Дарья Гусина
Звездный ветер
Глава 1. Первый "пациент"
Я сидела на краю котлована. Застройщики обещали элитный город-сад на месте крошечного поселка, где пять лет назад стоял детский дом. Сейчас от него остался лишь остов проржавевшей качели, но вот и он смялся под гусеницами экскаватора.
Я пошла к трассе, нашла площадку для турболетов, оглядела себя с ног до головы в голографии из комфона: футболка с изображением бревоцефалуса и надпись «Не думай, что знаешь о нас все, землянин!», потрепанные джинсы, кожаный шнурок в рыжих волосах, кожаные сандалии. Нужна нормальная одежда, срочно!
Эта Бронски, судя по информации в Гуглакси, та еще пафосная дама, ей еще и тридцати нет, а она уже профессор. Правда, неохотно признала я, отряхивая джинсы, звание Бронски получила вполне заслуженно: одна ее статья «Когниция и Когнитивы» в научном журнале «SimulatedLife», чего стоит. Что уж говорить о четырех монографиях? Я все работы профессорши выучила почти наизусть, узнав, что буду у нее практику проходить. Никто, как всегда, мою специализацию в расчет не принял. Ксенопсихология еще не скоро станет уважаемой и признанной наукой в ученом мире, и моя задача ускорить процесс реабилитации любимого дела.
А пока мне нужно найти себе жилье (университет рекомендовал несколько адресов на окраине Лондонополиса), обустроиться и купить нормальную одежду, иначе завтра, при встрече с куратором практики меня примут за радикального эко-патриота. Я не радикальная, просто люблю природу и выступаю за то, чтобы всем видам разумной и полуразумной фауны и флоры в Кластере дали спокойно развиваться своими темпами, а не теми, какими видят их земные ученые. Правда, иногда слишком активно выступаю, согласна.
Ученые еще как-то не определились с расой муарманцев в секторе ка-зет-семь: то ли это высокоразвитые животные, то ли разумные существа первой ступени. Да и со ступенями этими не все понятно. Я надеюсь однажды отправиться на Муар-Ман в числе научной экспедиции (которые в последние годы становятся все более редкими и «бюджетными и даже пытаюсь изучать муарманский, его писки, стоны и хрипы. Пищать у меня получается неплохо, но с хрипами и стонами дело обстоит куда хуже.
Я отправила свои координаты заказчику. Ну вот почему Пайк, в очередной свой приезд, опять не разрешил мне установить имплант?! Насколько проще могла бы стать жизнь – никакой зависимости от комфона! Я же не нос уменьшить прошу! Хотя, тоже не помешало бы, не уменьшить, а чуть поработать с курносостью. Впрочем, о чем я? Что за подростковые претензии? Пайк и так оплачивает мое образование и прочие расходы из наследства папы, а мне впору уже самой подрабатывать, копить на мечту – полет на планету Муар-Ман, пусть для начала в качестве эко-туристки.
Заказчик жил неподалеку от того места, где когда-то стоял интернат, поэтому я решила совместить ностальгический тур по местам детства и обдумывание предстоящего дела. Я еще раз просмотрела сообщения клиента. Какая удача, что на форуме молодых ксенопсихологов в Сети этот человек выбрал именно меня! К сообщениям добавилось еще одно:
>ждите. турболет вылетел. полная конфиденциальность, помните?
>конечно.
Еще бы заказчик не беспокоился о конфиденциальности! Если экологические организации узнают о том, что дома у него живет инопланетное существо, порвут на лоскутки. От волнения у меня сильно заколотилось сердце – я увижу живого муарманца! Не в естественной среде, что жаль, конечно, но все равно!
Во время перелета я перебирала в памяти все, что знала о муарманцах. Внешне эти существа похожи на зеленую петарду с мишурой на конце, диаметром от трех до четырех дюймов и высотой примерно в пятнадцать-семнадцать дюймов, в зависимости от возраста. Мне они больше напоминают огурцы со срезанными «попками». «Шкура» у муарманцев довольно жесткая, нижняя часть «петарды» представляет собой размягченную часть, из которой формируются псевдоподии. Глаза не являются постоянным органом чувств, они образуются «по требованию», иногда в количестве до дюжины. Органы зрения приближаются к поверхности тела, когда муарманцу необходимо что-либо рассмотреть. Ученые считают, что густое вещество, заполняющее «огурец», и есть его мозг.
