Дарья Калинина
Преступление по нотам
Глава 3
Всю ночь Валентина Петровна провела в обнимку с корвалолом и валерьянкой.
То и дело просыпалась, капала себе в стаканчик то одно, то другое лекарство и вновь проваливалась в короткий тревожный сон. Снилась ей какая-то жуть. То выстрелы и крики людей. То длинные вереницы винтовок и отдельно на прилавке оптические прицелы, которые продавец с лицом Стукалина любезно предлагал ей приобрести, в противном случае угрожая, что застрелится сам.
А под утро приснилось, как с крыши их центра вниз планировала огромная черная птица, закрывающая своими крыльями все небо.
Птица хватала сотрудников центра одного за другим и уносила куда-то на крышу, где у нее в футляре от контрабаса было сделано гнездо. Гнездо тоже было необычное: из него во все стороны вместо сена, соломы и веток торчали нотные партитуры. Что происходило с оказавшимися в гнезде людьми, было не ясно. Но, судя по окровавленным ошметкам, покрывавшим всю крышу, ничего хорошего там не было.
– И приснится же такое!
Валентина Петровна долго приходила в себя.
Ночной сон, вопреки ожиданиям, не подкрепил, а еще больше измучил ее. Мелькнула даже мысль не ходить на работу. Но, повинуясь не столько чувству долга, сколько многолетней привычке, женщина все же встала, напилась кофе, съела для подкрепления сил парочку шоколадок (эти врачи все врут, ничуточки шоколад даже и не вреден для здоровья) и потащилась по своему обычному маршруту. На сердце у нее было тревожно. И дурные новости не заставили себя ждать.
– У нас убийство!
Такой фразой ее встретила на проходной Галина Васильевна.
– Ну да, знаю. Вчера присутствовала при оном.
– Ах, нет! – заломила руки сотрудница. – Другое!
– Что? Кто-то еще умер?
– Не умерла, а была убита!
Валентина Петровна побледнела.
– Кто?
– Агния… Агния Захаровна погибла!
У Валентины Петровны невольно вырвался вздох облегчения.
Агнию Захаровну она не любила.
Да и вряд ли нашелся бы человек, способный полюбить эту особу. Но Валентина Петровна тут же спохватилась, взяла себя в руки и опасливо покосилась на Галину. Не заметила ли она произведенного эффекта? А то ведь язык у Галины до пояса, как пойдет теперь болтать! Вмиг весь центр будет оповещен о том, как обрадовала Валентину Петровну смерть ее коллеги.
Но, к счастью, увлеченная своими мыслями Галина ничего не заметила. Она продолжала делиться теми сведениями, которыми располагала.
– Буквально полчаса назад позвонили. Агния Захаровна из своего дома утром выходила – и бац! Снова выстрел! С крыши!
– Снова преступник был в комбинезоне?
– На этот раз киллера никто даже не видел, но я уверена, что это тот самый, вчерашний!
Валентина Петровна почему-то тоже сразу так подумала. Почему?
Во-первых, у них никогда прежде не случалось ничего подобного, а тут вдруг один раз случилось, а теперь еще раз.
Факт, преступник был один и тот же персонаж. И он по какой-то причине взялся отстреливать сотрудников и посетителей их центра.
– Ох, как страшно, Валентина Петровна. Что же такое делается? Это же получается, что мы с вами тоже под прицелом у этого душегуба!
– Да почему же?
– Уже двух человек убил!
– Говорят, Стукалин был не в меру любопытен и разрушил много судеб. Его многие ненавидели. Ну, а что касается Агнии Захаровны…
Но тут Валентина Петровна прикусила язык.
Нет, нельзя плохо говорить про покойницу. Хотя как там утверждает пословица? Про мертвых либо только хорошее, либо правду! А как быть, если, по правде, Агния Захаровна давно заслуживала чего-то подобного?
Нет, смерти ей Валентина Петровна не желала, но все-таки иногда мелькала у нее мысль, что если бы Агния Захаровна перестала появляться у них на работе, то жизнь всего коллектива в общем и в целом сделалась бы куда легче и приятней.
