Дарья Гущина
По краю Вечности

Кивнув самой себе, я подхватила на руки Молчуна, встала и отправилась к лежаку. Затаившееся на время ощущение приступа волнами острого, колючего холода разбегалось по телу, порождая оцепенение, и я стиснула зубы, чтобы не застонать от боли. Проклятье… Опустившись на лежак, я закуталась в одеяло, обняла Молчуна и закрыла глаза. Предчувствие скорой встречи с Вечностью отнимало все силы и сминало волю, не оставляя возможности сопротивляться. Как же отвратительно чувствовать себя беспомощной и кукольно-никчемной…

Оцепенение усиливалось, как и мерзкое ощущение тягучего, леденящего холода под кожей. Тело залихорадило. Перед внутренним взором замаячили туманные силуэты. Тьма, верная подруга, на сей раз предала меня, отступив, и в помутившееся сознание врывались образы давно ушедших и забытых людей. Врывались, подходили, улыбались, протягивая руки и увлекая за собой…

И, с мгновение продержавшись на призрачной грани реальности, я рухнула в гостеприимный мрак. И бешено застучала в висках кровь, запульсировала в сердце тупая боль и легко коснулась плеча ледяная ладонь Вечности.

***

Ослепительный свет неприятно бил в лицо. Я попыталась отвернуться, попятиться… и скатилась с лежака, стукнувшись головой об пол. С трудом села. Потерла затылок и недоуменно нахмурилась. Перед глазами до сих пор стоял мрак небытия, и лишь пол приятно холодил тело, прогоняя оцепенение. А значит… я вернулась. И пережила очередной приступ. Сколько времени я отсутствовала, и кто меня вернул?.. Я переползла на лежак, протерла глаза и поморгала, привыкая к мерцающему свету.

– Ты жива, я знала, – к моей руке несмело прикоснулись прохладная детская ладошка.

Эри сидела на одеяле, зябко поджав ноги, и смотрела на меня с понимающей мудростью. Молчун, свернувшийся клубком, поднял голову и приветственно мяукнул. Я устало провела рукой по лбу. И всё просто…

– Это ты помогла мне вернуться? – я ласково улыбнулась девочке. – Благодарю…

Она отрицательно качнула головой:

– Ты сама шла на свет, я ничего не делала.

– Нет, сделала, – мягко сказала я. – Ты не побоялась подойти и заглянуть в меня, чтобы я заметила свет. Что ты увидела?

Эри отвернулась и тихо, испуганно прошептала:

– Холодно. Темно. Пусто. Там – смерть…

– Там – Вечность, – поправила я. – Вернее, ее порог.

И я была очень близка к тому, чтобы уже не вернуться…

– Сколько я… спала?

– Этот день, – девочка озабоченно нахмурила тонкие бровки. – Уже почти ночь. И мама тоже.

– Я сняла с мамы проклятье, и ей потребуется время, чтобы прийти в себя и восстановить силы, – пояснила я. – Она скоро проснется. Ты ела?

Эри кивнула и отвернулась, побоявшись спросить. А я не решилась отвечать на ее молчаливый вопрос. Да, один способ снять проклятье есть, но готова ли я на такой шаг?.. Я повела плечами, прогоняя остатки колючего оцепенения, и почувствовала себя бесконечно уставшей и опустошенной. Приступы всегда отнимают так много сил…

– Спи, – девочка села рядом. – Хочешь, я побуду с тобой? – и неуверенно взяла меня за руку. – Хочешь?..

Я улеглась, посмотрела в ее доброе, излучающее свет личико и вдруг поняла, что смогу. Смогу заплатить за ее жизнь – за ее настоящую жизнь. Мне недолго осталось, приступы становятся всё сильнее, и однажды, провалившись в Вечность, я уже не вернусь, а старые долги нужно уметь отдавать… И да будет так.

– Благодарю, милая, – я ласково пожала детские пальчики. – Разбудишь меня, когда мама проснется? Мне нужно серьезно с ней поговорить… о тебе.

Детская ладошка выскользнула из моей руки.

– Ты не сможешь… Никто не смог… – Эри попыталась отодвинуться. – Я… сама справлюсь…

– Конечно, справишься, – серьезно ответила я. – А я останусь рядом и помогу. Я знаю, как.