На своей планете муарманцы живут «семьями». Скорость их передвижения очень мала, поэтому теоретически на них должны охотится хищники. Но хищники на них не охотятся. Большинство экспертов по Муар-Ману полагает, что многочисленная местная (весьма агрессивная) фауна считает «огурцы» невкусными, но есть группа ксенобиологов (и я отношусь к их числу), которые думают, что эти существа сумели каким-то образом поставить себя на место царя природы. Аргумент в защиту этой теории веский – фауна планеты Муар-Ман жрет такое, что по сравнению с их обычным рационом, муарманцы должны казаться деликатесом. Ан нет, «огурцы» мирно ползают по своим деревням на теплых болотах, питаясь органическими выбросами из грунта, почкуют детей и совсем не интересуются гостями из других миров. Пока никому не удавалось установить с ними полноценный контакт. Вопрос о разумности муарманцев остается открытым, а ведь некоторые энтузиасты теории «цивилизаций иного восприятия» пытаются доказать, что извилистые линии, оставляемые псевдоподиями «огурцов» на пластинах подсохшего грунта есть искусство, а регулярные сборища на лужайках – официальные саммиты или народное вече.
Дейв прислал несколько сообщений, пока я была в пути. Я встретилась глазами с укоризненным взглядом голограммы в комфоне и вздохнула. Первый красавчик факультета положил на меня глаз именно потому, что я им не интересовалась. К тому моменту, как он начал за мной ухаживать, обо мне в университете уже ходили разного рода скабрезные слухи. Взвесив все за и против, я уступила ухаживаниям и потом очень об этом пожалела. Дейв скучен и однообразен, как… поверхность Марса. У нас совершенно нет общих интересов. При этом Дейву и в голову не приходит, как он может кому-то не нравиться. Я уже несколько месяцев ломаю голову, как бы мне порвать с ним… не очень болезненно. К счастью, практику мы проходим при разных университетах.
Турболет сел на площадку посреди огромного парка. Сверху была видна крыша особняка с бассейном и конюшнями. Мимо промчался конь со всадницей. Я приободрилась: сразу видно, что обитатели особняка любят животных.
Я прошла по тропинке к дому, удивляясь тому, что никто не вышел навстречу, и позвонила в дверной звонок-колокол. Дверь распахнулась. Передо мной стоял дородный мужчина в халате, расшитом японскими мотивами.
– Вы Миа Лейнер? – взволнованно спросил он.
– Да.
– Слава богу! Идемте за мной!
Мужчина развернулся и исчез в огромном холле, украшенном колоннами. Я попыталась вспомнить, где видела этого человека. Догнала его в коридоре, пошла рядом. Мужчина шлепал в огромных резиновых сланцах.
– Слуг пришлось отправить в отпуск! – объяснил он. – Мы сами перебрались в другое крыло. Без толку! И там слышно! – заказчик вдруг резко остановился, так что, пробежав по инерции несколько шагов вперед, я вернулась. – Вы ведь поможете?
– Я постараюсь. А в чем, собственно…
– Сейчас увидите! И никому ни слова! Прислуга и так уже подозревает… неладное. Мы ей соврали, что кибер сломался. Киберы, кстати, тоже разбежались, – мужчина снова понесся вперед, мимо многочисленных дверей по правую руку и широких арочных окон по левую.
Мы пронеслись по нескольким коридорам и заскочили в роскошную оранжерею.
– Вот, – скорбно сказал мужчина, снимая с какой-то емкости пестрый платок. – Сидит. Орет.
Емкость стояла на подставке для цветочных горшков. Под платком был стеклянный колпак, затянутый изнутри мутью испарений. Я осторожно взялась за стеклянную блямбу на верхушке колпака, потянула наверх, попросив взглядом позволения у заказчика. Тот кивнул. Мужчина стоял, покачиваясь с пятки на носок, с напряжением глядя на подставку. Один глаз у него дергался.
Сняв колпак, я с восторгом ахнула. На ошметках почвогрунта стоял муарманец, настоящий, живой. Весь такой из себя огурец. Я пригляделась и нахмурилась. «Огурцу» было явно не по себе: тельце инопланетной живности пошло морщинами, «мишура» на макушке пожелтела, псеводоподии неуклюже растопырились. Муарманец проклюнул один глаз – зеленую блямбу с мутноватым «зрачком», посмотрел мне в лицо (у меня от его взгляда побежали по коже мурашки) и опять пригорюнился.