Агния Захаровна была из породы тех людей, кто все время сует свой длинный любопытный нос в чужие дела. К своим пятидесяти пяти годам научилась она это делать просто виртуозно.
Природа не обделила Агнию Захаровну умом, так что выводы она подчас делала, поражающие своей точностью.
– Я вам вот что еще скажу, – таинственно понизила голос Галина, – вчера после убийства Агния странно себя вела.
– Как это?
– Взволнованна была.
– Все мы были на нервах.
– Нет, не так. Она была… приятно взволнованна.
– Приятно?
Валентина Петровна без лишних объяснений поняла, что пытается донести до нее Галина.
Любимым делом Агнии Захаровны было отравлять жизнь своим коллегам. Если день проходил, а она никому из своих врагов не сделала какой-нибудь гадости, то день ею считался прожитым впустую.
Смысл ее жизни заключался в том, чтобы накопать про кого-нибудь какую-нибудь гадость, а потом использовать ее для того, чтобы испортить человеку жизнь. И когда Агния Захаровна шла по следу очередного скандала, то ее состояние можно было бы охарактеризовать именно такими словами – «приятно взволнованна».
– Значит, Агния что-то узнала?
Галина кивнула и прошептала:
– И я уверена, что это связано с тем первым убийством! Агния Захаровна вчера вечером очень долго в центре задержалась. Уже все ушли, а она все не уходила и не уходила. Я к ней поднялась, постучала, а она не отвечает. Зашла – нет ее. Только на столе бумажки какие-то лежат. И на каждой – ноты.
– Ноты? Ну и что ноты?
– Так не простые, а от руки написанные!
Это было уже несколько странно, но, в принципе, тоже ничего необычного. Конечно, зачем преподавательнице вокала понадобилось писать от руки нотные партии, было не совсем понятно.
– Может, кому-то из детей партитуру писала?
– А принтер ей на что? Специально для этих целей у нее в комнате собственный принтер имеется.
Своим принтером Агния Захаровна никому и ни под каким видом не позволяла пользоваться. Это был еще один ее способ выводить коллег из себя. Какой бы острой ни была нужда у ее коллег, им приходилось бежать на третий этаж в библиотеку.
– И не в тетрадке чьей-нибудь она писала, а так просто, на листках.
– Мне кажется, ты придаешь слишком большое значение пустякам.
– Я и сама бы подумала, что это пустяки. Только Агния так не думала. Я пока ноты эти разглядывала, она вернулась. И ну на меня кричать! Прямо разозлилась страшно! А потом ноты эти схватила, словно это невесть какое сокровище. И на меня так люто взглянула, что я прямо похолодела. Все, думаю, следующая жертва – я! Не миновать мне скандала и увольнения.
– Что ты, Галиночка! Разве же можно тебя в чем-то упрекнуть?
– Уж Агния Захаровна нашла бы, к чему придраться.
– Но теперь она мертва и навредить больше тебе не сможет.
Валентина Петровна ляпнула и испугалась.
Все-таки проговорилась! Высказала тайные свои мысли. Но Галина по рассеянности снова не обратила никакого внимания.
– А еще когда Агния Захаровна все-таки собралась уходить, то не одна она ушла. Ее тот мальчик с камерой встречал.
– Какой мальчик? – удивилась Валентина Петровна.
По складу своего характера никаких мальчиков возле Агнии Захаровны и в молодости-то не водилось. Что уж говорить про теперь. Жила она тоже одна. Ни сына, ни племянников – никого.
– Не знаю, как того мальчика зовут. Ну, это коллега убитого журналиста. Когда Стукалин упал, этот мальчик вокруг него с камерой суетился.
– Ты имеешь в виду оператора съемочной группы?
– Его самого.
Валентина Петровна удивилась еще сильней.
– И что ему тут вчера понадобилось? Он что, не уезжал?
– Как не уезжал! Уезжал, наверное. Убийство около часу дня случилось. Зачем бы ему столько времени тут сидеть? Только когда Агния Захаровна из центра выходила, было около восьми вечера. И мальчик этот ее встречал.
