Диана Блэр
Лунная скиталица
Глава седьмая. Воровка магии
Эсме не спалось. Ее переполняла энергия, подобная той, что ощущали все обладающие магией люди и зверолюди с наступлением заката. Еще и эта дымка, похожая на еле различимый магический поток…
Она резко поднялась с громко скрипнувшей кровати, чем перепугала дремавшую по соседству Таисию. Эсме всегда поражалась тому, как быстро той удавалось уснуть. Стоило подруге лишь коснуться подушки и закрыть глаза, и уже через пару минут ее дыхание становилось спокойным и размеренным. Когда Эсме закрывала глаза, на нее обрушивались тысячи разнообразных мыслей: пустячных, кажущихся невероятно важными или вовсе нелепых. Требовалось время, чтобы изгнать из головы все размышления, мечтания и идеи, разогнать их по углам, словно пыль чердака.
– Что случилось? – спросила Таисия, встревожено вглядываясь в ее лицо.
– Пока ничего, – туманно отозвалась Эсме.
Села на кровати, подобрав под себя ноги. Сощурила глаза, сосредоточилась и подняла руки. Соседки по келье собрались в кружок в свободном пространстве между кроватями и заговорщицким шепотом передавали друг другу городские сплетни. Хэсска Ада, озадаченная странной позой Эсме, уставилась на нее, оборвав саму себя на полуслове. Вслед за Адой повернулись все, кто сидел в кругу.
Плетение кос – ночнойритуал, призванный собрать рассеянную в воздухе лунную росу. Сейчас росы на ее волосах не было, ведь царица-ночь, красавица в черном плаще и короне из звезд, ушла. Однако в Эсме по-прежнему жила магия… Неправильно. Странно. Поразительно.
Не обращая внимания на недоуменные взгляды, она начала луноплести. Тонкие руки порхали в воздухе, оставляя призрачный серебристо-голубой след. Эсме словно заплетала косу, но вместо прядей меж ее пальцев скользили эфемерные ленты лунного света. Казалось, их источник не рассеян в воздухе, он прямо там, под кожей!
Одного вздоха в Зале молодой Луны хватило, чтобы наполнить себя лунной росой до краев.
В пустом пространстве перед Эсме проявился контур, показались длинные лапы, продолговатое гибкое тело, лишенное шерсти, голый хвост, вытянутая и жутковатая морда. Когда луноплетение было закончено, на кровать упала статуэтка драдбара – самого опасного хищника лесного царства.
Эсме всегда озадачивало восхищение Таисии этим не слишком милым зверем. Сама подруга объясняла свою симпатию силой драдбара и страхом, который он внушал людям, которые имели несчастье заплутать в лесу днем. Если человек оказывался один на один с хищником в часы, когда мир был лишен магии, у него не было ни единого шанса спастись.
«Вот бы иметь такого защитника, – как-то мечтательно сказала она. – Будь я волшебницей, драдбад обязательно стал бы моим фамильяром».
Эсме, конечно, предпочла бы видеть своим защитником дракона, пусть они давным-давно вымерли.Будь она по-настоящему сильной волшебницей, оживила бы одного из них… или вдохнула бы душу в фигуру, состоящую из одних костей. Представить только, какой ужас костяное создание навело бы на ее врагов!
С трудом вынырнув из океана фантазий, Эсме торжественно протянула Таисии статуэтку. Подруга смотрела на нее, приоткрыв от удивления рот.
– Ч-что? Как ты…
У тех, кто наблюдал за Эсме, вид был не менее потрясенный. Она расправила плечи, ловя на себе внимание, словно лунные лучи, и одновременно его смущаясь. Что она, конечно, показывать не спешила.
– Сама не знаю. Просто я вдруг…
Договорить ей не дали. Дверь распахнулась, впуская двух жриц. Судя по тону Каталины, Райи, которая плелась за ней, уже за что-то влетело.
– Уверена, ты сюда даже не заглядывала. – Каталина оглядела комнату и удовлетворенно кивнула. – Ну, что я говорила!
Стайка любительниц сплетен разлетелась по кроватям. Взгляд старшей жрицы остановился на фигурке драдбара в руке Эсме и мгновенно стал цепким и подозрительным.
– А это еще что?
