Денис Ленский
Алгоритмы, или Ошибка в коде. Концептуальная фантазия

– Ну, знаешь… Так рассуждать нельзя. Если об этом не задумываться сейчас, то потом можно сильно опоздать. Знаешь, Никитос, мне по работе приходится общаться с разными инженерами, разными конструкторами, программистами, системщиками. Многие из них замечают, что закрываются целые направления. Возьми, к примеру, информационные технологии. Сам знаешь, что у нас творится.

– Ты про свою эвээмку, что ли?

– Ну да. Почему в Бразилии продаются персоналки, а у нас их не достать? – спросил Программист. Компактный ZX Spectrum Журналист привёз ему из Бразилии, куда по заданию редакции он летал на какой-то семинар.

– Потому что загнивающий капитализм загнивает настолько быстро, что мы за ним не поспеваем, – усмехнулся Журналист. – До сих пор не понимаю, как меня туда выпустили? Я ведь ни в одной соцстране не был – сразу в Рио. Эх, Ковалёв, ты бы там, наверное, с ума сошёл от всяких прибамбасов для эвээмок.

– Я о том и говорю. Нет, наша «Электроника» ничуть не хуже, но отечественную микроэлектронику нужно развивать и всячески совершенствовать. Причём это нужно делать непрерывно и как можно быстрее. На Западе, например, уже вовсю штампуют флоппи-приводы…

– А это что ещё за хренотень?

– Это такой специальный накопитель информации. Подключается к Синклеру вместо кассетника.

– Я не очень понимаю, о каком накопителе информации ты говоришь. Если использовать твою аналогию с кастрюлей-скороваркой, то у такой замкнутой системы от переизбытка информации может вылететь клапан, а то и крышку сорвать к чёртовой матери, – засмеялся Журналист.

– Тебе это не грозит, – заметил Психолог.

– Я о железном занавесе, умник – повертел пальцем у виска Журналист. – Сами же говорили, что все процессы внутри замкнутой системы происходят намного медленней. Закипит ваша кастрюля – и весь пар, который можно было бы использовать в полезных целях, вылетит со свистом наружу.

– Полезный пар или бесполезная накипь – это уже нужно рассматривать с точки зрения технологического процесса, – усмехнулся в усы Психолог. – Но трудно не согласиться с тем, что мы начинаем отставать от Запада.

– Я тоже не очень врубаюсь, о чём вы сейчас говорите, – честно признался Студент, – до сегодняшнего дня я как-то об этом задумывался. Но теперь я начинаю понимать, что вы, наверное, правы. Говорят, что в бонче раньше было намного лучше. Я про качество образования. Технологии реально изменяются прямо на глазах, а чему нас учат? Цифровую технику и оптическую связь, к примеру, дают только в виде сухой теории. О какой практике может идти речь, если некоторые преподы сами эту волоконную оптику в глаза не видели? О современном программировании рассказывают вскользь, так, для галочки. На лабораторках – допотопное оборудование и устаревшие приборы. Выпускники, которые после распределения уже успели немного поработать, шутят: не теряйте, говорят, мужики, времени, наслаждайтесь жизнью студенческой. Всё равно после диплома сразу же придётся переучиваться.

Программист кивнул.

– И всё-таки теорию, мой дорогой, никто не отменял. Система образования в Союзе мощная. Конечно, она неповоротливая и инертная, но если её вовремя перестроить…

– А ИМ оно надо, Ковалёв? – Журналист кивнул на телевизор. Там какой-то партийный босс вещал в микрофон, не отрываясь от бумажки.

– Вот насчёт этого не уверен. Поэтому и нужно рассчитывать прежде всего на себя. Спасение утопающих, как говорится, – дело рук самих утопающих. Самообразованием нужно заниматься, товарищ Никитос.

– Ковалёв, по-моему, в этом месте ты должен картавить, – иронично заметил Журналист, поднимаясь со своего стула.