– Ему же плохо! – возмущенно заявила я.
– Слышала?! – гаркнул заказчик вошедшей в оранжерею девушке в костюме для верховой езды. – Хотела специалиста?! Вот тебе специалист! Я всю Сеть излазал, искал того, кто разбирается! Вот человек… барышня! Молодая, а сразу все сказала: и про тычинки эти, и про лапы, и про фаллосы!
– Фолликулы, – строго поправила я его, продолжая разглядывать представителя инопланетной фауны.
Девушка, изящная блондинка, скуксилась. Я сразу вспомнила и заказчика, и вошедшую барышню. Мужчина – известный кинорежиссер, снимает космические вестерны. Блондинка – его дочь, тоже снялась в картине папы. Несмотря на равнодушное отношение к кинематографу, я посмотрела ту часть, где девушка-сирота, чудом спасшаяся с фермы во время нападения «плохих парней», прячется от них в джунглях Окто. Ради Окто я этот фильм и посмотрела, картину действительно снимали на знаменитой своей флорой и фауной планете. И как только съемочная команда разрешение получила? Удивительно также, что во время съемок там никого не съели. Фильм собрал хорошую кассу – может, блондинка и была плохой актрисой, но фигурой обладала отличной. Главный герой тоже не подкачал: рассортировал злодеев по степеням болезненности смерти и завоевал сердце сироты.
– А она сказала, почему он все время орет? – надув губы, вызывающе спросила блондинка.
– Как именно…? – начала я, и тут муарманец действительно «заорал».
Девица пискнула, зажав уши, ее отец закряхтел, согнувшись и обняв себя за плечи, у меня стали дыбом волосы. Это не было речью, это действительно было криком, агонией погибающего существа. Конечно, я об этом читала. Такой звук «огурцы» издавали в момент смертельной опасности. Некоторые ксенобиологи отмечали, что для усиления звука муарманцы использовали торс-поля. Высказывалась также версия, что поглощение торс-энергии было для них одним из видов питания.
Бесконечно долгий вопль наконец стих.
– Торс-звук, – выдохнула я.
Повезло нам, что мы на Земле, с его слабым торс-полем.
– Везде слышно, во всем доме. А эта дура в зоопарк его отдавать отказывается, – простонал режиссер.
– Я его друзьям показать хотела! – слезливым голоском пропищала «дура». – Это же круто, такой питомчик! Ни у кого такого нет!
– Идиотка! – гаркнул мужчина. – Заори он у вас на вечеринке, вы там бы все и полегли, обдолбавшись своим хайэ-ризмом (*вид экстатической музыки)! Я тебе эту дрянь за такие деньги выписал, чтобы ты меня перед прессой и «зелеными» палила?!
Блондинка шмыгнула носом и обратилась к мне:
– Ну скажите, ведь его же можно оставить, да? Подлечить немного, чтоб не орал. Мы его хорошо кормим, – девушка показала баллон с органической взвесью. – Ну пожалуйста! Я его отдам! После вечеринки в субботу на следующей неделе!
Отец девушки смотрел на меня с надеждой. Я ответила строгим голосом:
– Нельзя. Вы не сможете удовлетворить его потребности. Корм – это не главное. На Земле мало торс-полей для процветания этого вида. Это раз. Жители Муар-Ман постоянно находятся в движении, а вы его ограничили. Это два.
– Мы отпустим его погулять!
– Он вам все здесь измажет особым видом выделений. Хотите этого? При том, что до следующей субботы он явно не доживет. Это три. Кричать он не перестанет, он зовет на помощь членов своей семьи. Это четыре. И еще. Видите этот маленький отросток? Это почка-детка. Эта особь готовится к делению.
– Еще одна такая тварь?! – ужаснулся режиссер.
– Ну ладно, – недовольно сказала блондинка. – Забирайте. Все равно он мне надоел. А друзьям я голограмму покажу.
– То есть как «забирайте»? – опешила я. – Вам нужно отнести его в специальную службу, заверить документы, объяснительную написать, пройти затем санобработку…
– Послушайте, – режиссер подхватил меня под локоток и отвел в сторонку.
Муарманец снова заорал, и я машинально шагнула к подставке. Звук моментально стих, на поверхности тела появился глаз. Глаз укоризненно посмотрел на меня и спрятался.
– Видите? – режиссер всплеснул руками. – Он вас чувствует! Чувствует родственную душу!
