Дарья Щедрина
Танго у ростральных колонн
А меня несло от восторга и волнения, и я болтал без умолку, рассказывая про свою учебу в Италии, про эпоху Возрождения. Воодушевленный заинтересованным взглядом собеседницы, я говорил о творчестве Микеланджело и Рафаэля, Караваджо и Тициана, Джотто и Веронезе, мысленно сравнивая красавицу, сидящую напротив меня, с Венерой кисти Боттичелли. А она слушала, не перебивая, и улыбалась таинственной, колдовской улыбкой Джоконды великого Леонардо.
Время сжалось, спрессовалось в летящие сквозь летний вечер мгновения и застыло солнечной каплей над карнизом полуподвального окошка, прикрытого скромной тюлевой занавеской. Я не заметил, как прошло два часа и спохватился, вдруг осознав, что говорю я один, а моя визави только слушает мою болтовню.
– Ксения, теперь твоя очередь рассказывать о себе, – сказал я, отодвигая пустую тарелку. – Как ты стала писать? Где училась этому?
– Училась? Писать нас всех учили в школе. А так, чтобы специально на писателя я не училась. Просто случайно звезды сошлись.
Заметив мое удивление, девушка склонилась над разделявшим нас столом и заговорила таинственным голосом:
– Представь себе: ночь, длинный темный больничный коридор, только желтый круг света от настольной лампы освещает пост медсестры. Темнота и тишина, пропитанная запахами лекарств. Дежурная медсестра не спит, потому что спать на дежурстве не полагается. Но впереди еще долгая-долгая ночь до конца дежурства. Чем заняться? Она достает маленькую флешку, вставляет ее в системный блок рабочего компьютера, пододвигает к себе клавиатуру. И вот по светлому полю компьютерного монитора уже бегут, торопятся собраться в слова, в предложения ровные строчки букв, уже возникает подсказанный ее воображением новый мир. Так рождается картина, написанная словами.
– Так ты была медсестрой? – не поверил я ее писательской выдумке.
– Может и медсестрой. Какая разница? Я написала свою первую историю и выложила ее в сеть, так как каждый художник в глубине души хочет, чтобы его произведение увидели зрители, прочитали читатели. У меня не было мысли ходить по издательствам и просить напечатать мой роман. Я не представляла, что этим можно заработать какие-то деньги. Я просто хотела найти своего читателя. Как же я была удивлена, когда по электронной почте получила письмо из настоящего крупного издательства с предложением напечатать роман!
– Это было издательство «Арена», а автором письма – Марина Львовна? – вставил я вопрос, уже зная ответ.
– Да. Так что я, Андрей, такой же везунчик, как и ты. Мечты иногда сбываются и в гораздо большем размере, чем можно ожидать. Вот такая почти сказочная история.
Нам принесли десерт, и моя собеседница отвлеклась от разговора. Тающие в вазочке шарики мороженого она ела с таким детским удовольствием, что я не смог сдержать улыбки. Да она же совсем еще девчонка, сладкоежка к тому же! Несмотря на то, что посетителей в кафе было много, в своем закутке мы с Ксенией чувствовали себя деликатно укрытыми от посторонних взглядов, за что я был искренне благодарен чудной «квартирке». Никто не мешал мне наслаждаться обществом моей собеседницы.
– Расскажи о своей семье, – попросил я, – кто твои родители?
– Обычные люди, – ответила Ксения, безразлично пожимая плечами и не поднимая на меня глаз. – Я, Андрей, совершенно обычный человек, и родители у меня обычные люди. Ничего интересного!
Она вдруг взглянула на свои часики и стала собираться, укладывая в сумочку предусмотрительно выложенный на стол мобильник.
– Пожалуй, мне пора!
– Как пора? – растерялся я, так неожиданно и решительно она скомкала нашу беседу. – Но ты так и не сказала, согласна ли позировать мне для портрета?
– Я фотографироваться то терпеть не могу, а уж портрет…
Ксения виновато улыбнулась и стала подниматься из-за стола. Я почувствовал, что пол уходит у меня из-под ног. Она отказала мне в маленькой просьбе! Она не хочет больше меня видеть! Но отступать я не собирался, просто не мог.