Девочка смотрела на меня недоверчиво и угрюмо, а я завернулась в одеяло и устало закрыла глаза. И улыбнулась. Теперь я… понимаю. И знаю, что смогу. Да, пришло время отдавать старые долги. И нечего терять, и не о чем жалеть. Если жизнь превратилась в мутное существование… надо уметь передать ее другому – достойному. А Эри достойна. Несмотря на тьму проклятья, в ней столько жажды жизни, столько огня и света…

…и как же оно не вовремя, это ожидание мира с его старыми делами… Только вернулся интерес к жизни, и я ощутила себя почти живой… Но – оно всегда не вовремя. И так всегда было, есть и будет. По непонятным для искателей причинам, ожидание мира и его загадки всегда настигали нас в неожиданные моменты, ломая планы… и жизни.

Да, не о чем жалеть.

***

– Таит, ты мне доверяешь?

Девушка удивленно подняла брови:

– Почему ты спрашиваешь?

Я рассеянно помешала ложкой горячий овощной суп и объяснила:

– Хочу помочь Эри, но для этого мне необходимо твое доверие. Полное доверие.

Таит уронила на стол ложку и невольно покосилась на кровать, где спала ее дочь, измученная бессонной ночью.

– Но ты же говорила, что в тебе нет силы, и темные маги… – она запнулась.

– Это так, – согласилась я. – Но иногда сила без поддержки знаний приводит к беде, зато нужные знания при отсутствии силы творят чудеса.

Моя собеседница промолчала, с подозрительным вниманием разглядывая плавающую в супе сушеную зелень, а я терпеливо ждала ответа, помешивая свою похлебку.

– Чего ты от меня ждешь? – тихо спросила Таит.

– Согласия. Нам нужно будет уехать… далеко, – я не стала вдаваться в подробности. – Но ненадолго. А когда мы вернемся, твоя дочь обретет жизнь… и судьбу.

– Ты меня не обманываешь?

– Нет.

– Это… возможно? – недоверчивый взгляд.

– Да.

– Я согласна, – решительно кивнула Таит. – Но… как?

– Неважно, – уклончиво ответила я. – Не спрашивай меня ни о чем. Просто верь.

Она снова кивнула и без аппетита взялась за суп. В меня, признаться, тоже ничего не лезло. Не терпелось осуществить задуманное… пока я не испугалась. А, видит тьма, вскоре мне потребуется всё мое мужество.

– Мама? – Эри приподняла с подушки взъерошенную голову, и я заметила ее внимательно-испуганный взор. Услышала.

– Да, дочка?

– Я скоро уеду?

Я многозначительно посмотрела на Таит, но она промолчала испуганно. И я ответила за нее:

– Да, Эри. Мы с тобой сегодня же уезжаем.

– А мама? – девочка нахмурилась. – Почему мама с нами не едет?

– Мама подождет дома, мы ненадолго, – мне надоело бороться с собой, и я отодвинула тарелку в сторону.

– Да… подожду, – с трудом добавила Таит.

– А куда поедем? – Эри, завернувшись с одеяло, подковыляла к столу.

Я вопросительно посмотрела на хозяйку дома:

– Где здесь ближайший храм Вечности?

– На соседнем острове, – та казалась сбитой с толку. – Но зачем он тебе?

– Надо, – я встала и потянулась за сумкой. – Собирайтесь, не стоит медлить.

– Но ведь фаза Вечности на дворе…

– Ну и что? – я обулась, заправив штаны в сапоги, и достала из сумки зелье перемещения. – Тьма мне не помеха.

Таит заметалась по комнате, одевая дочь, собирая в дорогу вещи и заставляя Эри поесть, хотя у девочки аппетит тоже пропал. И я вмешалась в затянувшиеся сборы, намекнув, что кроме плаща ей ничего не понадобится и не стоит суетиться. И Таит неохотно послушалась. Закутала дочь в теплый плащ и надолго ее обняла. Словно боялась, что видит своего ребенка в последний раз.

– Мы скоро вернемся, – тихо напомнила я и еще тише добавила: – Верь мне.

Девушка кивнула и отошла, а я взяла Эри за руку и дождалась, когда Молчун в облике ворона вспорхнет на мое плечо. И, ободряюще улыбнувшись Таит, разбила зелье об пол, шагнув в синие круги перехода.

