Вырвавшись утром из лазарета, в утренних сумерках, скрывавших аэродром, Андрей, в сопровождении следовавшей за ним по пятам Агнии, поспешил в столовую на завтрак.
Там они были встречены общими приветственными возгласами, но особо горячий приём был оказан лётным составом их родной, второй, эскадрильи.
– Вах, дарогой, тэбя вилечили! – радушно раскрыл свои объятья Жорик Горидзе, пытаясь облапить сразу и Андрея и Агнию. Это ему удалось – сграбастав их своими длинными руками, он принялся тискать их, расталкивая столы и сидящих за ними смеющихся пилотов и стрелков.
– Э… э… Георгий Автандилович, чёрт чумной, да потише ты! – весело хохотал стрелок Ануфриев Валька, чуть было не спихнутый со своего места горячим Жориком, не знавшего меры.
– Садысь, дорогой, садысь! – Андрей был великодушно отпущен, и сел на свободное место. Агнию же широкоплечий горец всё ещё держал в своих лапищах: – А ты, дэвушка, садысь суда, ему на калени, – под общий смех Агния была посажена Андрею на колени.
– Неужто вылечили тебя, а, Чудилин? – в глазах Ильюхи Кутеева бегали шкодливые огоньки.
– Вылечили, – согласился Андрей.
– Вот что медицина наша делает, а? Ну, Филлипыч! Это что же это такое он тебе прописал, что ты к утру как огурчик, а?
Колька Никишин, стрелок, с таинственным видом и сделав серьёзное до невозможности лицо, изрёк:
– А я знаю.
Выдержав двухсекундную паузу для вящего эффекта, авторитетно пояснил:
– Клизма из скипидара с патефонными иголками.
Взрыв хохота второй эскадрильи перекрыл все звуки в столовой. С дальних столов, где были заняты своими разговорами и не слышали всех подробностей, послышалось:
– Чего? Чего там такое?
– Да это они там Филлипыча хвалят: вон, Чудилина-то ихнего они вчера чуть ли не на руках в лазарет отправили, а сегодня вон – как новенький! Чудо-порошки, видать, у Филлипыча в загашнике для таких случаев заготовлены.
Агния скромно молчала, несильно сжимая под столом руку Андрея, как бы говоря ему: «не болтай лишнего»
Позавтракав, лётный состав потянулся к выходу из столовой.
– Так чего, вчистую освободили, или нет? – серьёзно спросил комэск.
– Да не совсем, – честно признался Андрей, – на пару дней от полётов он меня всё же отстранил.
– Ну, и ладушки, – хлопнул его по спине Слава Миронов, – отдохнёшь малость. Ты сейчас, после завтрака, сходи, посмотри на свою «семёрку». Никанорыч говорит, там работы дня на два. Как раз поспеет к твоему выздоровлению. А мы на КП. Как разберёшься с машиной, подтягивайся к нам на КП.
***
Их «семёрка» стояла под маскировочной сетью, уже на выпущенных стойках шасси, с частично отмытой болотной грязью. Все три лопасти винта были загнуты назад – следствие вынужденной посадки на брюхо. Маслорадиатор почти оторванный, болтался под пузом, чудом держась за центроплан остатками магистралей.
Рядом с мотором копошились двое техников, к носу самолёта была приставлена стремянка. Шурка, сидя под крылом на корточках, копалась в ящике с железяками, освещаемая светом тусклой переноски.
– Ой, товарищ командир, Агнюша! – она бросилась к ним, и опасаясь испачкать их грязными, в масле, руками, обниматься не стала, а просто неловко чмокнула Андрея в щёку. – А я-то уже и не чаяла! Думала надолго! Что, неужто выпустили?
– Выпустили, как не выпустить, – Андрей, улыбаясь, бросил быстрый взгляд на своего ангела-хранителя.
– А я вот, мы тут… – она беспомощно развела руками, – работы ещё дня на два-три, не меньше.
– Не переживай, у меня так и так на два дня отстранение от полётов. Как раз успеете. Ну, показывай, чего тут по твоей части.