– Жаль, а я надеялся, – пробормотал я, доставая деньги и расплачиваясь с подошедшим официантом. – Может прогуляемся по городу?
– К сожалению не могу, – вежливым и официальным голосом ответила Ксения, становясь сразу далекой и неприступной. – Мне действительно пора.
– Я тебя подвезу. У меня машина в соседнем дворе, буквально пять минут пешком отсюда, – попытался я удержать, не дать порваться тонкой, невидимой ниточке, связавшей нас. Но девушка отрицательно покачала головой.
– Я лучше на метро.
Я совсем расстроился и сник, не сумев скрыть свои эмоции. Вероятно, заметив мое огорчение, Ксения улыбнулась, снова прижав к лицу букет тюльпанов, и предложила:
– Проводи меня до метро, а потом пойдешь к своей машине. Здесь же недалеко.
Мы вышли на улицу, залитую вечерним розовым светом, заполненную шумом гуляющей толпы, звуками проезжающих по Невскому троллейбусов и автомобилей. Мы словно вынырнули из таинственных глубин ретро-кафе, как из реки времени, в шумный современный городской поток. Ксения взяла меня под руку, и мы неспеша отправились к метро. Ее теплая маленькая ручка уютно устроилась в сгибе моего локтя. Так бы идти и идти до самой Невы, не замечая никого и ничего вокруг. Но станция метро «Гостиный двор» была совсем рядом.
– А ты поступила мудро, отправившись на метро, – говорил я, стараясь идти как можно медленнее, продлевая ощущение счастья еще хоть чуть-чуть, – ведь сунуться в центр города на машине в такое время – форменная глупость с моей стороны.
– Да, пробки, будь они не ладны, – кивнула Ксения.
– Я тебе позвоню? – спросил я, когда мы остановились у стеклянных дверей станции метро.
– Позвони, – Ксения улыбнулась и помахала мне на прощание рукой. В следующую секунду ее хрупкий силуэт исчез, поглощенный толпой спешащих в подземный город пассажиров. И я остался один. И еще долго стоял, не чувствуя, как толкают меня со всех сторон чужие локти и плечи, не слыша многоголосого гула толпы. Богиня, все-таки она богиня!..
Глава 3.
Принцесса из погорелого королевства
Ксения вышла из метро в одном из спальных районов города и пошла по улице в сторону дома. Она шла медленно, прижимая к лицу букет тюльпанов, продлевая ощущение легкости и наслаждения от свидания с Андреем, вспоминая его голос, его глаза… И тихая счастливая улыбка бродила по ее лицу.
Пройдя мимо нескольких пятиэтажных «хрущевок», Ксения подошла к блочной девятиэтажке. Напротив подъезда возвышалась монументальная помойка с переполненными мусором контейнерами, распространяя вокруг тяжелый помоечный дух. Девушка протянула было руку к кодовому замку на двери в парадную, но вспомнила, что замок давно сломан, и потянула тяжелую железную дверь на себя. Та, взвыв и проскрежетав заржавевшими петлями, открылась, впустив ее в темноту пропахшего кошачьей мочой подъезда.
Опять кто-то разбил лампочку! Ксения стала медленно подниматься по лестнице, нащупывая ногами ступеньки. Лифт был отключен в связи с истечением срока эксплуатации и уже полгода не работал. Вопрос «когда заменят лифт?» давно уже стал риторическим, и жильцы дома свыклись, смирились с существующем положением вещей.
Она поднималась по лестнице, пройдя мимо разрисованных, искалеченных вандалами почтовых ящиков, мимо воняющего помойкой жерла мусоропровода. Сквозь мутные от грязи давно не мытые стекла проникал слабый свет, не давая разобрать надписи на стенах, сделанные в стиле граффити кем-то из местных умельцев. Ксения, держась рукой за железные перила, бросила взгляд вверх, в мрачную шахту лестничного пролета. В темных закоулках мог кто-то прятаться из тех, кто оставлял после себя использованные шприцы. Ей уже пару раз приходилось сталкиваться с местными наркоманами, и сердце тревожно застучало от неприятных воспоминаний.