– Ты не ошиблась? Это точно был он?
– Он самый! И Агния Захаровна потому так долго вчера вечером и не уходила, что кавалера своего ждала. Как только он приехал, так она сразу же собралась и на улицу выскочила.
– Они были знакомы?
– Агния Захаровна его знала. А вот он ее – вряд ли. Потому что когда она на крыльцо вышла, он на нее посмотрел, но никак не отреагировал. И лишь после того, как Агния Захаровна ему рукой помахала и окликнула его «Толик», тогда он к ней подошел, и они вместе ушли.
– А как они вели себя? Дружелюбно?
– Вполне. Казались очень оживленными и увлеченными. Пока шли к переходу, все разговаривали о чем-то. И дальше, сколько я могла их видеть, они пошли вдоль по улице вдвоем.
– Ты уже рассказывала об этом полиции?
– Нет. Думаете, они снова к нам приедут? Убийство Агнии Захаровны возле ее дома случилось. Что полиции у нас тут делать?
Вероятно, Галина была права. И все же Валентине Петровне показалась важной эта информация.
Может, и следователя она тоже заинтересует?
Валентина Петровна порылась у себя в столе, нашла визитку с номером телефона следователя Печенкина и позвонила ему.
Увы, номер оказался не самого Печенкина, а всего лишь дежурного, которому Валентина Петровна постеснялась выкладывать свои умозаключения. Они внезапно показались ей слишком жалкими и несолидными, чтобы тревожить ими следователя.
Но с кем-то поделиться новостями ей все же хотелось. И она позвонила Саше.
Вот ее сосед оказался молодцом. Он не только внимательно выслушал Валентину Петровну, но и подсказал, как действовать дальше.
– Осмотрите сейчас рабочий кабинет Агнии Захаровны. Ищите любую зацепку. Все, что покажется вам там странным, может иметь значение. Сможете?
– Смогу!
– А я пока что позвоню ребятам этого журналиста. Мне вчера удалось перекинуться с ними парой слов. И телефоны я у них взял. Как чувствовал, что они еще могут нам пригодиться.
Валентина Петровна очень приободрилась.
Больше всего ее порадовало это слово «нам», оброненное Сашей.
Значит, она не будет сражаться один на один со своей проблемой. У нее есть друг и помощник.
Как замечательно, когда есть такой сосед! Правильно говорят, что при нашей реальности нужно иметь своего знакомого доктора, сантехника и репетитора. А теперь вот оказалось, что и знакомый сыщик тоже не помешает.
– Галя, дай мне ключ от комнаты Агнии Захаровны.
– Так нету. Она мне его вчера не сдавала.
– А запасной где?
– Это и был запасной. Агния Захаровна основной ключик уже неделю как потеряла. Надо бы дубликат сделать, да она все обещала, а так и не удосужилась.
Валентина Петровна почувствовала досаду.
Единственное задание ей поручил Саша, она и его тут же провалила. Но она все равно направилась к кабинету Агнии Захаровны.
Если внутрь не попадет, то хоть посмотрит, что вокруг делается. Но, к ее удивлению, дверь в кабинет была приоткрыта.
Валентина Петровна нажала на ручку и поняла, что замок сломан. Она наклонилась ниже и увидела отчетливые следы на дверной поверхности. Кто-то опередил ее. Сломал замок и проник в кабинет Агнии Захаровны.
– Тук-тук! Есть кто там?
За дверью никто не откликнулся.
На всякий случай Валентина Петровна оставила дверь за собой нараспашку. Если злодей еще тут, при открытых дверях он не осмелится на нее напасть. Но в помещении никого не было.
Войдя внутрь и осмотревшись, Валентина Петровна даже за голову схватилась. Стулья валяются на полу, пианино стоит с открытой крышкой, весь пол усеян черепками, землей и камешками.
Какой-то дикий варвар уничтожил любимца Агнии Захаровны – огромный гибискус, растущий у нее много лет и неуклонно радовавший своим пышным цветением.
Пожалуй, цветок был единственным живым существом, имевшим симпатию к Агнии Захаровне.
– Что же тут произошло?