– Не вижу ничего смешного. Ленин был прав. Учиться, учиться и ещё раз учиться! Знание – сила, и это не просто хорошее название не менее хорошего журнала. Информация в ближайшем будущем неизбежно объединит всех людей на планете. Это закономерно. Незнание закона Времени никого не освобождает от ответственности перед будущими поколениями. Так что, товарищ Никитос, самообразование – это действительно архиважно. И напрасно вы, батенька, иронизируете. Придётся и вам поднапрячься, если не хотите остаться за бортом аэроплана, улетающего в наше общее светлое будущее.

– Я, конечно, дико извиняюсь, но мне кажется, что учиться, переучиваться, заниматься самообразованием нужно им, а не мне. – Журналист кивнул в сторону Студента.

Психолог не сдержался:

– Как ловко ты всех разрулил, коллега. Перестраивать систему управления – одним, учиться и переучиваться – другим. А сам-то ты чем собрался заниматься?

– А я уже уселся в удобное кресло в этом волшебном аэроплане. Жду стюардессу, – отшутился Журналист. – Тебя это, конечно, не устраивает?

Психолог не ответил. Взглянув на Программиста, он сказал:

– Честно говоря, не ожидал, что тебя интересуют такие серьёзные вопросы. Прогнозировать будущее – сложнейшая задача. Интересно. Есть, над чем поразмышлять. Но меня больше беспокоит не то, что мы начали сдавать в информационных технологиях, хотя, это, конечно, никуда не годится. В первую очередь меня волнует общее состояние нашей системы государственного управления. Ещё недавно в этом деле мы были впереди планеты всей, но как-то незаметно стали сдавать. Одни красивые слова и бурные, продолжительные аплодисменты. – Психолог кивнул в сторону телевизора.

– Правда? – обрадовался Программист. – Ты тоже заметил? Ты задумывался когда-нибудь, как происходит формирование нашего будущего? Ты согласен с тем, что наше будущее многовариантно?

– Задумывался, конечно. – Психолог усмехнулся. – Непрерывно думаю, особенно с тех пор, как стал отцом. Но мне кажется, что вариантов тут не так уж и много. Один из них: можно воспитывать самостоятельно мыслящих, творческих людей, которые понимают, каким образом происходит государственное управление. Такой вариант неприемлем для тех, кто удобно устроился в мягких креслах: их ошибки сразу станут видны большинству граждан. И второй вариант: можно формировать послушное стадо, давать населению, как они выражаются, только самые минимальные знания и штамповать узких специалистов. Ну, и время от времени менять вожаков, которые будут кормить людей обещаниями. Мне кажется, что к государственному управлению сейчас рвутся именно те, кто предпочитает второй вариант. Стадом гораздо проще управлять.

– А ты знаешь тех, кто рвётся? – поинтересовался Журналист. – Может быть, ты и сам не прочь сесть за штурвал аэроплана, улетающего в светлое будущее?

– Нет, Никитос, у меня другие цели. Но я знаю как минимум одного человека, который рвётся. Да ты его получше меня должен знать. Это твой шеф. – Психолог, усмехнувшись, бросил навесом теннисный мячик приятелю.

– Шеф?! – изумился Журналист, поймав мячик. – С чего ты взял?

– А и в самом деле, Захарий, причём тут его шеф? – удивился Программист. – Видимо, я что-то в этой жизни прозевал, или чего-то не знаю?

Программист после окончания института, довольно долго работал в Китеже и о некоторых моментах жизни своих школьных приятелей знал только понаслышке. Он знал, что Журналист, не послушав советов своего властного отца, женился, а потом почти сразу же развёлся. Молодая жена посчитала, что квартира по улице Мира, которую Никита Голубев получил в наследство от одной из своих тётушек, – это слишком мало. Она бросила мужа, убежав к известному композитору-песеннику, а Никитос, не ожидавший такого поворота судьбы, пристрастился к спиртному и едва не опустился на самое дно питерской жизни.

Вытаскивать Журналиста из пропасти довелось Психологу. С тех пор Психолог и его жена, работавшая врачом в Центре сосудистой хирургии, старались ненавязчиво его опекать. Через каких-то дальних родственников им удалось устроить Никитоса в редакцию журнала «Звезда Невы», где он и начал свою журналистскую карьеру.