– И-и-и, товарищ командир, – она махнула рукой – тут одной бы вовек не справиться. Вон, – она кивнула головой на двух мотористов – Вася с Серёжкой помогают. Но это как бы ихнее, – она шмыгнула носом, – там мотор, меня туды особо не пускают, – она снова виновато шмыгнула носом.
– Ты, что простыла?
– Есть немного. Всю-то ночь здесь, под самолётом….
– Ты, что не спала, что ли?
– Так это…. Совсем чуть. Пару часиков.
– Бедная ты, бедная! – пожалела её Агния.
– Ерунда! После войны выспимся! – бодро ответила Александра.
– Ты, Шурка, лучше товарищу лейтенанту его винт покажи! – послышалось со стороны мотористов.
– А, да! Точно! Пойдёмте! – она потащила Андрея за рукав.
Один из мотористов направил свет фонарика на одну из загнутых лопастей:
– Глянь-ка, лейтенант, на лопасть.
На освещаемой фонариком лопасти отсутствовал кончик, сантиметров 30. Видно было, что он был отстрелен снарядом
– Чисто фашист тебе её срезал. Как хирург скальпелем: чик, и всё!– пояснил один из мотористов.
– А-а-а, теперь понятно, почему меня так трясло, – Андрей вздохнул, – а я думал: мотор.
– С мотором всё нормально. Правильно сделал, то сразу обороты убрал, иначе все подшипники ушатал бы. А так вроде всё цело. Более-менее. Сейчас подшаманим маленько, винт тебе заменим, и аля-улю! Лети дальше, сталинский сокол!
– Там ещё маслорадиатор… – начала было Шурка.
– Ну, это, товарищ техник, уже ваша епархия! – веско сказал моторист Серёжа Епифанов, – у тебя своё, а у нас своё! Правильно говорю, Василий?
– Нам разум дал стальные руки-крюки, а вместо сердца пламенный мотор! – вместо ответа пробурчал под нос хмурый Василий, сосредоточенно подтягивая хомут на какой-то магистрали.
Агния попросила у Шурки аккумуляторный фонарь, и полезла зачем-то в кабину стрелка. Через пару секунд спрыгнула на землю:
– Шур, у тебя здесь ведро и тряпка найдётся?
– Ну, найдётся, а тебе зачем? – удивилась Александра, – я самолёт от грязи сама отмою, ты не волнуйся!
– Да я не грязь отмывать, я…. Ты в мою кабину заглядывала?
– Ишшо нет! Недосуг было, – ещё больше удивилась Шурка, – а что, там что-то не так?
– Я там…. Это… ну, в общем, – она виновато посмотрела на Андрея, – тошнило меня там, – она вздохнула, и добавила: это когда нас фоккеры гоняли, а Андрей уворачивался от них.
Она опять с виноватым видом вздохнула:
– Вот меня и уболтало…
– Да ладно, – стала успокаивать её Шурка, – с кем не бывает… Оставь всё, я уберу.
– Нет, я сама уберу! Где у вас тут воды можно набрать?
***
Возвращались на КП минут через 20, под мелким, противным дождиком, напополам со снегом.
– Во погодка! – Андрей пытался подбодрить девушку, шедшую рядом с ним, – похоже, сегодня полётов не будет.
Агния в ответ только виновато сопела носом.
– Ну, чего ты молчишь-то?
– Расстраиваюсь.
– Из-за чего?
– А я вот думаю – а если меня и в следующий раз так же укачает, то как мне тебя защищать?
– Ерунда, всё наладится!
– Да не наладится! – она остановилась. – Я ж дура неумелая, так тебя подвела!! В самый критический момент тебя без поддержки оставила! Это же… это же… страх какой!
– Ну, скажешь, страх… – лейтенант дёрнул плечом, – ну так… хвостик слегка подморозило…
– Угу… – она уныло замолчала.
– Да ладно уже! Надулась, как мышь на крупу. – попытался подбодрить её Чудилин.
– На себя, на дуру, сержусь! Неумёха я! Других не укачивает, а меня укачивает! Понимаешь?
– Да понимаю, понимаю, пойдём, а то промокнем!
– Нет, стой! Дай сказать! Это важно!
Андрей остановился, обречённо выдохнул:
– Стою, говори.
