Дарья Калинина
Преступление по нотам
Глава 2
Основная человеческая волна вскоре схлынула, оставив Валентину Петровну куковать на верхних ступенях здания. Теперь вокруг Валентины Петровны текли лишь редкие ручейки, которые обтекали ее, не причиняя особого дискомфорта. Людям почему-то упорно хотелось быть ближе к тому, что находилось сейчас прямо посредине небольшой аллеи, ведущей от ворот ограды центра к главному входу.
Люди столпились неровным кругом, вели они себя странно.
Все выглядели явно взволнованными. Некоторые с явной опаской осматривались по сторонам и втягивали при этом голову в плечи, словно ожидая, что им сейчас что-нибудь прилетит. Другие показывали руками куда-то на козырек крыши, под которым сейчас стояла Валентина Петровна. Ей туда смотреть было ни к чему, она и так прекрасно знала, что вход в их центр венчают две отлитые из металла фигуры, олицетворяющие муз Древней Греции, верных помощниц бога Аполлона, который у греков как раз и отвечал за все прекрасное, в том числе и искусство поэзии, музыки и танцев.
Но что же так заинтересовало вдруг всех этих людей в фигурах?
Обе они стояли тут со дня открытия центра. А случилось это еще в семидесятых годах прошлого века.
Внезапно Валентине Петровне захотелось разобраться во всем самой. Пирожное она вручила стоящему рядом парнишке, который с благодарностью тут же впился в него зубами. Сама Валентина Петровна чувствовала, что пирожного ей больше совсем не хочется. Происходило что-то неладное, и она хотела понять, что именно.
Она спустилась по ступенькам и придирчиво оглядела фигуры на фасаде здания. И что в них такого?
Обе фигуры для своего возраста прекрасно сохранились. Вот облицовочная кирпичная кладка крошится – это непорядок, но ее затянули сеткой и вроде как кирпичи на голову никому не падают. Но по отдельным доносящимся до нее возгласам Валентина Петровна понимала: с кем-то из гостей случилось что-то скверное.
– В «Скорую» звоните!
– Сразу 112 набирайте!
– Там разберутся, кого присылать!
Валентина Петровна подошла ближе и начала осторожно протискиваться к центру кольца из плотно сомкнувшихся между собой человеческих тел.
Путь ее был труден, но внезапно перед ней произошло какое-то движение, люди расступились, и Валентина Петровна увидела прямо перед собой лежащее на асфальте тело. Вокруг него суетились трое мужчин, в руках одного была профессиональная телекамера, другой вел репортаж, третий занимался тем, что освобождал для первых двоих место.
Главным образом благодаря усилиям этого юноши Валентина Петровна и смогла так близко подобраться к центру событий.
Валентина Петровна не слушала, что вещает репортер.
Женщина смотрела на лежащего на асфальте человека. Она сразу узнала этого человека. Это был тот самый толстяк-обжора с тремя подбородками, которому Валентина Петровна не позволила попробовать последнее в его жизни лакомство.
Валентине Петровне даже стало ненадолго стыдно за свое поведение. Не дала человеку полакомиться напоследок. Но потом охвативший ее ужас от осознания случившегося затопил ее целиком, не оставив места для каких-то еще других чувств.
– Боже мой! Его убили! Совсем убили!
Сомневаться в этом не приходилось.
Под головой толстяка уже натекла приличных размеров лужа крови. А в его голове отчетливо была видна алая точка. В этого человека стреляли. И, судя по тому, куда смотрели окружающие, выстрел мог быть произведен с крыши их центра.
– Там он был! – возбужденно говорил какой-то человек уже не первой молодости, но в элегантном светло-сером плаще и с претензией на то, что он еще ого-го. – За фигурами на фасаде прятался. Я еще посмотрел на фигуру и думаю: что за фигня, почему у статуи сразу две головы? И тут вдруг выстрел! Потом еще один! И Вадик падает. Рядом со мной стоял! Мог и я под линию огня попасть!
– А кто стрелял?
– Мужчина. Одет в оранжевый комбинезон.
Услышав это, Валентина Петровна вздрогнула.