Дойдя до пятого этажа, Ксения остановилась возле лифта и, переведя дыхание, открыла обитую дешевым дерматином дверь. В коридоре горел свет.
– Привет, мам! – крикнула она в глубину квартиры.
Из кухни тут же показалась неопрятная женщина лет пятидесяти с лишним в замызганном домашнем халате.
– О, явилась наконец! – Недовольно поворчала Лариса Сергеевна, тряхнув пережженными пергидролем всклокоченными волосами. – Где тебя черти носят, Ксанка?!
– Я на свидание ходила, – тихо и доверительно произнесла Ксения, демонстрируя подаренный роскошный букет.
– На свидание? Ну, конечно, мать тут зашивается по хозяйству, а она на свиданку побежала! Смотри у меня, Ксанка, если принесешь в подоле – выгоню из дома!
– Ну, что ты, мама, такое говоришь! – вяло возмутилась Ксения, проходя в кухню и ставя цветы в пустую стеклянную банку из-под варенья. Вазы в их доме не водились, потому что никто никогда никому не дарил цветы. – Почему обязательно в подоле? Разве не может меня пригласить на свидание достойный порядочный мужчина?
– Достойный и порядочный? – лицо Ларисы Сергеевны скривилось в скептической гримасе, сделав его неприятным, отталкивающим. – Знать бы, где они водятся, эти достойные и порядочные! Может вымерли уже, как динозавры, или попрятались по норам? Нет, Ксанка, ты, конечно, не дурна собой, хотя до меня, какой я была в молодости, тебе далеко! Из-за меня же парни драки устраивали, точно бойцовые петухи! – Она подняла глаза вверх, словно там, на засиженном мухами потолке видела романтические поединки за ее руку и сердце, и мечтательно улыбнулась. – Вот только умом тебя бог обидел. Была бы поумнее давно бы уже охомутала какого-нибудь неженатого доктора или даже вашего заведующего отделением, который в том году овдовел.
– Ты что, мам, ему же 54 года, он мне в отцы годится! – Ксения села за стол и с удивлением воззрилась на мать.
– И что такого, что 54? Для мужчины это самый расцвет, можно сказать. А ты дура, тебе молодого да резвого подавай. Дело же не в возрасте. Давно пора понять, что свои мечты и желания надо подчинять большой цели! – Лариса Сергеевна назидательно потрясла над головой дочери указательным пальцем с обкусанным ногтем. – Вот твоя младшая сестра уже понимает, что надо подбирать себе не желторотых юнцов, что только в койке горазды рекорды ставить, а мужчин солидных и статусных, способных обеспечить будущее. Бог даст, наша Ника выйдет замуж за какого-нибудь бизнесмена или профессора. И жизнь ее сложится совсем по-другому…
– А как же любовь? – тихо, почти шепотом спросила Ксения.
– Ха-ха! Я же говорю, что ты у нас дура, Ксаночка, – ехидно хихикнула мать, – и в голове твоей одни глупости!
– Но ты то, мама, по любви за Аркадия Петровича вышла. Разве нет?
Лариса Сергеевна с упреком посмотрела на дочь. Да, неудачный у нее получился первенец! Вроде бы лицом и фигурой в мать пошла, так что мужики на улице оборачивались. Но не было в ней бьющей через край энергии и несокрушимой уверенности в себе, что отличали саму Ларису Сергеевну в молодости, от чего вся красота Ксении тускнела и не бросалась в глаза. Тихая, замкнутая, послушная до приторности: «Да, мамочка. Хорошо, мамочка. Конечно, мамочка». И смотрит, как собака, будто чего-то ждет от матери. Чего? Что ее потреплют по загривку или за ушком почешут? Тьфу! Нет в Ксанке стержня, нет.
– А мне, благодаря тебе, дочка, не до любви было. Вот подвернулся Аркаша, добрая душа, позвал замуж, я и вышла от безысходности. Кто ж меня с таким «хвостом» бы еще замуж взял? А ведь перспективы у меня были – не чета вашим. И если бы не ты, я бы сейчас как сыр в масле каталась. Так что головой надо думать, а не любви ждать. Долго она продержится, твоя любовь, без денег и положения в обществе? Впрочем, какое у тебя может быть положение в обществе? Я не о тебе, я о Нике беспокоюсь. На тебе я уже давно крест поставила!
