Дарья Калинина
Берегись свекрови! Стучат – закройте дверь!
© Калинина Д. А., 2013
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2013
Берегись свекрови
Глава 1
Утро для Леонтии началось с ее ежедневного ритуала, ставшего уже привычным за эти годы. Подъем детей и обязательное умывание их прохладной водой. Муж настаивал на том, что дети должны закаляться. И Леонтия, никогда открыто старавшаяся не перечить мужу, послушно обливала детей прохладной водой из душа. Старший Мишенька к процедуре относился с пониманием. Зато младшая девочка – Грушенька – откровенно возмущалась и вырывалась из маминых рук. В результате душ приняли все трое. Потом они переоделись, перевели дух и пошли завтракать.
На завтрак Леонтия сварила овсянку. Муж требовал, чтобы дети питались правильно. И непременным условием правильного питания он считал кашу по утрам. Желательно, овсяную. Не дробленую, больше известную в народе под странным названием «Геркулес», а овсянку правильную, настоящую, из цельного, желательно, пророщенного зерна. Против молока, сахара и масла, в качестве добавок в кашу для умягчения ее не слишком приятного вкуса, муж не возражал. Но даже эти вкусные вещи не могли до конца исправить положение дел с овсянкой из цельного зерна.
Сама Леонтия с куда бо́льшим удовольствием сделала бы себе и детям омлет или пожарила бы яичницу с помидорами и колбаской. Овсянку она откровенно не любила, но послушно давилась ненавистной кашей, изображая на лице бурный восторг.
Но сегодня «театра» не получалось. Грушенька упорно не верила, что каша вкусная, и отказывалась ее есть. Ее маленький, крепко сжатый ротик не открывался ни под каким видом. Ни уговоры, ни сказки, ни пляски и танцы не помогали. Миша, как старший и наиболее организованный, уже с горем пополам проглотил свою кашу и теперь колотил в барабан и даже бился – в качестве увеселительной программы для сестрицы – головой о дверцу холодильника, так что тряслись цветы и дрожали искусственные мухи и бабочки, прикрепленные на дверце на магнитах.
Ничего не помогало. Грушенька мотала головой, ловко уклоняясь от ложки с ненавистной кашей. В итоге ей пришлось снова мыться, а каша так и осталась наполовину не съеденной. Сама Леонтия после завтрака чувствовала себя выжатой, словно старый лимон. А ведь ей еще предстояло приготовить обед на сегодняшний день! Муж Леонтии требовал, чтобы еда была свежая и каждый день новая.
– Дорогая, разве ты не знаешь, что витамины гибнут в первые же часы после приготовления пищи? А для наших детей все должно быть только самым лучшим и натуральным. Есть нужно только свежесваренный суп! Овощи в меню должны быть каждый день. И их тоже следует готовить непосредственно перед подачей на стол.
Все робкие возражения Леонтии о вкусных наваристых борщах, которые, пока не настоятся пару часов, не обретут свой настоящий вкус, а также об исконно русской еде – «суточных» щах, которые полагалось есть вообще только на другой день, муж и слушать не хотел.
– Все это от темноты и необразованности, и от бескультурья! Учись у тибетских монахов! Те вообще могут обходиться в день одной рисовой лепешкой.
Но до такой степени просветления Леонтия еще не дошла. И вообще, она любила покушать вкусно. Однако с двумя детьми ей, по большей, части приходилось доедать остатки за ними. Ну, не выбрасывать же еду, в самом-то деле! Воспитанная экономной мамой, Леонтия не могла видеть, как выкидывают еще хорошую пищу в мусоропровод.
Потом они гуляли, потом обедали, а после обеда, с трудом запихнув детей в кроватки, Леонтия почувствовала, что она умирает. Поспать бы часочек, прикорнув рядом с детишками! Но нет – нельзя, нельзя. Нужно трудиться. У нее уйма дел. Впереди еще непочатый фронт работы. А времени на нее остается так мало!
Леонтия была портнихой. И очень неплохой портнихой. Она и сама это знала, и другие много раз ей это говорили. В свое время у них в Доме моды она считалась одной из лучших. А сейчас, оставшись дома с двумя детьми и работая уже на себя, она сама разрабатывала выкройки и могла сшить платье не по готовым трафаретам, а по фантазии заказчицы. Просто предлагала ей несколько эскизов, а потом делала по ним выкройки и сама же шила платье.