Жуткая мысль сверкнула у нее в этот момент в мозгу. Уж не тот ли мужчина тут нашкодил, которого она еще раньше засекла на крыше их центра с футляром от контрабаса?
Тогда она подумала, что речь может идти о краже музыкального инструмента. Но как знать, возможно, все еще гораздо серьезней. И тот мужчина забрался на крышу вовсе не потому, что хотел перепрятать понадежней украденный контрабас, а потому что в этом футляре у него был вовсе не музыкальный инструмент, а что… что у него там было? Да оружие! Винтовка с оптическим прицелом или… из чего там сейчас стреляют киллеры? Гаубица какая-нибудь или пушка.
Валентина Петровна была весьма далека от мира криминала, но кое-какие детективные сериалы ей все-таки по телевизору доводилось смотреть. Да и документальные фильмы про расследования нашумевших в свое время заказных убийств показывали регулярно.
Валентина Петровна с интересом смотрела эти передачи. Конечно, больше всего ее привлекали милые сердцу кадры советской кинохроники. Но кое-что из сюжетной линии тоже в памяти откладывалось. Валентина Петровна помнила, что ведущий всегда четко рассказывал, как вел себя тот или иной преступник. И помнила: чаще всего наемные убийцы для выполнения своего заказа как раз занимали возвышенные места. А крыши домов – это вообще было их излюбленное место.
«Я видела убийцу! – похолодела женщина. – И я могла его задержать!»
От волнения сердце у нее застучало так часто и громко, что отдавалось даже в голове.
Она могла помешать убийству! Могла спасти жизнь человеку! Но она этого не сделала, и получается, что она теперь сродни этому убийце. Она – его пособница, потому что попустительствовала случившемуся. Мысль о том, что, встань она на пути у преступника – и сама могла погибнуть, как-то ей в голову не пришла.
На подгибающихся ногах Валентина Петровна двинулась назад. На ступенях она столкнулась с их директором.
Видимо, он уже узнал о случившемся, потому что выглядел диковато: волосы встопорщены, всегда безупречно сидящий костюм скривился.
– Ричард Александрович, дорогой вы наш…
Но Ричард Александрович лишь скользнул по ней диким взглядом и бросился бежать к убитому.
– Нет! – услышала она его крик. – Только не это!
Понимая, что тут разберутся и без нее, Валентина Петровна дошла до своего кабинета, взяла телефон и, почти не видя кнопок, ткнула в одну из них наугад.
И когда ей ответил знакомый голос, разрыдалась:
– Саша! Сашенька! У нас чэпэ! Человека убили! И я одна виновата в этом!
Силы в этот момент оставили ее совершенно. А звонила Валентина Петровна своему соседу по лестничной клетке.
Про Сашу знакомые кумушки рассказывали всякие чудеса. Рассказывали, как он раскрывает одно преступление за другим. Как он помогает невинно оболганным и обманутым.
И Валентине Петровне казалось, что такой человек мог быть им всем очень полезен. Ей уж точно. Потому что Валентине Петровне предстояло объяснение с полицией. И она очень боялась, как бы это объяснение не закончилось для нее плохо.
К счастью, Саша оказался сегодня свободен. И так как дом их находился в нескольких шагах от центра, то Саша и появился у них еще до полиции.
Внимательно выслушал рассказ соседки и строго сказал:
– В полиции скажете всю правду! Лицо предполагаемого преступника видели? Узнать его сможете?
– Что ты, Сашенька! Он же высоко на крыше был. И потом комбинезон надел тоже не простой, а с капюшоном.
– Тогда остается надеяться, что кто-то из прочих свидетелей разглядел стрелявшего.
Увы, вскоре выяснилось, что лица преступника никто не запомнил, потому что на дело мерзавец отправился, низко опустив капюшон себе на голову. Впрочем, сам комбинезон был вскоре найден. Использовав его по назначению, преступник просто избавился от приметной одежды, выбросив в один из мусорных контейнеров, стоящих за центром. Полиция нашла комбинезон практически сразу.
