцу неприятно. Нет, на лице его это никак не отразилось. Просто я почувствовала. Драконья интуиция, наверно.
– Это было мое решение, – чуть скривившись, ответил отец, и я вспомнила, что мама говорила о том, что он должен был ей желание, за мое рождение.
– А, – догадалась я. – Когда за Виталия Владиленовича замуж вышла. Так он, если что, замечательный мужик. О таком отце каждая девочка мечтает. А каждая женщина – о таком муже.
Шевеление воздуха – и отец, с которым нас только что разделяло около пятнадцати шагов, оказался рядом. Глаза сверкают зеленым пламенем, при этом зрачок вытянулся, губы поджаты. Показалось, что сейчас ударит.
Вспомнив о закалке, полученной благодаря мастеру Горо и остальным преподам, отличающимся особым садизмом, еще больше распрямила спину, хотя куда еще-то, не отводя взгляда от отца. Губы поджала. Нет, что он меня в два счета уделает, я как-то не сомневалась. Но и сдаваться или отступать, или как всякие кошачьи там о ноги тереться не собиралась.
И отец ударил.
Только не делом.
Словом.
Нехорошо усмехнувшись, он произнес:
– Ты знаешь, что я пообещал тебя кланам?
При этом продолжал глазами буравить, и от этих вытянутых зрачков и зеленого пламени было, если честно, жутко.
Я взгляда не отвела (исключительно… не знаю уж, благодаря чему) и нарочито спокойно ответила:
– Двум, знаю. Из Подземного Дракарата и Ледяным.
Глаза отца полыхнули торжеством.
– Всем, – сказал он, наслаждаясь моей реакцией.
Хотя я, конечно, в обморок не грохнулась, на ногах устояла, да и покер-фейс… Но это короткое слово будто шокером шарахнуло.
– За мою дочь будут биться сильнейшие, – добавил отец.
Я промолчала. Потому что не знала, что на такое сказать.
– Сегодня, – с нажимом сказал отец. – В общем зале меня с моей дочерью поприветствуют сильнейшие представители драконьих кланов. Все, кто будет биться за тебя.
– Рыцарский турнир? – поинтересовалась я. – Боюсь, турнир опоздал.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил отец.
– Ничего, – ответила я. – Кроме того, что победитель предопределен.
– Предопределен? – переспросили меня, нахмурившись.
Я кивнула.
– Я уйду из твоего дворца и с твоей земли с Ичиро Исами, первым сыном предводителя клана Ледяного дракона.
Ухмылка у отца какая-то совсем нехорошая стала.
– Почему ты так решила? – спросил он.
– Потому что его выбрал мой дракон, – просто ответила я.
Отец смерил меня долгим взглядом, и, не говоря ни слова, вышел.
Глава 3
Я подошла к окну. Уперевшись руками в подоконник, который успела покинуть кошка (сбежала, зараза хвостатая, как только папахен ушел!), высунулась наружу и глубоко вдохнула. Повторила глубокий вдох и не менее глубокий выдох несколько раз.
Понемногу ритм сердца пришел в норму.
Опустила взгляд вниз – высоко. Не для дракона, конечно. Для человека. Если с нашими домами сравнивать, этаж шестой примерно.
Внизу песчаные дорожки, пышные клумбы, аллеи. Сад. Деревья здесь огромные. Самое большое тянет ветки в сторону папочкиного дворца. По ним и скользнула в комнату бесстрашная кошка, которой уже след простыл.
Я задумчиво перевела взгляд на небо. Синее, чистое, прозрачное. И потянуло в эту синеву со страшной силой. А потому чуть не зарычала в голос.
Это что же получается – мало того, что я, оказывается, не имею права на мнение (собственно, вообще мало на что право имею, даже ни на что, кроме, разве что права на место породистой кобылицы в доме мужа-дракона), так я еще в папочкином дракарате обернуться не могу? И, несмотря на мое заверение в том, что мой дракон выбрал истинную пару, его слушать никто не собирается? Моего дракона?!
Если честно, первое чувство было, когда встретилась и заговорила с отцом – страх. Вот просто страх, потому что он элементарно сильнее, старше… чего там, умнее.
А потом злость. Просто злость, и все тут.
На это индюшачье (извините, драконье) самодовольство, на откровенное пренебрежение. Мной, как дочерью. Как личностью. Как драконом.
