bannerbannerbanner
Нерушимый – 2

Денис Ратманов
Нерушимый – 2

Полная версия

Глава 4
Блайзер – клубный пиджак

Стоит признать, что тело мое к алкоголю совсем не приспособлено. Это показал и тот вечер с Настей, и вот сейчас – посиделки в шашлычной.

Опрокинув первую рюмку, я поморщился. Вкусовые рецепторы нового тела работали на полную, от вкуса водки чуть не стошнило, а когда она опустилась по пищеводу в желудок, лицо обдало жаром.

– Закусывай! – посоветовал Олег, глядя на меня.

Я закусил мясом, и он удовлетворенно кивнул. Я же подумал, что недоглядел при генерации тела. Наверняка пропустил что-то, от чего у меня непереносимость алкоголя.

Выводы сделал, решив не усугублять: когда Алексей начал разливать по второму кругу, я накрыл рюмку ладонью.

– Не, мужики, я пас, – сказал, не особо изображая заплетающийся язык. – Неприученный у меня организм… Короче, мне уже нормально.

Алексей, переглянувшись с Олегом, пожал плечами:

– Ну, как знаешь.

– Но ты все же это… – добавил Олег. – Организм-то приучи! А то недолго продержишься в рядах доблестной советской милиции, ха-ха! Коллеги не поймут.

Засиживаться не стали: доели, допили и вышли на мороз. Прогулялись квартал вместе, обсуждая Витаутовича и грядущий турнир, и распрощались на перекрестке. Олег жил с родителями, а Алексей – с молодой женой, ждущей ребенка, в полуторке.

Машины ни у кого из них, как я понял, не было, и потому-то оба так рвались на турнир. Официальные призы там, конечно, так себе, но вроде бы родная милиция готова некисло наградить тринадцатой зарплатой и всяческими премиальными, если парни не посрамят, защитят и прочая, и прочая.

Отблагодарив их за то, что выручили, я легкой трусцой, чтобы выветрился алкоголь, пробежался до четвертого отделения, думая, как бы отловить Шрека, у которого сегодня до утра дежурство и он наверняка на вызове.

Если долго буду ждать на морозе – околею. Если пойду в отделение – не избежать вопросов. Может, написать ему? Ведь странички каждого есть в общем доступе. Пока думал, добежал до отделения и даже согрелся.

На мое счастье, у отделения стояли две хаммерогазели, одна – та, в которой меня привезли: я вспомнил номер, спасибо памяти. Осталось дождаться парней, отвести Шрека в сторонку и потолковать с ним о беспредельных боях.

Похоже, удача сегодня была на моей стороне. Не прошло и пяти минут, как на пороге появился шкет, за ним вышел Артурка, замаячила огромная туша Шрека в форме. И где они взяли такую огромную шинель? Наверное, или на заказ шили, или из Москвы выписывали.

Видимо, не до конца выветрившийся алкоголь глушил рефлексию, и я ринулся парням наперерез, пока они не погрузились в машину. Артурка меня заметил первым, схватился за кобуру, попятился. Шрек подтянулся, набычился – видимо, они подумали, что я так решительно на них наступаю, чтобы отомстить. Предвосхищая вопросы, я вскинул руку и взял быка за рога:

– Я поговорить. Мне Шрек… То есть Кот нужен.

На лице шкета проступило облегчение. Зато Кот озадачился, вытаращился изумленно:

– Чего тебе?

Я шагнул к нему и сказал:

– Отойдем. На пару слов. – Кот, помня мои бойцовские подвиги, остался на месте, и я успокоил его: – Не ссы, никаких претензий, просто на пару слов.

– Вали уже. У тебя есть, – Шкет демонстративно посмотрел на часы, – полторы минуты. У нас вызов!

Мы отошли метров на двадцать, я принялся пританцовывать, чтобы хруст снега помешал узнать, о чем пойдет разговор.

– Ну, чего тебе? – спросил Шрек примирительно. – Ты это, не держи камень-то за пазухой. Мы ж при исполнении были…

Он тоже решил, что я устрою разборки, и моя просьба его ошарашила:

– Займи денег рублей пятьдесят. Верну до Нового года. И еще один вопросец.

Стоит отдать Коту должное, он не отказал, скорее обрадовался – вынул из кармана две двадцатки и десять рублей монетой.