К этому времени Валентина Петровна, повинуясь совету Саши, уже рассказала полиции про человека с футляром от контрабаса в руках, которого видела на крыше их здания.
– В этом футляре могло быть спрятано оружие!
И Валентина Петровна с торжеством посмотрела на полицейского, ведущего допрос. Но полицейский как-то не спешил радоваться.
– Контрабас? – переспросил он с сомнением. – Это ведь что-то очень большое?
– Да, контрабас – это серьезный инструмент, в высоту он достигает приличных размеров. Поэтому у нас в центре даже нет ставки преподавателя для обучения игры на нем. Контрабас слишком велик, чтобы дети могли с ним справиться. У нас деток учат игре на виолончели. Контрабас – это уже для училища или консерватории.
– И зачем преступнику понадобился такой большой футляр? Не пушку же он притащил!
– А почему нет? – ляпнула Валентина Петровна и тут же сжалась под взглядом полицейского.
Но он решил не требовать слишком многого от пожилой и явно напуганной свидетельницы и снисходительно пояснил:
– Стреляли из винтовки. А для винтовки вполне сгодится небольшой кейс. Его и нести удобней, и он не привлечет к себе такого внимания, как контрабас.
– А вот тут вы и ошибаетесь! Во-первых, футляр от инструмента уже находился на крыше. А, во-вторых, сам преступник был одет приметно. Яркий оранжевый комбинезон – это, по-вашему, не примета?
– Он его снял и все – нет приметы. Как нам теперь вычислить его внешность?
– По футляру от контрабаса! Наверняка он до сих пор с ним! Вы же обыскали крышу здания, но футляра там не нашли?
– Не нашли.
– А контрабасов у нас в школе нет уже лет пятнадцать. Я специально выясняла для вас эти подробности у нашего завхоза – Ольги Ульриховны. Она оказалась столь любезна, что проверила все инвентарные записи и выяснила, что хоть такого рода музыкальных инструментов у нас и не числится много лет, зато до недавнего времени на балансе числился один футляр! Пустой футляр от контрабаса.
– Так-так! Это уже интересней!
Валентина Петровна подбоченилась. Она чувствовала себя очень важной персоной. Давно уже к ее словам никто не проявлял такого внимания. У нее даже мелькнула мысль, что преступление – это не так уж и плохо, разумеется, если убили не вас, а кого-то другого.
– Этот футляр был якобы списан за ненадобностью, а на самом деле передан Максиму Сергеевичу.
– Это кто же такой?
– Наш концертмейстер.
– Он играет на контрабасе?
– Нет, на фортепиано.
– Зачем же ему футляр для контрабаса?
– Вот и я думаю о том же!
– И где он – этот ваш концертмейстер?
К сожалению, Максим Сергеевич был человеком с исключительно слабым здоровьем. И с прошлой недели находился на больничном. Так что сегодня его на работе даже не наблюдалось. Да никто его и не ждал.
Максим Сергеевич и в концерте участия не принимал. Никто не отважился доверить ему столь важное дело, все знали, что Максим Сергеевич весьма ненадежен. Стоило ему хоть немного простудиться или почувствовать иного рода недомогание, как он тут же высаживался на больничный. И там уж болел по полной программе, с ангиной, двусторонним воспалением легких, фронтитом и гайморитом, да еще и бронхитом в придачу.
– А можно предположить, что виденный вами верхолаз – это Максим Сергеевич и есть?
– Что вы! В школе Максим и то всегда был освобожден от уроков физкультуры по болезни. У него и сколиоз, и плоскостопие, и какая-то там дегенеративная деформация суставов голеностопа. Подняться по канату, сам рассказывал, так никогда и не сумел. А тот парень в комбинезоне очень ловко карабкался по пожарной лестнице. Раз! Два! Три! И он уже на крыше! Схватил футляр, побежал! Вот как!
– То есть преступник был крепким молодым человеком, а Максим Сергеевич ваш для таких трюков слишком хилый?
– Именно так. Даже из ваших сотрудников никто не отважился забраться на крышу по пожарной лестнице. А преступник смог!