Все больше и больше понимаю мамочку, почему она навсегда закрыла для себя двери в этот мир. Потому что быть рядом с таким вот… пусть и величественно-блистательным драконом – умным, сильным, властным… Но быть для него чем-то сродни домашней кошке, которую хочешь – гладишь, для своего же, кстати, удовольствия… А хочешь – другую кошку гладишь… Они все только и ждут твоей ласки и твоего внимания…
И вот вспомнился отчим. Тоже сильный. Тоже властный. Надежный.
Вспомнились его слова, которые на всю жизнь в память врезались. О том, что никогда и ни при каких обстоятельствах не будет самоутверждаться за счет женщины, просто потому, что она слабее. И на этом все. А это значит, что мамочке рядом с ним просто хорошо, уютно и безопасно. Настолько безопасно, что она даже скандалит с удовольствием, прямо с апломбом, театрально и… с любовью. И все в доме знают: вслед за мамочкиным возмущением последуют объятия и поцелуи. А потом она еще что-нибудь придумает.
Здешних женщин и мужчин я особо пока не видела, но вот реакция девчонок джошу на появление папахена, если честно, покоробила.
Пока я стояла у раскрытого окна и рассуждала, дверь в покои отворилась.
Три уже знакомые девушки внесли подносы разной степени заполненности.
Тут же в воздухе замелькали ароматы съестного, а живот заворчал, на этот раз так жалобно, что решено было все планы по диверсионной тактике отложить на потом.
Ничуть не возражая, позволила увлечь себя к словно по мановению волшебной палочки, сервированному столу.
Что ж, судя по всему, голодом здесь морить не собираются.
Мясо нескольких видов, птица, блюдо с сырами и крупными маслинами, какая-то ароматная каша, не поняла, из какой крупы, скорее всего, у нас такой просто нет, с овощами, шпажки с запеченным сыром и маленькими вялеными томатами, хлеб трех видов, от пышного белого каравая, нарезанного тонкими ломтями до небольших круглых лепешек и черного, с семенами и сухофруктами, масло… А кроме этого, огромное блюдо с фруктами: несколько видов хурмы, те самые виденные мной уже розовые лимоны, что-то похожее на папайю и манго…
– Эм… – вырвалось у меня.
– Мы не знали, что вы любите, принцесса, поэтому принесли всего понемножку, – сказала Аки.
– Понемножку, – хмыкнула я, но на этом слова закончились, потому что все оказалось просто умопомрачительно вкусным, но еще, подозреваю, двое суток голода сказались. Поэтому уписывала предложенное за обе щеки, со скоростью, которая сделала бы честь драконам…
Наконец, сыто отвалилась на спинку стула и насладилась охлажденным травяным отваром.
– Аки, – спросила я стоящую ближе всего девушку (как ни пыталась уговорить их присесть, не удалось. Заявили, что все то время, пока я с папахеном беседовала, сидели себе, отдыхали, а я, значит, на ногах). – Это я, получается, здесь типа пленница и меня из покоев выпускать не велено?
Девчонки переглянулись. Тревожно как-то.
Потом Аки забормотала:
– Вы принцесса Таши, дочь верховного предводителя Огненного…
– Это я помню, – перебила я девушку. – Мне отсюда выходить дозволительно, или это что-то вроде золотой клетки?
– Вы имеете ввиду, выйти в сад, принцесса? – осторожно спросили у меня.
Ну, в сад, так в сад. Начнем с малого.
Уже покинув покои, я пожалела, что не переоделась в привычные вещички. Потому что местные наряды для нормального, энергичного променада не предназначались. К слову, мало для чего они предназначались, кроме неспешных прогулок по парковым аллеям и дворцовым залам. Потому что я в юбках этого кимоно путалась, а еще они, юбки узкие какие-то, на нормальный строевой шаг не рассчитаны. Но возвращаться в покои не хотелось, ощущение, как в детстве – домой пойдешь, а мама загонит обедать. Мамы здесь не было, и дома не было, и вот это было совсем печально. В общем, потопала я за девчонками по коридору.
К моему удивлению, лифт здесь был. Принцип работы механизма остался за кадром, потому что электрических розеток и вообще электричества здесь вроде как не наблюдала, но лифт, который вместил бы двадцать таких как мы с тремя Аки, работал слажено, исправно и очень плавно. Я про себя до десяти досчитать не успела, когда его створки распахнулись и не закрывались, пока мы не вышли. А вышли мы сразу в сад. Прямо такой, как на картинках со страниц детских сказок.
Пышный, зеленый, с невероятным количеством цветов на клубах самых разных форм и размеров, с беседками, какими-то тонкими и изящными, словно кружевными, скамеечками, фонтанами с разноцветными рыбками и павлинами на дорожках.