– Держи. Что за вопросец? Только давай скорее. – Кот нервно покосился на свою группу, напряженно глядящую в нашу сторону.

Действие алкоголя вышло, нечеловечески захотелось спать, и я по возможности быстро проговорил:

– Мне нужно на беспредельные бои. Участником. Где они проводятся и как туда попасть?

Только сейчас до меня дошло, что, возможно, тогда, в общаге, Артурка наплел про бои, чтобы меня напугать, и, если так, считай, план накрылся, а я, что называется, спалился перед недругами.

Кот посмотрел задумчиво, помолчал, видимо, взвешивая, отвечать или нет, и сказал:

– В лигу тебя не возьмут, туда пробиваться надо через мясо.

Слава богине, не соврал Артурка! Кот действительно «в теме».

– Что за мясо? – поинтересовался я.

– Мясо, свежее мясо – так называют рубку, в которой может участвовать любой. Обычно требуется, чтобы тебя рекомендовал кто-то из бойцов, но это не строго. Бои мяса проводятся каждую ночь по выходным. Перед Новым годом – неделю без перерыва. Начало в полночь.

– Еще что-то? Как противники? Весовые категории? Правила? Судьи?

– Забудь, – зевнул Шрек, снова глянув на свою группу, и договорил торопливо: – Клетка шесть на шесть метров. Заходят двое, выходит один. Второго выносят. Никаких правил, судей, только вы двое и зрители.

– Где?

– Возле промзоны, микрорайон 100 лет Октября, он новый. Но таксисты знают. Магазин в цоколе. Две двери, тебе нужна одна из них, уж не помню какая. Стучать три раза по три. Кодовая фраза «Я привез мясо». Запомнил?

– Я привез мясо, – повторил я.

– В общем, найдешь… – сказал он и пробормотал виновато: – Ладно, мне пора, Саня.

– Спасибо, – поблагодарил я и добавил с нажимом: – Разговор – между нами.

– Да что я, падла какая-то, – обиделся Кот. – Конечно, между нами. Скажу, что денег тебе занял: и не совру, и тебя не подставлю. Удачи!

Все-таки не ошибся я в Косте. Мы ударились сжатыми кулаками, и он поплелся к машине, которая уже завела мотор.

Такси на окраину стоило двадцать пять рублей. Деньги, одолженные Шреком, пригодились – мне же еще назад возвращаться.

Мороз крепчал, в носу щипало от холода, и казалось, что пар изо рта не поднимается высоко, а кристаллизуется и сразу опадает.

Машина приехала минут через пять – желтая, каплеобразная, с шашечками. Кузов был стилизован под шестидесятые, даже дверцы открывались от себя. За рулем сидел позевывающий молчаливый водитель, пожилой крепкий дядечка, который лишь кивнул мне, когда я назвал адрес.

Во вполне современном салоне пахло карамелью. Меня окутало тепло, и глаза начали смыкаться сами собой. В последнее время я много работал физически, уставал, долго и сладко спал ночами, потому бодрствовать до соревнования не вариант, выключит, и талант перестанет работать. Может, и не перестанет из-за двух минут сна, но рисковать я не могу.

Помню, в прошлой жизни в юности мне довелось не спать две ночи, так я уснул в автобусе по пути в универ. Стоя. Держась за поручень.

А если пойду на турнир невыспавшимся и усталым, никакой талант не поможет, ведь организм не обманешь. Если упаду на ринге, то буду не усиленно вставать, а жадно дрыхнуть, и засчитают нокаут.

Тем временем машина свернула с центральной улицы во дворы и долго ехала мимо пятиэтажек, мимо заборов промзоны, мимо строек, где, будто скелеты динозавров, замерли краны. Буквально физически ощущалось, как истирается грань дозволенного и появляются белые прорехи пустырей, где под снегом не пойми что. Казалось, стоит прикоснуться, и это теневое, недозволенное, вцепится, утянет в мир криминала, и прощайте, Лев Витаутович, и футбольный тренер Белькевич.

Утешали мысли о том, что даже менты участвуют в таких боях – взять того же Кота-Шрека. Да и Олег туда подался бы, не случись трагедии с братом Алексея.

Ведь не просто так говорят: один раз – не ловелас… Ничего, в общем, страшного.