Несколькими быстрыми шагами Каталина преодолела разделявшее их расстояние и буквально вырвала статуэтку из рук.
– Подарок, – зло прищурив глаза, выпалила Эсме.
Каталина неторопливо рассматривала статуэтку со всех сторон. Райи замерла позади, несмело заглядывая через плечо старшей жрицы.
– Да ты что, – насмешливо протянула та. – И кто же тебе это подарил?
Эсме предпочла лжи молчание. Да и не знала, что сказать, чтобы отвести от себя подозрения Каталины, которая с самого начала отчего-то ее невзлюбила.
– Не хочешь отвечать? – В голосе старшей жрицы зазвенели опасные нотки. – Что ж, тогда придется наказать всех твоих подруг в этой комнате. Оставить их без сна, еды и воды. Скажем… на сутки.
– Но это несправедливо! – воскликнула Ада. – Почему мы должны расплачиваться за то, что сделала она?
Каталина стремительно обернулась, словно почуявший добычу хищный зверь. Ни дать, ни взять – драдбар в пылу охоты.
– А что она сделала? – вкрадчиво спросила она. – Вы же наверняка делитесь секретами друг с другом. Она сказала тебе, у кого украла статуэтку?
– Она не крала, – буркнула Ада.
Старшая жрица разочарованно покачала головой.
– И ты туда же? Ну хорошо, значит, придется увеличить наказание до полутора суток.
Глаза Ады сверкнули. Она выкрикнула, глядя куда угодно, но только не на Эсме:
– Она не крала статуэтку, просто создала ее из воздуха!
– С рассвета прошло уже два часа. – Словам послушницы Каталина верить не спешила. – За это время магически созданная вещь уже давно должна была исчезнуть.
– Она сделала ее несколько минут назад, – глухо сказала Ада.
– Но как это возможно? – растерянно пролепетала Райи.
– Флиарен, – прошипела Каталина, даже не удостоив ее взглядом. Теперь она смотрела на Эсме. – Вот только откуда ему, скажите мне на милость, взяться у приютской сиротки? Вот и я думаю, что ниоткуда. Знаешь, на что это похоже?
– Не дура, – огрызнулась она, оскорбившись на жалкое определение «приютская сиротка». – Но флиарен я не крала.
– Тогда, думаю, тебе нетрудно будет ответить на вопрос: где ты его взяла?
Эсме тяжело вздохнула. Уж лучше перетерпеть наказание за проникновение на запретную территорию, чем прослыть воровкой.
– Я была в Зале молодой Луны, – нехотя призналась она. – Одна, кстати говоря. И увидела там флиарен…
Каталина ахнула. Лицо ее пошло пятнами.
– Ты подменила его!
– Нет, я… Что? Как бы я это сделала?
Старшая жрица сложила руки на груди, внимательно наблюдая за выражением ее лица.
– Верно, твоей скудной силы на подобные чары не хватило бы.
Эсме подалась вперед, вся во власти поднимающегося из глубин возмущения. Таисия, схватив за запястье, потянула ее на себя и заставила остаться на месте.
– Я понимаю твою очарованность этим прекрасным лунным творением, даром самой богини нам, простым смертным. Ты захотела во что бы то ни стало завладеть им, но знала, что мои чары тебе не по зубам и мой защитный купол преодолеть тебе не под силу. Тогда ты нашла в городе какого-то разиню и украла у него лунную каплю.
Эсме оторопело уставилась на Каталину. Она вообще саму себя слышит?
– Да нет же! Я приблизилась к ней – там, в Зале молодой Луны – и… не знаю, как это объяснить… вытянула из нее лунную росу. На расстоянии.
– Вытянула лунную росу, не касаясь капли? Какие еще необычайные способности у тебя в арсенале? Луноплести днем? Летать по небу без алны? – издевательски рассмеялась Каталина.
Эсме вскочила с кровати, сжала худые руки в кулачки. Что бы она ни собиралась сказать (а на языке вертелось всякое), ее опередила Таисия.
– Почему вы ей не верите? Это правда, я была там, я все видела своими глазами!
– Ну разумеется! – усмехнулась Каталина. – Ты была там, где только что Эсме, по ее собственным заверениям, была одна?