– Понимаешь, пока ты летишь ровно, вроде всё хорошо, вроде как на качелях – дух захватывает. И не тошнит, даже весело. Но как только ты стал самолёт бросать туда-сюда, вот тут-то у меня и началось! Я не знала, что мне делать, меня так скрутило, что я не понимала, где верх, где низ. Меня всю выворачивает, а я на пол упала, и подняться не могу! Пытаюсь хоть на четвереньки подняться, а не могу! Меня то от борта к борту бросает, то к полу прижмёт, то вверх, как собачонку, подбросит. А уж как меня там колошматило… то об пулемёт, то об бронестенку. У нас в соседней деревне, ну, когда я ещё… там мужик один жил, каторжник бывший. Безжалостный был, злой. Так он промышлял тем, что шапки из собак шил. Так он собак, знаешь, как убивал?
– Ну, и как?
– Сажал он собаку в мешок, завязывал, и ну её палкой со всей силы колотить! Собака визжит, воет! А он, подлец, знай себе, её без пощады дубасит! Пока она совсем там в мешке не затихнет…
– Зачем так, просто убить не мог, что ли? – угрюмо поинтересовался лейтенант.
– Мог. Да только, говорит, так полагается. Так, мол, шкуру снимать легче, от мяса, говорит, не в пример лучше отходит… Его, злыдня, все за это ненавидели.
В её глазах стояли слёзы, губы дрожали.
– Зачем ты мне про это рассказываешь? – хмуро спросил Андрей.
– Я вчера… в самолёте… чувствовала себя, как эта несчастная собака в мешке! Всё, думаю, конец нам с тобой настал! Не могу я тебя спасти, не могу защитить! Никудышный из меня борт.стрелок!
И она навзрыд разрыдалась.
Андрей обнял её за плечи, успокаивающе погладил по волосам:
– Ну, ничего, сразу-то оно ни у кого не получается, придумаем что-нибудь… пойдём уже.
– Ты уж придумай, пожалуйста. А то я совсем изведусь, ладно? – она доверчиво смотрела ему в глаза снизу вверх. В глазах её стояли слёзы, и как маленькие бриллиантики, скатывались по её щекам.
Утренние сумерки рассеивались, но небо светлело медленно – сказывалось отсутствие солнышка. Дождик пополам с мокрым снегом, зарядивший уже как час с лишним, всё не прекращался. Белёсая, мутная мгла покрывала аэродром. Погода на сегодня была явно нелётная.
У «зала ожидания» топтались несколько человек. Курили, сплёвывали в сторону. Негромко переговариваясь. Среди них Андрей узнал нескольких лётчиков и стрелков из своей второй эскадрильи.
– Ну, что, Андрюха, пойдём, постреляем? – командир звена старший лейтенант Илья Кутеев хлопнул по своей кобуре. Рядом с ним стоял его стрелок, Толик Веселовский и тоже улыбался.
– Так это… что, полётов сегодня не будет?
– Да ты на небо-то посмотри! – весело осклабился Илья, – да и тебе-то что беспокоиться? Ты ж сам говорил, что тебя Филлипыч на два дня от полётов отстранил!
– Ильюха, вот у тебя прям шило в заднице свербит! – лейтенант Миша Никитенко докурил папиросу, дисциплинированно бросил её в ведро с водой, и веско добавил: – вот сейчас начальство придёт, даст добро – вот тогда и пойдём. Колян, правильно я говорю?
– Само-собой, – солидно согласился лучший стрелок эскадрильи Коля Никишин.
Минут через 10 начальство в лице комэска Миронова явилось. Все оживились, подтянулись поближе
– Значится так, – Слава Миронов оглядел присутствующих, – метео служба сказала, что до обеда погоды точно не будет. Сидим, ждём, а там посмотрим.
– Так что, командир, может, как договаривались? – Илье явно не терпелось опробовать новый «Вальтер», обменянный у пехотинцев на шоколад. Как некурящий, вместо сигарет он (в числе прочих некурящих) получал шоколад, но имея к нему с детства какое-то непонятное отвращение, не ел его, а раздавал девчонкам, коих в полку было не так уж и мало: техники, мотористы, вооруженцы, укладчицы парашютов и т.д. А тут подвернулся удачный случай с этим «вальтером».