Такой труд оплачивался, по мнению Леонтии, очень хорошо. Заказчицы ценили то, что их платье окажется в единственном варианте. И хотя Леонтия понимала, что она не берет с заказчиц и десятой части того, что они заплатили бы за аналогичную работу в Доме моды, но она не роптала. Все равно когда она шила частным образом, то зарабатывала куда больше, чем трудясь в Доме моды на законных основаниях.
Да, все бы вроде неплохо. И денег можно было бы зарабатывать больше. Вот только время! Времени ей катастрофически не хватало! Прошивая строчку, Леонтия прислушалась. Вроде бы Грушенька проснулась? Ах, как не вовремя! Леонтии стоило большого труда вытащить запрятанную от детей машинку, расчехлить ее и наладить. А теперь придется все сворачивать. Грушенька не даст ей поработать. Будет виться рядом, ныть и дергать из-под «лапки» материал или нитки.
Со вздохом Леонтия прибрала все на рабочем столе, чтобы дети не могли стянуть вниз ножницы или подушечку с булавками, или что-то столь же опасное. А ведь клиентка собиралась прийти за готовым платьем уже завтра! А там работы еще целая уйма! Леонтия очень не любила задерживать заказы. Может быть, муж вернется сегодня домой пораньше? Хоть бы пришел!
И, словно почувствовав, что она о нем думает, муж позвонил.
– Привет, солнышко! – весело пропел он в трубку. – Как ты? Как наши детишки?
Как всегда, от звука его голоса у Леонтии поднялось настроение.
– Отлично! У нас все отлично. Только я очень уж сегодня устала. Дети капризничают, а мне заказ сдавать.
Но муж услышал лишь первую половину ее торопливых фраз.
– Значит, все отлично? – повторил он. – Очень рад. Кстати, дорогая, я сегодня задержусь немного.
Сердце у Леонтии так и упало.
– Задержишься? – убитым голосом пробормотала она. – Надолго?
– Ну, часика на два или на три.
– На три?!
– Только не надо делать из этого трагедию! – тут же возмутился муж. – Что, я часто куда-то хожу? Посмотри на других мужчин! Они не сидят дома, как я!
Леонтия очень не любила, когда на нее кричат. Стоило человеку повысить на нее голос, как она тут же скукоживалась и уступала. Что угодно, как угодно, только бы на нее не кричали! Она все вынесет, только бы муж был ею доволен и любил бы ее.
– Хорошо, мы будем тебя ждать, – упавшим голосом произнесла она.
Мужу уже третий месяц не выплачивали зарплату, и она так надеялась на деньги заказчицы! Деньги были нужны позарез! У Миши прохудились ботинки. А Грушеньке пришла пора покупать курточку. В чем дети будут ходить наступающей весной, если мужу и дальше будут задерживать деньги?
У Леонтии была надежда, что дети лягут спать пораньше. И она сможет посидеть до двенадцати, до часу ночи, но все же закончит наконец платье заказчицы. Но все пошло кувырком. Сначала Грушенька поскользнулась на кафельной плитке, ушиблась и рыдала по этому поводу целый час. Потом Миша разлил воду, рисуя акварель. Вода моментально впиталась в палас. И Леонтия потратила много времени, приводя ковровое покрытие в порядок.
За это время Грушенька умудрилась своими цепкими пальчиками справиться с задвижкой на дверце в кухонном шкафчике. Пока мать чистила ковер, девочка повеселилась всласть! Весь пол в кухне был засыпан сахаром, манной крупой, гречкой и той самой овсянкой, которую так любил муж Леонтии. Спасать тут было нечего. И Леонтия просто смела все в ведро. Теперь нужно было идти за продуктами, иначе с чем завтра варить на завтрак кашу? А это значит, снова одеваться всем троим, спускаться с коляской и тащиться в магазин.
И все же Леонтия совершила этот подвиг. Вот уже и вечер. Ужин – и спать. Скорей бы спать! Но, как на грех, спать хотелось одной Леонтии. Оба ее ребенка капризничали, но совершенно не желали ложиться. Понимая, что сегодня она уже вряд ли сможет поработать, Леонтия надеялась, что муж все же придет, и они лягут пораньше. А завтра… Завтра она встанет часиков в шесть. И до девяти или десяти сумеет закончить (или почти закончить) платье.