Немного придя в себя, Валентина Петровна обратила внимание, что все ящики стола вывернуты, а хранящаяся там документация, связанная с учебным процессом, валяется на полу вперемешку с землей. По этим документам явно кто-то основательно потоптался. И Валентина Петровна решила, что теперь уж она имеет полное право звонить следователю.
– Агния Захаровна сегодня утром убита по дороге на работу. В ее кабинете ночью был произведен обыск. Дверь взломана. В комнате все перевернуто вверх дном и уничтожено. Передайте это следователю Печенкину.
Дежурный обещал все передать. Тон у него был скучающий.
Ну, конечно, человек каждый день получает тонны информации про убийства, грабежи и изнасилования. Что ему разгромленный кабинет какой-то учительницы музыки!
А вот Саша снова отреагировал куда более живо.
– Это замечательно! – воскликнул он. – Дорогая Валентина Петровна, как вы понимаете, мы с вами находимся на верном пути.
Дорогая Валентина Петровна не очень-то это понимала, но тон собеседника ее ободрил. Она пробормотала, что тоже очень рада.
– Я к вам загляну после обеда. До этого я должен кое с кем встретиться, но после трех буду у вас.
– В половине четвертого у меня как раз есть окошко в занятиях.
– Мы с вами тогда и увидимся!
Саша свое слово сдержал. И в половине четвертого он пригласил Валентину Петровну в кафе. Выбрал для этого местечко неподалеку от них в парке, объяснив, что в кафе самого эстетического центра слишком много любопытных ушей и к тому же туда не пускают с собаками.
– А я пришел к вам с Бароном.
Валентина Петровна обрадовалась. Она любила собак. А Бароном звали небольшого спаниеля, который жил у Саши.
Собака была очень славная и хорошо воспитанная. Все команды Барон выполнял с таким видом, словно бы уже родился с этим умением. И это почти соответствовало действительности. Сидеть, лежать, стоять, служить и просто прыгать по приказу человека – все это Барон умел с щенячьего возраста.
Будучи совсем крохой, он исправно тащил своему хозяину утиное крыло, которое по размеру было гораздо больше самого щенка и во рту у него не помещалось. Но маленький щенок все равно упорно тащил свою добычу туда, куда ему подсказывал инстинкт, – к самому лучшему человеку на свете, своему хозяину.
Саша и сейчас частенько отпускал Барона побегать на свободе. И всегда собака возвращалась с добычей. Иногда это был старенький телефон, найденный псом под ворохом опавших листьев в парке, иногда плеер, иногда женская заколка, а иногда и кое-что посущественней. Один раз пес притащил хозяину в пасти золотую подвеску в виде ключика, в другой раз – бумажник.
Хозяева этим ценным вещам нашлись быстро.
Вот только подвеска оказалась без цепочки, и Сашу обвинили в том, что его собака плохо обучена поиску, потеряла цепочку, а, может быть, и сожрала. А в бумажнике не было денег, в исчезновении которых также попытались обвинить Сашу с Бароном.
Но сейчас Барон с увлечением носился по открытой солнцу поляне, обнюхиваясь с другими собаками, виляя хвостом и приглашая их побегать наперегонки. Мало кто мог соревноваться с Бароном в скорости, поэтому, неизменно выходя победителем в гонках, он эту игру находил весьма увлекательной.
Валентина Петровна выбором места для их встречи осталась довольна.
Кафе располагалось в их парке на самом берегу озера. Работало оно исключительно в теплое время года и представляло из себя крытый досками настил, на котором стояли полтора десятка столиков и зонтики. В дождь и просто плохую погоду, ясное дело, кафе пустовало. Зато в ясную солнечную погоду прибыль текла в карман владельцев кафе полноводным ручьем.
Сегодня стоял именно такой погожий денек, когда приятно лишний часок провести на воздухе. Наступившее в сентябре «бабье лето» одарило горожан последним летним теплом.
Валентина Петровна взяла себе мороженое и фруктовый чай, а ее собеседник ограничился соком.