Откуда ни возьмись, на дорожку перед нами выпрыгнула то ли мартышка (судя по ушастой мордочке), то ли белка (судя по размерам и хвосту), и, встав на задние лапки, передними постучала по животу.
– Как тебе не стыдно попрошайничать, – возмущенно сказала я зверьку. – Ты – дикое и вольное животное.
Белка склонила голову набок, как будто понимает, а потом похлопывание по животу повторила.
Я рассмеялась и обернулась к девчонкам, поинтересовалась, нет ли у них орешков. Орешков не нашлось и поэтому мы прошли дальше.
Несколько раз нам встречались женщины. Красивые, в роскошных нарядах, но какие-то странные, не отвечали на мое «здрасти», вместо этого так и буравили взглядом. Все в сопровождении джошу, те глаз поднять не смели, но зыркали искоса.
На мой вопрос, а где, собственно, хотя бы один завалящий дракон, девчонки часто заморгали.
– Это женская половина дворца, – сказала, наконец, одна из девушек. – Сюда драконы не заходят.
– Эм, – вырвалось у меня. – Это я, что ли, в гарем попала? Я раньше только читала о таком. Любопытно, конечно, но мне бы потолковать кое с кем. Блондинистым. По поводу моего то ли вызова, то ли пропуска в Альма-матер. Короче, насчет документов.
Девчонки переглянулись с таким видом, мол, о чем она.
Ладно. Не дождавшись вразумительного ответа, пошла дальше. И вот вся эта старательно созданная красота какой-то чересчур уже казалась. И улыбки у девушек слишком уж наигранными. А глаза женщин, которые по дороге встречались (мне объяснили, что это жены и наложницы отца) – злыми.
Через какое-то время ожидаемо натолкнулась на ограду. Белую, изящную, как и все здесь. В форме эдакой кружевной решетки, плющом увитую. Высокая, метра три. Для человека высокая. Мне, если бы только была возможность обернуться… высокой бы не показалась. Мимо ограды шла долго, больше из упрямства, чем из любопытства. Итак было ясно, что как породистая кобылка, угодила в загон и никто меня отсюда без приказа светлейшего (или верховнейшего?) родителя не выпустит. И это все больше и больше злило.
Наконец, когда обошла полсада где-то, а девчонки мои даже запыхались и бросали на меня какие-то укоризненно-жалобные взгляды, прибежала еще одна джошу. Тоже с несколькими косичками с шариками, в кремовом кимоно в бабочках.
Поприветствовав меня почтительным поклоном (я тоже руки у груди сложила и склонилась перед ней, потому что невежливо было бы не склониться, правда, девчушку это, похоже, больше напугало, нежели обрадовало), она дрожащим голосом объявила, что мне следует прошествовать обратно в покои для переодевания. Мол, торжественная церемония скоро, представление драконам, битва сильнейших и все такое…
На мой вполне резонный вопрос – а этот наряд, что на мне, он как, не для торжественных случаев, на меня посмотрели, как будто я не из другого мира прибыла, а, скажем, с луны свалилась. Вот только что, на глазах у этих четырех. Из чего сделала вывод, что нет, не торжественный. Повседневный.
Поразмыслив, чем сие (переоблачение), а собственно, и сама торжественная церемония мне грозит, и придя к выводу, что ничем особенным, кроме того, что Исама встречу, а значит, смогу об Альма-матер поговорить, я решила ответить согласием на приглашение «возвратиться в покои».
При мысли о том, что увижу блондинистого дракона, в груди становилось жарко, ноги и руки наливались странной сладкой тяжестью, а щеки начинали предательски краснеть. Гормоны всех миров, объединяйтесь, называется.
Я, конечно, все эти гормональные бунты пресечь пыталась, и даже делать вид, что решительно ничего не происходит, а в груди у меня теплеет, стоит только о нем подумать, так это из-за того, что он теперь – мой пропуск отсюда. Из золотой клетки, в которой родитель меня запер, и при этом не скрывал, что в ближайшее время у меня появится новый, тьфу, господин.
А еще как-то по-детски было обидно, хоть поняла уже, что глупо от отца ждать участия к моей жизни, как, скажем, от отчима… но все равно ком в горле вставал, стоило подумать, что ему вообще плевать. Посмотрел на дочь-дракона, решил, что подходит в качестве награды «сильнейшему», и все. Ни о детстве расспросить, ни об увлечениях, о мечтах…
Виталий Владиленович постоянно занят был, но никогда не забывал спросить, о чем я думаю, о чем мечтаю, как представляю свою жизнь в будущем…