Муж задержался больше чем на три часа. Обычно он возвращался с работы в шесть вечера. А сегодня пришел к половине двенадцатого. Леонтия уже семь раз позвонила ему на трубку, умоляя мужа прийти домой и хоть чуть-чуть помочь ей. Но тот все не шел. Леонтия уже почти плакала, когда он все же появился.
Настроение у Леонтии, которое и так было на нуле, упало еще ниже, едва она увидела своего мужа. Супруг был хоть и не пьян, но и не трезв. Весел же он был необычайно.
– Ну, как вы тут поживаете? – спросил он, проходя в дом и мимоходом целуя падающую от усталости Леонтию и одновременно сбрасывая ей на руки свое пальто и шарф.
Пока Леонтия устраивала вещи в шкаф, ей показалось, что левый карман его пальто как-то подозрительно оттопыривается.
«Наверное, шоколадка, – решила Леонтия. – Мне или детям. Или другой подарочек».
Спрятанная в кармане вещица была мягкой. И Леонтия решила, что, раз уж муж принес ее домой, значит, это точно для нее или для детей. И она имеет право посмотреть, что там такое. Леонтия сунула руку в карман пальто мужа. Пальцы ее нащупали нечто тонкое и шелковистое. Она потянула и вытащила наружу женские шелковые трусики красного цвета.
Какое-то время Леонтия молча смотрела на этот лоскуток шелка, не веря своим глазам. Трусы никак не могли быть подарком! И не потому, что они были без упаковки. Трусы уже явно побывали в употреблении. И пятна на них были совсем свежими.
С изменившимся лицом Леонтия стояла в коридоре, не замечая дувшего по ее ногам холодного воздуха из подъезда, не слыша голосов детей и смеха своего мужа. Все эти звуки заглушал бешеный ток крови в ее голове. Рука Леонтии разжалась, и предательские трусики выпали из ее безжизненных пальцев на пол. На их пол, который Леонтия столько раз драила и чистила, стремясь добиться от мужа хотя бы легкой похвалы. И вот теперь он принес в их дом… грязь! И ее уж точно не отмыть и не отдраить – никакими средствами.
С ужасом и отвращением смотрела Леонтия на кусочек ткани, который опошлил все, ради чего она жила все эти годы. Негодяй! Что он может ей сказать в свое оправдание? Будет врать, что трусы ему сунули в общественном транспорте? Или в такси?
Сама не очень понимая, что она делает, Леонтия схватила с вешалки свою куртку и вылетела за дверь. Разговаривать с мужем сейчас было выше ее сил. В голову, помимо ее воли, лезли всякие мысли. Вот она и муж идут на день рождения к его другу. И одна девушка – молодая и очень симпатичная, с длинными, распущенными по плечам светлыми волосами, еще не видя замешкавшейся на лестничной клетке Леонтии, кидается вдруг на шею ее супругу, восклицая:
– Ты все-таки пришел один! Без своей жирной мымры!
И изумленно замирает с открытым ртом при виде появившейся на пороге Леонтии.
А вот другой случай… Они вдвоем с мужем идут в магазин, где продавщица, пока Леонтия выбирает помидоры получше, обменивается с ним весьма фривольными шуточками. А вот муж смотрит на проходящую мимо девицу в коротеньких шортиках, а она в ответ понимающе улыбается одними кончиками губ. А вот…
Да сколько их было, таких ситуаций, когда он заигрывал с другими женщинами! Но Леонтия всегда была твердо уверена, что муж ей верен. Что все эти шуточки и заигрывания ничего не значат. Да, Леонтия была в этом непоколебимо уверена – до сегодняшнего дня. Но сегодняшние красные трусики и, главное, очень веселое настроение супруга начисто смыли ее уверенность, словно цунами.
Найти и подобрать где-то эти трусики муж не мог никак. Он был брезглив и чистоплотен. Мысль о том, что трусики можно простирнуть и потом спокойно носить, просто не могла прийти ему в голову. Да и были они совсем не того размера. Сидя дома, Леонтия изрядно прибавила в весе. Не так уж много, но парочка лишних размерчиков на ее стройных когда-то бедрах все же наросла. А трусики были от силы сорок четвертого размера. И, значит, натянуть их на себя Леонтия не смогла бы ни при каком раскладе.
Все эти мысли бились в голове у Леонтии. Ими она старалась отгородиться от одной самой главной и ужасной, ревнивой мысли. Ее муж ей изменяет! У него есть другая женщина! И эта женщина носит красные шелковые трусики. И, наверное, остальной гардероб у нее не уступает этим трусикам. А она?.. А что же сама Леонтия? Когда она в последний раз была у парикмахера? А новые вещи себе она когда покупала?