Комплимент был сомнительным, но я промолчала.
– Зачем документы, объяснительные? Мы тут все и так обработаем, и себя, если нужно, даже изнутри, у меня как раз отличный виски имеется… Лишь бы слуги вернулись! Лишь бы выспаться! Отдайте его в свою службу сами. Скажете, мол, анонимно подбросили. Или лучше… отвезите его домой, – заискивающе предложил мужчина, – раз ему тут так плохо. В обход официальной процедуры, так сказать. А я вам компенсирую… перелет, издержки!
Я призадумалась. А что если…?
– Перелет до Муар-Мана стоит почти четыре тысячи цоло, в эконом-классе, – сообщила я режиссеру.
– Дам на бизнес-класс туда и обратно. И еще на разные расходы.
Глава 2. Ни пятнышка, ни крошки
В турболет я садилась со смешанными чувствами. Сама не поняла, как ввязалась в подобную авантюру. Хотя чему удивляться с моей способностью влезать во всякие странные ситуации? Но счет на чипе пополнился на кругленькую сумму, а в объятьях «дремал» муарманец (я почему-то была уверена, что «огурец» спит, что он впервые заснул за довольно долгий период времени). Если я сумею узнать, как заставить муарманца не кричать, за выходные успею слетать на Муар-Ман, увижу все своими глазами и выпущу «питомчика» на волю.
Искомое здание, рекомендованное университетом для расселения практикантов, было веселенького розового цвета. Это последний адрес. Все остальные места или слишком далеки от семнадцатой зоны Л-Полиса, или слишком дороги. Я набрала полную грудь воздуха и вошла.
К моему удивлению внутри было чисто, очень чисто, даже СЛИШКОМ чисто. Обстановка напоминала пряничный домик, если бы кто-то захотел поселиться внутри и обставить помещение в соответствие с концепцией… пряника. У входа была стойка, как в отелях, даже со звоночком. По звонку появилась дама. Киборг, поняла я. Странный киборг, который на киборга мало похож. Сама не знаю, как определила, что это условно-живой, вернее, условно-живая. Ростом с королевского гвардейца, немного мужеподобная, но в остальном – явная дама. Сама лэндледи (*квартирная хозяйка) была в отъезде, на фестивале скрэпбукинга– так значилось в ее аккаунт-статусе. Администратор ждала, ее кислое лицо было воплощением подозрительности. Меня это не удивляло, мало ли у какого циклона какая программа. Видимо, в соответствии с программой (или наоборот) у циклонши было аккуратно подкрашенное лицо, длинные серьги, локоны и заколка в виде букетика цветов. Розовых.
– Я… мне дали ваш адрес в Эмерейском Университете. Меня зовут Миа Лейнер.
– Пол женский?
– Д-да.
– Это хорошо… Как долго?
– В смысле? А, жить? Два месяца.
– Двадцать лет. Это…. плохо.
– Мне? Да. Почему?
– Самый неопрятный возраст.
– Э?
– Чистота.
– Что?
– Самое главное условие – соблюдение чистоты. Мы здесь любим порядок.
– Я очень чистоплотна.
Киборгша с сомнением покосилась на мои кеды, на которых разводами высохла желтая глина из котлована.
– Я только что с дороги, – попыталась оправдаться я.
– Идемте за мной.
Циклонша отвела меня на второй этаж. Квартирка была милой, тоже кукольной и с рюшечками. Администратор скрупулезно разъяснила возможности и обязанности квартиранта. Запрещалось почти все: гости, тапки на жесткой подошве, громкие разговоры по комфону, использование более семи литров воды в день, домашние животные (очень неопрятные твари) и мужчины (не менее неопрятные твари). Возможностей было немного: преимущественно в комнате позволялось крепко спать.
– Ни пятнышка, ни крошки, – желчно произнесла киберша в конце инструктажа.
– Ясно. Понятно. Мне все понятно. Учту. Комнатные растения? – быстро поинтересовалась я
– Можно, – подумав, милостиво разрешила циклонша, указывая на фикус в углу. – Осмотритесь. Я пришлю киберов, – она вновь поглядела на кеды с разводами.
– Уф! – сказала я, когда условно-живая дама вышла.
Однако дверь вновь приоткрылась, и в комнату заскочило с полдюжины уборщиков. Они рассыпались по периметру, заглядывая в углы. Один из них попытался вскарабкаться на кед, но я отпихнула его ногой. Муарманец был извлечен наружу из рюкзака на низкий журнальный столик у диванчика, разумеется, розового в цветочек:
– Ой-ё-ёй!