– Она просто пыталась выгородить меня…
– Я смотрю, это заразно. Вы обе друг друга стоите. Если бы Эсме заявила, что в центре города увидела цхеара, ты бы подтвердила и это.
– Но это правда! Не цхеар, а…
Каталина резким движением руки оборвала Таисию на полуслове.
– Райи, вызови сюда стражей.
– С-стражей? – с побелевшим лицом выдавила та.
Ее потрясение можно понять. Никогда прежде на памяти Эсме за послушницами Лунных Садов стража не приходила.
Каталина раздраженно вздохнула.
– Ты слышала, что я сказала. Я не потерплю в священном месте воровку.
Эсме хотела крикнуть, что не виновна, но слова застряли в горле. Она поняла, насколько они бессмысленны. На нее напала какая-то апатия. Глядя в глаза Каталине, она видела, что жрица совершенно не верит ей. Просто потому, что не хочет верить.
В Эсме еще оставалась колдовская сила – совсем немного, но достаточно, чтобы призвать лунные вихри. Они окружили Каталину движущимся коконом, заперли в сотканной из воздушного эфира клетке. Вихри исчезнут, как и игрушечный драдбар – солнечные лучи безжалостны к лунной магии. Но благодаря силе флиарена Эсме выиграла немного времени.
Обернувшись к Таисии, она со всей серьезностью пообещала:
– Я вернусь за тобой.
Подруга все поняла. Зеленые глаза стали ярче, заблестев от набежавших слез.
А Эсме сделала то, о чем мечтала вот уже несколько лет. Она ушла из приюта, наслаждаясь моментом, навечно запечатленным в памяти: потрясением в глазах послушниц и растерянностью совершенно сбитой с толку Райи.
А ее… ее ждала свобода. Лунная тропа в будоражащую неизвестность.
Глава восьмая. Прогулки по крышам
Редкие прохожие с удивлением смотрели на блуждающую по улице юную шанари. Ночь давно закончилась, унеся с собой лунный свет, магию и голоса, наполняющие город.
Эсме ждали несколько часов дарованной ей безграничной свободы. Поиски новых улочек в городе, который рос на ее глазах, словно маленький ребенок, и новых башен, которые за минувшие дни изваяли камнеплавы. Прогулки по увенчанным шпилями крышам… Можно не бояться сорваться, если ты – луноплет, если в тебе бьется сила, несмотря на выжигающие магию солнечные лучи. Эсме перепрыгивала с башни на башню, хватаясь за шпили, пока сердце от восторга и страха ухало в самые пятки. Бросала под ноги вихри, создавая ненадежную, но все же опору, когда чувствовала, что вот-вот соскользнет.
Свобода… Ее оказалось вдруг так много, что не унести. Пока еще Эсме не знала, что с ней делать. Она прислушалась к себе. Магии, дарованной лунной каплей, больше не было. Иссякла, как и любая сила после прихода в Подлунье солнца, пускай и с запозданием. Воодушевление Эсме поугасло, словно светящаяся бабочка, которую засунули в темную банку.
Когда ты наедине с самой собой, мысли захватывают и не отпускают. Тень, которую она видела, лунная дымка, что влилась в нее и влила лунную силу. Почему она? Что все это значит? И как теперь это выяснить?
Каталина ведь не будет злиться вечно. Нет, Эсме не собиралась возвращаться в Лунные Сады. Но если книги окажутся бессильны, ей придется отыскать того, кто все ей объяснит. Эти видения – дар или сумасшествие? Если дар… Что, если он – ниточка в ее прошлое? Ведь никакая магическая сила не берется из ниоткуда. Вдруг ее мама была известной волшебницей? Или такой как шанари, которая создала эти капли? Вдруг она была кем-то вроде провидицы?
Эсме нестерпимо захотелось рассказать обо всем Кассиану. Хотелось услышать: в том, что с ней творится, нет ничего ненормального. Сейчас ей как никогда было нужно, чтобы друг оказался рядом. Он посмеется над ее тревогами, и они сразу покажутся глупыми и несущественными.
Ноги сами вывели Эсме к дому Кассиана, в котором она с детства была частой и желанной гостьей. День был в самом разгаре, но она хорошо знала привычки друга – он не ложился допоздна. Эсме постучалась, едва не пританцовывая от нетерпения. Боялась, что дверь так и не откроется, и облегченно выдохнула, когда это все же произошло.
