Дарья Гусина
Звездный ветер
– Они там с ума посходили? – хрипло поинтересовался Том. – Где я и где киборги?
– А что? Чем ты хуже железок? Сам же говоришь, без импланта по Сети ходишь! А им нужен человек, способный… чувствовать. Ну, Том! Ты же проходил курсы: психология там, интуитивное восприятие, язык тела! Справишься. Пойми, для тебя это шанс. Поработаешь на ребят, чем не продолжение карьеры? И такого, как ты, они больше нигде не найдут. Ты же… ты ж Кавендиш! Ты же мой лучший агент… был! Там дальше, дай бог, возьму тебя назад.
– Это в какой же должности? Условно-выжившего? – Томас усмехнулся, скривившись.
– Тебя турнули, потому что в истории Бюро не было подобного прецедента, – в тысячный раз принялся объяснять Слейт, изобразив голосом жеманные интонации директора ББР, Люсиль Райс, – короче, они не знали, чего от тебя ожидать – агенты с процессором повыше задницы у них еще не работали. Так прояви себя там, как должно, Томас! Создай прецедент! Будет прецедент – будет и место!
Том влил себе виски в горло, закашлялся, опустив взгляд на документ. В глаза опять бросился термин «условно-живой».
– Сейчас такие циклоны пошли, да-а-а. Прежние модели – железка железкой, а нынешние с их программой имитации личности – хрен от человека отличишь, – примирительно произнес Слейт. И признался, тоже в тысячный раз: – Не люблю я их. И ты не любишь, знаю, знаю! А я тебе скажу, почему! Вот, возьмем, к примеру, то, в чем мы с тобой разбираемся – силовые структуры. Циклоны-охранники, телохранители, напарники, слава богу, до агентов-железок еще не дожили… Казалось бы, что может быть лучше существа с компьютером в… – полковник указал пальцем за спину Тома. – Вроде и процессор – штука быстрая, ситуации просчитывает в тысячах вариантах, и скорость стрельбы, и обучаемость, и человеческий фактор можно во внимание не принимать… Так почему статистика – вещь, как говорится, неумолимая – такие цифры выдает? В шестидесяти процентах случаев решение живого агента оказывается более верным, в тридцати процентах случаев отсутствие эмпатии не позволяет условно-живому агенту извлекать максимум из бесед со свидетелями, в двадцати процентах… а, ладно! Нет, я признаю: где важна грубая сила, там циклонам равных нет. Но Отделу, видно, сейчас не сила нужна, а как раз человеческий, мать его, фактор. Томас, друг, тебе шанс на вторую жизнь подарили. Ты это понимаешь?
Томас кивнул. Он понимал. За год до его последнего дела убили агента Клейтон, талантливую, молодую сотрудницу Бюро. Ранение у нее было таким же, как у Тома, но спасти женщину не удалось. Отдел по Кибербезопасности разрешил применять подобные хирургические технологии за три дня до того, как Кавендишу вошла в спину пуля наркодилера из трущоб Лондонополиса. Вот и не верь потом, что в рубашке родился. Людей с имплантами, киберконечностями, клонированными и искусственными органами в Кластере хватало, но ни у кого из них не стояла в позвоночнике кор-плата от киборга.
– Слушай, Слейт, – Том помялся, подбирая слова для последнего, весьма весомого, на его взгляд, аргумента. – Я все-таки мужик, а там все-таки баба. Ну… всякое может случиться. Я ж у нее в квартире буду жить, а она меня за циклона принимать.
– Кавендиш, – полковник хмыкнул, – во-первых, девчонка сама киборгов терпеть не может, Отдел ее застращал, дескать, информация о проекте каким-то образом просочилась наружу и за всеми «собеседниками» теперь охотится страшный маньяк. Только так и уговорили. Во-вторых, дамочка – красотка, а ты, Томас, прости, сам небось знаешь, рылом не вышел.
Том хмыкнул. Внешностью своей он был доволен, при взгляде в зеркало вспоминался ему его дедушка, типичный шотландский «красавец-горец», только бороды не хватало. Ну да, не модель, разве что для какой-нибудь фермерской планетки на календарь сгодится: глаза круглые, совиные, рыжие волосы торчком, веснушки, зато девушкам когда-никогда, а нравится. И на теле ни капли жира, одни мускулы и… жилы (все мужчины в роду Кавендишей были живчиками) – из-за постоянных тренировок по укреплению мышечного корсета. Да, еще глаза с зеленцой. Болотной.