– Вы им вроде как восхищаетесь, – недовольно произнес полицейский.
Устыдившись, Валентина Петровна попыталась оправдаться:
– Тем более что у Максима Сергеевича от высоты голова кружится. Ему даже кабинет для занятий всегда выделяют на первом, максимум на втором этаже. Выше он уже не может, как в окошко глянет, у него дыхание сбивается, голова кружится, сам бледнеет. Может и в обморок упасть, если срочно его вниз не спустить. Сама видела, как его под белы руки с четвертого этажа вели. Бедный Максимушка. Пот с него градом льет. Ноги еле переставляет. И без врачей понятно, что больной человек.
– Зачем же вы его на четвертый этаж услали, если у человека такой организм слабый?
– У нас Малый Концертный зал там находится, – оправдывалась Валентина Петровна. – Мы в нем на всех окнах шторы плотно задернули, Максим Сергеевич вроде бы и ничего, концерт отыграл. А как назад возвращаться, забылся, случайно по дороге в окошко глянул, ему вмиг и подурнело.
– Понятно. Тогда вряд ли это он на крышу лазил. Но спросить насчет судьбы списанного футляра от контрабаса все же надо.
– Вы ему позвоните.
– И позвоню!
Максим Сергеевич сначала стеснялся и признаваться в том, что взял вещь, подлежащую утилизации, никак не хотел. Мялся, увиливал от прямого ответа, пытался даже просто соврать, что никакого футляра не брал. Но полицейский припугнул его очной ставкой с завхозом, вызовом повесткой в полицию и даже санкциями за дачу ложных показаний следствию.
Максим Сергеевич частично устыдился, частично испугался и ответил:
– Да, футляр я взял. Хотел порадовать одного хорошего знакомого, он как раз подыскивал себе футляр. Инструмент ему удалось приобрести совсем недорого, но только без футляра.
– И что? Вы ему отдали?
– Честно говоря, нет.
– Значит, футляр до сих пор находится у вас?
– Тоже нет.
– Где же он?
– Я не знаю.
– Объясните!
– Понимаете, когда я просил этот футляр, то не представлял, в каком он находится состоянии. Думал, что в приличном. Но оказалось, что футляр требовал серьезного ремонта. Мало того что он был потерт и побит сильно, там еще был сломан замок. Отдавать такой – это подкинуть человеку лишнюю головную боль. Не подарок будет, а мучение. Поэтому сразу везти своему знакомому я не решился. Решил сперва спросить, что он сам думает.
– И что?
– Он сказал, что должен посмотреть. Может, замок он и сумеет исправить сам.
– Посмотрел?
– Пока нет.
– И куда же вы дели этот футляр?
– Оставил в центре. В семнадцатом кабинете, если мне не изменяет память. Посмотрите, мне кажется, он должен быть там.
Полицейские вместе с Валентиной Петровной сходили, семнадцатый кабинет осмотрели, но футляра от контрабаса в нем не обнаружили.
Позвонили снова Максиму Сергеевичу, тот удивился, но потом припомнил, что последний раз занимался в кабинете под номером 17А.
Пошли туда, но и там футляром даже не пахло.
Наверное, так бы и ходили взад-вперед, да Валентина Петровна придумала, как помочь делу. Посмотрели в журнале записей и выяснили, что Максим Сергеевич последний раз перед болезнью занимался в двенадцатом кабинете, но и там футляра не оказалось.
– Зачем он его таскал взад-вперед? Разве у него нет своего кабинета?
Снова позвонили Максиму. Тот удивился, что они до сих пор не нашли футляр.
– Я как отнес его в кабинет 17А, так там он и должен оставаться. Места там много. Футляр никому не помешает. А у меня комнатка совсем крохотная. Туда футляр при всем желании не втиснешь.
Наверное, полиция совсем отказалась бы от своих поисков, но кто-то из преподавателей узнал о поисках пропавшего футляра и припомнил, что видел сегодня в тридцать девятом кабинете в углу старый футляр.
Тридцать девятый кабинет принадлежал директору.
И у Валентины Петровны мелькнула мысль, что Ричард Александрович может быть недоволен, если они самовольно вломятся к нему.