Да, кажется, она покупала пару месяцев тому назад джинсы, потому что старые совершенно развалились. И еще кроссовки, потому что в них так удобно гулять с детьми. Но шелкового нижнего белья у Леонтии не было. Когда-то было, а теперь – не было. Не до шелкового белья ей как-то было… Она и кроссовки-то с трудом себе купила. На одной руке у нее висела Грушенька, а Мишка бегал по магазину и хватал всю обувь подряд, вызывая сердитые окрики продавщиц.
Чтобы не нервировать женщин, Леонтия схватила первые подходящие ей по размеру кроссовки. Они оказались не очень удачными. Сразу же натерли пятку. Но все равно это лучше, чем ходить с мокрыми ногами.
А ведь Леонтия прилично зарабатывала своими платьями. Так куда же девались эти все деньги? Ну, ясно! Деньги уходили на детей. Муж приносил зарплату, и даже неплохую, по нынешним меркам. Но потом он каждый день брал из ящичка по пятьсот рублей, а чаще – по тысяче. На бензин, на обед, на сигареты… Вот и получалось, что все деньги, которые он зарабатывал, он сам же потом и забирал. А в последнее время он и брал больше, чем приносил в дом.
Раньше Леонтия об этом как-то не задумывалась. Нужны мужу деньги, значит, пусть берет. Но теперь она вдруг подумала, что это не очень справедливо. Выходит, все эти годы она кормила себя и своих детей сама? Да еще и мужу подкидывала деньжат? И при этом еще и готовила обеды, стирала и гладила его рубашки и брюки, чистила его ботинки и… Да всего и не упомнишь! И что же? Он из чувства благодарности завел любовницу? Женщину, которая его не обихаживала, как жена, не давала ему денег, но которая дарила ему совсем другую радость?
Леонтия не знала, что ей делать дальше. Конечно, она во всем виновата сама! Растолстела, перестала тщательно следить за собой, вечно она такая усталая, с чередой заказчиц и с ноющими детьми рядом. От такого зрелища к женщине пропадет интерес даже у самого любвеобильного мужчины. Конечно, ее мужу захотелось кого-то помоложе и посимпатичней! Как она могла быть такой дурой? Надо было… Нет, наоборот, не надо было…
Что ей «было надо» или «не надо», Леонтия четко сформулировать так и не смогла. Не надо было работать? Следовало больше времени посвящать уходу за самой собой? Но где бы она тогда взяла деньги, чтобы кормить детей? Или, наоборот, требовалось лучше следить за собой? Но где ей взять время? Надо было…
И неожиданно в голове у Леонтии сверкнула мысль – надо давно было прогнать этого подлеца и мерзавца прочь! Тогда и работы у нее стало бы гораздо меньше. И Леонтия могла бы уделять себе чуть больше времени. Но зачем? Для кого ей это было бы делать? Если рядом не окажется любимого мужа, то зачем ей вообще жить?
И когда эта мысль появилась в голове у женщины, перед ней внезапно загудело что-то огромное. Свет ослепил ее. И Леонтия сначала почувствовала сильный удар, а потом вокруг вдруг стало очень и очень темно.
– Вот так, все само собой и решилось! – только и успела подумать Леонтия, уже понимая, что она умирает.
Ужасно было ей жалко маленькую Грушеньку, которая так и не узнает толком свою маму. Леонтия останется в ее памяти лишь вечно усталой и задерганной теткой. Мишенька справится. Он – молодец! И он всегда был ближе к отцу. Да, муж! Вот он-то лишь обрадуется тому, что жена его отбросила тапки. Приведет в дом свою новую красотку. А детей отправит к своей матери!
Что же, свекровь у нее женщина хотя и простая, но хорошая. К Леонтии она всегда относилась неплохо, чем могла, всегда ей помогала. Детям у нее будет хорошо.
И Леонтия, закрыв глаза, смиренно направилась куда-то вверх, не слыша криков о помощи, раздававшихся рядом с ней.