– Вы не замечали, не происходит ли в вашем центре что-нибудь подозрительное? Не случалось ли каких-нибудь несчастных случаев или даже смертей?
– Тьфу-тьфу! Если кто у нас до сего дня и умирал, то исключительно по причине преклонных лет и слабого состояния здоровья.
– А молодежь?
– Среди молодых убыли не наблюдается вовсе.
– Может, кого-нибудь уволили со скандалом?
– Ну… Увольнения, конечно, случаются. Бывает, что и поскандалят люди. Иные детки так тебя доведут, что уже на стенку лезешь. Да еще их родительницы полоумные звонят: почему вы на моего ребенка кричите? А как на него не кричать, если он не делает ничего? На урок приходит, а у самого глаза пустые и наглые. Мол, ничего вы со мной не поделаете. И его можно понять. Его маменьке хочется, чтобы чадо получило музыкальное образование. А сам ребенок совсем о другом мечтает. Не желает он учиться. И что мне с таким делать? От меня-то результатов требуют. Если он на экзамене третий год подряд одну и ту же сарабанду играть станет, меня по головке не погладят. Или вот… К примеру, взять Максима Сергеевича, с ним вообще нехорошо получилось.
Услышав знакомое имя, Саша поднял голову.
Признаться, он немного заскучал, слушая жалобы Валентины Петровны. Но имя владельца злополучного контрабасного футляра заставило сыщика проснуться.
– Так что случилось с Максимом Сергеевичем? Что за история с ним произошла?
– Скандал. Самый что ни на есть форменный и отвратительный скандал. Думали, что увольнением дело закончится. Да Максим Сергеевич, как водится, на больничный лист сел. Да что-то долго болел. Ну, а пока на больничном, уволить вроде как нельзя, неэтично. Месяц болел, за это время страсти улеглись, девочку эту родители в другую школу перевели, так все и затихло.
– А что случилось-то у них?
– Уж я не знаю, было там что или маменьке все это просто привиделось. Бывают такие чрезмерно бдительные родители. Сами в молодости нагрешат изрядно, а потом на детях отрываются. Все им какие-то кутежи да прелюбодеяния чудятся.
– Прелюбодеяния? Хотите сказать, у Максима Сергеевича с той девочкой…
– Был у них роман, так говорят. Хотя лично я, хоть их вместе и наблюдала, но всегда считала, что отношения у них могут быть лишь чисто платоническими. Очень уж наш Максим Сергеевич не от мира сего. Какой-то эльф, а не человек. Он даже о том, для чего мужчинам нужны женщины, вряд ли все до конца понимает. Если там и была чья инициатива, то исключительно самой девчонки. Только и она вряд ли сумела от нашего Максима чего-то добиться. И более опытные дамы до нее пытались, да ничего у них не вышло.
– Но скандал был?
– Говорю же, маменька очень суматошная попалась. Выследила, что ее доченька после уроков со своим преподавателем в парке гуляет, ну и началось… Девочка – несовершеннолетняя. Да еще вся на эмоциях. Заявила, что у нее с Максимом большая любовь. А какая там любовь, экспертизу назначили, девчонка девственницей оказалась. В общем, на полноценное уголовное дело история никак не тянула, но уволить Максима все же собирались.
– Но не уволили. Уйти, напротив, пришлось его юной возлюбленной.
– Родители ее в регентский класс определили при нашей лавре. Меня бы спросили – ей бы лучше в кабаре отплясывать. Очень в ней темперамента много. Она и у нас покоя не знала. Сколько инструментов сменила. Под конец на контрабасе играть захотела. А куда ей контрабас? Но упрямая, до директора дошла, родителей подключила, добилась своего.
– Значит, у вас в центре в прошлом году все-таки контрабас имелся?
– Сейчас только вспомнила. Но мы девчонку сразу предупредили: преподавателя с такой ставкой не имеем, полноценного образования по классу контрабаса не получится. По хозрасчету она занималась. Как дополнительный предмет. А основная ее специальность на момент ухода была вокал. Ну, пела она хорошо, ничего не скажешь, всегда – пятерки. Только темперамент… В регентшах этих куда его девчонке девать?