Но полицию такие мелочи не смущали. Они поднялись на четвертый этаж, где в упомянутом кабинете футляр вскоре и обнаружился.
– Вот он, голубчик! – обрадовалась Валентина Петровна. – Тот самый! Со сломанным замком!
Но замок оказался починен с помощью стальной проволоки. Прикручена она была неуклюже, но со своим заданием справлялась. Замок отныне был исправен. Футляр спустили вниз. И призванная для опознания завхоз подтвердила, что футляр – тот самый, списанный за ненадобностью и негодностью.
– Вот тут инвентарный номер на боку, сходится с записями. Этот футляр я отдала Максиму Сергеевичу.
– Но как же он затащил его наверх? – изумился полицейский. – На четвертый этаж! Он наверху и не бывает никогда.
Но это была не единственная странность, связанная с футляром.
– Посмотрите, он весь в разводах. И это не просто пыль – это высохшая уличная грязь.
И еще на футляре нашлись клочки мха, застрявшие кое-где в щелях. Создавалось такое впечатление, что футляр сначала положили на покрытое мхом место, а потом протащили немного вперед.
– И еще тут есть следы свежего гудрона.
Мох, гудрон и грязь – все это в изобилии имелось на крыше. Мох там рос постоянно. Свежим гудроном рабочие замазывали швы в крыше. А уличная грязь бралась там откуда-то сама собой.
– Ясно, этот футляр провел какое-то время наверху на крыше.
– Что же? Все-таки стрелял Максим Сергеевич?
Сомнения охватили Валентину Сергеевну.
Конечно, в центре Максима Сергеевича никто сегодня не видел. И сам Максим говорит, что находится на больничном, тяжело болеет. Но ведь за руку его никто не держит, и где он бывает, не контролирует.
Максим мог сказаться больным, а сам прийти сюда и заранее забраться на крышу.
– Максим ваш был на крыше или кто другой, а футляр этот мы обязаны забрать на экспертизу.
Несмотря на то что сейчас футляр был пуст, полицейские не исключали такой возможности, что еще недавно в нем находилось что-то для них в высшей степени интересное.
– Посмотрим, для чего этот футляр использовался. И кто его использовал.
К себе в кабинет Валентина Петровна в тот день добралась не скоро. Она чувствовала себя весьма странно.
С одной стороны, ей было жаль Максима Сергеевича, которого полиция явно отнесла к числу подозреваемых в совершенном преступлении. А с другой стороны, мысль о том, что убийца долгое время находился где-то совсем рядом, необыкновенно бодрила пожилую преподавательницу.
Сама она не задумывалась, что такое в принципе возможно, но только ровно до тех пор, пока один из полицейских не сказал:
– Вам так принципиально, чтобы злодеем оказался кто-то другой из ваших коллег?
– Почему обязательно из коллег?
– Потому что даже если это и не Максим Сергеевич стрелял, то все равно преступником окажется кто-то из сотрудников вашего замечательного эстетического центра.
И пока Валентина Петровна хлопала глазами, полицейский продолжал развивать свою мысль:
– Из какого именно кабинета можно забрать футляр от контрабаса, знали только сотрудники – это раз! Доставить громоздкий футляр на крышу незаметно для окружающих мог тоже только кто-то свой – это два! И, наконец, три – сегодня после покушения или почти сразу после него все выходы из центра были перекрыты. Преступник просто не сумел бы его покинуть. Но все дело в том, что преступнику и не было нужды скрываться. Он спокойно избавился от приметного комбинезона и оказался в обычной одежде учителя, затесался в ряды своих коллег и вместе с ними охал и ахал над случившимся.
Прибывший на место преступления следователь подтвердил мнение оперативника:
– Да, стрелял кто-то из своих. Поэтому-то никого постороннего в здании школы вашими коллегами зафиксировано и не было.
Действительно, если в холле, где раздевались гости, в кафе, где они перекусывали, возле концертного зала и внутри него наблюдалось повышенное число посторонних, то внутрь самого учебного центра, где находились учебные кабинеты, гости не заходили. Да и что гостям было там делать?