– На месте, – вывел из раздумий голос таксиста.

Встрепенувшись, я огляделся и, пока вытаскивал мелочь из кармана, попытался сообразить, куда идти. Приехал я в микрорайон, состоявший из пары десятков пятиэтажек. Шрек говорил, нужен магазин в цоколе, он один тут такой. С обратной стороны дома – две железные двери.

– Э, парень, кажется, я знаю, куда тебе надо. Во-он туда. Видишь крайний дом на возвышенности? Извини, не поеду туда, там горка, ее снегом засыпало – забуксую, у меня резина не шипованная.

Я напрягся и вспомнил, как Шрек говорил, что таксисты в курсе, где проводятся бои. Хотя чего это я, в маленьком городе таксисты всегда в курсе всего. Нужно что-то выяснить – спроси у таксиста.

Взяв деньги, он посмотрел на меня с сочувствием, цыкнул зубом и сказал:

– Ты же биться идешь?

Хотелось как-то оправдаться, что-де к девушке приехал, но я не стал – незачем лишнее вранье, когда он и так все понял и выводы сделал. Да и какое мне дело до мнения незнакомого таксиста?

– Откуда вы знаете?

– Другие сюда не ездят, – ответил он.

– Ну мало ли. А вдруг я зритель?

– Хех, – усмехнулся он себе в усы. – Скажешь тоже! Зритель! Я что, зрителя не знаю? Зритель туда идет нарядный, благоухающий, ибо идет развлекаться, девочку снять, на вас, горемычных, поглядеть, как вы кровью умываетесь. А ты, сразу видно, не в роскоши живешь.

– А если бы я работал там?

– А если б работал, погнали бы тебя уже поганой метлой оттуда! За опоздание! – прикрикнул он, а потом тяжело вздохнул: – Не ходил бы ты на то рубилово, парень! Поберегся бы. Давай ты туда не пойдешь, а назад я тебя бесплатно повезу?

– Мне надо.

– Надо так надо. Тогда удачи тебе, парень. Она тебе понадобится.

– Спасибо, отец. Хорошего вам вечера! – ответил я, улыбнувшись.

– Бывай.

Машина укатила, и я остался один. Зябко повел плечами и направился к пятиэтажкам. Поднимаясь по обледеневшей улице, чертыхнулся: район был построен по правилам античной фортификации – на возвышенности. Судя по сухим стеблям камыша, тут в низине окрестности летом подтапливало.

До чего же не хотелось идти в этот подпольный бойцовский клуб! Черт, да кого я обманываю? Я не люблю драться! Я же и в бразильское джиу-джитсу пошел, потому что там по лицу не бьют! Хотелось вернуться в общагу, принять горизонтальное положение и заснуть.

 

Взрослый во мне, тот, что Звягинцев, начал побеждать. Саня, давай домой, не дури! Олег предупреждал, что Витаутович узнает, а тренер сейчас – самый короткий путь к вершине. Без него снова окажешься обычным уборщиком в «Динамо»!

Но настоящий я, молодой Саня Нерушимый, в котором каким-то образом рациональность уживалась с авантюризмом, решил: «Во-первых, талант пропадает. Во-вторых, опыт получу, и, если выиграю да без травм обойдусь, Витаутович, как настоящий тренер, будет доволен. А запрет он поставил, чтобы его бойцы калеками не остались, ибо бережет своих парней. В-третьих, иди-ка ты на фиг, Звягинцев. Это мое тело, мой мир и мои решения. А я тут деньги на такси у Шрека в долг беру. Это нормально? Нормально, что взрослый мужик побирается?»

Звягинцеву ответить на это было нечего. К тому же сразу после этого короткого внутреннего диалога раздвоение личности исчезло, а я ощутил еще кое-что вроде интуиции: нужно идти и участвовать, потому что это как-то поможет.

И я пошел дальше.

Таксист не обманул: продовольственный магазин, украшенный дождиком, увешанный стеклянными шарами и еловыми ветками, находился в цоколе крайнего дома. По огромному черному стеклу витрины бежал текст: «С наступающим Новым годом! Магазин работает до 22:00. К сожалению, в данный момент мы закрыты».

На другой витрине высвечивался таймер: 23:44.