– Регентши – это ведь что-то церковное?
– При нашей лавре эти курсы организованы. Не знаю, как эту вертихвостку к ним приняли. Небось по знакомству. Мать что-то такое говорила. Вроде бы у отца там, в лавре, приятель, он и поспособствовал. Надеюсь, там служители более морально стойкими окажутся, потому что девчонка эта – прямо огонь. С подружками я ее никогда и не видела, всегда мальчишки вокруг нее вились.
Валентина Петровна умолкла.
Она размешивала ложечкой чай в чашке и поглядывала на Сашу. Все, что знала сама преподавательница, она уже рассказала. Теперь пришла очередь ее молодого соседа-сыщика. А он что-то не торопился начинать свой рассказ.
Глава 4
Какое-то время Валентина Петровна смиренно ждала. А потом все же не вытерпела:
– А что тебе удалось выяснить насчет Стукалина? Ты ведь встречался с его приятелем?
– Да! Очень интересная встреча у нас получилась.
Саша поведал своей соседке о том, как он провел сегодня первую половину дня.
– Встретиться с Толиком удалось вообще без проблем. Едва он услышал, что в деле появился еще один труп, сразу же начал сам просить меня о встрече, чтобы выведать подробности.
На это Саша и рассчитывал, забрасывая удочку. Знал, что журналистская душа клюнет на приманку.
– Другими словами, этот Толик еще не знал, что погибла его вчерашняя знакомая?
– Не знал. Или делал вид, что не знает. Так или иначе, мы с ним встретились. Он был крайне заинтригован тем, что случилось еще одно убийство. И все время допытывался, есть ли связь с первым случаем. Ему явно хотелось, чтобы связь была.
Лавры покойного Стукалина не давали Толику покоя.
И Саша продолжил:
– Но я сразу предупредил парня, что ничего он от меня не узнает, пока сам не скажет, откуда у Стукалина взялся пригласительный билет на вчерашний концерт. Как он у него появился?
– Разве это так важно? Ты же должен был с парнем про Агнию Захаровну поговорить.
– Главное, я хотел, чтобы Толик расслабился. Начать разговор надо было с вещей, лично с самим Толиком не связанных. А то если бы я его прямо в лоб спросил, что у него вчера было с той дамой, которую сегодня утром убили, пожалуй что, он вообще отказался бы от знакомства с оной.
– Да, правильно. Ты – молодец. И что же Толик сказал насчет билета?
– Сам Стукалин считал этот билет «чистым», потому что ему принесла его святая.
– Что? Какая святая?
– Вот я точно так же отреагировал. Как я понял, это была молодая, прекрасная собой женщина. Поздним вечером она возникла перед Стукалиным, словно из воздуха, вся в золотистом свечении и переливающемся мерцании.
– Из воздуха? Он был пьян? Или под наркотиками?
– Нет, ничего такого Толик не упоминал. И вот эта девушка сказала Стукалину, что он обязательно должен принять ее приглашение, потому что на празднике ожидается нечто грандиозное. Стукалин даже вымолвить ничего не успел, как она вручила ему билет и сказала журналисту, что он просто обязан туда пойти. Что это его долг перед всеми людьми, которых может спасти только он и никто другой. И исчезла.
– После такого и я бы сама пошла. Кто-нибудь, кроме самого Стукалина, эту прекрасную светящуюся девушку еще видел?
– Никто.
– То есть, возможно, ее и не было? Или она существовала лишь в голове у самого Стукалина?
– Какой смысл ему врать своим друзьям? Да еще придумывать такую сказку? Сказал бы просто: билет подкинули. Зачем измышлять такие подробности, да еще описывать внешность этой девушки?
– А что у нее с внешностью?
– Стукалин, как я понял, поэтической восторженностью не страдал. Все его журналистские репортажи отличаются скорее язвительностью. И в женщинах он видел скорее не светлых ангелов, а прожженных проходимок и лживых насквозь стервозин. А тут, по словам Толика, расчувствовался. Принялся глаза ее описывать. И как! Бездонные, словно морская пучина, глаза, так и тянет в них утонуть. Неземной облик! Она вся словно бы светилась изнутри!