– Эсме? – удивленно спросил Кассиан, щурясь от бьющего в глаза яркого света.
Во многих домах Фарграса на замену окнам из хрусталя стали делать причудливые серебряные оконца в форме полумесяца. Металл был пропитан магией. Он усиливал лунный свет до такой степени, что отпадала необходимость в любых других светильниках. Недостаток лишь один: по утрам оконца-полумесяцы нужно непременно закрывать плотной черной занавеской. Иначе можно ослепнуть от жгущего глаза солнечного света.
– Заходи, дома как раз никого. Мама на очередном совете, отец – на охоте.
Кассиан едва заметно поморщился.
Надо полагать, сквозящее в голосе друга недовольство было связано не с работой матери в качестве одной из королевских советников, а с излюбленной охотой отца на цхеар. Увлечение, которое Кассиан – открытый, мягкий, добросердечный – никак не мог одобрять.
Эсме порозовела, поняв, что до сих пор мысленно (и на том спасибо) продолжает список подходящих ему эпитетов. Слово «привлекательный» в нем подозрительным образом повторялось дважды.
– Ты опять сбежала?
– Ничего я не сбегала! – вспыхнула Эсме. Пускай и подозрения друга были вполне оправданными. – Меня выгнали.
Ее рассказ оказался донельзя кратким и звучал как-то… несерьезно. Подумаешь, она коснулась волшебного камня и вобрала в себя часть его сил…
– А как же видения? – не согласился с ней Кассиан. – Они – предвестники чего-то… Хоть я и сам пока не знаю, чего.
– Думаешь, это и правда дар? – робко спросила Эсме. – То есть что-то большее, чем просто луноплетение?
– Почему нет? Мы еще толком ничего не знаем об этих флиаренах. Как той зачаровательнице удалось сделать то, что веками до нее никому не удавалось? Как вышло так, что только она смогла сохранить силу Луны во время властвования Солнца? Что, если ей принадлежала сила, подобная твоей, тоже каким-то образом связанная с флиаренами?
– Что, если эта сила принадлежала и моей маме?
Тоска все же прорвалась наружу, пронизав каждую ноту ее голоса.
Кассиан смотрел на Эсме с сочувствием, которое она могла принять только от двух людей – от него самого и от Таисии. А еще в его глазах, светло-зеленых и умных, она прочла и кое-что другое. Сожаление, даже вину оттого, что он ничем не может ей помочь. Эсме был знаком этот взгляд ровно так же, как ему знакома не утихающая в ней тоска – вечно ноющая, словно незаживающая рана. Они оба порой сожалели о том, что поменять были не в силах. И оба старательно прятали это сожаление.
Подавшись вперед, Кассиан накрыл ее руку своей рукой и легонько сжал. Эсме тихонько выдохнула через приоткрытые губы. В голове лихорадочно билась мысль: ей в конце концов придется и вдохнуть. Однако сейчас у нее это никак не получалось. Щеки жгло огнем, и он же разливался по коже там, где ее касались исцарапанные, потрескавшиеся от постоянной работы с камнями пальцы.
– Не уходи, Эсме, – попросил он.
– Что?
Стук сердца заглушал ее голос. Кассиан, к неописуемому огорчению, убрал руку с ладони Эсме и откинулся назад.
– Не убегай из Фаграса. Знаю, как ты мечтала о свободе и пути лунной скиталицы, но где, как не здесь, в сокровищнице знаний, в городе исследователей и волшебников, стекающихся сюда со всех концов острова, ты сможешь найти ответы на свои вопросы?
Эсме кивнула, старательно пряча разочарование. Нет, Кассиан все сказал верно, просто услышать она хотела другое. Сердцу не прикажешь, говорят. Грезам – тоже.
– Есть еще кое-что…
Она рассказала другу и о том, чего не знала даже Таисия. О тени. Однако ее слова Кассиана лишь повеселили.
– Тень-наблюдатель? Брось! Может, у тебя завелся тайный поклонник, который решил таким нетривиальным способом следить за объектом своего обожания? – насмешливо предположил он.