Ничто не намекало, что здесь, на краю городской географии, проводится небезызвестное мероприятие: кругом ни души, лишь девочка ведет на поводке черного терьера, помечающего маршрут. Да еще скопление крутых машин возле магазина наводит на мысли о том, что кто-то статусный что-то празднует. «Чайки», похожие на лимузины, но более обтекаемой формы. Массивные «Волги», среди паркетников я узнал «Ниву». Залип возле огромного внедорожника с открытым кузовом, похожего на «Тойоту-Секвойю» из моего мира. А это что? «Москвич»! Мама родная!

Я поймал себя на том, что оттягиваю неприятный момент, и заставил обойти дом. Постучал в одну дверь, синюю, с надписью «Посторонним вход запрещен», во вторую, зеленую, в пятнах ржавчины. Подождал немного, снова постучал, но никто мне не ответил.

Чтобы согреться, я собрался обойти здание и в цоколе обнаружил лестницу, ведущую вниз. Спустился, постучал три раза в железную дверь с изображением черепа, перечеркнутого двумя молниями. Еще три раза и еще три. Замер, прислушиваясь.

За дверью завозились, женским голосом сказали:

– Сегодня прием товара закончен. Уходите.

Чужим охрипшим голосом я произнес кодовую фразу:

– Я привез мясо.

Щелкнул замок, и я засомневался, что все правильно сделал, передо мной стояла самая настоящая сторожиха: в сизом халате, как у школьной технички, с прической «одуванчик», она же «химия», ярко-красной помадой. Было этой даме, обильной формами, на вид лет сорок.

Дверь за моей спиной захлопнулась, отсекая от мира, где все просто и понятно, и я оказался в предбаннике, оплетенном проводами и похожем на электрощитовую. Но дверцы трансформатора распахнулись, выпуская густой сигаретный дух и двух амбалов в белых рубашках и черных брюках. Один обыскал меня со знанием дела и кивнул на напарника:

– Иди за ним.

И я пошел туда, откуда тянуло сигаретным дымом, перемешанным с дамскими духами, доносились звон бокалов, вскрики и женский смех.

Метров шесть-семь мы шли по узкому коридору, освещенному трескучими люминесцентными лампами, уперлись в дубовую дверь с резной медной ручкой.

– Кто тебя рекомендовал? – спросил амбал, нажал на кнопку звонка.

– Костя-Кот. Большой. Из ментовки.

Амбалу тут же открыли.

Мы остановились в просторном затемненном помещении, наполненном мужчинами во фраках и пиджаках, дамами в разноцветных платьях. Под легкую музыку из-под потолка летели блестящие конфетти, ложились под ноги разноцветным снегом, оседали в белых, черных, рыжих женских волосах.

К нам прошмыгнул длинноносый парень с красным галстуком и бейджем, на котором было написано «Велимир». Я его мысленно окрестил Крысом.

Амбал кивнул на меня:

– Мясо привезли.

– От кого?

– Говорит, Кот прислал.

– Какой именно?

– Тот, что мент. Здоровый такой.

Парень закатил глаза к потолку:

– Кот, Кот… Костя, что ли? Костя Жиробас? – Крыс хохотнул, обратился к амбалу: —Жиробас мясом начал торговать! Вот жук, а? Один раз побывал здесь, просрал единственный бой, а все туда же!

– А что с ним не так? – поинтересовался я.

– Говенный боец. Но свой куш с твоих призовых получит. Не ссы, контора платит, не ты. Ладно, давай за мной, – деловито распорядился Крыс, увлекая меня за собой. – У тебя будет пять минут на переодевание. Правила, уверен, знаешь, раз сам пришел…

Лавируя между посетителями, мы прошли мимо, очевидно, ринга в центре зала, где парень в такой же рубашке, с таким же галстуком, как у Крыса, торопливо отмывал пол от крови.

В конце зала Крыс отодвинул зеленую бархатную штору, скрывающую дверь. Впустил меня в комнатушку, пропахшую потом и носками, где бойцы ожидали своего выхода.

Я обернулся, чтобы спросить его о правилах, но дверь перед моим носом захлопнулась.

– Твою мать, – невольно сорвалось с губ.

Я плюхнулся на лавку и принялся стягивать одежду, поглядывая на собравшихся. Восемь человек. У всех, кроме меня, на красной ленте висели номера.