– Ты что, знаком с никитосовским главредом? – догадался Программист.

– Знаком. Однажды пришлось пообщаться. Имел, как говорится, честь.

– А-а, я понял, о чём ты говоришь, – сказал Журналист. – Мы с Психом как-то бухали в одной компании с моим шефом… – начал он рассказывать Программисту.

– Мы – бухали! – перебив приятеля, расхохотался Психолог.

– Ну ладно, не бухали, – усмехнулся Журналист, – мы культурно употребляли…

– А ещё точнее? – прищурился Психолог.

– А ещё точнее, бухали, но не все – Псих тогда не пил. Доволен? Ну, а мы с шефом расслабились. Короче, шеф тогда завел с Психом очень длинную и очень заумную беседу. Ну, ты знаешь, как наш отец Захарий ведёт разговор на религиозные темы. К счастью, я в этом безобразии тогда не участвовал. Буддизм, конфуцианство, иудаизм и прочий бред – это не совсем мой профиль…

Психолог усмехнулся в усы.

– …ну, и шефа тогда понесло, – продолжал Журналист. – Он тогда неплохо принял и пытался Психу что-то доказать… Нет, ну ты представляешь, Ковалёв, как можно что-то доказать трезвому Психу?

– Не представляю, – улыбнулся Программист.

– Да, разговор тогда получился забавный, – согласился Психолог. – Очень показательный разговор. Кстати, главреду «Звезды Невы» нужно отдать должное – умнейший мужик.

– Ну, хоть в двух словах расскажи, мне тоже интересно, – попросил Программист.

– Мы начали издалека. Заговорили о демократии. У нас ведь очень любят рассуждать о народовластии. Чем выше должность – тем пространнее рассуждения. Я тогда пытался никитосовскому шефу доказать, что власть вообще – это способность управлять. А может ли управлять конкретным государством некий абстрактный «народ»? Нет, не может. Потому что большинство людей не имеют представления о том, как организовано государственное управление. А это значит, что управляет вовсе не народ, поэтому демократия – не управление, а иллюзия управления. Он согласился со мной, что наши нынешние вожди… как бы это помягче сказать… постепенно теряют свою способность управлять государством. Когда я добавил, что это происходит из-за того, что власть практически потеряла связь с народом, он тоже согласился. Но когда я сказал, что считаю, что эта связь должна быть обоюдной, и что люди должны знать не только фамилии тех, кто ими управляет, но иметь также представления о том, какими средствами и методами они при этом пользуются, знаешь, что он мне ответил?

– Что?

– Он сказал, что я говорю страшные вещи, и что нельзя «населению» – именно так он тогда выразился – давать знания о государственном управлении.

– Так и сказал?

– Да, именно так. Я хорошо запомнил, потому что сам стараюсь не пользоваться абстракциями, особенно когда речь идёт о живом человеке, и по возможности избегать таких идеологических штампов, как «советские граждане» или «многонациональный народ». Не гражданам, не народу, а именно НАСЕЛЕНИЮ, сказал он, нельзя давать знания. И добавил, что как только люди начинают получать настоящие знания, ими становится трудно управлять

– Ну и что тут такого? – пожал плечами Журналист. – Мне кажется, что ты, как обычно, придираешься к словам.

Психолог усмехнулся.

– В словах, коллега, всегда содержится определённый смысл. Иногда этот смысл в слова вкладывается сознательно, а иногда это происходит на подсознательном уровне человека, произносящего то или иное слово. Как только люди прекращают трезво анализировать своё прошлое и перестают мечтать о будущем, они превращаются в население. Именно об этом и говорил твой шеф, выпив ещё пару рюмок. В конце он совсем расслабился, и его действительно понесло. «Чем образованней становится народ, – сказал он, – тем меньше ему хочется, чтобы им манипулировали».