В этот первый весенний день природа подарила людям такую хорошую погоду, такое яркое солнышко и такой прозрачный воздух, что Мариша решилась выйти на улицу в своей новенькой курточке. Курточка была коротенькая, до талии. И была она сшита из меха неизвестного животного, в светло-бежевых и ярко-черных полосах. Издалека казалось, что это шкура тигрицы. И Мариша воображала себя именно этакой тигрицей – опасной и чуточку загадочной. А на воротнике топорщились перышки, колыхавшиеся на ходу и придававшие Марише еще более задорный вид.
– Прелесть! – шептала Мариша своему отражению в зеркале. – Я просто прелесть. Сказка, а не женщина! Такой женщины не было и больше уже никогда не будет. Мне просто фантастично повезло, что эта женщина – именно я!
И, послав своему отражению последний поцелуй, Мариша выскользнула на улицу. Как чудесно! Воздух чистый! Солнце светит! Еще не жарко, но уже и не жуткий холод. В самый раз нацепить свою обновку, от которой, по правде сказать, тепла нет никакого. Но ведь на улице так замечательно! Снег еще не успел растаять, лежит чистый и белый, но уже чувствуется, что пришел его последний час. И скоро по улицам побегут ручьи, на деревьях распустятся почки, прилетят птицы, зацветут цветы!
И тут взгляд Мариши упал на детскую площадку, которую недавно построил у них во дворе муниципалитет. Площадка была тоже яркой и красочной. Красные, синие и желтые дощечки, тщательно обструганные и отшлифованные, переплетались в веселом узоре, образуя перильца и страхуя детишек от падений.
Малышам из их дома и всех соседских домов эта площадка сразу же пришлась по душе. Они стекались к ней со всех сторон. И с утра до позднего вечера, если погода была сносной, на площадке крутилось множество малышей.
Вообще-то Мариша не часто подходила к детишкам. Она их любила, но, не имея своих собственных детей, а также достаточного опыта общения с детьми, предпочитала любить малышей как бы на расстоянии. Но сейчас она увидела Леночку, свою новую соседку из сорок четвертой квартиры. Леночка была удивительно приятная и милая молодая женщина. Она никогда и ни про кого не говорила худого слова. Но тем не менее ее сплетни были всегда захватывающе интересны.
Вот и сейчас, увидев Леночку, приветливо махавшую ей с площадки, Мариша решила немного изменить свой маршрут и подсела к приятельнице.
– Как дела? Куда идешь? – весело спросила Леночка. – Вижу, ты в новом наряде!
– Нравится?
– Ты в нем великолепна! Я прямо начинаю тебе завидовать.
– Ты тоже чудесно выглядишь.
– Все на мне старое, – вздохнула Леночка. – А ты куда идешь?
– Прогуляюсь по магазинам. Хочу присмотреть себе обновку на лето.
– Не рановато ли?
– Наоборот! Самое время!
– Фи! – наморщила нос Леночка. – Остатки прошлогодних коллекций раскупать!
– Так ведь со скидкой!
– Вчерашний день!
– Все лето облизывалась на один сарафанчик, – искушала ее Мариша. – А сейчас он выставлен за полцены. Ты можешь себе представить, что я от него откажусь?
– За полцены? Врешь!
– Пятьдесят процентов, и это еще не предел! Скидки до семидесяти процентов!
– Сколько? – мигом изменила свое мнение и тон Леночка. – Это больше чем вполовину?
– Ну так!
– Слушай, я с тобой! – деловито заявила Леночка, больше не колеблясь и не морщась. – Только няне звякну. Если она свободна, пусть спустится, погуляет с ребятишками за меня.
Ребятишек у Леночки было двое. Девочка и мальчик. Наташа и Саша. Пять и два годика. Семья переехала в их дом совсем недавно. И Мариша еще не успела хорошенько познакомиться с ее детьми. Как-то всегда получалось, что они встречались с Леночкой на улице. А на улице дети были слишком заняты игрой, чтобы общаться с какой-то там тетей. «Здрасьте, здрасьте», – и дети снова убежали.
Мариша могла лишь сказать, что сегодня маленькая пятилетняя Наташа усердно учила в песочнице своего братика печь куличики. Дети играли очень увлеченно и, казалось, совсем не нуждались в мамином присутствии.
– Удивительные дети! – с гордостью говорила Леночка, наблюдая за ними. – Уникальные! Каждая мать мечтает о таких детях! Тихие! Послушные! Воспитанные! Не шумят, не ссорятся! Играют дружно. Друг друга во всем поддерживают. Меня обожают. Никаких капризов. Ума не приложу, откуда у меня взялись такие дети?