Слейт сбросил к нему на комфон голограммку дамочки.
– Ни хрена себе! – протянул Том.
– Вот и я говорю, если что, терпи. Циклон ты или кто?
– И как мне себя вести? Морду кирпичем или как эти… виртуалы?
Том погримасничал, сделав сладкое лицо и вытянув губы, Слейт с отвращением замахал на него руками:
– Разберешься, в Отделе дадут три дня на инструктаж.
– Ох, … !
Отступать было поздно. Да и не хотелось отступать. На одной чаще весов – педики с Ферошии, на другой – ничего-себе-блондиночка. Любой на месте Тома предпочел бы второе. А еще заныло в солнечном сплетении – так захотелось вырваться из четырех стен, в которых заперла его хандра, снова иметь цель, работать, общаться с коллегами. Хрен его знает, что там за общение сложится с таким «прикрытием», но помечтать-то можно. Кавендиш решительно взял в руки электронную ручку.
… Крышка сдвинулась. В правом верхнем углу зрения всплыл сигнал вызова – у его «хозяйки» был пульт. Киберразработчики бились над его сопряжением с процессором Кавендиша все три дня, пока длились тренировки. Том согнул ноги в коленях, поднялся рывком. Вовремя, а то ему в туалет захотелось. Хорошо, что циклоны в этих функциях, совсем как люди: и отлить ходят и… вообще. Блондинка стояла возле контейнера, в котором Том якобы гибернировал (он действительно там заснул на радостях, что тихо и мягко, и проснулся по старой агентской привычке, услышав шаги).
Вид у девушки (Айви Бронски, двадцать восемь лет, не замужем) был унылый: большие голубые глаза смотрели грустно, уголки красивых губ опустились. Она подала ему руку – хороший знак – и спросила:
– У вас есть имя?
– Томас, – отрапортовал Кавендиш, тупо глядя перед собой, – модель пи-девятнадцать, ограниченный выпуск, функция «телохранитель».
– Очень… приятно, Томас… Том. Я Айви. Хотите, зовите меня Ив, – девица почему-то вздохнула. – Ну что, идемте?
– Пункт назначения? – механический голос давался Кавендишу легко, ребята из Отдела хорошо его натаскали, и к его великому облегчению, представлять комфонного виртуала в ходе операции не требовалось.
– Космопорт. Меня встречает сестра.
Кавендиш запросил карту лунных складов и путь к космопорту. Взгляд его в такие минуты и впрямь становился неживым, стеклянным. Судя по выражению лица блондинки, она видела в нем только циклона. По наблюдениям Кавендиша, люди его поколения делились на две группы: одни относились к киборгам с долей смущения, постоянно забывая о том, что перед ними компьютер в образе человека, а другие считали условно-живых рабами и игрушками, никогда об этом не забывая и без стеснения пользуясь их функциями. Сам Томас не принадлежал ни к первой группе, ни ко второй – он ненавидел циклонов.
– Карта загружена. Нам туда. Поправка. Полный мочевой пузырь. Требуется опорожнение.
Мисс Бронски покраснела:
– Ну… вы быстро… справитесь?
– Да, мэм. Ждите меня здесь.
Он зашел за какие-то ящики, отслеживая по карте поворот к туалету, оглянулся и пошел дальше, посвистывая. Авось, дело выгорит. По крайней мере, некоторые бонусы в нем уже нарисовались.
Глава 5. Первый «рабочий» день
Ночь в отеле прошла очень неплохо. Правда, я часто просыпалась, чтобы проверить Огурчика. Тот хандрил, но в целом держался молодцом. Утром я чувствовала себя, как молодая мать после ночи с капризничающим младенцем. Проснулась рано, намереваясь пройтись по магазинам.
– Оставайся здесь, – сказала я Огурчику, собирая рюкзак. – Не думаю, что шоппинг пойдет тебе на пользу.