Даже невооруженным взглядом было видно, что «огурцу» стало еще хуже: подсохшая «мишура» местами осыпалась, морщины на «коже» стали глубже. К моему ужасу, на боку инопланетянина обнаружились еще две почки. Муарманец сам на них показал, двигая по закруглениям тела тремя проклюнувшимися «глазами». Одна желтоватая почка-детка понуро висела у него на боку. Я достала комфон и начала искать информацию в Сети. Должны же быть настоящие специалисты, не такие, как я! Например, тот ксенобиолог, что читал нам лекции в прошлом году, профессор Клайв. Я нашла ссылку на личный аккаунт профессора. Меркьюри Клайв был недоступен, он улетел на конференцию. Да что они сговорились, что ли? Чего им дома не сидится?
Я слишком поздно заметила, что муарманец сполз со столика и двинулся через комнату, оставляя на полу рваную полосу коричневой слизи. Уборщики встрепенулись и начали сужать круг. Двое подтирали полосу, остальные напряженно изучали непонятный объект.
– Кыш! Кыш! – закричала я, размахивая руками.
Я вернула муарманца на поддон, виновато бормоча:
– Давай погуляем… в другой раз. Может, на травку? Есть тут поблизости парк или бульвар? Что же делать? Что же мне с тобой делать?
Муарманец молчал. Впрочем, заговори он по-муармански, я вряд ли что-то поняла, в моем словарном запасе было только слово «лес», в его восьми начальных значениях, с писками. Как может существо, имеющее восемь синонимов для одного слова, считаться неразумным?
– Ты, наверное, голодн…ая?
Обращаться к будущей матери в мужском роде было как-то неудобно, а с полом у муарманцев все сложно, их у муарманцев пять. Судя по густоте «мишуры», от которой уже почти ничего не осталось, пол «огурца» был четвертым, сложно-гибридным.
Я достала из рюкзака баллончик с органической взвесью, прихваченный из дома режиссера, и щедро опылила муарманца. Тот вяло поглотил небольшое облачко у условного «лица» – поверхности под клубком отростков. Ест, и то хорошо. Фу, какая вонь у этого корма!
«Огурцу» повезло, что первым на него прыгнул самый маленький кибер. Он сбил муарманца на пол, «облизывая» своими дезинфицирующими манипуляторами, и я отбросила робота ногой и подхватила «питомчика» на руки. Вслед за первым уборщиком налетели остальные. Удары ног их не отпугивали, а сопротивление раззадоривало – перед ними был объект несомненно неопрятный, нуждающийся в дезинфекции. Воспитанные на концепции чистоты и порядка киберы азартно карабкались по джинсам. Мне стало страшно – уборщики явно не собирались отступать от протокола «ни пятнышка, ни крошки».
– Это не грязь! Это корм! Стоп! Стоп! Фу! Фу!
– Что здесь происходит?!
– Отзовите ваших киберов! Они напали на Огурчика!
Вместо того, чтобы отогнать уборщиков, киборгша прищурилась, оглядывая столик с каплями взвеси, и рявкнула:
– Обработать!
– Вы издеваетесь?! – заорала я, прижимая к себе слабо подергивающегося муарманца.
– Грязь и непорядок! Не положено!!! Ату ее, иначе она нам все разнесет по дому!
Один кибер повис у меня на поясе и потянулся к муарманцу жадным манипулятором, под тяжестью других начали сползать джинсы. Я схватила баллон с кормом и пустила щедрую струю биовзвеси на киборгшу:
– Вон там! Там грязнее! Все туда!
Киберы на минуту замерли в нерешительно, попадали с меня, как перезревшие фрукты, и облепили хозяйку. Киборгша потеряла равновесие и завалилась назад, продемонстрировав мне крепкие ноги под юбкой и панталоны в незабудках. Уборщики «облизывали» ее розовое платье в цветочек.
– Вашим киберам не понравилось мое комнатное растение! – обвиняющим тоном произнесла я, осторожно обходя циклоншу по большой дуге и держа в вытянутой руке баллон со смесью.
– Мне оно тоже не очень нравится, – киборгша подергивалась, пытаясь встать, но роботы не унимались. Один из них опрыскивал дезинфектором ее волосы.