– Тебя послушать, так дети это не твои, – засмеялась в ответ Мариша, а Леночка, наоборот, нахмурилась.
– А знаешь, – произнесла она, и на ее лбу появилась черточка. – Мне иногда так и кажется.
– Что?
– Что дети – не мои.
– Ну, ты это уж совсем загнула! – засмеялась Мариша еще громче. – С ума-то не сходи! Как это – не твои? Твои и есть! Самые натуральные.
– Ну, не мои они, и все! Не может быть у меня таких детей! Наверное, мне их в роддоме подменили.
– Что?! Сразу двоих? Они у тебя разве близняшки?
– Нет, конечно! В разные годы я их рожала.
– И оба раза их подменили?
– Ну… Оба.
– Это полная ерунда! – заверила Леночку Мариша. – Дети твои, и не мели чепухи!
К этому времени подоспела вызванная Леночкой няня, оставшаяся присматривать за детьми. А Леночка весело вспорхнула с лавочки и помахала своим отпрыскам рукой:
– Пока! Мама идет по магазинам! А с вами остается няня! Слушайтесь ее! Хорошо?
– Пока, мама! – закричала в ответ девочка. – Мы будем послушными.
Мальчик помахал совочком:
– Пока, мама! Приходи скорей!
Леночка повернулась к Марише и восхищенно воскликнула:
– Такие вежливые! Правда, прелесть?
– По-моему, дети все такие. Любят свою маму…
– Что ты! Другие начинают рыдать, если мама уходит. Истерики целые закатывают. К матерям цепляются, одеться им не дают.
– Серьезно? Никогда с таким не сталкивалась.
– А мне приходилось, – серьезно ответила Леночка, и на ее лоб снова легла черточка.
Но Мариша спешила на распродажу. Поэтому она махнула рукой на Леночкино настроение. И поспешила к облюбованному еще с лета сарафанчику.
Весь день новые приятельницы весело порхали от одного магазинчика к другому.
– Как классно! – то и дело восклицала Леночка. – Сто лет этим не занималась.
– Да будет тебе! Только прошлой осенью ты явилась домой, вся обвешанная пакетами из различных магазинов и бутиков. Муж тебя привозил.
– Я? А ты откуда знаешь?
– Видела тебя в окошко.
– И это была я? Точно? Не кто-то другой?
– Нет. Это была ты.
– Очень странно! Хотя чему я удивляюсь, мне многое в последнее время кажется странным…
– Что именно?
– Взять хотя бы платья в моем гардеробе. Я абсолютно не понимаю, откуда они там могли взяться. Это совершенно не те платья!
– Как – не те?
– Ну, не те, что я могла бы себе купить. Разве что я была в бреду? Но я их не помню! Понимаешь? Не помню ни платьев, ни себя в этот момент.
– Нет, не понимаю. Как же так?
– Не помню, как, где и когда я купила ту или иную вещь!
Леночка воскликнула это таким отчаянным голосом, что Мариша поспешила ее успокоить:
– Ну и что? Я тоже о многом забываю. Куплю и забуду! Потом найду вещь в шкафу и удивляюсь – как это я могла запамятовать, что она у меня есть?
– О многом! А тут – вообще ничего! Ни одной вещицы я не помню. Как будто в момент их покупки у меня наступила острая амнезия.
– Очень странно!
– Вот и я о том же! Послушай, Мариша! – И Леночка буквально подскочила от волнения: – Мне тут наши соседские девчонки напели, что ты у нас – великий сыщик!
– Брось ты! Какой я сыщик! – отмахнулась Марина.
– Не скромничай! Ты – сыщик! И ты раскрыла множество преступлений. Это ведь правда?
– Ну… Да. В общем-то, тебя не обманули.
– Значит, разгадывать загадки тебе не впервой?
– Ну… Допустим.
– Вот и разгадай мою! – взмолилась Леночка, хватая Маришу за руку. – Иначе я свихнусь! И главное, я боюсь говорить о своих ощущениях близким. Они меня не поймут. Решат, что я схожу с ума! Разволнуются!
– Твои близкие? А разве ты живешь не с мужем и детьми?
– Да. Конечно… Но у нас очень часто бывают моя свекровь и моя мама. А еще мой двоюродный брат, он живет неподалеку, поэтому частенько заходит к нам, чтобы поужинать.
– Приличная у вас толпа по вечерам собирается! – одобрительно заметила Мариша.