– Фигура была женская, – буркнула Эсме, раздосадованная, что ее опасения не принимают всерьез.
Кассиан упорно видел в ней лишь юную мечтательницу, фантазерку – определение, которое он сам дал Эсме давным-давно. А значит, хитроумный план вызвать в друге желание защищать ее, оберегая от опасностей огромного города, провалился. Очень, очень жаль.
– И куда ты теперь?
– Попытаюсь отыскать того, у кого есть ответы.
– Я мог бы узнать у матери. Может…
В дверь раздался напугавший их обоих оглушительный стук. Тот, кто стучал, церемониться не привык. Ждать, похоже, тоже – второй стук последовал за первым спустя мгновения.
– Откройте, стража!
Эсме с ног до головы покрылась ледяными мурашками. Каталина сдержала обещание.
– Прячься!
Стремительная, словно юная тескера, Эсме юркнула под кровать. Кассиан твердым шагом вышел из комнаты. Спустя мгновения раздался звук отворяемой двери, а затем глухие, неразборчивые голоса. Следом – шум шагов, который издавали обутые в кожаные ботинки ноги, и цоканье нестриженных когтей.
Лежащая под кроватью Эсме обреченно прикрыла глаза. Послышался звук, появление которого она предугадала: страж с когтистыми черными лапами шумно втянул носом воздух.
– Она там, – хриплым голосом объявил он.
Эсме ничего не оставалось делать, как вылезти из своего укрытия. Но в ее голове билась только одна мысль: «Я не хочу… Я не вернусь туда».
Вулгрет смотрел на беглянку с равнодушием, хэсс – с легко читаемой укоризной. Они будто не замечали – или не хотели замечать – ее переполненного паникой взгляда и заломанных в мольбе рук. Но Кассиан… В его глазах застыло что-то иное. Решимость?
– Эсме, беги!
Она не успела понять, в какой момент Кассиан оказался рядом со столом с камнями и пиалами со странного вида порошками. Одну из пиал он молниеносно опрокинул себе в ладонь, растер серовато-голубой порошок и… бросил в сторону стражей. Пространство комнаты заволокло дымной пеленой. Больше всего дыма было там, где стояли вулгрет и хэсс и откуда теперь доносился кашель вперемешку с проклятиями. Однако дым стремительно распространялся. Эсме бросилась прочь из комнаты.
Убегая так, будто за ней гналась стая драдбадов, она жалела, что не успела поблагодарить Кассиана за спасение. А ведь он, сын королевской советницы, многим рискнул ради нее.
***
Эсме брела по улицам Фаграса, как никогда чувствуя себя лишней в этом огромном городе. Все ее недавние мечты, все эти сладкие грезы – о ночных полетах и исследовании Акфарона – показались вдруг глупостью. Растаяли, словно мороженое под солнцем, растеряв всю былую привлекательность.
Она всегда старалась гнать от себя подобные мысли – о том, что ты никому не нужен, что ты вечно одинок. Когда ты сирота, очень легко поддаться отчаянию и начать бесконечно себя жалеть. Но жалость – не для сильных духом, и будущим лунным скиталицам она не к лицу. В далеких землях ее ждут испытания куда серьезнее, чем рассветы без маминых сказок или ободряющая улыбка отца.
Или идущая по ее следу стража.
Убегая из дома Кассиана, Эсме была так напугана, что не догадалась призвать Перышко. Попыталась сделать это сейчас, с надеждой вглядываясь в рассветное небо, но Перышко не откликнулась. Выходит, алны и впрямь существовали лишь тогда, когда на небе сияла Луна.
Одно хорошо – отыскать Эсме стражам будет не так-то просто. Привычка сбегать из монастыря в Фаграс позволила ей хорошенько исследовать едва ли не все закоулки города, а значит, отлично ориентироваться в нем.
В поисках убежища Эсме забрела на чужой двор. Затаилась в безопасной тени раскидистых кустов, что окружали башню причудливым забором. Зарывшись в самую гущу, уселась на сырую землю. Несмотря на усталость, о сне она даже думать не могла. Магия ушла, оставив ее беззащитной, словно нагой. Эсме вздрагивала от каждого голоса, раздающегося неподалеку. Все время чудилось – сейчас кусты раздвинутся, и крепкая рука стража вцепится в плечо. Вулгреты (а блюстителями порядка чаще всего становились именно они) могли отыскать ее даже по нюху.