Огурчик как всегда промолчал. Я вышла на улицу и принялась просчитывать путь. Выяснилось, что мне нужно найти остановку турбодекера и сделать две пересадки. К счастью, станция была совсем близко, практически напротив отеля, поэтому я сразу услышала, как Огурчик «заорал». Его все услышали. Люди принялись морщиться и переглядываться. А я рванула к входу в отель. Внутри гостиницы было намного оживленнее, чем на станции. Постояльцы выходили, выбегали, вываливались и выползали из номеров. Кого-то тошнило. Чей-то киборг стоял у лестницы, мученически вращая глазами. А я уже привыкла, наверное. У меня лишь немного звенело в ушах. И еще меня пошатывало.
– Извините, простите, кажется, забыла выключить утюг, – бормотала я пробираясь по коридору и расталкивая дезориентированных постояльцев.
Муарманец успокоился почти сразу после того, как я прижала его к себе. Огурчика немного потряхивало.
– Слушай, – сказала я, чуть не плача. – Я, понимаю, тебе тоскливо и одиноко, наверное, я напоминаю тебе кого-то из твоих близких, но пойми – нужно социализироваться! Я же не могу таскать тебя повсюду с собой!
Огурчик как-то всхлипнул. Разумеется, он меня не понимал, но это не помешало мне почувствовать себя очень хреновым ксенопсихологом.
– Ладно, – сдалась я, прислушиваясь к тому, как под окнами отеля визжит полицейская сирена. – Я могу таскать тебя повсюду с собой, вот только как ты это перенесешь?
Я успела выскользнуть из отеля до того, как в него вошел полицейский в сопровождении кибер-копа. Меня внесло в вагон вместе с другими пассажирами. Столичный турбодекер представляет собой практически бесконечную ленту вагончиков. Небо над Лондонополисом, как и в других крупных земных столицах, уже лет пятьдесят закрыто для частных аэрокаров и турболетов. Турбодекеры исчертили все тридцать зон города причудливыми загогулинами. Как и большинство нерезидентов Л-Полиса, я предпочитаю их запутанному Лондонскому метро.
Я проверила свои сообщения в терминале вагона, где была плохонькая, но бесплатная Сеть. Сообщений от Клайва больше не было. Огурчик иногда шевелился в рюкзаке. Кажется, ему было не очень удобно. В дешевом Primark я купила белую блузку и классическую черную юбку, а на входе заметила рюкзаки-капсулы для перевозки кошек. Я выбрала капсулу с самым большим зеркальным иллюминатором. Мне очень хотелось верить, что теперь Огурчику будет интереснее передвигаться со мной по улицам.
Начальницы, то есть профессора Бронски, в лаборатории не было. В комфоне уже горело сообщение (без привычной голографии, но с подробными инструкциями), в котором Мария сообщала, что задерживается в другом корпусе Института и просит новую стажерку просмотреть план работы на лабораторном терминале.
В лаборатории было довольно мило. Если не считать того, что половина внушительного помещения была заставлена корпусами от киберов. Кроме меня у профессора Бронски было две лаборантки, которые в отсутствие начальницы занимались в основном тем, что пили кофе у аппарата в коридоре и носились туда-сюда с озабоченным видом. Клюя носом после тревожной ночи, я просмотрела план стажировки и окончательно приуныла. Выяснилось, что на протяжении всех двух месяцев практики в мои обязанности будет входить обычное «расчленение», то есть компьютерный анализ кор-плат с извлечением системной, рабочей и «накопленной» памяти. А где же таинственная Когниция? Почему из всех студентов университета Эмереи Бронски выбрала именно Мию Лейнер?
Через несколько часов лаборантки окончательно куда-то испарились. Я осталась одна. Подождав с полчаса, я извлекла муарманца на свет божий, устроив тому тщательный осмотр. Одна из почек немного подросла, а вторая совсем привяла. Я в сотый раз проверила сообщения и, к своей радости, обнаружила голо от Клайва. Меркьюри Клайв был в своем репертуаре.
– Совсем забыл вам напомнить, – многозначительная пауза, – но вы, разумеется, об этом знаете, прилежная студентка Лейнер, – красноречивый взгляд, – что на Муар-Мане часто идут дожди. Не часто. ПОСТОЯННО! Уверен, что ни черта вы не помните! Когда вы в последний раз поливали муарманца водой?!!!