– И ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что Лёха прав – серьёзно ответил Психолог. – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Сидеть и просто ждать, пока ОНИ тебя доставят в светлое будущее, – по крайней мере, наивно. Это будущее может оказаться не таким уж и светлым. Или светлым, но не для всех. Мне кажется, что твой шеф – типичный представитель новой партийной волны, которая идёт на смену нынешнему состарившемуся руководству. Для достижения своей цели они не остановятся ни перед чем, и манипулирование людьми, которые им будут безраздельно доверять, станет для таких деятелей обычным средством управления. Твой шеф, коллега, чётко усвоил формулу: каждый в меру своего понимания работает на себя, а в меру непонимания – на того, кто знает и понимает больше. Ухватил суть?

Журналист не ответил. Он стоял перед окном, задумчиво разминая пальцами видавший виды теннисный мячик из ворсистого каучука.

Глава 4. Кое-что об улитках и лягушках

Равлик-Павлик, высунь рожки, дам тебе хлеба и кусок картошки. Если будет мало – дам кусочек сала.

Детская приговорка

В начале сентября Студент уехал в колхоз на картошку, а Программист почти на целый месяц укатил в командировку в Горький. На несколько дней ему удалось вырваться оттуда в Китеж. От НПО «Руслан», которое в те времена, когда он там работал, занималось изучением метафизических явлений и разработкой различных магических устройств, наподобие Зеркала и «цитатника», осталось только небольшое ПКБ, но Программист никогда не упускал удобного случая, чтобы повидаться со своими бывшими коллегами.

В этот раз он хотел встретиться с Тимуром Геворкяном, человеком, который в свое время сформулировал основной закон напряжённости М-поля и придумал Зазеркалье. Но Тимур, как назло, сам на несколько месяцев укатил в Новосибирск в командировку, и обсудить неожиданные результаты зазеркальных экспериментов было не с кем.

Так и не выяснив ничего нового, Программист вернулся в Ленинград и в очередной раз собрал своих друзей на философский квартирник.

Комната, в которой обычно проходили их холостяцкие посиделки, называлась «большой». Она действительно была самой большой по площади, и до смерти родителей, которые ушли почти сразу друг за другом, играла роль гостиной. Теперь в этой комнате жил младший брат. С одной стороны, Студенту очень нравилось, что он стал владельцем самой просторной и светлой комнаты во всей квартире, но, с другой стороны, было обидно, что комната так и осталась гостиной по сути. Мало того, что ему приходилось каждое утро убирать с раскладного дивана постель, так ещё и вечером он мог расстелить её только после того, как уйдёт последний гость. Да и называть комнату иначе, чем «большая», как-то не получалось. Язык не поворачивается сказать: «ну-ка, выметайтесь все из Моей комнаты». Если кто-то из запоздавших или приезжих гостей оставался на ночь, то Студенту приходилось спать в уголке на раскладном кресле.

Сейчас в этом кресле восседал Психолог и, как обычно, что-то читал. Студент возился со своим «Юпитером-203» – большим катушечным магнитофоном.

«Сегодня самый лучший день, пусть реют флаги над полками, сегодня самый лучший день – сегодня битва с дураками», – заорал магнитофон голосом Андрея Макаревича. Психолог, довольно настороженно относившийся к современной музыке, поморщился.

– Полуэкт, выключи, пожалуйста, свою «Машину времени», и поставь что-нибудь из классики, – попросил он.

Студент искренне удивился.

– А чем тебя «Машина» не устраивает? Макаревич, между прочим, стихи пишет не хуже Пушкина.

– М-да? – недоверчиво спросил Психолог. – «Дрались, как черти, дураки, но неизбежно погибали»?

– А что? Это аллегория.

– Ясно. А что он ещё пишет?

– Ещё он музыку пишет, и сам, между прочим, играет и поёт. – Как и подавляющее большинство фанатов знаменитого московского музыканта, Студент изо всех сил пытался доказать, что его кумир – незаурядная личность. – А ещё он президенту письмо написал! Вернее, напишет… – Студент понял, что проговорился и, спохватившись, замолчал. Сделав озабоченное лицо, он щёлкнул магнитофоном и стал сматывать плёнку.