Кого тут только не было, даже алкаш с сизым носом, который едва держался на ногах. Вспомнилось, как похожий тип играл в футбол, и я оставил презрение при себе. Если это бывший чемпион, даже в таком состоянии он уделает двух вон тех моих ровесников, длинных и жилистых. Да и того обрюзгшего дяденьку. Тут был еще один возрастной тощий мужик лет пятидесяти. И четверо мужчин в хорошей форме, им всем около тридцати лет.

Стали понятны слова Шрека о том, что это даже не низшая лига, а свежее мясо, из которого можно попытаться пробиться в профессионалы. Теперь-то я оценил предложение Достоевского, который, впечатленный моей расправой над Длинным, сразу позвал в профессиональные бои. Ну, так-то они, конечно, не профессиональные, никто бойцам официальные призовые не платит, но они ведь живут с этих заработков? Значит, профи.

Я переоделся, зашнуровал убитые кроссовки – те, что пожаловал Достоевский и что не до конца отстирались от цемента, – потом обратился ко всем:

– И че теперь делать?

– В первый раз тут? – оживился сизоносый, глаза его заблестели.

– Ага. Что это у вас за номерки?

– Десять рублей, пацан, и все расскажу как на духу.

– Шли его в жопу, – сварливо сказал обрюзгший дяденька. – Тоже мне нашелся консультант, епта.

– Шучу, шучу, – неразборчиво забормотал сизоносый. – Короче, пацан, тебе тоже должны дать номерок. Потом мы это… выйдем в клетку и, короче, будем тянуть номерки. Вот кому выпадет, тот с тем и бьется. Так всегда. Это первый круг. Потом проигравшего уносят…

– Да что ты парня пугаешь? – проговорил возрастной. – Унесут тебя. Остальные сами уйдут.

Я разглядел у него татуировку на пальцах, но пялиться было неприлично, тем более в его кругах, и я отвел взгляд.

– Сегодня раунд – четыре минуты, – продолжил возрастной, – приз победителю – десять тысяч. Финалисту – пять. Каждому участнику – пятьсот рублей. Жирный день, нормальный. Вчера меньше денег было. Потом начнется второй круг, мусор всякий на этом этапе отсеется. Гости сделают ставки. Победитель получит пять процентов от выигрыша и право участвовать в младшей лиге. Тебе повезло, к концу отбора пришел, нас тут тридцать два человека было…

Его прервал Крыс, распахнувший дверь.

– Бойцы – на выход, – скомандовал он.

Потом подошел и повесил мне на шею ленту с номерком. Я тотчас развернул его: мне предстояло биться под номером «33».

Друг за другом мы отправились на ринг, где выстроились кругом. Люди начали приближаться, не заходя за начерченный на полу красный то ли круг, то ли восьмиугольник. Казалось, что взгляды у них липкие, как пиявки.

Приглушенный свет в зале погас. Грянула барабанная дробь, заглушив все звуки. Вспыхнули прожекторы на потолке, направили свет на нас, бойцов, – с непривычки я прикрыл глаза рукой.

Наверное, что-то подобное испытывал гладиатор на арене. Неприятное ощущение.

Барабанная дробь стихла так же внезапно, как началась, и к нам вышла фигуристая женщина со стеклянной штуковиной, похожей на маленькую шарманку, где угадывались номерки. Прокрутив ручку, она поймала выпавшие номерки и громогласно провозгласила:

– Номера восемь и тридцать три!

Сердце заколотилось. Вот так сразу? Бойцы начали расходиться. Со мной остался возрастной мужик с татуировками на пальцах, который вводил меня в курс дела. Осмотрел меня уже другим взглядом под шум аплодисментов, чиркнул по горлу пальцем.

Ну да, зрители требуют зрелищ. А хрен вам, падальщики. Я остался стоять неподвижно. Выбежал коротконогий судья, скрестил руки на груди. Ага, судьи все-таки есть… Что ж, это радует. Значит, убивать друг друга здесь не позволят.

Я вздрогнул, когда из-под земли с лязгом выдвинулись стальные прутья, огораживая поле боя. Прожекторы погасли, остались лишь две яркие лампы. Пока мой противник обходил клетку, заигрывая с публикой, я перебирал лица, надеясь не встретить знакомые.