Я охнула, подхватила Огурчика вместе с его поддоном, выскочила в коридор и понеслась искать туалет. Буквы «WC» обнаружились справа от лестнице, почему-то в темном коридоре с одним плафоном странного красноватого цвета. Муарманец под кран не поместился, и, притопывая от волнения, я поставила его на край раковины и принялась поливать из пригоршни. Вода странно пахла.
– Ну почему, почему я пропускала лекции Клайва? – бормотала я. – Чего вдруг я решила, что если изучаешь психологию инопланетного разума, то физиологию знать не обязательно? Это же и дураку понятно: в здоровом теле здоровый дух! Просто в глубине души я никогда не верила, что в Кластере есть разумные существа! Вот не верила и все! Потому что такая же косная, как все остальные! Ну как ты, Огурчик? Лучше тебе?
– Ему заметно лучше, – произнес задумчивый голос над ухом. Мужской.
Я вздрогнула и облилась. Повернув голову, с возмущением обратилась к парню лет восемнадцати на вид, с интересом разглядывающему муарманца:
– Вы меня напугали! Эй, это вообще-то женский туалет!
– Это уни-туалет, – невозмутимо сообщил парень, продолжая с любопытством глядеть на Огурчика. – Инопланетный вид?
Я посмотрела по сторонам. В туалете были писсуары вдоль одной стены и кабинки вдоль другой. В одной из кабинок громко шумела вода. Значит, парень все это время был там. Как неловко-то! Я никогда не пользовалась унисекс туалетами. Даже если мужчина стоит к тебе спиной в момент… облегчения, это как-то… не очень. И «носик припудривать», видя в щели под перегородкой мужские ботинки тоже не комильфо.
– Там же картинка была, на двери, – с сомнением произнесла я. – Девочка!
– Такая? – парень показал на вышивку на кармане белой рубашки.
– Да-да, – я закивала.
– Это не девочка, – молодой человек улыбнулся, – это англа-буквы, аббревиатура, буква «эй» и над ней точка от «ай».
– Да, не девочка, – признала я, рассматривая логотип. – И что это означает?
– «Artificial Intelligence» (* искусственный разум), – ответил парень, внимательно глядя мне в глаза.
– А вспомнила! – воскликнула я. – Это компания «Си Эс» недавно ввела для обозначения…
– … киберпродуктов, – подсказал парень.
– Точно! Так ты из лаборатории искусственного разума?
– Именно оттуда. Эл. Это мое имя.
– А я Миа. Эл – это сокращение?
– Да, что-то вроде. Но вообще, меня так родители называли. Эл, – парень кивнул, до этого улыбка была только у него на губах, а тут засмеялись его глаза и все лицо..
Я с трудом отвела от него взгляд. Высокий, светловолосый, голубоглазый. Странное лицо. Вроде черты не очень правильные, а глаз оторвать невозможно. Все, хватит! Спустись на землю, Миа Лейнер! У тебя проблемы, а ты хвост распушила. Что-то на тебя не похоже. И вообще, у тебя парень есть. Внимание мое опять обратилось к муарманцу. Эл был прав. Душ пошел Огурчику на пользу. Он впитал всю влагу с «кожи» и из поддона.
– И сколько ему надо? – пробормотала я. – Вдруг обопьется.
– Можно? – парень осторожно протянул к Огурчику палец.
Я с некоторым сомнением кивнула. Эл потрогал муарманца. На всякий случай я приготовилась подхватить Огурчика на руки, но тот молчал.
– Покровы довольно сухие, – протянул Эл. – Что это за вид?
– Это… чего-то там церебрум цемиликвидум (*жидкий мозг – лат), кажется, – неуверенно сообщила я часть латинского названия муарманца.
Взгляд Эла «ушел внутрь». Гуглит, догадалась я. У моего нового знакомого явно стоит имплант.
– Знаете, – решительно произнес Эл, «вынырнув». – Раз он цемиликвидум, лишняя водичка не помешает. Но нужно уточнить. Здесь, в этом туалете, вода двойного очищения. Я нагуглил словарь муарманского. Слов мало, но можно попробовать объясниться.
– Что вы! – я махнула рукой и даже горько хохотнула. – У человека под это горло не заточено. Я пыталась ему записи ставить, он не понимает.
– Записи и собаки не всегда понимают.