– Какому президенту? Какое письмо? Когда напишет? – ничего не понял Психолог.

– А? Да-а… – замялся Студент, – это я так… это тоже аллегория. Это песня такая, – извиваясь ужом на сковородке, начал на ходу сочинять юноша. – Так что тебе включить, Захар? Классику?

Поспешно достав с полки свои лучшие записи, Студент стал подсовывать их Психологу.

– Вот, есть «Стена», например… Есть «Лед Зепеллин»… Нет? Не хочешь? Слуша-а-ай! – Студент полез в тумбочку. – Захар, у меня специально для тебя есть классика! Ты же, наверное, оперы любишь?

Вытащив из тумбочки гордость своей музыкальной коллекции, дефицитные виниловые пластинки, он разложил их веером на столе.

– Вот, гляди. «Иисус Христос – Суперзвезда»!

Психолог поморщился.

– Так, хорошо… – не унывал юноша. – «Хоакин Мурьета» Рыбникова. Тоже не хочешь? А «Сестру Керри» Раймонда Паулса?.. Ну и чем же тебя порадовать? – задумался Студент, и тут же его осенило: – Может быть, в это время суток вы, сэр, предпочитаете джаз?

– Давай джаз, – вздохнул Психолог.

Бережно достав из конверта большой черный диск с малиновой наклейкой, Студент аккуратно поставил его на полуразобранный проигрыватель «Радиотехника». Из стоявших по углам большой комнаты и пугающих своей тёмной пустотой самодельных колонок, зазвучала приятная музыка довольно приличного качества.

– Неплохо, – одобрительно кивнул Психолог, прислушиваясь к упруго пульсирующим волнам бас-гитары и саксофону, звучащему очень чисто и натурально.

– Хай-фай! – с гордостью сказал Студент.

– Что это?

– Это значит запись высокого качества.

– Да, я не про качество, – улыбнулся Психолог, – я знаю, что такое «хай-фай», я спрашиваю про исполнителей. Что за ансамбль?

– А-а-а. Это «Арсенал». Алексея Козлова, знаешь?

– Конечно, знаю, но эту вещь раньше не слышал. Как называется?

– «Ностальгия». Цветомузыку врубить?

– Не нужно. Я так… поностальгирую.

Психолог отложил книгу и откинулся в кресле. Закрыв глаза, он с головой окунулся в приятные волны джазовой инструменталки.

Программист с Журналистом в это время курили на балконе. Вернее, курил только Журналист, а Программист, в один прекрасный момент отказавшийся от этой вредной привычки, просто составлял ему компанию.

До этого знаменательного момента, который со временем перестал отмечаться как «день, когда я бросил курить», Программист курил много лет подряд, то ненадолго бросая, то начиная снова. Однажды, что-то проспорив Журналисту, он продержался без сигарет ровно месяц и вместо того, чтобы торжественно и демонстративно сделать долгожданную затяжку, взял – и выбросил пачку в урну. Журналист поначалу не верил приятелю, считая, что Программист всё-таки втихаря покуривает, но спустя некоторое время, когда он понял, что никакого обмана нет, даже немного расстроился. Распрощаться с курением у него самого никак не получалось.

Он уже докуривал вторую сигарету подряд, рассказывая Программисту о последней встрече со своей бывшей женой.

– Нет, ты представляешь, Ковалёв, – глотая горький дым, говорил Журналист, – и после всего этого она мне заявляет: Никита, оставь меня в покое. Честное пионерское, я не думаю о ней, давно простил, давно забыл. Веришь, я совершенно случайно её встретил…

– Извини, старик, не верю. Ведь ты специально ищешь с ней встречи? Специально! – уж мне-то можешь не рассказывать. А я тебе давно говорил: забудь! Не стоит она того.

– Но я ведь любил её, дурак.

– Кто дурак?

– Да я дурак. И с отцом я зря тогда поссорился. Ведь предупреждал меня старик: тебе с ней жить, подумай хорошенько. Ему-то хорошо, его мама всегда поддерживала, в самые трудные минуты рядом была. Да и мама, похоже, чувствовала, что эта лиса может в один прекрасный момент вильнуть хвостом. Кто же мог знать, что у неё в голове?