Ксения обиделась. Почему это на ней мама крест поставила? Почему всегда обвиняет ее во всех своих неудачах? Чем она то виновата? От обиды и несправедливости в душе скапливалась горечь. Ей даже показалось, что роскошные цветы в банке с водой опустили свои сливочно-белые бутоны и потускнели.
– Ну и зря ты в меня не веришь, мама, у меня ж еще вся жизнь впереди, – возразила она. – И я еще многого в жизни добьюсь, и замуж за хорошего человека по большой любви выйду, вот!
– Ну, ну, мечтай… – проворчала Лариса Сергеевна, открыв старый, захватанный грязными пальцами холодильник и роясь в ящике для овощей. – Все дурочки по молодости о принцах мечтают, да только забывают, что настоящему принцу нужна настоящая принцесса. А ты у нас кто? Прынцесса, точно прынцесса, только захудалая из погорелого королевства. Больно ты прынцу нужна такая! – В ее голосе сквозили издевка и презрение, а губы кривила язвительная усмешка. – Ты бы лучше не о мужиках думала, а матери помогла. Я бульон из супового набора сварила, а лука то и нет, да и картошки совсем мало осталось. Надо в магазин сбегать.
Лариса Сергеевна, взяв замызганное кухонное полотенце как прихватку, приоткрыла крышку большой алюминиевой кастрюли, стоящей на плите. Крохотная кухонька тут же заполнилась мутным паром с запахом вареного мяса. Ксения с сожалением посмотрела на мать. Той не так давно исполнилось 50, но выглядела она значительно старше, хотя в молодости была настоящей красавицей – отрадой для мужских взглядов. И виной этому было не расползшееся с возрастом тело, не морщины на лбу и в уголках глаз, а вечно недовольное выражение ее лица. Еще бы, с состраданием подумала дочь, при такой-то безрадостной жизни! Ей очень хотелось рассказать про Андрея, но она промолчала, не решилась. Еще не время! Ни про Андрея, ни про сотрудничество с издательством «Арена» рассказывать еще время не пришло. Ксения вынашивала в душе свою тайну, берегла ее, лелеяла, подпитываясь какой-то неведомой энергией, позволяющей почти не обращать внимания на обидные слова мамы.
– Мам, а где Ника? Она не могла сходить в магазин?
– Твоя сестра учится в университете! – Мать подняла вверх указательный палец. – Она над книжками должна сидеть, а не по магазинам ходить. И ты, как старшая, должна это понимать.
– Хорошо, мама, я сейчас схожу в магазин, – покорно кивнула Ксения, – только переоденусь.
Пройдя по длинному коридору, сплошь завешанному сушившемся на протянутых под потолком веревках бельем, низко пригибая голову под мокрыми простынями и наволочками, она открыла дверь в большую комнату. Громкий звук работающего телевизора ударил по барабанным перепонкам.
– Здравствуйте, Аркадий Петрович! – поздоровалась Ксения с развалившемся на диване отчимом. На столе перед ним стояли две уже пустые бутылки из-под пива.
– Привет. Сегодня «Зенит» играет, – кивнул на экран телевизора Аркадий Петрович и отправил в рот кусочек вяленой рыбы, – уже 1—0 выигрывают!
– Очень рада за них, – пробормотала Ксения безразлично, окинув взглядом унылую, заставленную старой разномастной мебелью гостиную. Почему-то в их квартире, как бы не старалась она следить за чистотой и порядком, везде была грязь. Она возникала из ниоткуда, материализовалась из воздуха, как будто квартира была заколдована. Грязь была везде: на выцветших бумажных обоях, на захватанных грязными пальцами некогда полированных дверцах шкафов, на ободранных кошачьими когтями углах дивана, на заваленных всяким хламом полках и столах… Ксения обреченно вздохнула и пошла в спальню.