Все интересующие их места находились в холле, в том числе и туалеты. И опрос полицией сотрудников позволил заключить: никто из гостей внутрь центра не проходил.
Охрана самого центра подтверждала, что в учебные помещения никто из посторонних не проходил.
– Вот и получается, что стрелял кто-то из ваших. Сначала этот человек завладел футляром от контрабаса, который незаметно доставил на крышу. Сделал он это заранее. Туда же он доставил и оружие. И тоже, я думаю, заранее.
– Но зачем ему это понадобилось? Я имею в виду, таскать с собой на крышу, а потом назад с крыши тяжелый и неудобный футляр от контрабаса?
– С какой целью он это сделал, мы разберемся позднее. Сейчас главное – вычислить личность стрелка.
В этом сильно могли бы помочь камеры видеонаблюдения, которые были установлены во многих местах центра. Имелись они и на четвертом этаже, откуда вела лестница на крышу, которой для спуска вниз запросто мог воспользоваться стрелок. Но, как на грех, сегодня камеры не работали. Попытались выяснить, в чем дело, оказалось, что все камеры на четвертом этаже вульгарным образом замазаны краской.
– Все ясно! – воскликнул следователь, когда ему доложили о новой находке. – Теперь окончательно ясно. То, что преступник кто-то из своих! И он заранее готовился к этому преступлению. Наметил жертву. Выбрал удобную для выстрела позицию. И застрелил несчастного гражданина Стукалина на глазах у всех его коллег, друзей и знакомых!
Личность убитого была достаточно примечательна сама по себе.
Валентина Петровна ошибалась, думая, что господин с тремя подбородками является чиновником. Убитый был тележурналистом. Причем репортажи его всегда отличались эдакой перчинкой. По этой причине Стукалина избегали приглашать на все городские мероприятия. Из самого невинного открытия детского садика он умудрялся извлечь такой неприличный подтекст, что после выхода репортажа следовали неизбежные отставки и долгие судебные разбирательства.
Но на данное мероприятие скандальный журналист приехал с приглашением. И еще прибыл не один, а вместе со своей съемочной группой. Значит, он заранее ждал, что будет нечто остренькое.
Правда, на членов его съемочной группы пригласительных билетов не нашлось, поэтому их внутрь центра и не пустили. Они караулили снаружи. Сам Стукалин прошел на концерт, а коллеги ждали его возвращения. Но как только Стукалин показался в дверях центра, все они как один появились в воротах. И стоило ему упасть, они оказались рядом и сняли тот самый репортаж, который сегодня целый день и показывали все каналы.
– Чем Стукалина привлек сегодняшний концерт, остается лишь догадываться.
– Вряд ли он рассчитывал снять свое собственное убийство. Даже для него это было бы слишком.
На этот вопрос смогли ответить оставшиеся члены съемочной группы.
– Вадику пришло сообщение, что сегодня в центре детского эстетического воспитания состоится нечто грандиозное. К сообщению прилагался пригласительный билет. Вадик уже давно ждал чего-то подобного, он сразу же загорелся.
– Прямо вспыхнул!
– Еще вчера вечером он был весь такой потухший, как обычно, а уже сегодня утром его было не узнать! Примчался к нам ни свет ни заря, глаза горят, я прямо обрадовался, когда его увидел. Ну, думаю, прежний Вадик вернулся к нам. Наделаем мы теперь дел! Я его таким счастливым и азартным почти два года не видел. Уже забывать начал, какой Вадик на самом деле может быть.
– Значит, вчера вечером у него была с кем-то встреча.
– И он сказал, что этот источник его еще никогда не подводил.
– А что это был за источник?
Увы, этого ребята не знали.
– Вадик своих информаторов не раскрывал. Нам он сказал, чтобы мы были готовы к девяти утра. И мы были готовы.
– А что за событие вы должны были освещать?
Но и этого погибший своим коллегам не рассказал. Может быть, оно и к лучшему, что не рассказал? Ведь тогда погибших могло быть ровно в три раза больше.