Вот, кажется, мелькнул Достоевский с черноволосой женщиной под руку, растворился во мраке, затянутом табачным дымом. Какая-то безумно красивая девушка с шальными глазами в соболиной шубе, а рядом с ней еще две, с лицами презрительными и злыми.

Противник повернулся ко мне: битый жизнью мужчина с синяками под глазами, такие появляются от недосыпа или из-за проблем со здоровьем. Он разорвет меня за возможность получить десять тысяч, а я его – нет. Наоборот, постараюсь контролировать силу и сделать так, чтобы он не сильно пострадал.

Клетка захлопнулась, что-то под потолком взорвалось, засверкало. Ведущий, в котором я узнал Крыса, переодевшегося в сияющий пиджак, завопил:

– Дамы и господа! Первый бой нашего сегодняшнего вечера! Номер восемь против номера тридцать три! Вы позволите начать поединок?

– Да!!! – откликнулись в зале.

– Мясо, убейте друг друга! – исступленно заорал в микрофон Крыс.

Противник зарычал и под рев публики побежал на меня.

Я нанес один удар и скользнул в сторону. Мужик по инерции пронесся к прутьям, врезался и рухнул на пол. Я сложил руки на груди, ожидая, когда меня выпустят.

Несколько секунд ошеломленной тишины… и восторженный рев трибун, перекрываемый воплем Крыса:

– Да-а-а!!! Номер тридцать три побеждает!

Глава 5
Эта нога – у того, у кого надо, нога

Удивило, что никто не стал отсчитывать секунды, позволяя моему противнику подняться. Крыс объявил, что я победил, после чего судья, до того стоявший без дела, подбежал и вскинул мою руку.

– Дорогие гости, смелее чествуем победителя! – заорал Крыс.

Снова вспыхнули прожекторы, ослепили меня, и лица за прутьями слились в черную колышущуюся массу.

Я понимал, что происходит. Победителю боя даже такого ничтожного уровня, низшего среди турнира для мяса, дают свою толику славы, запускают эндорфиновую карусель в крови, дабы он проникся и желал еще, и еще, и еще.

Тем временем мой соперник встал, держась за железный прут. На его лбу наливалась багрянцем полоса от столкновения с ограждением, а во взгляде читались недоумение и досада.

Спустя где-то минуту ограждение втянулось в пол, и боец, проигравший схватку с прутьями, отшатнулся, снова упав на задницу. К нему подошел амбал, вздернул за шкирку и повел к выходу. Проигравший шел, понурившись, опустив плечи, и нарядная публика, присыпанная блестками, расступалась, шарахалась от него, словно могла заразиться невезением.

Меня же Крыс повел путем победителя – к шторе, за которой обнаружилась другая дверь. Крыс открыл ее, и я оказался в раздевалке, похожей на первую, только потом тут пахло сильнее, и было, не считая меня, двенадцать бойцов – тех, что прошли отборочный тур.

Среди прочих выделялась растопырившая колени накачанная женщина лет тридцати пяти, ростом превосходящая многих мужчин. Она пила, жадно присосавшись к бутылке. Проскользнула мысль, что я идиот, так спешил, что даже воды с собой не взял. Женщина же, напившись, вытерла рот предплечьем. Очень некрасивая женщина: глазки-буравчики посажены так глубоко, что их едва видно, надбровный валик, скошенный лоб, нос картошкой.

Собравшимся здесь предстояло подождать, пока сразятся остальные. Судя по моему номеру, бойцов получилось нечетное количество – тридцать три, значит, во втором круге должно участвовать семнадцать человек.

 

В этой раздевалке явных рахитов наподобие тех возрастных мужиков и сизоносого алкаша не наблюдалось, и все равно большинство участников было изрядно помято не в боях, а жизнью.

Понятно почему. От хорошей жизни сюда не шли: госслужащим, обеспеченным государством, незачем было рисковать здоровьем. Значит, рисковала либо молодежь, жаждущая легких денег, как эти студентики, либо те, кого на стабильную высокооплачиваемую работу не брали: обанкротившиеся фарцовщики, бывшие сидельцы и прочий лихой люд.