…и никто никогда не узнает, что больше всех предстоящего боялась я.

***

Храм Вечности встретил нас молчаливым недоумением. Эри, крепко держа меня за руку, удивленно посмотрела по сторонам. Просторное овальное помещение, озаренное мрачным мерцанием серых факелов, вспыхнувших при нашем появлении, казалось, давно ждало чего-либо появления. А последних посетителей храм встречал очень давно. Так давно, что пол покрылся толстым слоем пыли, а висящие на стенах факелы закутались в грязную паутину. Время не тронуло лишь стоящее в центре каменное кресло да небольшое возвышение у противоположной стены.

– Зачем это? – шепотом спросила Эри, указывая на кресло.

– Скоро узнаешь, – тихо ответила я. – Идем.

Сбросив плащ и сумку на пол у кресла, я подхватила свою спутницу под мышки и усадила ее в кресло. Эри благоразумно помалкивала, понимая, что сейчас вопросы останутся без ответа, и с боязливым любопытством изучала странные углубления на подлокотниках. И, прежде чем оставить девочку одну, я всмотрелась в ее ауру, изучая плетение, и, запомнив мелкие детали, усыпила свою подопечную. Мне предстоял непростой разговор с Вечностью. Непростой и очень личный.

Я ссадила Молчуна на сумку и нервно сжала кулаки, сосредотачиваясь, собираясь с мыслями и смиряясь с неизбежным. И, собравшись и повторив про себя все доводы, решительно пересекла комнату и взбежала по узким ступенькам на возвышение. И замерла, прижав ладони к вырезанному в стене темному кругу – провалу в небытие. Приветствую…

Провал слабо запульсировал и пошел темными кругами, словно шаловливый ребенок бросил в ночное озеро крупный камень. Я отступила в сторону, и из провала выступила женщина. Высокая, с прямой осанкой, в сером плаще с надвинутым на лицо капюшоном. И в тонких перчатках на руках, скрывающих чистые ладони. Голос Вечности. Человек без судьбы. Из тех, кто изначально отказывается от инициации, пути и судьбы. Они живут при храмах Вечности и говорят от ее имени. И они очень, очень много знают.

– Ты пришла.

Голос глухой, тусклый, безжизненный. Я невольно поежилась под пристальным взглядом из-под складок капюшона.

– Я не могла не прийти.

– Почему же? Ты наловчилась прятаться.

Я поморщилась:

– У меня были на то свои причины, и тебе они известны.

– От Вечности не убежишь и не спрячешься – и тебе это тоже известно.

Я криво улыбнулась:

– Не спорю… Но я здесь по другому делу.

– Слушаю, – храмовница сложила руки на груди.

– Даруйте ребенку судьбу – и жизнь, – попросила я. – Откажитесь от нее… на время. На ее время. Да, и я знаю, что ничто не появляется на пустом месте. Чтобы что-то пришло, нужно, чтобы что-то ушло. И я готова. Готова заплатить, – добавила твердо.

– Собой.

– Да.

– Зачем? Инициированные люди без судьбы долго не живут. Может, оставишь ее здесь? А что до тебя, Рейсан… Ты и так принадлежишь Вечности. И встретишься с ней и без этой жертвы. И очень скоро.

Я невольно оглянулась. Эри спала, откинувшись на спинку кресла. Оставить? Оставить ее здесь – и свою жизнь себе? Соблазн был велик, но… Отнять единственное дитя у несчастной матери? И оставить девочку на всю жизнь искалеченной проклятьем?

– Нет, – я взяла на себя ответственность за судьбу Эри – и решила за нее, – она пройдет инициацию и получит судьбу. А я… Я – хитрая тьма, и мне хватит упрямства и удачливости искателя удирать с порога Вечности… до последнего, – и, набравшись наглости, предъявила последний довод: – А если я начну этому учить?..

– Не начнешь, – храмовница склонила голову набок. – И будь по-твоему. Делай необходимое. Но следующей Снежной луны ты не увидишь – лишь приход почуешь.

– Так… мало?.. – я вздрогнула.