– Ах так! Значит мне ваша квартира НЕ ПОДХОДИТ!
– Я ТОЖЕ так полагаю! – проревела циклонша.
Я быстро осмотрела муарманца, к счастью не найдя серьезных повреждений (шкура у «огурца» действительно оказалась прочной, детки-почки держались на своих местах), и засунула его в рюкзак. Схватив сумку, не удержалась: вернулась к администраторше, погребенной под киберами, и, наклонившись к ней, мстительно той сообщила:
– А вы не можете полагать! Вы киборг! Удачи вам и чистоты!
На улице я с тоской оглянулась на пряничный домик и сказала, повернув голову и обращаясь к рюкзаку с муарманцем:
– И что теперь?
«Питомчик» опять промолчал.
– А, ладно! – сказала я. – Один раз живем! Мы, по крайней мере. Насчет тебя не знаю.
У меня были деньги: личный счет (на обучение и карманные расходы) и та сумма, что перевел мне бывший владелец «огурца». Сегодня можно переночевать в гостинице, а завтра продолжить поиски жилья. По крайней мере, теперь я знаю, что муарманца нужно держать подальше от киберов. И да, кстати, он больше не орет. Я очень надеялась, что это свидетельствует о том, что инопланетянину комфортно, а не о том, что у него больше не осталось сил звать на помощь.
Меркьюри Клайв позвонил, когда я проходила по бульвару, направляясь к ближайшей гостинице. Это был хмурый мужчина, в очках и с пышной шевелюрой
– Вы звонили, – сухо констатировал ученый.
– Да, да, – пробормотала я. – Я могу в другое время, хотя…
– Не надо в другое,– биолог поморщился и вздохнул. – Что у вас? Вы написали мне какую-то белиберду.
Я быстро принялась рассказывать и дошла до ситуации с детками, когда Клайв, нахмурившийся так, что лоб покрылся сеткой морщин, рявкнул:
– Как?!
– Случайно… подбросили…
– Я не спрашиваю, как он у вас оказался! Я спрашиваю, как вы могли не знать, мисс Лейнер, что в фотосинтезе… – ученый проговорил труднопроизносимое латинское название муарманцев, – симбиотически участвуют цианобактерии, обитающие лишь в почве Муар-мана. Это было в лекциях! Оксигенный фотосинтез, а также медь, марганец, оксид азота в качестве акцепторов электронов! Это же элементарно!
– Вы меня помните? – пролепетала я.
– Конечно! Я помню всех недоу… студентов с вашего факультета! Хотя, надо признать, вы выделялись из серой массы вашего… хм… инновационного направления! Вы уже провели с муарманцем психотерапевтический сеанс? Поговорили на тему того, что его беспокоит? И он вам не сказал… – следующие слова биолог проорал, – … что ему тяжело дышать?!!!
– Я, наверное, не была на вашей лекции… болела… – вжав голову в плечи, призналась я. Ну почему меня все всегда запоминают?
Биолог фыркнул и немного угрожающе пообещал:
– Мы еще поработаем с вами в следующем учебном году. А пока – вот! – мужчина сделал жест ладонью, и ко мне в комфон прилетел файл, на голографической обложке которого Клайв ожесточенно размахивал руками перед покрытой каракулями доской. – Моя лекция. Посмотрите.
– Но где мне взять эти… бактерии?
– У меня есть грунт с Муар-Мана. В следующее воскресенье я буду на Земле. Сможете встретить меня на лунном космодроме? – уже спокойнее поинтересовался ученый.
– Без проблем! – обрадовалась я.
Раз муарманец больше не орет, не нужно так спешить на его планету. Я еще не знаю, какие условия работы ждут меня в лаборатории и стоит ли навлекать на себя гнев куратора, срываясь в путешествие в первую же неделю практики.
– А он доживет до следующего воскресенья? – встревожилась я.
– Покажите мне его, – потребовал Клайв и, бегло осмотрев «огурец», сказал: – Несомненно. Если бы вы слушали мою лекцию, то знали бы, что условия жизни на Муар-Мане очень нелегки. Подобное состояние для беременной особи четвертого пола, разумеется, крайне дискомфортно, но во время движения болот случается и не такое.
– Я обязательно посмотрю вашу лекцию, – с энтузиазмом обещала я. – Я выучу ее наизусть!
– Очень на это надеюсь, – язвительно проговорил Клайв, прежде чем звонок завершился.