– Ну так, что идёте с нами? – он несильно пихнул Андрея в бок, и скосил взгляд на стоявшую рядом Агнию.
– Да идём, идём, – делать было всё равно особо нечего, и Андрей с лёгкостью согласился.
Пошли вшестером: Илья со своим стрелком Веселовским, лейтенант Миша Никитенко, Коля Никишин, стрелок комэска, и Андрей с Агнией. Командир эскадрильи, сославшись на дела, отказался.
Шли недолго, минут 10.
– Ты не стрелял ещё? – спросил Илья, он же старший лейтенант Кутеев, Андрея, когда они пришли.
– Когда?
– А ну да, ты ж у нас недавно. Короче, вот, пришли – здесь у нас тир, – широко повёл рукой в сторону Илья.
– Вон пеньки. Вот банки, – он нагнулся, подобрал несколько продырявленных банок, и принялся расставлять их на пеньках.
– Стреляем по очереди. По пять выстрелов. Сначала с десяти шагов. Потом с пятнадцати, и наконец, с двадцати. Но с двадцати только Колян могёт, больше никто. Разве что иногда случайно.
– Это, у меня только одна обойма53, – забеспокоился Андрей.
– Ерунда, глянь-ка сюда! – Толик Веселовский раскрыл противогазную сумку, которую до сего момента молча нёс на плече: в глубине её как бы нехотя блеснул тусклый металл – сумка до половины была заполнена пистолетными патронами.
– Откуда? – поинтересовался Чудилин.
– От верблюда! – просиял Толик, и деловито пояснил: – у пехоты выменял, на «Казбек». Так что хоть обстреляйся!
– Ну-с, начнём, господа гусары! – Илья нетерпеливо вертел «вальтер» на пальце, как ковбой.
– Смотри, глаз себе не выбей!– шутливо предупредил его Коля Никишин.
– Учи учёного, поешь говна печёного! – авторитетно изрёк счастливый обладатель трофея, – Ой! – он спохватился и обернулся к девушке: – извините пошляка, мадемуазель! Отвык-с! У нас тут дамы обычно отсутствуют!
– Давай уже стреляй, балабон! –легонько пихнул его в спину Коля.
– Стреляю! – торжественно изрёк Илья и дослал патрон в патронник, – и учитесь! Нервных просим удалиться!
Он прищурил глаз, выцеливая первую банку. Бах! «Вальтер» подпрыгнув в его руке. Банка, кувыркаясь, слетела с пенька.
– О! Видали! В точку! – веселился Илья.
– Ха, с перепугу попал… – Коля Никишин был явно не прочь подколоть старшего лейтенанта.
– Ага, с перепугу! Щас я тебе покажу! – он выбрал банку поменьше и плавно спустил курок. Бах! Банка осталась стоять на месте.
– Банка уж слишком маленькая! –оправдывался Илья, – щас вот эту! Он выбрал банку из-под американской тушёнки, Бах! И…. банка снова осталась стоять на месте.
– Вот чёрт!
Он уже начинал злиться. Бах! Четвёртый выстрел был с тем же результатом.
– Бляха-муха! – уже вовсю ругался незадачливый стрелок, – мушка сбита! – он стал осматривать свой «вальтер».
– Ну, точно! Вот же, Колян, смотри! – он сунул пистолет Коле под нос.
Тот внимательно осмотрел мушку, и авторитетно изрёк:
– Да-а-а… нагрела тебя пехота! Думаешь, чего это они тебе его почти задарма отдали? И нахрена он тебе нужен? И патроны к нему искать надо…
– Да, ладно, фигня, щас поправочку возьму! – он тщательно прицелился. И не дыша спустил курок. Бах! И банка, кувыркаясь, слетела с пенька.
– Во! Я ж говорил! Так, у меня ещё три выстрела!
– Какие три выстрела?! – подал голос молчавший до этого Миша Никитенко, – ты уже пять сделал!
– А три не считаются! Это были пристрелочные! – не сдавался Илья.
– Так, ваше место в буфэте! Сейчас моя очередь, – Михаил дослал патрон в патронник своего ТТ, – иди, ставь банки!
