Дарья Вячеславовна Морозова
Цвет: жёлтый
Я сильнее, я знаю это, но и неопытнее, на поддержание порядка в своей собственной голове уходит огромное количество сил и времени. Поэтому сейчас я – мечта всех возрастов и поколений. Если бы молодость знала, если старость могла. Это про меня. Про то, что я – воплощение мечты: теперь знаю очень много и могу ощутить опыт всех тех, кто доверился мне. Это тяжко, хочу вам сказать. Особенно поначалу, ведь голоса то и дело пытались со мной разговориться в самый неподходящий момент. Спасибо Ганди за его огромную помощь!
Индус. Это точно он. Он выбрал меня первым и до сих пор вёл себя тихо и очень смиренно, однако я всегда чувствую его мягкое невысказанное наставление о том, что женщина должна служить мужчине, наша сила – в слабости, можно победить и без борьбы. Это чувство всегда теперь со мной. Избавиться от него поможет мне только смерть. А она, если верить моим видениям, уже близко.
Когда я шла по тоннелю, то вдруг поняла, как почти спал стыд, испытанный мною, когда мы впервые нашли это место: получив неплохое образование и обладая всеми возможностями Интернета, я не знала фактически ничего о городах, находящихся дальше нескольких часов пути от своего города. Я и представить не могла, что метро оказывается строили в даже столь отдалённых на мой взгляд городах. Слава Богу, я ошибалась.
Собственно, где мы сейчас тоже сказать затруднительно. Кто-то сказал, что Екатеринбург, опираясь на уцелевшую рекламную вывеску. Было решено этим и довольствоваться.
Мы ютимся на станциях метро, под землёй, чудом уцелевшего и вместившего всех нас: грязных, голодных, оборванных чужаков на своей же земле. Каждый из нас сначала был вместе с большой группой людей, метавшихся из города в город. А потом словно чудом уцелевшие крысы, бегущие с тонущего корабля, словно брызги волн, разбившихся о высокие скалы, рассыпались в разные стороны, бродили, скитались, скрывались, спасались, пока не нашлись и не сплотились в новую, маленькую, слабую «рябь на воде».
Каждая такая группа людей на моих глазах словно песчинки ускользали между пальцами, и ни разу никого не смогла спасти. Никого. Только Маша и её «хвостик» пока со мной. И как бы я хотела не видеть над их головами эти дамокловы мечи!
Над каждым из уцелевших я вижу часы жизни: словно невидимый электронный циферблат. Идёт неумолимый обратный отсчёт дней. Над собой ничего не вижу, как не пыталась. Мне всё время кажется, что часы – это насмешка. Будто кто-то говорит: а теперь прячьтесь, если сможете!
Чеканным шагом я шла по тоннелю, по обе стороны которого ютились, приспосабливались к выживанию люди. Отовсюду мне подмигивают беспощадные «часы». Привыкнуть бы за всё это время, но не получается окончательно. Страшно.
Маша говорит, что это хорошо, значит, я не очерствела душой, а мне кажется, что я просто боюсь.
Наш штаб – маленькая комнатка управления поездами.
Меня встретил Генерал. Так странно, но даже имена – то, что было когда-то так важно! – стали заменяться на звания, которые сразу могут сказать, кого надо слушаться. Это был 50-летний мужчина с обезображенной правой половиной лица. Впрочем, его уже никто не боялся. Даже дети привыкли и не пугались. Хотя признаться, его правая стороны была похожа на результат ужасного эксперимента на людях: как если бы эту часть вывернули наизнанку, а потом пришили обратно. Естественно, видел у него только один глаз.
Мы коротко поздоровались.
– Ну, что слышно? – без дальнейших церемоний спросил он.
Я пожала плечами. Половина нашей страны стала необитаема из-за серии ядерных взрывов. Ответными взрывами была уничтожена или заражена почти вся Земля. Другая половина была смята остатками врага. Хотя кто теперь враг? Только голод. Страх. И приближающаяся зима, которая обещает быть по-настоящему непредсказуемой и ужасной. Лучше смерть. Желательно быстрая.
Хотя уверена, что все мы облучены, и может вообще не доживём даже до декабря.
– Пока не получается. Я стараюсь. Но всё как-то сбивчиво. – Ответила я, имея в виду попытки переманить последнего живого провидца на нашу сторону.
– Сколько у нас времени?
– Дней пять. Не больше.
– Часы у наших по-прежнему убывают?
– Да.
Если бы он знал, как долго я готовлюсь к этому «да»! И оно короткое именно потому, что мне тяжело даже об этом ему говорить. И он знает. Понимает. Мы оба не любим общество друг друга, потому что он не герой, а я не хочу им быть.
И мы до сих пор помним ту ночь. Мне не хотелось спать, не хотелось снова играть в эти «кошки-мышки», где наградой будут провидцы. Я же знаю, почему он так пристально смотрит мне в глаза: пытается призвать к себе тех, кто выбрал меня. И я трачу последние силы, чтобы удержать их, оставить этих неугомонных дикторов невидимого многоканального радио себе.
Той ночью я поднялась наружу, скользнув понимающим взглядом по дремлющему часовому. Холодно. Луна в форме бейсбольного мяча где-то высоко в неспокойном небе швыряется кусками туч вокруг себя: разгоняет дождь.
Если бы не мои обретённые способности, секрет Генерала так и остался бы нераскрытым. Впрочем, для остальных так и было, а вот для меня это стало шоком. Я так хотела верить в его могущество! В то, что он возьмёт ответственность на себя за всё! Что он спасёт нас всех!
Но вот я отчётливо вижу светящиеся цифры в почти полной темноте, а дальше невольно обращаюсь в слух: физический и внутренний, считывая состояние человека.
Генералу страшно. Он, закусив ребро ладони, беззвучно рыдает, и крупная дрожь идёт, кажется, откуда-то из самого сердца, гулко отдаваясь уже в теле. Он слабый. Он растерян и не знает, что делать. Людей мало, оружия тоже. Время каждого здесь истекает. Смерть неизбежна! Нет никакой надежды! Он играет свою роль, им это нужно! Кто бы успокоил его?! Вселил в него уверенность и дал хоть проблеск веры в будущее! В то, что может оно вообще быть – будущее… Единственное, что ещё удерживает его от пули в лоб – приближающихся врагов, которые будут тут со дня на день, тоже мало, и может они также боятся не меньше его самого. Однако он даже благодарен им в какой-то мере: у него есть маленькая цель для того, чтобы жить дальше. Зачем они вообще идут? Зачем? Из-за провидицы? Она им нужна? Может если они заберут её, то оставят остальных в живых? Пусть в рабстве, но живыми! Люди надеются на него, он не может их подвести: всех этих напуганных, как и он сам, женщин, детей, подростков, стариков, слабых мужчин. Им надо чем-то питаться зимой, как-то выжить, но зачем? Что им делать дальше? Какой вообще во всём этом смысл?..