У стола в своем инвалидном кресле сидел младший брат Кира и увлеченно играл в компьютерную игру. Кирилл родился с ДЦП и почти не мог ходить, хотя умом его Бог не обидел.
– Привет, Кирюша! – поздоровалась Ксения, доставая свои вещи из шкафа. – Опять играешь в свои стрелялки?
– Привет! – Не отрываясь от экрана ответил 16 – летний брат. – Уже третий уровень прошел!
– Молодец. А учиться тебе не надо?
– На хрена? Что мне эта учеба даст высокооплачиваемую работу? Не даст. Так чего время тратить!
– Ну, почему же не даст? Я лично знаю людей, которые вот так же на инвалидных колясках, но работают и неплохие деньги зарабатывают. Только для этого учиться надо, а не в стрелялки играть.
– Ой, не начинай! – недовольно скривился Кира, бросив косой взгляд на сестру. – Вот сама бы попробовала поиграть, тогда поняла бы, как эта штука засасывает.
– В сутках, Кирюша, всего 24 часа. И на всякие стрелялки мне из них времени не выкроить. Когда ж мне за вами всеми ухаживать тогда будет?
– А ты не ухаживай. Сами справимся. – С вызовом заявил Кирилл.
И она замолчала, как всегда, уловив неприязнь в голосе Киры. Брат был несчастным больным человеком. Стоило ли его нервировать и раздражать очередными нотациями, если компьютер представлял для него единственное окно в мир, пусть и виртуальный, где он общался, играл, получал удовольствие? Она быстро переоделась в джинсы и простую футболку и вышла из комнаты под бравурные звуки компьютерной игры.
– Ты куда? – поинтересовался отчим.
– В магазин. Мама просила овощи купить, – ответила Ксения, задержавшись у выхода.
– Захвати мне пару бутылочек «Балтики», а лучше маленькую водочки купи. Надо же будет отметить победу «Зенита»!
– За алкоголем сами идите, Аркадий Петрович! – ответила Ксения, недовольно нахмурившись.
– Ну, что ты, как не родная! – Аркадий Петрович скорчил жалобную гримасу на щекастой, небритой физиономии и почесал под застиранной трикотажной майкой круглый пивной живот. – Жалко тебе что ли?
– Не жалко, а тяжело. Мне овощи тяжелые пешком на пятый этаж тащить, только ваших бутылок и не хватало.
Отчим хотел что-то возразить, но тут зенитовцы удачно пробили по воротам противника, и грузный, неопрятный мужик вскочил с дивана, уронив с колен тушку вяленой рыбины, завопив на весь дом победное «Гооол!» и радостно замахал руками. Ксения вышла из комнаты.
Она не то что ненавидела, скорее презирала отчима, но старалась не показывать своего отношения открыто, чтобы не расстраивать маму. Ох, мама, мама! Ну, как можно было полюбить этого толстого, ленивого, просиживающего дни и ночи у телевизора и медленно опускающегося алкоголика? За что ты его так любишь и ценишь? За то, что тихий и во хмелю ни разу в жизни ни на кого руку не поднял? Разве это достоинство? А то, что его в который уже раз уволили за пьянку с очередной работы и теперь опять все заботы по обеспечению семьи легли на плечи ее, Ксении? А много ли она может со своей медсестринской зарплатой? Впрочем, теперь зарплата обычной медсестры не имела значения. Ксения, выходя из квартиры с хозяйственной сумкой в руках, улыбнулась собственным мыслям. Скоро все изменится! Гонорар за первый роман был не особенно высок, но он непременно поможет решить целый ряд неотложных финансовых проблем. Гонорар за второй роман обещал значительно больше. И вообще в глубине души росло и укреплялось убеждение, что теперь в ее жизни все будет хорошо, даже замечательно. Перед ней как будто кто-то приоткрыл дверь в светлое будущее. Ксения спускалась по лестнице и думала, что однажды она решиться и расскажет маме про свои успехи на литературной ниве, неожиданные и ошеломляющие успехи! Очень хотелось верить, что мама обрадуется и станет гордиться своей старшей дочерью, обязательно станет гордиться!
Глава 4.