Один сезон – от Снежной луны до Пыльной – сто двадцать три дня. Сейчас – конец Снежной луны, а впереди – лишь Пыльная да Дождливая. И до начала следующего времени холодов мне остается… меньше лунного сезона, считающегося от Снежной до Снежной…

– Мало? – глухо переспросила храмовница. – Ошибаешься. Много. Ты давно стоишь одной ногой на пороге, а вчера тебя спасло лишь ожидание мира. И этот ребенок. Без них – как ни упрямься, как ни хитри – ты не справишься. Без помощи тебе не сбежать. Не выбраться. Ты готова?

Услышать горькую правду и решиться оказалось тяжелее, чем я предполагала. Я вздохнула, поджав губы. И умом понимала правдивость исходящих от Вечности слов, и вроде бы приготовилась… Но глупая душа в панике металась по телу, не желая его покидать и отказываться даже от того жалкого существования, которое я влачила последние лунные сезоны.

– Хочешь передумать? Позволяю.

– Нет, – быстро ответила я. – Не передумаю. Ты права. Слишком поздно. От неизбежного не уйти, а отсрочка больше измучит… Я и так слишком долго живу.

– Когда ты поняла, что время пришло?

Странно, подумала я с отстраненным удивлением, что люди Вечности не лишены некоторого любопытства… Но я всегда умела заинтересовать и заинтриговать.

– После Небесного храма, – я мрачно посмотрела перед собой. – Но от понимания до принятия – дорога длинная…

– Даруй ребенку силу судьбы и назови ее имя. И помни, у тебя есть только ожидание мира. Когда оно завершится, путь будет пройден. А ожидание скоротечно. Тебе недолго осталось.

– Благодарю, – хрипло пробормотала я.

– Удачи.

И с традиционным искательским прощанием храмовница протянула мне колоду карт. Приговором. Окончательным. Вот и всё… И увидеть конец пути нетрудно, и Вечность не так страшна, как ее предчувствие и мимолетное ощущение…

Вестница повернулась и растворилась в провале, а я осторожно перебрала старые карты. Карты пути – последнее творение Великой, позволяющее людям без судьбы при инициации выбирать дорогу новой жизни. А проживет Эри действительно недолго… но – проживет. Без проклятья, полной жизни и сил. И магии света. Дрожащими руками я сложила один к одному пустые потертые листы и на негнущихся ногах спустилась с постамента, устало осев на последней ступеньке.

Молчун черным псом неслышно подкрался ко мне, сел рядом и положил голову на мои колени. В янтарных глазах тускло замерцала мудрая печаль. Карты, так тщательно собранные, рассыпались по пыльному полу, когда я крепко обняла своего единственного друга и спрятала лицо в густой, мягкой, пахнущей снежной сыростью шерстке. И долго сидела, дрожа и не решаясь взглянуть на него. Молчун тихо заскулил.

– Не надо… – мой голос срывался. – Не жалей меня. Я справлюсь. Ты же знаешь, я смогу. И пройду свой путь до конца… только прежде нужно найти тебе другого хозяина.

Я обняла его морду и посмотрела в грустные янтарные глаза:

– Да, верно. Я давно не живу, а существую, и, как бы ни хитрила, Вечность неизбежно меня настигнет… А так я успею сделать нужное дело и помочь невинному существу обрести жизнь. Детей нам иметь не дано… – я вымученно улыбнулась. – Но теперь Эри отчасти и мой ребенок. Понимаешь?..

Молчун отвел глаза, уныло вздохнул и понимающе мяукнул. Я тихо хмыкнула. Быть может, однажды я пожалею о том, чего лишилась сегодня, а пока… пусть всё остается, как есть. Я снова собрала карты в колоду и, подойдя к креслу, осторожно разбудила Эри. Та недоуменно заморгала и, испуганно оглядевшись, настороженно посмотрела на меня.

– Тяни две карты, – я протянула ей колоду. – Любые.

Девочка нерешительно изучила пухлую стопку листов и вытянула одну карту сверху, а вторую – снизу. Я отложила колоду в сторону и показала своей подопечной, как расположить выбранные карты в углублениях на кресельных подлокотниках.

– Будет больно, – мягко предупредила я, прижимая ладошки Эри к потертым листам. – Потерпишь?