– Да! И еще няня! Она хоть и живет в нашем же доме, но часто остается у нас на ночь. У нее нет отдельной комнаты, она живет в детской. Дети всегда под присмотром. И вообще, она считает, что так ей лучше.
– Ну, тебе-то это понятно, – хмыкнула Мариша. – А бабке вряд ли нравится, что дети все время на ней.
– Почему все время? У няни есть два полных выходных. Но когда их ей дать, решаем мы с мужем. И еще два свободных вечера, которые она выбирает по собственному усмотрению.
– Сколько вы ей платите, если не секрет?
– Не секрет. Шестьсот долларов.
Мариша прикинула. Шестьсот долларов – это на сегодняшний день примерно восемнадцать тысяч рублей. Совсем немного, если учесть, что детей двое. И хотя они и ангелы, но кушать, спать и купаться они все равно хотят.
– А твои родственники тебе не помогают с детьми?
– Ты знаешь, очень помогают! – воодушевилась Леночка, но тут же погасла. – Но я не люблю, когда дети надолго остаются с бабушками.
– Почему?
– Они страшно их балуют. И потом Сашенька все время просится на ручки. А Наташенька разбрасывает свои игрушки, рвет книжки, обрывает цветы на клумбах и уверяет, что ей это разрешили бабушки.
– Многие бабушки души не чают в своих внуках.
– Да я бы не сказала, что они так уж привязаны к малышам.
И на лице у Леночки в третий раз за сегодняшний день появилась вертикальная морщинка, пересекающая весь лоб. На этот раз морщинка была такой глубокой, что проигнорировать Мариша ее попросту не могла.
– Тебя что-то тревожит?
– Да! Тревожит! И очень!
– И что?
– Слушай, давай-ка посидим? Например, вон за тем столиком? – неожиданно предложила Леночка, показывая на группу симпатичных беленьких пластиковых стульчиков и столиков, которые скомпоновались возле стойки бара.
Этот кафе-бар организовала администрация торгового комплекса, где «шопились» подруги, чтобы бедные покупатели в погоне за вожделенной вещицей не попадали бы в голодные обмороки. Мариша инициативу администрации одобряла. Действительно, зачем упускать потенциальных покупателей? Подкрепятся и, глядишь, еще что-нибудь купят!
Но, усевшись за столик, Леночка не стала тратить время на еду. Ограничилась чашкой кофе и пирожным. И, поедая бисквитный тост, покрытый немыслимо воздушным кремом с красивой алой вишенкой, она начала рассказывать про свою жизнь.
Все в жизни у Леночки было замечательно и просто чудесно. Дети – золото! Муж – клад! Родственники – шелковые тряпочки, которые нежно сдувают пылинки с Леночки. И даже няня, несмотря на ее внешнюю суровость, явно испытывала к хозяйке теплую привязанность, которая выражалась у нее в виде домашних шерстяных носков и жилеток с очень красивыми узорами, которые няня вязала из собачьей шерсти для своих собственных детей. Но часть их перепадала и Леночке.
– Сама няня из деревни. И шерсть ей тоже привозят оттуда. Ее сестра регулярно вычесывает их овчарку. И шерсть отсылает нашей няне.
Носки из собачьей шерсти, да еще ручной вязки, – вещь эксклюзивная и, безусловно, полезная в любом хозяйстве. Но не поведение няни тревожило Леночку. Куда больше ее смущало поведение ее собственного мужа, детей и мамы.
– Про свекровь я и не говорю! Свекровь не может вызывать теплых чувств.
– Не скажи, – тут же возразила ей Мариша. – У меня вот замечательная свекровь.
– Да? И часто ты ее видишь?
– Ну… Два раза видела.
– За месяц?
– Ну… Нет.
– За год?
– М-м… Не совсем.
– А за сколько же времени?
Мариша смутилась окончательно и решила поменять тему.
– Не важно, – сказала она.
Но Леночка заупрямилась.
– Нет, уж ты скажи! Скажи, а то нечестно получается. Когда ты видела свою свекровь в последний раз?
– Пять лет тому назад! – сдалась Мариша. – Но это ничего не значит! Мы регулярно с ней перезваниваемся.
– Она знает русский?
– Нет. Она говорит на австралийском английском.
– А ты?
– А я… А я знаю немецкий.
Леночка запрокинула голову и разразилась громким и немного истеричным хохотом, который, как видела Мариша, привлек к ним внимание всех посетителей кафе.