Портрет богини
Ника с некоторой опаской вышла на лестничную площадку. Тусклая лампочка была предусмотрительно вывернута, и она не смогла рассмотреть лицо человека, что молча протянул ей небольшой бумажный конверт, похожий на почтовый. Ника взяла конверт и молча кивнула. Незнакомец тут же рысцой бросился вниз по лестнице. Лицо его закрывал черный капюшон.
– Мам, – крикнула Ника в глубь квартиры, хватая кроссовки и всовывая в них ноги, – я пойду прогуляюсь. Меня Маринка позвала.
– Куда ты на ночь глядя? – донесся мамин встревоженный голос.
Но Ника не стала отвечать, накинула легкую спортивную куртку и тихо прикрыла за собой дверь.
Она остановилась под единственной целой лампочкой в подъезде между третьим и четвертым этажами и открыла конверт. Три маленьких полиэтиленовых пакетика с белым порошком она сразу сунула в карман куртки. С запиской на обрывке листка из школьной тетради пришлось повозиться, прежде чем она разобрала корявые печатные буквы. Адреса ей были хорошо известны. За последний месяц она вообще хорошо изучила свой район.
Очередная прогулка по ночным улицам уже не вызывала страха, скорей наоборот. В глубине души девушка представляла себя тайным агентом, Джеймсом Бондом в женском обличии, выполняющем очередное задание, и от азарта и предвкушения чего-то необычного, опасного сосало под ложечкой.
Она легко шагала по темной улице, мимо оставшихся с незапамятных времен ржавых гаражей-«ракушек», мимо монументальной помойки с воняющими блевотиной вечно переполненными контейнерами, мимо детской площадки с давно сломанными качелями и полупустой песочницей, и с гордостью думала о том, что нашла самый подходящий способ заработка. Не то, что ее старшая сестрица! Она, Ника, ни за что не согласилась бы прозябать в какой-то больнице, вынося судна из-под умирающих стариков и делая уколы в их дряблые ягодицы. Фууу!! Да еще и за такие копейки. Это надо себя не уважать, чтобы работать медсестрой на наше государство.
Ника себя уважала и знала себе цену. Недаром мама все время говорила, что у нее, Ники, большое будущее! В двадцать один год она уже прекрасно осознавала, что без денег в этой жизни ничего не получишь: ни модной одежды, ни красивых побрякушек, ни тем более поездок на райские острова в теплых морях. А разве можно себя уважать, если не одет в бренды из последней коллекции и не можешь сказать подружкам: «Мы с моим только что вернулись с Бали!» Она понятия не имела, где находится этот самый Бали, но название звучало впечатляюще и загадочно.
Если нет денег, то необходимо было иметь, как в сказке по Золушку, фею-крестную. Вот не было бы у Золушки этой самой крестной, заметил бы ее принц в застиранном кухонном фартуке, обратил бы на нее внимание? Нет, конечно! Так бы и прозябала девчонка на кухне, моя полы, да надраивая кастрюли и сковородки. Ника догадывалась, что и в реальной жизни хорошо бы иметь щедрого «крестного» или спонсора. Но где они водятся, эти спонсоры, она пока не знала. Приходилось самой крутится в поисках денег.
Ей до оскомины надоело клянчить у прижимистой сестрички мелочь на карманные расходы, поэтому легко согласилась на предложение девчонки с курса слегка подзаработать. Ника погладила в кармане куртки таинственные пакетики с белым порошком. Она не знала тех, кто передавал ей эти пакетики, не знала, что за порошок в них, да и благоразумно не пыталась узнать. Только полные идиоты могут употреблять эту дурь, тратя на нее обалденные деньги. Ника не была идиоткой, наоборот, она была настолько умна, чтобы на этих идиотах зарабатывать. Представив себе сумму, которую она получит, распихав эти три пакетика по тайникам, она улыбнулась. Сумма обещала быть больше месячного заработка сестрицы.