– Светилась?
– Представляете? Стукалин сказал, что от этой девушки исходил какой-то внеземной свет. И что она святая, он так и думал.
– Он просто влюбился, – снисходительно произнесла Валентина Петровна, всем своим видом показывая, что она-то знает, как это бывает, и улыбаясь своим собственным воспоминаниям на этот счет.
Уж в нее-то мужчины влюблялись великое множество раз. И какие мужчины! И как влюблялись!
Один даже уехал покорять целину, когда она не ответила ему взаимностью. Другой уехал строить БАМ! Третий, правда, сильно запил, но как шикарно он выбрасывал потом к ее ногам из своего окна румынскую стенку и телевизор «Горизонт». А телевизор-то, чтобы вы понимали, был цветной! Немыслимая роскошь по тем временам.
Саша спорить с наставницей не стал.
– Может, и влюбился. Но нас с вами в этой истории интересует сама девушка. Откуда она взялась? Кто такая? Как к ней попал этот билет? Что ее потянуло отдать его именно Стукалину?
– Девушка это свое желание ему как-то объяснила?
– Вполне в духе всей их встречи. Она сказала, что он – единственный, кто способен справиться с великим злом. Другими словами, что он – избранный. И, по словам Стукалина, вслед за этим девушка так же таинственно растворилась в воздухе. Сначала она вроде как несколько воспарила над землей, причем сияние вокруг нее обрело такую яркость, что Стукалину даже стало больно глазам. Он на мгновение прикрыл их, а когда вновь взглянул, то девушки уже и след простыл.
– Невероятно.
– Именно так все друзья Стукалину и сказали. Но он твердил, что завтра пойдет, куда его позвали.
– Значит, встреча с чудесной девушкой произошла у Стукалина накануне вечером. Где именно?
– В небольшой роще за домом Стукалина.
– И как он там очутился?
– Он каждый вечер там гуляет. У него есть пес – французский бульдог, это их любимое место прогулок.
– Наверное, там были и другие собачники? Кто-нибудь еще видел эту таинственную девушку? Надо бы уточнить. Мне кажется крайне важным факт такого стремления этой девицы отправить Стукалина на верную смерть.
– Согласен. Вся эта встреча выглядит очень подозрительно. Я узнал адрес дома и рощи, где Стукалин гулял со своим псом. Сегодня же туда съезжу.
– А что насчет встречи Толика и нашей Агнии Захаровны? Или это у них тоже было любовное свидание?
– Что вы! Толику от силы лет тридцать. А Агнии Захаровне сколько?
– Чуть за пятьдесят.
– Вот видите!
– Возраст в таких вещах – далеко не главное! – вдруг строптиво заявила Валентина Петровна. – Если людям хорошо вместе, если им интересно друг с другом, то что такое какие-то двадцать лет разницы? Наоборот, очень даже замечательно, что один старший товарищ может поделится своим жизненным опытом, а другой, молодой, – своей жизненной силой.
Видя, что случайно задел Валентину Петровну за живое, Саша постарался смягчить невольно нанесенное оскорбление.
– Нет, я имел в виду даже не возраст, а несходство их характеров.
– А вот это дело другое! Это да! Тут я с тобой полностью согласна.
Валентина Петровна моментально успокоилась. Тем более, что привлеченный громким возгласом, к ним подбежал Барон. Пес отличался невероятной чуткостью. И сейчас он с тревогой смотрел на хозяина: мол, у вас все в порядке?
– Беги! – велел ему Саша. – Гуляй!
И Барон тут же умчался за какой-то хорошенькой собачкой, которая даже разрешила ему себя обнюхать.
Валентина Петровна умилялась простоте собачьих отношений, зато Саша теперь ломал голову еще над одной загадкой: кто был тот молодой мужчина, из-за которого Валентине Петровне так не хотелось видеть проблему в разнице в возрасте.
– Характер у Агнии был ужасный, – наконец, вернулась к их теме Валентина Петровна. – И что же привлекло в Агнии того юношу?