– Никто не мог. Не нужно её за это винить, просто действительно оставь её в покое, Никитос. Поговори с Психом, он ведь профессионал.

– Да ну его, – зануда. Начнёт свои теории излагать: «реальность такова – реальность сякова»… С ума сойти можно, какой он правильный.

Программист улыбнулся.

– Ладно, иди к ребятам в комнату. Я пепельницу сполосну.

– Балдеешь? – вернул Психолога к действительности голос накурившегося Журналиста.

– Никитос, помолчи, послушай лучше, как звучит саксофон, – не раскрывая глаз, недовольно проворчал Психолог. – Очень расслабляет нервную систему.

– Полуэкт, дай ему наушники, пусть послушает стерео и расслабит свою очень нервную систему, – Журналист принялся изучать музыкальную коллекцию Студента. – Кстати, Полуэктус, у тебя есть эротическая музыка?

Студент отрицательно помотал головой.

– Могу спросить у Фагота. Но не факт.

– Запиши. Расслабляет не хуже джаза. Запоминай рецепт.

Программист, войдя в комнату, насторожился, прислушиваясь к разговору.

– Берёшь бутылочку «Букета Молдавии» или «Абу Симбел», – продолжал Журналист, загибая пальцы, – два пузатых бокала, включаешь кассету… – заметив Программиста, он поспешил закончить свой рецепт, – и улетаешь с ней в нирвану.

– С кем, простите, улетаешь в нирвану? С кассетой? Ты чему юношу учишь, похабник? – Программист погрозил приятелю пальцем.

– Я? – Журналист сначала изобразил удивление на лице, а затем рассмеялся. – Шучу я, Ковалёв. Кстати, о нирване. Псих, ответь мне как психолог психологу. Один мой приятель увлёкся йогой. Теперь его не узнать – всю дорогу медитирует, голоса какие-то слышит. Словом, ходит, бедняга, как пришибленный. А ведь нормальным мужиком был – пил, курил, с девчонками… к-хм… активно общался. Он что теперь, потерян для общества, или его можно как-то реанимировать?

Психолог недовольно поморщился и приоткрыл глаза.

– Ты серьёзно считаешь, что нормальный мужик всенепременно должен пить и курить? А мы с Лёхой, по-твоему, ненормальные?

Журналист, многозначительно хмыкнув, пожал плечами. Психолог, насмешливо прищурившись, взглянул на Журналиста.

– А известно ли вам, коллега, что у курящих мужчин чаще, чем у остальных, возникают проблемы с потенцией?

На какую-то долю секунды Журналист замер, изменившись в лице, а дальше с равнодушным видом снова принялся перебирать пластинки.

– Та шо вы такое говорите, профэссор? Не дай бог, накаркаете. Я же вас не за свою потенцию спрашиваю, а за йогу моего коллеги, шоб он был здоров и потенциально счастлив. С него уже все в редакции смеются.

– Можно сколько угодно смеяться над тем, чего по разным причинам нам не дано понять. Я считаю, что каждый человек должен уметь самостоятельно управлять своей психикой, однако реальность такова, что у нас в Союзе этому как следует не учат. Большинство учёных ориентируются на Запад. Это не только модно, но и более-менее вписывается в те представления, которые исторически сложились в нашем обществе. Но у нас, как обычно, любят крайности. То повальное увлечение Фрейдом, то йогой. Йогу в Союзе разрешили когда? Лет десять назад? А сколько людей ушли в себя и не вернулись, кто-нибудь считал? Словом, заниматься йогой без грамотной предварительной подготовки – чревато последствиями, поэтому, если у твоего приятеля нет своего гуру, пускай прекращает самодеятельность, иначе…

– Понятно, Псих, так ему и передам: наш гуру сказал, что тебя без твоего персонального гуру ждёт дурдом.

Программист решил ненавязчиво вернуться к теме их предыдущего разговора.

– Полуэкт, ну и как там в колхозе? Чувствуется дыхание времени, или научно-технический прогресс туда ещё не добрался?