Она кивнула и зажмурилась. Ну, что ж… Теперь пути назад точно нет. Позади меня тихо каркнул Молчун. Благодарю за поддержку, дружище… Я собралась с мыслями и быстро пробормотала ритуальную фразу, которой меня научил приемный отец. Будучи темным, он искренне полагал, что инициировать людей без судьбы придумал Девятый, чтобы искупить свою вину перед бездетными от природы последователями. И я, говорил он, как человек мрака, тоже должна этой тайной владеть, ведь жизнь – штука непредсказуемая, и случиться может всякое. И оно случилось.

– За твою жизнь – свою жизнь, за твою судьбу – свою судьбу, и да поможет тебе Вечность обрести истинный путь, лишь для тебя предначертанный и тобою выбранный…

И предусмотрительно прижала руки Эри к подлокотникам. Тельце ребенка скрутила судорога. Девочка, хрипя от боли, пойманной пташкой забилась в невидимых путах, а из углублений вырвалось два снопа блекло-серых искр, сквозь которые проступили очертания древних рун. Терпи, малышка, осталось всего ничего… Левый от меня сноп засиял снежной белизной морозного утра. Я невольно улыбнулась. Дитя света, ты не могла не выбрать магию Первой… Правый сноп, помедлив, свернулся тугим узлом. А я не могла не передать тебе часть своего дара… И ты тоже будешь искателем, и одним из сильнейших, готова поспорить. Жаль, что я этого не увижу…

Искры погасли, оставив слабый и терпкий запах магии, а моя подопечная открыла глаза, полные невыплаканных слез. Я бережно сняла ее с кресла и крепко обняла, утешая и баюкая, а Эри, уткнувшись носом в мой живот, всхлипывала и судорожно вздрагивала. Я вздохнула и заставила себя расслабиться. Теперь можно не бояться неизвестности… Теперь… всё.

– Вот и всё, солнышко, – прошептала я, присела и поцеловала девочку в макушку. – Боли больше не будет, мы скоро вернемся к маме, и… не хочешь посмотреть на свои руки?

Эри, утерев слезы рукавом платья, нерешительно подняла руки и взглянула на свои ладони. Вечность стерла с них грубые родимые пятна, начертав жизненные линии, которые складывались в два четких рисунка – в символ Первой на правой ладони и в символ искателей на левой. А с ауры сошло пятно проклятья, и, как и я обещала Таит, ее дочь ничем не отличалась от обычного ребенка. И видели отныне оба глаза, и тусклая седина превратилась в искрящееся серебро густых волос, и вернулись краски на неживую половину лица.

Я взяла Эри за плечи и осторожно подтолкнула вперед:

– Ну-ка, дружок, пройдись.

Она неуверенно сделала несколько шагов и завертела головой, изучая старый мир и заново открывая для себя новый. И учась по-новому и видеть, и слышать, и двигаться, и – жить.

– Кто я теперь?.. – обернулась ко мне.

– Светлый маг и искатель, – отозвалась я. – И совершенно новый человек с новой жизнью и с новой судьбой.

В голубых глазах мелькнул страх. И, поглоти меня Вечность, я прекрасно ее понимала, ведь однажды переживала подобное. Растерянность, неуверенность и – ужас. Безотчетный, бессильный и беспомощный страх даже не будущего, но настоящего – того, в котором ты то знаешь себя, то не узнаешь, и отчаянно боишься себя нового, и безумно боишься за себя настоящего. И страшишься не удержать новое и потерять старое, когда уже невозможно ни остаться собой прежним, ни отказаться от себя обретенного.

Я обняла Эри за плечи и посмотрела в ее глаза:

– Не смей бояться себя. Не смей, слышишь? Принимай то, что есть, и не позволяй страху изуродовать твою личность. Будь собой, гордись собой, уважай себя и никогда от себя не отказывайся, понятно?

Девочка молча кивнула.

– Учиться заново жить и узнавать себя – это не только страшно, но и страшно интересно, поверь, – добавила я мягче.

– Скажи… и с тобой тоже… такое случалось? – осторожно поинтересовалась она.

– Не совсем, – ответила уклончиво. – Но мне приходилось жалеть о том, что я не родилась кем-то другим… И приходилось учиться понимать себя и принимать, не отказываться от себя и не бояться, даже когда… – я запнулась и отвела взгляд. – Даже когда от этого зависело мое будущее, да и не только мое. Может, сейчас ты не понимаешь всего… Понимание приходит со временем. Просто запомни то, что я сказала, договорились?