Бурча себе под нос что-то насчёт сбитой мушки, и крутя свой трофей в руках, Илья пошёл ставить слетевшие две банки.
Старший лейтенант Михаил Никитенко отстрелялся не в пример лучше: 4 из 5 банок слетели с пеньков.
За ним отстрелялись сержанты Веселовский и Никишин. Наилучший результат показал Коля Никишин: 5 из 5.
– Ну, Андрюха, а ты, что стоишь, как в гости пришёл? – Илье, чтобы загладить свои три промаха, требовался кто-то, у кого результат будет ещё хуже.
– Так это…. На мастеров смотрю, учусь помаленьку… – скромно ответил Чудилин.
Коля пошёл подбирать и ставить сбитые им 5 банок. Поставил только три, две забраковал, выбросил подальше в кусты со словами:
– Всё, решето!
И добавил ещё две свежие, из заготовленной рядом кучки.
Андрей дослал патрон в патронник, прицелился и первым же выстрелом снял с пенька первую банку. Позади раздались одобрительные хмыки. Второй выстрел – вторая банка. Хмыки за спиной стали громче. Третий выстрел – третья банка.
– Молоток! – послышалось из-за спины.
Четвёртый и пятый выстрелы ушли в молоко. Скрывая досаду, Андрей пошёл ставить слетевшие банки.
– Зря похвалил, – послышался голос Веселовского, – прицел человеку сбил.
– Сбил, сбил! Чё сбил-то? У меня вообще мушка кривая! – Илья явно был намерен взять реванш за неудачу в первом туре, – Так, – он отошёл к следующему колышку, вбитому в землю в пятнадцати шагах от пеньков, – Теперь с пятнадцати!
– Э! Э! Э! Ты куда? А дамы? – Коля повернулся к Агнии – ваш выход, примадонна!
Агния покраснела, вопросительно посмотрела на Андрея. Он, конечно, понимал, что им всем хочется покрасоваться своим умением стрелять перед дамой, а учитывая её нулевой опыт в этом деле, и, как они предполагали, никудышные результаты её стрельбы, даже скромные результаты их стрельбы смотрелись бы немного весомее. Илья, видимо, эту идею понял, и с готовностью согласился – его результат был пока наихудшим.
– Прошу прощения! Конечно, пусть стреляет! – он, дурачась, галантно раскланялся.
Агния неуверенно огляделась.
– Ну, чего ты, Огонёк, смелее! – подбодрил её Николай.
– Мужчины, я же ещё не умею… – она растерянно и с мольбой посмотрела на Андрея.
«Вот паразиты!» – подумал он, – «ведь она же действительно не умеет».
– Андрюш, ты меня научишь? – тихо спросила она, глядя ему в глаза.
Он решительно вложил в её руку пистолет (магазин он уже пополнил, вщёлкнув туда ещё пять патронов взамен израсходованных).
– А чего не со своего? – подал голос Илья. У Агнии, действительно, на ремне висела кобура с ТТ, который ей выдали в оружейке как личное оружие, и Андрей позавчера даже пояснял ей, что-куда надо нажимать, чтобы произвести выстрел, но этим дело тогда и закончилось.
– Какая разница? – хмыкнул Коля, – так хоть чистить меньше….
– Вот и научится чистить! – не унимался Илья.
– Да угомонись ты! – одёрнул его Миша Никитенко.
– Андрюш, правда, давай я из своего?
– Да не вопрос, – Андрей убрал свой ТТ в кобуру, кивнул Агнии ободряюще: – вынимай!
Большой чёрный пистолет смотрелся этаким внушительным страшилищем в её маленькой руке.
Она с трудом дослала патрон в ствол.
– Так?
– Да, – он встал позади неё.
– Теперь смотри, – негромко говорил он ей на ухо, – руку держишь прямо, задержи дыхание, и плавно спускаешь курок. Поняла?
– Ага.
– Давай.
Бах! Отдача дёрнула в её руке пистолет так, что он чуть не дал ей в лоб. Пуля, взыкнув, улетела вверх, срезав несколько веточек с дерева.
– Бля-я-я!!! – вырвался коллективный вздох, – твою же ж мать….