– Нормально было, весело. Никакого особого прогресса я не почувствовал, но зато познакомился с одной очень классной девчонкой, – сказал Студент.

Он уже позабыл о газетах из будущего и о том, что друзья собрались, чтобы помочь ему подготовить реферат по философии. После возвращения из колхоза Программист младшего брата не узнавал. И теперь стало понятно почему.

Журналист одобрительно показал большой палец.

– Молоток, Полуэктус! Что за девушка?

– Прикинь – иностранка. Она из Чехословакии.

– А каким же образом она в колхозе оказалась?

– Там целая история. Ей ужасно хотелось побывать в нашей глубинке. А тут такой повод подвернулся. Одна наша девчонка, её одногруппница, не смогла поехать на картошку, и Хеленка поехала вместо неё. Хеленка – её так зовут – свободно разговаривает по-русски. Короче говоря, она сошла за Елену.

– Ну, и как ей наша глубинка?

– В восторге. Только не от деревенской жизни, а от наших простых людей. А пустые полки в магазинах её поразили. У них такого нет.

– А ты скажи ей, что скоро наши полки будут ломиться от еды. Ешь – не хочу! – весело сказал Журналист.

– С какого перепугу?

– Эх ты, студент-колхозник! Тут в стране намечаются такие сдвиги! Горбачёв – это свеженький из Политбюро – предложил народу продовольственную программу. Неужели не слышал? Так что передай своей распрекрасной Хелене, что мы скоро и в сельском хозяйстве догоним и перегоним Америку. Ну, а Чехословакию – и подавно.

– Похоже, тебе новую статью заказали? – усмехнулся Психолог.

– Угадал.

– Ну, ты у нас теперь теоретически подкован. Не забыл о законе Времени? – вставил Программист, пытаясь повернуть беседу в нужное русло. – Зная закон Времени и предвидя будущее ускорение, можно управлять процессом развития общества…

– Ковалёв, напиши мне пару тезисов, а? – попросил Журналист.

– А ты что, товарищ Голубович, опять на семинар без конспекта пришёл? – с деланной строгостью спросил Программист. – Если хочешь, приноси свою статью, давай как-нибудь вместе обсудим. В свете новых знаний, так сказать.

– Хорошо. В следующий раз принесу. Только в таком случае я приду не один.

– А с кем? – Программист слегка насторожился.

– Со своим новым литературным редактором.

Программист насторожился ещё больше.

– А кто такой?

– Не такой, а такая. Там такие формы, – Журналист руками изобразил совершенство форм своего литературного редактора.

От такого предложения Программист немного опешил. Он внимательно посмотрел на приятеля, пытаясь понять, шутит тот или говорит серьёзно.

– Ну уж нет! – решительно сказал Программист. – Давайте не будем нарушать наших традиций. Мальчишник так мальчишник!

– Я почему-то так и думал, – вздохнул Журналист. – Выходит, что девушки интересуют только нас с Полуэктом, а вас первым делом интересуют самолёты, улетающие в счастливое будущее?

– Точно, Никитос. Ну что, от винта?

– Мы что, будем продолжать наши семинары? – поинтересовался Студент.

– А почему бы и нет? Если никто не возражает, конечно, – ответил Программист.

– Тогда у меня вопрос. Даже несколько. Я долго размышлял на тему нашего последнего разговора…

Программист усмехнулся и подумал, что он всё-таки плохо знает своего брата.

– Возможно, вам вопрос покажется наивным… – замялся Студент. – Короче, вот ты, Алекс, говорил о новой информационной эпохе, в которой мы все незаметно оказались… Ну, помнишь, ты ещё сравнивал это дело со скорым поездом? Типа, если на секунду выглянуть из окна, то трудно определить, где мы в настоящий момент? А ещё… Ты говорил о многовариантном будущем… Помнишь? Так вот… Как понять, в ту ли сторону движется этот самый поезд? Если вариантов существует несколько, то как узнать, на правильном ли мы находимся пути? И последний вопрос… Только вы не смейтесь… Кто знает наверняка, куда и, главное, зачем мы едем?