– Ничего не бояться, – тихо повторила Эри и шмыгнула носом. – Я запомню…

– Смотри, – я шутливо погрозила ей пальцем. – Через пару лун приду и проверю.

Девочка неуверенно улыбнулась, а я помогла ей надеть плащ, подобрала свои вещи и, дождавшись Молчуна, подошла к высоким створчатым дверям храма Вечности и разбила зелье перехода. Мне срочно нужно отдохнуть… а с Джалем я прощусь потом. Без свидетелей. Наедине с собой и собственной памятью. Сейчас же – домой к Таит, пока я не упала в обморок посреди храма. Инициация, оказывается, отнимает столько сил…

И, признаться, я не поняла, как добралась до лежака. Единственное, что запомнила, это счастливые слезы Таит, ее сбивчивый лепет благодарности и мое ответное невнятное бормотание о срочном отдыхе и чем-то еще. И – быстрее в сон, пока…

***

…Я брела по узкой тропе и на ходу читала летопись эпохи Великой. Через четыре дня начнутся экзамены на звание практиканта-«хвостика», и мой наставник, зная, что я специализируюсь на эпохах Изначальности – Великой, добыл разрешение, позволяющее мне брать из хранилища любые нужные летописи. И по утрам, перед учебой, я убегала из надоевшей ступени гильдии в сад и бродила там, читая, разбирая и запоминая. Благо, в Дождливую луну находилось мало желающих составить мне компанию, и я занималась в гордом одиночестве. Только Джаль заглядывал проверить, не умерла ли я с голода, приносил перекусить и рассказывал последние сплетни.

В густых древесных кронах зашуршали первые дождевые капли. Я поспешно свернула летопись, спрятала ее в карман плаща и, присев на корточки, затаилась под раскидистой елью. По сырой, покрытой желто-коричневой травой земле приветливо застучал дождь. Я с удовольствием вдыхала пронзительно-свежий воздух, напоенный запахами прелой хвои, пряных трав и влажной древесной коры.

Пожалуй, я одна из немногих по-настоящему любила Дождливую луну, несмотря на сырость, грозы, лужи и грязь. Почему? Не знаю. Может, потому, что в умиротворенном шепоте дождя звучали голоса, рассказывающие сказки и легенды прошлых эпох. Может, потому, что бесконечные потоки воды уносили прочь страхи и сомнения, расслабляя, смывая прошлое. Или потому, что дождь сужал мир до ощущения самого себя наедине с самим собой, в теплом и ненавязчивом одиночестве, которое ни с кем не хотелось делить. А может, потому, что я родилась в сезон Дождливой луны. И с ощущениями скорого дождя во мне просыпалась небывалая жажда деятельности. Да и нужно ли искать причины для объяснения привязанности к чему-либо?..

Не боясь испачкать плащ, я сидела на сырой траве, рассеянно наблюдала за льющейся с небес водой и мечтательно улыбалась. Пара дней – и я уеду в свой первый поход… И в прошлой жизни останется ступень гильдии, давление серых стен и крошечная комнатка ученика… И только ветер за плечами и бесконечность под ногами… А в собственных силах я не сомневалась и не волновалась по поводу экзаменов. А летописи изучала для общего развития. Практика – вещь суровая, и далеко не всегда занятой наставник находит время для объяснений. И я старательно набиралась знаний – на будущее.

Дождь начал стихать, и я осторожно высунулась из-под уютного шалаша еловых веток. Промокнуть я не боялась, а вот летопись нужно вернуть в хранилище сухой и неиспорченной. На землю упали последние редкие капли, и меж тяжелых туч мелькнул первый за долгое время дождей лучик солнца. Я выползла из-под своего укрытия, решив прогуляться перед дальнейшим чтением, когда…

– Прочь с дороги, мелочь.

Я его знала. Новоиспеченный искатель Младшего поколения, чрезвычайно собой и своими достижениями гордившийся, которого либо сторонились, либо боялись. Дайрис. На редкость угрюмое и раздражительное создание, лягушкой раздувающееся от самомнения и соответственно… квакающее на всё подряд. Я осторожно попятилась, уступая тропу. Искатель презрительно скривился и шагнул в мою сторону.