Несмотря на правоту слов Кассиана, несмотря на отчаянное нежелание покидать его и Таисию… В Фаграсе для нее было слишком опасно. А значит, настала пора отправляться в первое в жизни Эсме настоящее путешествие.
Время до заката тянулось невыносимо медленно. Нестерпимо захотелось послать весточку Кассиану, и мешал даже не страх выдать себя, а… Солнце. Явление, которое одни почитали как бога, другие – как высшего демона, третьи – как некую бестелесную, но разрушительную силу. Чем бы ни являлось Солнце на самом деле, помимо источника ослепляющего, невыносимо яркого света, оно крало то, что Эсме почитала больше всего, больше собственной жизни.
Магию.
Наконец наступил закат. Царила лунная весна – одна из семи ночей, что следовали за новолунием. Время луноликой Ранонн, покровительницы растущей Луны и путешественников – паломников, странствующих музыкантов, бродячих торговцев и обычных скитальцев.
На всех картинах Ранонн изображали одетой в сверкающий серебряный наряд и летящей в небесах на бледно-белой алне. На ее лбу часто рисовали полумесяц. Символ юности, поиска истины и новых открытий, он как никакой другой отражал пылкую, любознательную натуру Эсме. Оттого, наверное, Ранонн была луноликой, к которой она чувствовала особую близость и к которой взывала чаще всего. А может, оттого, что образ Ранонн олицетворял движение, энергию Вселенной, а значит, и саму жизнь.
На черном бархате неба сияли звезды. Подняв голову, Эсме гадала: какая из звезд – ее мама?
У шанари не было кладбищ, склепов или погостов. В отличие от хэссов, они не хоронили умерших. Они зачаровывали тела, позволяя Солнцу превратить их в сверкающие искры. Шанари верили, что темная душа человека развеется по свету вместе с его прахом. А светлая душа займет место на бесконечном небосклоне, став одной из его ярких звезд.
Эсме знала, что какая-то хэсска нашла ее, истошно кричащего младенца, рядом с мертвой шанари. Эсме забрали в приют, а ее маму похоронили по традиции их народа. Она верила, что у мамы была светлая, чистая душа – как же иначе? Она совершенно точно была достойна вознестись на небо, чтобы стать ближе к своей богине, Луне. Интересно, какой она была?
Обведя взглядом небесное пространство, Эсме вздохнула. Однажды она воссоединится с мамой, а до тех пор… Ей нужно жить не будущим, а настоящим.
На этот раз Перышко охотно откликнулась на призыв. Эсме почувствовала облегчение, только паря в вышине. Под белоснежным крылом проплывали изумрудные ковры равнин и бирюзовые ленты рек, ветер с силой бил в лицо, но она не снижала скорость, направляя алну все выше и выше. Казалось, еще немного – и сможет дотянуться до сверкающего серпа растущей Луны. Страх и напряжение уступили радостному возбуждению. Но чем выше поднималась Перышко, тем тяжелее становилось дышать. Эсме с сожалением пришлось попросить алну снизиться.
Она остановилась в первом же городе, который приглянулся ей с высоты. Им оказалась Каера – небольшой городок на юге их королевства. Чистый и аккуратный, он тоже был сложен из башен. Однако в Каере, судя по всему, было не принято меряться высотой их шпилей – все они были примерно одной длины. А вот форма отличалась: нашлись и квадратные, и круглые, и многогранные, и даже конусообразные, на любой вкус. Часть из них была увенчана шаром («Кугелем», – уточнила невидимая Анн-Софи), часть – флагштоком или даже небольшой скульптурой.
Эсме пришла в парк, который со всех сторон, словно обступившие поляну столетние деревья, окружали башенки. Села на дальнюю скамью и, расчесав волосы пальцами, начала их плести.
В каждой семье шанари существовал свой особый – родовой – способ плетения кос, по которому их можно было легко отличить друг от друга. Не зная своих корней, Эсме плела простую косу из трех прядей, чтобы собрать лунную росу для чар, а в остальное время ходила с распущенными волосами.
