Дария Беляева
Красная тетрадь

– Вы свисток слышали? – спросил Максим Сергеевич.

– Нет, – сказал Боря. – А вы свистели?

– Надо же, – сказал Максим Сергеевич. – Не волшебный.

У Бори и Володи, у обоих, губы стали совсем синие от холода. А Валя нашла очень красивую ракушку – белую-белую, всю в полосках. Андрюша пообещал просверлить ей дырочку, и это почему-то вызвало неистовый приступ смеха у Володи и Бори.

Я, как ни старался, не смог найти в этом ничего смешного.

А сейчас мы пойдем опять купаться.

Запись 9: Жалоба

Останину Максиму Сергеевичу,

куратору первой пионерской группы планеты Аврора

от Жданова Арлена Георгиевича, пионера

Примерно в 16.30 мы с группой купались в море. Я решил совершить заплыв на дальнюю дистанцию (до косы). Для меня такой заплыв не составлял никакого труда, я плаваю довольно хорошо, и я выносливый. Довольно долго и сосредоточенно я плыл к своей цели, затем я услышал позади плеск.

По-видимому, я задумался, поэтому не понимал, что Шиманов Борис Александрович следует за мной.

Я подумал, что это Арефьев Андрей Романович, поэтому не забеспокоился. Я сказал преследователю, что не заметил присутствия попутчика, и ожидал услышать ответ друга, но вместо этого почувствовал давление на плечи. Я не успел вдохнуть достаточно воздуха и опустился под воду.

Мне стало очень страшно (не потому, что я трус, это был страх инстинктивный), я почувствовал, что задыхаюсь, очень испугался, но Б. А. Шиманов продолжал удерживать меня под водой. Место было довольно глубокое, и я попробовал подплыть под ним, чтобы освободиться, но не смог.

Мне вообще было сложно контролировать свои действия, в воде я запаниковал, и мне стало очень плохо. Б. А. Шиманов продолжал меня топить.

Я не знаю, чем я спровоцировал акт такой агрессии. Б. А. Шиманов часто ведет себя не по-товарищески, иногда нападает на меня без причины. Сегодня мы не ссорились, вернее, он конфликтовал со мной не больше обычного.

Акт бессмысленной агрессии продолжался довольно долго, в какой-то момент Б. А. Шиманов дал мне вырваться, чтобы я глотнул воздуха, а потом опять стал топить.

Так продолжалось некоторое время: когда я думал, что мне удалось вырваться, он снова меня топил. В конечном счете, я так сильно устал, что не смог продолжать бороться и у меня не осталось сил вырываться. Тогда Б. А. Шиманов вытащил меня из воды. Я не мог плыть к берегу, и он помог мне, но такая помощь не делает ему чести.

Я стал жертвой неспровоцированного нападения, мне неприятна подобная ситуация, и я требую принять меры в отношении Б. А. Шиманова как можно скорее.

Утверждаю, что у него случаются приступы немотивированной агрессии с самого детства (на которые я, кстати, неоднократно жаловался). По всей видимости, червь влияет на него дурно. Прошу рассмотреть вопрос о том, достоин ли он отправиться в Космос и достаточно ли покладистым характером обладает Б. А. Шиманов.

Также обращаю ваше внимание на то, что у Б. А. Шиманова хранится пистолет для забоя скота (пневматический пистолет с выдвигающимся ударным стержнем).

Еще раз настоятельно требую принять в отношении Б. А. Шиманова какие-нибудь меры.

С уважением,

А. Г. Жданов.

Дата. Подпись

Запись 10: Все разы, когда меня обидел Боря

Меня даже стошнило, и в желудке оказалось столько воды, меня никогда так не тошнило. И потом долго были спазмы в груди, и я не мог вдохнуть, мне становилось больно. Я совсем устал и сейчас чувствую себя уставшим, лежу в номере и смотрю в потолок. Мы с Андрюшей уже поговорили, я пожаловался ему, и теперь мне стыдно еще за это.

Андрюша сказал, что у Бори в любой компании одно стремление: просчитать, кто слабее, а кто сильнее, и что он – существо в высшей степени иерархичное. И что такие люди везде будут строить тюрьму, и будут стараться в этой тюрьме стать надзирателями.

Меня это не успокоило, а только расстроило. Я расстроился за себя: как же так? Я расстроился из-за того, что кто-то может так видеть мир.

Мне кажется, ни с кем нельзя обращаться подобным образом. Еще я растерялся, потому что осознал в какой-то момент, что не могу понять, откуда у нас с Борей такая вражда. Мне уже стало казаться, что так было всегда, но у всего должна иметься причина, как я считаю.

Поэтому я решил вспомнить те случаи наших конфликтов, которые меня сильно задели.