Например, вон тот сизый от наколок лысый здоровяк со шрамом от брови до середины лба – точно сиделец. И вон тот тощий, со впалой грудной клеткой и землистой кожей. На что он рассчитывает? Видно же, что его соплей можно перешибить. Наверное, его, как и алкоголика, который вряд ли пройдет во второй тур, прельщали пятьсот рублей, обещанных за выход на ринг.

Два участника получили травмы: у одного заплыл глаз, второй держался за грудную клетку.

Царило молчание, все друг друга рассматривали, пытаясь определить самых сильных бойцов. Я опасным не выглядел, и на мне взгляды долго не задерживались. Заговорить со мной тоже никто не пытался, как и я с ними. Смысл?

Получалось, игра шла втемную: мы не видели бои предстоящих соперников, просто ждали своего часа, а значит, во время поединка тактика противника станет сюрпризом. Что ж, так даже лучше. Наиболее опасным мне показался накачанный длинноволосый узбек, похожий на индейца, и коротко стриженный типичный бык со стеклянным взглядом, замерший возле стены. То, что он именно узбек, я прочитал в его желании: он хотел в младшую лигу и отправить денег жене в Самарканд, а также – славы, денег и красивых женщин. Некрасивые у него, вероятно, и так были.

А вот бык хотел… Поскорее закончить и свалить домой.

Так, стоп. Не денег хотел. Не женщин. Я посмотрел на него внимательнее: неоднократно сломанный нос намекал, что этот парень – опытный ударник. Значит, скорее всего, он подсадной профи и находится на работе. Что ж, логично: перед Новым годом ставки растут, нерационально отдавать деньги не пойми кому, вот и выписали этого бойца откуда-то издалека, своих-то все знают. Его задача – положить соперников. Зачем? Затем, что ставки у публики в зале велики. Организаторам не десяти тысяч жалко, обещанных победителю, тут в другом дело.

Это бизнес. Подпольный, но покрываемый на самом верху, а может быть, даже поощряемый товарищем Горским по каким-то одному ему ведомым причинам. Для государства цели в выбраковке, социальном лифте и отборе лучших. Разумеется, неформально, потому что противоречит идеологии. Для организаторов бизнес в другом: заработать. А для этого нужно поставить на заведомо известного победителя.

Пришлый бык наваляет всем, а потом растворится в небытии. Что ж, не повезло нам: и мне, и быку. Ему – потому что огребет от меня по полной, а мне – потому что неизвестно, как отреагируют его хозяева, когда он проиграет. Вдруг не простят потерю денег и прирежут где-нибудь в подворотне?

Да и спарринг-партнерам быка не повезло, вон кулачища какие, этот зверь вряд ли кого-то будет щадить…

Хлопнула дверь, и все обернулись: вошел один из жилистых парней, уселся рядом со мной на лавку, хлопнул по ладони такого же юноши, потом другого. Видимо, группа студентов решила подзаработать к праздникам. Вошедший что-то зашептал приятелю, поглядывая на раскачанного узбека. Эх, парни, не там опасность видите! Ничего говорить я им, само собой, не стал.

Каково же было мое удивление, когда вошел сизоносый алкаш! Опыт не пропьешь, вот уж точно. Окрыленный успехом, он погрозил мне пальцем:

– О, и ты тут, баклан? Смотри у меня! И вы все…

На полуслове он чуть ли носом столкнулся с узбеком, который дернул грудной мышцей, и алкаша словно отбросило на скамейку ударной волной. Тот сразу расхотел хорохориться и прижался к стене, притворился ветошью.

А может, узбек тоже подсадной? Я сфокусировался на нем еще раз: нет, он, как говорится, с улицы и очень хочет победить.

Следующим вошел еще один юноша, протопал к приятелям, сбившимся в стайку. Вспомнилось: «Студентики, что ж вы себя-то не жалеете». Через пять минут вкатился маленький азиат, то ли казах, то ли киргиз, а может, вообще уйгур – раскачанный, с длинными мускулистыми руками и короткими ножками.

Не успел азиат осмотреться, как Крыс распахнул дверь и крикнул:

– Бойцы – на выход! Объявляется второй круг!

Стоящие направились за Крысом, сидящие поднялись. Женщина оказалась выше узбека. Если бы Ирина Тимуровна занималась всю жизнь, она, наверное, имела бы такие же плечищи и спину.