Эл оценивающе разглядывал Огурчика. И вдруг рыкнул, застонал и… крякнул. Муарманец дернулся, сгруппировал под завязью пять глаз, недоверчиво поморгал и пискнул, как мне показалось, вопросительно. Эл повторил свою «фразу». Огурчик прохрипел что-то очень немелодичное.
– Говорит, много жидкости – хорошо… и еще что-то. То ли «принял», то ли «воспринял».
– Может, «усвоил»? – затаив дыхание от волнения, спросила я.
– Может, – Эл смотрел на муарманца, наклонив голову набок.
Я схватила нового знакомого за руку, боясь, что он вдруг скажет, что обеденный перерыв закончен и ему пора в свою лабораторию.
– Спросите его… Ох, дайте сообразить! Спросите, удобно ли ему в рюкзаке! Понимаете, я ношу его в кошачьем рюкзаке, таком, с окошечком.
– Не думаю, что получится, – проговорил Эл, отступая на шаг. – В языке муарманцев нет слова «рюкзак».
– А что есть?
– Дом… пять разных вариантов слова «дом».
– Ох, как же сложно! – я застонала. – Удивительно, что у вас вообще получилось поговорить с Огурчиком. Вы лингвист?
– Нет. Но я очень талантлив, – скромно сообщил Эл. – Однако мне нужно время, чтобы разобраться в словаре. Как этот… Огурчик к тебе попал? Научный эксперимент?
– Что-то вроде, – я вздохнула и принялась снова плескать на муарманца воду.
– Научный эксперимент в туалете?
– Да, и в отеле. А еще в примерочной в магазине, – я хмыкнула. – Хочешь, расскажу.
– Хочу, – Эл запрыгнул на подоконник и посмотрел в окно. – До пятницы я совершенно свободен.
Мы болтали, пока Огурчик не издал невнятный стон.
– Сказал, ему больше не наливать, – перевел Эл.
– Черт! Как же у тебя круто получается с ним говорить! Научи меня! – загорелась я.
– Вряд ли ты справишься, – Эл состроил смешную гримаску. Симпатичный все-таки парень. Это я так, я помню, что у меня бойфренд. – Сложный язык.
– Понимаю, имплант, – позавидовала я. – Здорово, наверное?
– Ну как тебе сказать. Когда привыкаешь, то вроде как таким и родился.
– У нас в универе студентам с имплантами ставят специальную учебную блокировку, чтобы не списывали.
– Здорово, наверное?
– Что?
– Учиться в университете.
– А ты разве не практикант из универа? Не стажер? Как же ты сюда устроился?
– Меня сюда родители… устроили.
– Ясно. Мне вот Пайк тоже всегда говорит: ты уже взрослая, подрабатывай. Пайк – это мой опекун. Тебе сколько лет?
– По факту?
– Да, в земном исчислении.
– Восемнадцать. А так семнадцать.
– А, понятно – там, где ты жил, год больше.
– Как бы… да.
– Мне двадцать. У тебя еще куча времени, чтобы выучиться. Заработаешь на обучение, прилетай к нам на Эмерею. У нас много воды, еды и колледжей. И клубов.
– Спасибо за приглашение, – Эл кивнул с серьезным видом и удивленно посмотрел в окно.
Я сама слышала какие-то выкрики и скандирование.
– Что там? – поинтересовалась я, подходя к подоконнику.
Эл тактично отодвинулся и «завис» в Сети. Затем тряхнул длинной светлой челкой и сообщил:
– Санкционированный митинг. Против клонирования и киборгов. Заявлен еще неделю назад. Пока все прилично.
Я высунулась наружу. Так-так-так. Кажется, намечается веселье. Во дворе Института стояла кучка людей, окруженная кибер-копами. Митингующим явно было неуютно. Они жались друг к другу и робко выражали протест против засилья искусственного разума. «Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, ты обнаружишь, что стал киборгом!» гласил один из ретро-плакатов, явно нарисованный вручную и поплывший во влажном климате Лондонополиса. «Клоны людям не игрушки!» сообщал второй плакат. «Секс с живым человеком лучше!» было накарябано на третьем.
– Интересное утверждение, – задумчиво проговорил Эл.