– Ты, это, Огонёк, осторожнее! Крепче надо держать!
Агния испуганно обернулась к Андрею.
– Ничего, ничего, – пробормотал он смущённо, – просто крепче надо держать. Поняла?
– Да, – ответила она не очень уверенно.
– Давай!
Бах! Ствол снова подбросило вверх, и пуля опять улетела в небо.
– Э, нет, так не пойдёт, – Коля Никишин решительно подошёл к ней: – давай-ка, я тебе покажу, как надо.
Он подошёл к ней сзади, приобнял её, правой рукой взял её за правое запястье:
– Вот эту ручку держим вот так. Теперь, – он схватил своей левой волосатой лапищей её за левое запястье и приложил его на её правое предплечье – а левой ручкой держим правую вот здесь. Так будет лучше. Поняла?
– Ага.
Андрей сбоку хмуро наблюдал за Колиными манипуляциями.
– Стреляйте, барышня, – Коля так и остался стоять сзади неё, приобняв, и глядя из-за её плеча за траекторией стрельбы: процесс обучения девушки доставлял ему большое удовольствие.
Бах! Опять мимо. Но уже пуля пошла в сторону банок.
Ещё раз. Бах! Опять с тем же эффектом.
– Держи крепче! – мягко и вкрадчиво уже почти в самое ухо.
Бах! Банка, кувыркаясь, улетела с пенька.
– Вот, я же говорил! – восторжествовал Коля Никишин, – просто ей нужен был опытный тренер!
– Слушай, тренер! Ты давно в рыло не получал? – Андрей решительно направился к ним, – а то смотри, выхватишь ненароком, – Андрей крепко взял его за плечо.
– Да я что? Товарищ лейтенант! – Коля, дурашливо улыбаясь, явно ловил кайф от ситуации, – я же просто тренер! – Он стряхнул с плеча руку Андрея, и серьёзно и веско добавил: – на правах лучшего стрелка нашей эскадрильи.
– Слющай, трэнэр! – Веселовский явно подражал Жорику Горидзе, – атайди! Пасматри на Чудилина – зарэжет!
Все весело заржали. Только Андрею было не очень весело. Выходка старшего сержанта с обниманием Агнии за плечики его задела. Видимо почувствовав это, Коля посчитал за лучшее отойти в сторонку.
Кусая с досады губы, Андрей приблизился к девушке. Она, прекрасно чувствуя его состояние, и слыша все его мысли, потянулась губами к его уху:
– Не расстраивайся, я люблю тебя! У меня всё получится, ведь правда?
Внутри захолонуло от её слов, негатив мгновенно улетучился. За спиной как будто выросли крылья, он быстро воспрял духом.
– Знаешь что, а давай-ка… – он вынул свой ТТ из кобуры: – попробуй-ка держать вот так! – он взялся за пистолет обоими руками, – у тебя просто кисть слабая: тебе трудно стрелять с одной руки, даже если второй ты себя держишь за запястье. Держи пистолет сразу обеими руками – так точно получится!54
– Так! Предыдущие пять выстрелов не считаются! Это была тренировка! – заорал сержант Веселовский. – Давай, перестреливай! Ещё пять!
Агния сжала рукоятку ТТ обеими руками, выдохнула, прицелилась, и мягко нажала спуск. Бах! Банка слетела с пенька. Бах! Слетела вторая. Бах! Третья, кувыркаясь, последовала туда же. Затвор остался в заднем положении.
Девушка растерянно обернулась к Андрею:
– Патроны кончились…
– На мой! – сунул ей в руки свой ТТ.
Она обернулась к зрителям:
– Можно?
– Давай, давай!!! – положительные эмоции у зрителей уже перехлёстывали через край, – ещё два выстрела!
Бах! Мимо. Бах! Банка слетела.
– Ну, не всё коту масленица! – подытожил Илья, – но молодец! Это надо же, а?! Девчонка, а как стреляет! А теперь с пятнадцати шагов!
Андрей, пряча счастливую улыбку, пошёл ставить банки.
– Я с тобой! – девушка побежала за ним, – я помогу!
Ставя банки, она поймала счастливый взгляд Андрея.