Ни один из присутствующих даже не улыбнулся. Вопрос, прозвучавший несколько по-детски, тем не менее, был очень непростым.

– Захарий, насколько я понимаю, Полуэкт сейчас задал основополагающий вопрос философии? Это – по твоей части, – сказал Программист.

Психолог задумчиво хмыкнул и подошел к окну. Посмотрев, как строители сооружают деревянные леса вокруг дома напротив, он повернулся к приятелям.

– Как говорится, спасибо за сложный вопрос. Зачем существует человек? За всю обозримую историю человечества, учёные и философы непрерывно задавались этим вопросом, но так и не смогли однозначно на него ответить. До сих пор спорят… – усмехнувшись в усы, Психолог продолжил: – Большинство из них прекрасно понимают, что у всего происходящего в этом мире, есть какая-то первопричина, и что всё на свете взаимосвязано и вовсе не случайно. Но даже те, кто это признают, расходятся во мнении, кто находится в центре мироздания – Бог или сам человек? Однако оказывается, что и тут не всё так просто и однозначно.

Журналист хмыкнул.

– Учёным нечем было бы заниматься, если бы они пришли к единому мнению. Не так ли?

– Отчасти ты прав. Некоторые исследователи всю свою сознательную жизнь пытаются понять, каким образом устроен человеческий организм и всё, что нас окружает. И только на старости лет они начинают задумываться, а зачем, собственно, всё это нужно? Другие же, наоборот, пытаясь познать смысл бытия, отрываются от реальности. А реальность такова, что вместо того, чтобы развивать свои представления о Боге как о высшей надмирной сущности, так называемое мировое научное сообщество в один прекрасный момент, как сговорившись, стало отрицать не только существование самого Создателя, но и разумность Вселенной.

– Но ведь не все это отрицают? – спросил Студент.

– Разумеется, не все. Но официальной науке, видимо, проще считать человека песчинкой в огромном хаосе, где от самого человека почти ничего не зависит. Людям стали внушать, что наша Вселенная зародилась после так называемого Большого взрыва. Дескать, что-то где-то когда-то взорвалось – и в результате случайных процессов и преобразований, происходящих сами собой, на земле возникла жизнь. С тех пор учёным приходится как-то приспосабливаться под общепринятые теории. В конце концов, они забывают, что это всего лишь теории. И теоретические предположения, не подкреплённые никакой практикой, превращаются в догмы. А догмы, как известно, – это болото, из которого порой невозможно вырваться…

Журналист спросил:

– А ты, стало быть, сторонник теории божественного происхождения? По-твоему, Бог создал мир за семь дней? Или таки за шесть? А человека он, по-твоему, слепил из глины?

– Не знаю, как было на самом деле, – усмехнулся Психолог. – Я уверен лишь в одном: все вопросы, связанные с мирозданием, нуждаются в непрерывном изучении. И единственное, что может этому помешать, – это догмы. Причем неважно какие – библейские или научные. Практика – критерий истины. А что касается «слепил из глины»… – Психолог задумался. – Я всё же не думаю, что из неживой материи случайным образом могла сформироваться живая клетка. Ну, не могло это произойти просто так, само собой. Ты, уважаемый коллега, когда-нибудь интересовался, как она устроена – живая клетка?

– Нет. Меня больше интересуют другие жизненные формы, – усмехнулся Журналист.

– Одно другому не мешает. Так вот, – увлечённо продолжал Психолог, – если по-настоящему разобраться, каким образом устроена «примитивная» живая клетка, то начинаешь понимать, что алгоритмика её существования не могла возникнуть сама собой. А человеческий глаз? Чтобы поверить в то, что сложнейшая система, система под названием «зрение человека», могла произойти посредством случайных, слепых химических процессов, пусть даже в течении миллионов или даже миллиардов лет, требуется слепая безрассудная вера – то есть очередная религия. Ты когда-нибудь интересовался, как устроены наши глаза? – Психолог снял очки и стал протирать их носовым платком.