Зря я понадеялся на легкую победу, среди претендентов было как минимум три неплохих бойца. Во всяком случае, так показалось на первый взгляд.

На ринге мы опять выстроились кругом. Вспыхнули прожекторы, ослепили, грянула барабанная дробь. Появилась красавица со стеклянной шарманкой, продефилировала по рингу, достала номерки…

– Тринадцать и два! – провозгласила она в воцарившейся тишине, показала цифры толпе.

Крыс начал собирать бойцов, чтобы вести их в раздевалку. Подобные ему – сновать по залу, принимая ставки. На ринге остались женщина и один из студентиков, поглядывающий на удаляющихся приятелей обреченно, как жеребенок, которого русская женщина собралась останавливать на бегу. Женщина смотрела на него, презрительно улыбаясь, – чувствовала превосходство.

Кто победил, а кто отсеян, мы не узнали – победителя увели в пустую раздевалку, где будут собираться выигравшие бойцы. А нас будут снова и снова сгонять в эту.

Каждый раз, когда заканчивался бой, Крыс выгонял нас на ринг. Ей-богу, как проституток в борделе на выбор клиенту. Как это происходит, рассказывали друзья-приятели в той жизни. Когда Алена умерла, заманивали, считали, что поможет оправиться…

После первой победы я не чувствовал ни волнения, ни возбуждения. Мысли мои были, наверное, как у того быка – быстрее бы закончить и домой.

И следующим, после женщины и студентика, выпало биться мне. Соперником моим стал… алкаш. Ну что за напасть, одни калеки в партнерах, даже не размяться! Или мое сражение с пятью ворами можно считать зарядкой?

Сизоносый казался себе великим мастером, бил себя в грудь, как Кинг-Конг, чем веселил публику. Вспомнился дядя Михась, с которым недавно играл в футбол, – тот же самый типаж.

Сизоносого знали, он, похоже, был любимчиком публики среди определенных слоев, а потому его подбадривали выкриками:

– Ну ты демон, Димон!

– Разорви его, Димон!

Сизоносый Димон показал кому-то победный жест, и тот пришел в восторг:

– Боюсь – от страха срусь! Красава, Димон!

– Дай «пять», Димон!

Кому пошел давать «пять» сизоносый, я так и не выяснил, потому что встретился взглядом с красавицей в соболиной шубе, потягивающей коктейль через соломинку. Рядом с нею стояли еще две привлекательные девушки, но именно от ее красоты у меня перехватило дыхание. Я не мог отвести взгляд от ее глаз, и она смутилась, отвернулась.

– Этому придурку везет с противниками, – буркнула она подруге, стоявшей слева.

– Не спеши с выводами, – ответила та. – Урка этот непростой…

В этот момент к нам выбежал судья с электрошокером. В его функции входило следить, чтобы бойцы не покалечили друг друга, и нейтрализовывать тех, кто слишком увлекся. Выстрелили прутья из пола, едва не нанизав алкаша, грянул гонг, но сизоносый продолжал красоваться, застывать в нелепых позах, демонстрировать бицепсы. Прислушавшись к его желанию, я осознал, что он исполняет роль клоуна ради зрительских симпатий, а сам до смерти ненавидит их всех и с удовольствием перегрыз бы каждому глотку.

Судья похлопал его по плечу и указал на меня. Разболтанный алкаш перевоплотился, стал сосредоточенным, злым. Встав в боксерскую стойку и загребая руками, он крикнул:

– Давай, сука!

Я не сдвинулся с места, решив тоже поиграть на публику – встал в неверную стойку. Наметанный глаз тех, кто это затеял, должен определить во мне дилетанта. После первого боя, выигранного одним ударом, убедить публику в этом будет сложно, но можно. Пусть считают, что тогда мне просто повезло. Затеял я это для того, чтобы они ставили против меня и я получил больший процент от выигрыша.

Сизоносый, поняв, что нападать я не собираюсь, атаковал сам. Надо отдать ему должное, двигался он хорошо и неплохо работал не только руками, но и ногами. Ну, как неплохо – для алкаша. Против лучшего в мире уличного бойца все это не играло вообще никак. По сути, я сам подставлялся под его удары, чтобы собрать против себя еще больше ставок.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16 
Рейтинг@Mail.ru