Стали стрелять со второй позиции, с пятнадцати шагов. Результаты, понятное дело, из-за увеличившейся дистанции, были хуже. Но Илья умудрился со своего «вальтера» сбить 3 банки с пяти выстрелов.
– Я ж говорил! – радовался он, как ребёнок, – хороший пистолет-то! Зря ругали!
У остальных было примерно то же самое: 2-3 банки из пяти. Андрей сбил две.
– Две банки и дырка от баранки! – весело прокомментировал Илья за спиной.
И только Коля, как и полагается лучшему стрелку эскадрильи, сбил все пять.
Но к таким его результатам все уже давно привыкли.
– Ну, Огонёк, давай, покажи себя!
Агния взяла пистолет двумя руками. Андрей стоял рядом.
– Ноги пошире расставь, – подсказал он ей, – так будешь устойчивее стоять.
– Не подсказывай! – раздался сзади весёлый возглас Миши.
Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! – с пеньков слетели все пять банок.
Позади раздались восторженные голоса.
– Вот это да! Ты гляди! Колян, да она тебе баки сейчас подобьёт!
Агния восторженно посмотрела на Андрея. Он приобнял её за плечи:
– Умница! Так их!
Отошли на двадцать шагов. У большинства результаты оказались совсем скромными: одна-две банки. И то, две банки выбил только Веселовский.
Коля показал свой стабильный результат: четыре банки.
Агния вышла на позицию. Взяли пистолет обоими руками, оглянулась на Андрея. Он ей кивнул: «давай, милая!»
Пять выстрелов – пять банок одна за одной слетели с пеньков!
Дружный, восторженный, рёв пяти мужских глоток возвестил о том, как они все восхищены её победой.
Не сговариваясь, все подбежали к ней, схватили. И бросились качать.
– Ой, мужчины, ой, отпустите!
Наконец, вняв её мольбам, и вдоволь набросавшись, отпустили, сунули её в руки Андрею со словами:
– Держи, лейтенант! Такого стрелка надо на руках носить!
Она растерянно смотрела ему в глаза, а он наклонился к её лицу и поцеловал её в губы.
– О-о-о!! А-а-а!! – радостно заорали все. – Правильно, лейтенант! Вот так! Береги как зеницу, О как!
А Андрей был на небесах от счастья. Его ангел-хранитель, его любимая, была лучшим стрелком эскадрильи.
– Ну, теперь мы фрицам дадим прикурить, да Андрюха? – Николаю явно хотелось загладить перед ним свою выходку с обниманием Агнии.
Андрей под впечатлением её успеха был расположен благодушно, и был готов простить Колю:
– Это точно! Правильно я говорю? – он приобнял девушку за плечо, и улыбнувшись, посмотрел её в глаза. Она ответила ему тем же. Он смотрел в её глаза, и совершенно утонул в них, как в море: казалось, смотреть в них можно вечно, не отрываясь…
С небес на землю его немного опустил Толик Веселовский:
– Вот когда она фрицев также, как банки с пеньков, начнёт с неба сшибать, вот тогда и посмотрим….
***
Наконец, когда они остались одни, Андрей решился задать ей мучивший его всё это время один вопрос. Но она его опередила. Только он успел раскрыть рот, как она, улыбнувшись, пожала плечами, и ответила:
– Андрюш, я сама не знаю, как у меня это получается!
– Но ведь ты же никогда до этого не стреляла. И тебя никто этому не обучал!
– Понимаешь, – она опять смущённо пожала плечиками, – наверное, дело в том, что я всё-таки не совсем человек. То есть, я в человеческом теле, но я – ангел, а значит, и могу я гораздо больше. Я об этом до сего момента как-то не думала. Но видимо, и вижу я гораздо дальше, чем полагается человеку. И телом своим могу управлять не в пример лучше. Отсюда и выше точность стрельбы.
– Но ты так быстро научилась! – воскликнул он.
– Ну, а что там уметь-то – пожала она плечами, – просто надо было показать, как правильно надо делать, и всё, – но увидев, как нахмурился его лоб, и уловив в его мыслях воспоминание про Колю-«тренера», она поспешно добавила: – вот ты мне и показал. Как надо.
Андрей улыбнулся.