– Я кому сказал, прочь с дороги?

Кажется, кто-то уже прищемил ему хвост, и теперь на мне срывали злость… Я молча отступила за пределы тропы, встретила взгляд, полный отвращения, и напряглась. Я не любила склок, ссор и драк и редко позволяла себе разозлиться на кого бы то ни было. Но если этот парень не уйдет… то нарвется на неприятности.

– Трусишь, отродье мрака? – сплюнул он.

Откуда узнал?.. Я старательно прятала свою темную сущность ото всех, но… Неужели слышал наши с Джалем разговоры?.. Впредь нужно быть осторожнее.

– Нет, я прохожу мимо и никому не мешаю, – тихо ответила я. – Проходи и ты мимо, Дайрис…

– Не то что? – иронично прищурился искатель.

Я пожала плечами… и едва избежала подлого удара по ногам. И не уследила за собственной реакцией, развитой главой темных. А Хлосс справедливо считал, что мы должны уметь постоять за себя – без помощи одной силы, так с помощью другой. И я прошла суровую школу, как улыбчиво говорил глава, мордобоя. И не только. Парень сначала получил по носу, а после оказался лежащим на земле.

– Дернешься – умрешь, – мягко предупредила я, взяв в захват его шею.

– Рейсан!..

По тропе несся Джаль. Я поморщилась. Как он не вовремя, появился бы мгновением позже – ничего бы не узнал…

– Отпусти его!.. – друг с трудом перевел дух. – Отпусти, Рейсан!

– Он первым начал, – я сильнее сдавила шею, и Дайрис, конвульсивно дернувшись, захрипел.

– Но он не стоит того, чтобы тебя вышвырнули из гильдии! Не стоит, слышишь?..

Я неохотно позволила Джалю оттащить себя в сторону и чутко напряглась в его руках, приготовившись при необходимости вырваться. Моя жертва со стоном села, держась одной рукой за горло, а второй – за сломанный нос. Мало врезала – крови мало…

– Убью, мразь!..

– Не советую и пытаться, – отозвалась спокойно. – И никогда не связывайся с темными, если дорога жизнь.

Злой, недоуменный взгляд – и тонкая сеть тьмы, слетевшая с кончиков моих пальцев. Младший забился в кольце судорог.

– Ты что творишь, забери тебя свет?.. – Джаль, выругавшись, встряхнул меня за плечи.

– То, что научит его жизни, – пояснила я.

Дайрис, дернувшись, замер, с недоумением нащупав на своей шее темный жгут веревки.

– Да, это проклятье, – я в упор смотрела на Младшего искателя. – Посмеешь еще раз напасть на беззащитное существо только по собственной глупой прихоти – умрешь на месте от удушья, понял? Если будешь вести себя хорошо, оно рассеется само собой. А снова попадешься мне на пути – сверну не нос, а шею. Клянусь мраком.

– Дрянь!..

– Твое мнение – это только твое мнение, и не более того, – я усмехнулась и, осторожно отстранившись от Джаля, поспешила по тропе.

И снова пришлось потратить силу, которую я с таким трудом накопила, на глупую скотину… Хлосс был бы недоволен… но я ни о чем не жалела. Младший получил по заслугам. Верни время назад… еще бы и зубы выбила. А впрочем… Позади раздался глухой звук удара. Джаль, чтоб тебя… Ладно, все знают, что я ненормальная, а ты-то, всеобщий любимец, зачем подставляешься?.. А впрочем, да… Ничего Младший не расскажет. Не запомнит. Дождь, влажная земля, деревья повсюду…

Джаль догнал меня на полпути к ступени гильдии.

– Рейсан, я же просил, держи себя в руках! – завел он свою привычную нудную песню.

Я скривилась, потирая разбитые костяшки пальцев:

– Извини, сорвалась.

Мой спутник помолчал и после паузы тихо спросил:

– Ты не врала… насчет шеи?

– Нет.

– И… ты убивала раньше?

– Да.

– Почему?.. – он настойчиво ловил мой взгляд.

– У меня было тяжелое детство, – холодно, сухо, угрюмо. – Ты же знаешь, я же рассказывала, с чего всё началось… и на этом не закончилось.

И не смогла посмотреть ему в глаза. Слишком долго я старалась скрыть от него эту сторону своей натуры и жизни… Слишком долго, чтобы он не узнал о ней.