– Она позвонила ему и сказала, что знает, кто стрелял в Стукалина. И что все думают, что это сделал ваш Максим Сергеевич, а на самом деле это совсем не он!
– Вот как! Значит, Агнии удалось что-то разнюхать. Я так и думала. И, кстати, хочу тебе сказать насчет того, что все думают на Максима. Невозможное это дело! Да Максим умер бы, прежде чем оказался на крыше. У него сильнейшая акрофобия – боязнь высоты.
– Этот диагноз с легкостью можно симулировать.
– Симулировать? Много лет подряд?
– А что тут сложного? Знай закатывай глаза и бухайся в обморок всякий раз, когда тебе доведется подняться выше второго этажа.
– Тогда получается, что Максим начал готовиться к преступлению еще за несколько лет до его свершения. Как только он пришел к нам работать, он сразу же начал демонстрировать приступы своей фобии. Мы сначала тоже не хотели ему верить, но пару раз он попадал в больницу. И врачи нас заверили, что он не притворяется. У него во всех медицинских картах написан этот диагноз. Ну, и еще множество других.
– М-м-м… Но кого же Агния Захаровна наметила на роль преступника?
– Вот ты мне это и объясни. Или этот твой Толик. Он же с ней целый вечер гулял под ручку.
– С чего вы взяли? Вовсе нет! Толик прошел с Агнией до остановки транспорта, там они и попрощались. Толик поехал к себе, кляня на чем свет стоит разных болтливых кумушек, которые сначала наобещают с три короба, а потом ничего путного от них не добьешься.
– Как это?
– По телефону Агния сказала, что у нее есть железные доказательства виновности преступника. Что она знает его имя. И знает, как можно его наказать. Но когда Толик прикатил за этими доказательствами, она вдруг резко включила задний ход. Сказала, что ошиблась. И что ей еще нужно подумать. Думала, думала, да и погибла ни за что.
– Но почему с этими догадками Агния побежала именно к какому-то там Толику? – запоздало удивилась Валентина Петровна. – Почему Агния не обратилась в полицию?
– Толику показалось, что сначала она собиралась с его помощью немножко пошантажировать своего подозреваемого. А пока он ехал, она передумала и решила, что с легкостью справится с этим делом и одна.
– Что же, этим она оказала Толику поистине неоценимую услугу. Можно сказать, подарила ему вторую жизнь. Ведь если бы шантажом занялись они оба, то и трупов сегодня могло бы оказаться уже два. Толика этого мне было бы даже жалко. Он молодой, пусть поживет еще.
– А Агнию вам не жалко?
– Скажу тебе честно, менее симпатичного человека трудно было сыскать. И эта ее идея с шантажом убийцы меня ничуть не удивляет. Вполне в ее духе! Но все равно, плохая или хорошая, а убивать людей нельзя. Если всех плохих взять и перебить, кто тогда останется? Сколько живу, а совсем безгрешных людей еще не встречала.
В это время Барон прибежал к ним.
Все его четвероногие друзья-приятели вместе со своими хозяевами разошлись. И пес внезапно вспомнил, что за столиком сидят его двуногие друзья и совсем не кушают такое замечательно вкусное мороженое.
Аппетит у Валентины Петровны со всеми этими сыскными делами совсем пропал. И она с удовольствием отдала подтаявшее мороженое собаке, а Барон с не меньшим удовольствием это лакомство уничтожил. Что-что, а толк во вкусной еде он знал. Вылизал вазочку дочиста.
Наевшись, он долго с признательностью вилял остатком своего хвоста, лизал Валентине Петровне руки, проверял, не осталось ли у нее еще чего-нибудь вкусненького. И лишь убедившись, что все съедено, побежал дальше по своим собачьим делам.
– Мне тоже пора! – спохватилась Валентина Петровна. – Через десять минут ко мне ученик придет. А я тут в парке прохлаждаюсь.
И они разошлись в разные стороны.
Саша даже не успел рассказать Валентине Петровне, что Толик напоследок расщедрился и дал ему распечатанные фотографии всех тех, кого ему удалось снять в день убийства на ступенях эстетического центра.