Придать себе благообразный вид с помощью магии луноплетам несложно. Эсме сплела полотно из потоков лунного света и придала своему облачению новую форму. Она использовала руки и… воображение, в котором никогда не знала недостатка. Простое платье послушницы сменилось изящным нарядом из тонкой, струящейся ткани. Ботиночки перестали выглядеть так, будто их обладательница прошла пешком всю пустыню Харрана.
Эсме удовлетворенно кивнула. Сейчас она меньше всего походила на сбежавшую из Лунных Садов послушницу. От прилива лунной энергии улучшилось настроение. О том, что делать, когда придет день, Эсме решила подумать позже. Когда он настанет.
Она вышла на главную аллею парка – широкую, выложенную по бокам декоративными камнями, искрящимися в лунном свете. Навстречу ей шла увлеченная беседой пара: худой и высокий – на полторы головы выше девушки – мелвайн в скромном белом одеянии и красивая хэсска в облегающем длинном платье. Они перешептывались и улыбались, обмениваясь взглядами, которые выдавали в них влюбленных. Девушка рассмеялась, и…
Каера исчезла.
В голове возник образ красивой женщины с книгой на коленях. Эсме попыталась удержать его в памяти, заглянуть в чернильные строчки, но мимолетное видение исчезло. Казалось, она пришла в себя с первым же взмахом ресниц. Проходя мимо застывшей посреди парка юной шанари, хэсска приветливо ей улыбнулась. Эсме проводила пару долгим, пристальным взглядом.
Ускользнувшие из памяти осколки видений, океан, незнакомая женщина с таинственной книгой… Что все это означает? И почему… она?
Всю ночь Эсме бесцельно бродила по выложенным белоснежной плиткой улочкам, с интересом разглядывая стройные башенки, или болтала босыми ногами в пруду, ловя на себе взгляды гуляющих в парке. Кружа по площади, с любопытством прислушивалась к разговорам горожан. Впервые за долгое время она чувствовала себя по-настоящему счастливой. Шутка ли – исполнить давнюю мечту, стать настоящей улмари, лунной скиталицей! И даже происходящие с ней странности не могли омрачить ее восторг.
Но это удалось идущей по ее пятам тени.
Какое-то время Эсме убеждала себя, что ей лишь почудилось. Когда перестала верить собственным словам, а блуждающая по городу тень настойчиво отказалась признавать свое… несуществование, новоявленная лунная скиталица сменила тактику. «Она просто наблюдает. Хотела бы причинить вред – давно бы уже причинила».
Странно, но это немного помогло. Никто не мог испортить момент, когда Эсме вовсю погрузилась в свою новую жизнь вольной птицы.
Восхитительное ощущение свободы ушло вместе с ночью. Магия исчезла без следа, а дневать по-прежнему было негде. Улицы постепенно пустели. Жители Каеры спешили разойтись по своим домам: скрыться от палящего Солнца и отдохнуть перед следующей ночью.
С рассветом Эсме вернулась в парк за узорчатой оградой. Когда Солнце поднялось высоко над землей, она осталась там совсем одна. Вынула ноги из прохладной воды, милостиво позволяя Солнцу обсушить их – хоть какая-то от него польза. Натянула ботиночки. Прежде подлатанные с помощью луноплетения, с приходом утра они стремительно расставались с подошвой. Знать бы раньше, что предстоит побег, Эсме выменяла бы на что-нибудь новые ботинки.
После недолгих поисков она нашла укромный уголок под открытым небом, где за аккуратно подстриженными кустами редкие дневные прохожие вряд ли бы разглядели свернувшуюся комочком худую фигурку. Юркнула туда.
Спать на сырой земле оказалось не так романтично, как Эсме себе представляла. Острые камни впивались в тело, норовя порвать единственное платье. Запах земли бил в нос, Солнце слепило – даже опущенные веки были ему не помехой. Эсме вздрогнула, когда нахальный жучок решил пробежаться по ее руке. Но она не спала больше суток и обессилела настолько, что, несмотря на все неудобства, сама не заметила, как задремала.
Сквозь уютную пелену сна просочился женский голос.
– Надо же! И кто это у нас здесь?
Легко узнаваемый голос – с характерным рыком, низкий и глухой, будто доносящийся из глубокой бочки. Голос вулгреты.
«Стража!»