– А что насчет Стукалина? Не поступало ли ему в последнее время каких-нибудь угроз?
– В смысле, не собирался ли его кто-то прикончить? Да его, считай, полгорода мечтало видеть мертвым.
Полгорода – это многовато. Работать с таким количеством подозреваемых следователь не собирался.
– Кого-нибудь конкретно можете назвать?
– Хотя бы Гаркалин Леонид Семенович. Вадик про его предприятие серию разгромных статей напечатал. И что там рабочих с зарплатами обманывают, и что под заказы кредитов набрали, а отдавать не собираются, и что сточные воды прямо в реки сбрасывают, рыба дохнет, а хозяину на очистные сооружения денег жалко.
– И что?
– По факту этих публикаций было заведено уголовное дело. Теперь Гаркалину и его замам грозят реальные сроки. Они постоянно грозились Вадика придавить.
– Значит, это мог быть их заказ?
– Мог. Хотя…
– Что?
– Гаркалин – это уже давно было. Больше двух лет прошло. Вряд ли Гаркалин так долго стал бы ждать.
– А посвежее ничего на ум не приходит?
– Нет. Уже года два, как Вадик ничего такого острого не пишет. Некоторые даже говорят, что все, исписался наш Вадик. А я считаю, что неудачи у всех бывают. Вадику нужно было только встряхнуться. И вчера кто-то его здорово встряхнул. Поэтому точно про убийцу может знать лишь тот, кто Вадику пригласительный билет прислал.
Это было здравое замечание. И следователь внимательно взглянул на помощника журналиста.
– Как тебя?
– Толик. Анатолий.
– А ты соображаешь, Толик.
– Тут и думать нечего. Ведь иначе как убийца мог точно знать, что Стукалин будет в числе гостей? Вадик не из их компании. То, что он оказался на концерте – чистой воды случайность, которую кто-то подстроил. Вадик в последнее время и не работал почти. А тут вдруг приехал. И нас привез. Если вы найдете человека, который этот визит подстроил, через него выйдете и на заказчика преступления.
Это была одна версия следствия. Убийство журналиста было кем-то заказано. Но была и другая версия.
– Стукалина могли застрелить по ошибке. Киллер мог целиться в кого-то другого и элементарно промазать.
– Тогда присланное Стукалину приглашение привлекает еще большее внимание. Если приславший его человек говорил, что готовится некая грандиозная шумиха, может, он как раз и имел в виду убийство? Но не Стукалина, которого застрелили по ошибке, а другого лица.
– Кто там был с ним рядом?
– Много народу толкалось.
– Надо выяснить, кто точно находился рядом. Всего прозвучало два выстрела. Первый никого не задел. Но он мог испугать настоящую жертву, которая знала или догадывалась о возможном покушении и успела спрятаться.
– За Стукалина?
– Он был персоной объемной. Рост и телосложение позволяли за него спрятаться кому-нибудь щуплому. Юркнула жертва киллера за Стукалина, а журналист оказался на линии огня.
– И тогда Стукалину досталась чужая пуля?
– Да.
– Но все равно странно. Убийца приготовился заранее. Кого он собирался убить? Он должен был иметь списки приглашенных, чтобы иметь уверенность в том, что жертва появится в нужное время и в нужном месте.
– Точные списки никому в центре не были известны.
Да и не было этих списков. Было отпечатано триста пригласительных билетов, которые и распространили среди чиновников. Особый характер мероприятию придавало возможное личное присутствие губернатора, поэтому билеты расхватали моментально.
– Видимо, Стукалин был единственным, про кого преступник точно мог сказать, что тот будет на мероприятии.
– При условии, что сам преступник и прислал ему это приглашение.
– Или это сделали за него. И тот, кто сделал, сейчас также находится в опасности.
Стоя на ступенях крыльца и обсуждая это убийство, полицейские наблюдали за тем, как запакованное в мешок тело журналиста уносят санитары.
Бедный Стукалин стал жертвой чьей-то умелой манипуляции. Наверное, он и впрямь надеялся на какой-то репортаж. Но в итоге сняли его самого. Посмертно.