Замедлив шаги и осторожно оглянувшись по сторонам, девушка свернула к очередной помойке, но не стала подходить к тошнотворно воняющим контейнерам, а прогулочной походкой прошлась вдоль кирпичной стены. На углу она провела рукой по каменной кладке, отсчитывая кирпичи, и нашарила в темноте глубокую трещину. Отлично, вот он, тайник! Незаметно вытащив из кармана один из пакетиков, всунула его поглубже в трещину, утрамбовала пальцами, чтобы наверняка не вывалился, и пошла дальше. Вуаля! Вот и все! Оставалось спрятать второй пакетик в тайнике под гаражом, а третий на детской площадке, и вожделенная сумма у тебя в кармане!
Подогреваемая азартом опасного приключения, переполненная гордостью за собственные ум и хитрость, Ника шла по грязным улицам, по заплеванным дворам и мысленно уже выбирала, что сможет купить на так легко и весело заработанные бабки. Все-таки не зря мама говорит, что она в их семье самая умная и самая перспективная!
***
Я не смог дозвониться Ксении ни вечером перед сном, сжигаемый острым желанием вновь услышать ее голос под предлогом пожелать спокойной ночи, ни утром следующего дня, ни следующего. Механический голос в трубке безразлично сообщал, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны доступа. Я ничего не понимал и бесцельно бродил по квартире из угла в угол, пытаясь найти объяснение странному поступку моей прелестной знакомой. Ведь она же сама сказала: «Позвони!» и отключила телефон! Если она не хочет больше общаться со мной, могла бы сразу об этом сказать. Да я и сам почувствовал бы холодок, идущий от известной писательницы. Но чувства меня не обманывали: ее улыбка была нежной и теплой, а взгляд ласковым, добрым. Пустое дело пытаться понять женскую логику! Я уже было собрался с силами выбросить из головы мысли о Ксении, как она сама позвонила.
Все мое существо возликовало, едва я увидел знакомый номер на экране айфона. Я почувствовал себя приговоренным к заключению в одиночной камере на долгие годы, которому вдруг отменили приговор.
– Привет! Куда же ты пропала? – чуть не закричал я в трубку от переполнявшей меня радости.
– Была занята, – ответила Ксения без малейших признаков извинения в голосе. Великая писательница была занята и все тут! – Я передумала по поводу портрета. Но пусть это будет карандашный набросок, а не холст и масло. Хорошо?
– Хорошо! Я согласен на любые твои условия! – Душа моя ликовала, трепеща крошечными крылышками. Она согласилась, согласилась!!
На радостях я схватил подвернувшегося под руки Лёлика и расцеловал в усатую морду. Кот оторопело застыл, вытянув лапы и округлив от удивления зеленые глазищи. Это было бесцеремонное и наглое вторжение в его жизненное пространство! И только потому, что Лёлик был застигнут врасплох, он не успел выпустить когти.
Ксения категорически отказалась прийти ко мне домой. Поэтому мы встретились спустя два дня возле метро «Горьковская» и пошли пешком по аллее Александровского парка в сторону планетария. Солнце разукрашивало дорожки загадочными золотыми узорами, пробиваясь сквозь густые кроны деревьев, которые ерошил озорной ветер с Невы. Отдыхающих, гуляющих по тенистым аллеям, было много, но я все-таки нашел свободную скамейку недалеко от входа в планетарий и, усадив свою восхитительную модель, достал из сумки альбом, карандаши и принялся за рисунок.
Ветерок теребил прядь волос у щеки Ксении, легкие тени от листвы скользили по открытому лбу, в уголках губ притаилась застенчивая улыбка. Боже, как же она прекрасна! Богиня, настоящая богиня!.. Карандаш в моей руке в порыве вдохновения птицей порхал по белому листу бумаги, оставляя тонкие, легкие, воздушные линии и постепенно проявляя небесной красоты лицо самой удивительной девушки на свете. Я любовался ею и не пытался скрыть свое восхищение, наверное, поэтому праздно шатающиеся туристы и свободные от работы петербуржцы то и дело останавливались за моей спиной и одобрительно кивали головами, улыбались и перешептывались между собой, давая хорошую оценку моей работе. Ксения тихонько посмеивалась, бросая быстрые взгляды на зрителей, стараясь не менять позу и выражение лица.