Я ускорила шаг, обогнав Джаля и устремившись прочь. Лишь бы не видеть в его глазах отвращение… И пусть не моя вина в том, что я стала такой, какой стала, и уже не смогла быть другой. Жизнь темного непредсказуема и опасна с рождения. В раннем детстве оставаясь в одиночестве и теряя близких, волей-неволей учишься любой ценой отстаивать право на собственное существование.

– Подожди!.. – теплые руки обнимают за плечи. – Не убегай… Мне всё равно, каким было твое детство, и через что тебе пришлось пройти… мне важно то, что ты есть. И оставайся такой, будь собой и не прячь себя. Не надо…

Несмелая улыбка и лучистый свет в серых глазах – и к моему горлу подкатил соленый комок горячих слез. Только рядом с Джалем я научилась понимать, принимать и ценить себя такой, какой стала, и чувствовать себя полноценной и нужной. Только рядом с ним я смогла наконец примириться с собой и обрести себя. И любила его больше жизни…

***

Эх, Джаль… Встав с постели, я зябко закуталась в одеяло и подошла к окну. С темного неба на меня лениво смотрела ярко-желтая, окруженная невесомой сетью пламенеющих колец, Пыльная луна.

Я распахнула окно, впуская в комнату тепло говорливого, пряного ветра. Вздохнула, закрыла глаза и прижалась щекой к шершавой оконной створке. Попыталась запереть на замок ненужные мысли и чувства… и с горечью ощутила, как тоскливо завыло в своем углу отчаянное ощущение одиночества. Завыло голодным волком, заскребло по сердцу когтями, забило облезлым хвостом…

Что мне стоило отпустить тебя, Джаль?.. Добраться до храма, поговорить, попросить прощения… и проститься навсегда. Я ведь ничего не прошу, я просто хочу, чтобы ты перестал мне сниться… И пусть остается привычка спать, обнимая… одеяло… И пусть лежит в пыли старых дорог мой вдребезги разбитый мир… Лишь бы не видеть твое лицо тогда, когда тебя уже нет…

Я взобралась с ногами на подоконник, обняла колени и, убегая от воспоминаний, всем своим существом впитывала окружающий мрак. Всё, что у меня было. Всё, что у меня осталось. И то, что делало меня сильнее. Мы выходим из Вечности с тьмой в душе и до конца жизни обуздываем собственный мрак, чтобы однажды подняться над ним, стать сильнее его – и сильнее себя, превращая свои и чужие слабости в неисчерпаемый источник силы. Темная боль потери, тупой занозой засевшая в сердце, когда-то делавшая меня уязвимой и надломленной, давно стала частью моей силы. И нет больше слабых мест. И я хорошо себя изучила. И нашла силы жить дальше. И поднялась над собой. И взяла Старшее поколение магов тьмы. И… сейчас легко поменяла бы всё на одну его светлую и живую улыбку…

Уткнувшись лицом в колени, я вздохнула. Внутренний мрак рвал на части мою беспокойную душу, и мне стоило большого труда в очередной раз его обуздать. Да, каждый раз бороться с самой собой, чтобы выжить… и не натворить бед. Хотя, признаться, если бы нашелся повод, с радостью бы кого-нибудь убила… Но даже для практикантов вымещение бессильной злости недопустимо, что уж говорить обо мне? Не мстить миру, только не мстить миру… И направлять буйство внутренней стихии в безопасное русло.

Я криво усмехнулась. Когда я в последний раз ее усмиряла, у меня даже прорезался дар предвидения, чего давно не случалось… Я тогда здорово напугала Таит, но и, надо сказать, здорово ей помогла. В последний раз. Уходя, я сняла с себя ответственность за их с Эри судьбы. И что смогла – то сделала. И вряд ли кто-нибудь смог бы сделать для них больше.

***

После храма Вечности прошло два дня, и я провела их под одеялом, спрятавшись от мира. Моя тьма, чуя конец пути, неожиданно взбесилась и шипела, пенилась, требуя вцепиться кому-нибудь в глотку и забрать с собой как можно больше жизней, назло всем… Но за глотку ее взяла я, усмиряя и успокаивая. И с трудом угомонила. И когда поняла, что готова уйти, не навредив…