– Старой бабушки сундук! – фыркнув, констатировала я. – Пойдем научим народ, как нужно митинговать. У меня черный пояс по протестам, – сообщила я удивленному парню. – Состою в семи экологических организациях и в трех течениях. Мой принцип: хочешь, чтобы тебя услышали – ори погромче. Да, Огурчик? – я принялась упаковывать муарманца в бумажный пакет, вытащенный из туалетного «набора» в одной из кабинок.
– Да не заматывай ты его, – сказал Эл, спрыгнув с подоконника. – Скажи всем, что это кибер-кактус, игрушка, для тех, у кого нет времени заниматься живыми цветами. Я видел похожие в магазине в Сети. Говорят, они излучение от комфонов впитывают.
– Точно! – восхитилась я. – Как я сразу не сообразила?
Мы вышли во двор со стороны «курилки». Там как раз с несчастным видом, наблюдая за мероприятием сквозь голопары́, дымили виртуальными сигаретами двое сотрудников. Митингующие не пытались прорваться в здание Института, а лишь вяло скандировали: «Даже генетика против!». «Отторгай и неотторжим будешь!»
– Расступись! – весело гаркнула я, подходя ближе. – Эл, сформулируй суть того, что хотел бы озвучить.
Эл призадумался и предложил:
– «Не хочу быть киборгом»?
– Старомодненько, но сойдет, – я прищелкнула языком и настроила свой комфон. Из него над головами митингующих поднялась большая голограмма с предложенными Элом словами.
– Мы же за аутентичность, – робко запротестовала прыщавая девушка слева, видимо, настолько аутентичная, что даже обычные средства от гнойников на лице категорически отвергались ею как элемент модификации.
– Нужно шагать в ногу со временем, – я строго ее пожурила. – Разумеется, не взваливая на себя антиэволюционный балласт. – Кто там, – я указала на здание Института, – заметит ваши бумажки?
– Правильно, – поддержала меня стоявшая справа дама в линялых джинсах. – Мы не против технологий. Мы за разумное их использование.
Несколько человек протянули свои комфоны. Я показала им нужное приложение, «плакаты» взмыли в небо, и с этого момента митинг пошел куда веселее. Постепенно во дворе Института скопились зрители. С неба протестующих снимал журналистский дрон, видимо, тоже санкционированный.
– Вы уверены, что контролируете свои творения?! – кричала я.
– Не хочу быть киборгом! – орал Эл.
– Занимайтесь любовью друг с другом, а не с машинами!!! – голосила прыщавая девушка. – Долой виртуалов!!!
Оживление нарастало. До того момента, как я заметила в толпе свою начальницу. Профессор Бронски рассматривала митингующих с непроницаемым видом. Взгляд ее задержался на мне и переместился на Эла. Тот замолк, бросив:
– Кажется, мне пора.
– Мне тоже, – пробормотала я, словно кролик под взглядом удава выходя из толпы и направляясь к профессору. К моему удивлению, Эл шел рядом.
– Мисс Лейнер? – ровным тоном спросила Мария Бронски.
– Да.
– Что вы делаете?
– Выражаю свою общественно-политическую точку зрения.
– В рабочее время?
– Я еще не в штате. Официально вы пока не приняли меня на стажировку. Я ждала, но вас не было в лаборатории.
– Ах да, верно, не в штате, – медленно произнесла профессор, изучая меня взглядом с головы до ног. – Что это? – она кивнула на муарманца, очень спокойно перенесшего шум и гам мероприятия.
– Это мой кактус. Он впитывает излучение от комфона.
– Он шевелится.
– Это кибер… кактус.
– А-а-а, – протянула профессор, мне было страшно даже представить, что подумала обо мне начальница. – А ты? – Бронски неожиданно обратилась к Элу.
– Он со мной, – храбро сообщила я. Гулять так гулять!
– Как это? – лицо начальницы вдруг сделалось озадаченным.
– Не ругайте Эла. Это я его позвала.
– На митинг против киборгов? – брови Бронски поползли наверх.
– Да. Мы с Элом разделяем одну общественно-политическую позицию.
Профессор помолчала, несколько секунд глядя на Эла с непонятным выражением, похожим на благоговейный ужас, и кинула мне:
– За мной. Нам с вами нужно поговорить. А ты в лабораторию, – велела она парню. – С тобой тоже будет… разговор.