Когда я наконец убрал карандаш и с удовлетворением рассматривал в вытянутой руке законченный портрет, кто-то постучал меня по плечу и деликатно кашлянул. Я обернулся. В двух шагах от меня стояла разодетая в сверкающие стразами одежды, ярко накрашенная дама лет пятидесяти с хвостиком.
– Я тоже такой хочу! – заявила она низким, прокуренным голосом, кивнув на портрет.
– Но я… – пробормотал я, но не успел договорить, когда Ксения склонилась ко мне и прошептала в самое ухо «Соглашайся! Ты же художник». И улыбнулась так просительно, что я не смог возразить.
Модели поменялись местами на скамейке, и теперь Ксения с интересом наблюдала за моей работой, а дама поправила пышную прическу и с важным видом задрала вверх подбородок. Я сдержал улыбку и достал чистый лист бумаги. Я был счастлив, молод и влюблен, а самая красивая девушка на свете стояла рядом со мной, поэтому я, не стесняясь, покривил душой, откровенно омолодив свою возрастную натурщицу и щедро приукрасил ее портрет. Почему бы не сделать человеку приятное?
Дама осталась совершенно довольна своим приобретением и, неожиданно сунув мне в руку мятую купюру, поднялась со скамейки и пошла по аллее по направлению к Мюзик-Холлу, обмахиваясь портретом как веером. Я растерянно посмотрел на свой заработок, а Ксения засмеялась:
– Искусство приносит свои плоды!
– Да, теперь я знаю, что делать, если меня уволят с работы, – кивнул я, усмехнувшись и убирая альбом и карандаши.
Мы еще долго гуляли по парку, зашли на территорию Петропавловской крепости, полюбовались выставкой песчаных скульптур на пляже, долго критически рассматривали скульптуру Петра I работы Михаила Шемякина (неоднозначная работа!), а потом с моста кормили крошками многочисленных уток, облюбовавших Кронверкский пролив.
Вокруг нас гуляли толпы туристов, гомоня на разных языках, но все они слились в пестрый многоголосый фон для моей спутницы, моей королевы, моей богини. Глаза мои и уши сфокусировались на ней, не замечая больше ничего и никого. Вселенная изогнулась сферически, окружив русоволосую красавицу мягкими изгибами пространства и поместив ее в собственный центр, давая мне возможность беззастенчиво любоваться совершенством своего творения.
Летнее солнце, плывущее в небесной синеве сорванным одуванчиком, щедро дарило нам свое тепло, вытягивая к моей богине тонкие лучи, явно выделяя ее из толпы. Свежий ветер с Невы ласково и нежно теребил русые локоны Ксении. Еще бы! А как иначе можно касаться такой красоты – только ласково и нежно! Светлые блики, отражаясь от воды, искорками вспыхивали в ее прекрасных глазах. Мы говорили о всяких пустяках, но я чувствовал, как за спиной у меня вырастают крылья. Повинуясь внутренней потребности, я взял ее за руку и не выпускал из своей ладони ее тонкие нежные пальчики, пока мы шли обратно к метро.
– Я провожу тебя, – предложил я на ступенях «Горьковской». Расставаться категорически не хотелось. Я готов был провожать свою спутницу до самого дома и было бы замечательно, если бы этот дом располагался на краю света.
Ксения посмотрела долгим проникновенным взглядом в мои глаза и покачала головой:
– Нет, Андрей, провожать меня не надо.
– Почему? – удивился я. – Мой отец говорил мне с юных лет, что мужчина просто обязан проводить девушку до дома. Мало ли что может случиться по дороге?
Ее отказ казался кокетливой игрой. Но Ксения была непреклонна.
– Ничего не случится. Я сама доеду до дома. А ты мне позвони завтра или послезавтра!
Я до последнего мгновения удерживал ее руку в своей, пытаясь затянуть расставание. Но девушка поднялась на одну ступеньку, потом на вторую… Взмахнула рукой, одарив напоследок лучезарной улыбкой, и исчезла в недрах станции метро, очень похожей на летающую тарелку звездных пришельцев, в результате какого-то недоразумения приземлившейся в центре мегаполиса.