1. Нам было по семь, когда мы только начали вместе учиться. Боря с самого начала показался мне очень шумным мальчиком, он все время привлекал к себе внимание, громко смеялся, демонстрировал антиобщественное поведение и этим гордился. Это был плохой ребенок, как говорит Андрюшина мама: оторви и брось. Мы с ним оба тогда не очень-то хорошо успевали, честно говоря (хотя стыдно в этом признаваться), но Боря всегда вел себя так, словно он лучше всех. Наверное, я ему завидовал, потому что мне было тяжело и я понимал, что мне тяжело.

Однажды я заметил, что он списывает контрольную по истории, мы тогда почему-то сидели рядом, может, нас так посадили, не помню. Это меня очень разозлило, и я сказал учительнице. Боря только пожал плечами, словно двойка его вовсе не волнует. Я совершенно забыл об этом эпизоде. На прогулке мы с Андрюшей стали играть в казни. Я ему объяснял, что дезертир – самый страшный преступник. Потому что даже если у тебя нет рук и ног, врага надо рвать зубами. Я был очень увлечен игрой, а потом на прогулку вышел Боря (еще помню, стояла осень, листьев намело), его задержали после урока. Он был злой, щеки у него горели. Он меня неприлично обозвал и кинулся драться. Мы долго дрались, а потом он меня чуть не задушил ружейным ремнем. Он накинул его мне на шею и перетянул шлейки крест-накрест, и я чувствовал себя норовистой лошадью, которую вот так взнуздали. Я помню, он сидел позади меня, а я дергался, сапогами возил по асфальту, листья разлетались, мне пришлось как можно сильнее откинуться назад, и я даже чувствовал его дыхание.

А потом все как-то погасло, но дальше случилось то, чем я горжусь. Когда я очнулся, он звал меня по фамилии, наклонился надо мной, испугался. А я знаю, что дезертир – худший преступник. Как только я увидел его очертания (все было в черных пятнах), то сразу вцепился зубами в его шею. Меня тогда оттащил Володя. У Бори до сих пор шрам, а у меня весь рот был в крови.

А потом оказалось, что Боря еще и дал сапогом в нос Андрюше, как-то где-то в ходе этой истории.

2. Он все время кидает в меня камушками. Сколько раз это было – не счесть!

3. Однажды он выплюнул жвачку мне в глаз.

4. Я пытался отобрать у него сигарету, и он прижег мне руку, ожог и сейчас сошел не до конца!

5. И так далее и тому подобное. Теперь, когда я начал перечислять все эти вещи, кажется, что их бесконечное множество, и всегда он меня достает.

Для того чтобы отразить ситуацию объективно, в этот список дополнительными пунктами будут внесены и мои собственные действия, которые когда-либо наносили ущерб Боре.

1. Однажды, когда мы тренировались в технике допроса, я воткнул острый грифель карандаша ему в десну, потому что нам разрешалось применять легкие пытки. Если бы нам разрешалось применять более интенсивное физическое воздействие, я бы так и сделал. Но я всегда следую технике безопасности.

И все-таки я не понимаю, как так вышло. Ужасное ощущение, будто задал себе задачу, а она никак не решается. Я об этом думаю, и мне все время вспоминается, как меня тошнило водой, как это было противно и больно. А если подойти к делу с другой стороны? Может быть, Боря боится, что у него ничего не выйдет с ксеноэнцефалитом и он сойдет с ума. Может, он боится не быть лучшим из нас и старательно себя убеждает в том, что я гораздо слабее и никчемнее.

И тогда получается, что Боря не такой уж и плохой. Он, наверное, тревожится.

Какая успокаивающая мысль!

Запись 11: Бесценное мнение

Потому что ты обсосок, вот почему. Все куда проще, не забивай свою тупую головушку, бедняжка. «Ай-ай-ай, меня обижают мальчики». Не забудь только отрастить косички, как у Фирочки, и обязательно вплети красивые бантики, тогда мальчики перестанут быть такими грубыми и будут только совать тебе за пазуху лягушечек.

Чао!

Запись 12: Ночное беспокойство

По поводу прошедшей ночи необходимо отметить несколько вещей. Во-первых, я снова очень мало спал. После отбоя Максим Сергеевич ничего не контролировал, и началось. Во-первых, Боря курил на балконе, а Володя его покрывал. Я сегодня обязательно расскажу об этом Максиму Сергеевичу. Во-вторых, позже Володя вообще ушел, сказав, что у него запланирована «встреча». На все расспросы отвечал уклончиво, вернее, почти ничего не прояснял. Боря сказал, что у Володи свидание. Это грубо нарушает правила, но я был слишком уставшим, чтобы как-то решить эту проблему, да и не обладал достаточными полномочиями.

Потом Боря вроде как лег спать, и мы говорили с Андрюшей. Андрюша жаловался на боли в мышцах. Я сказал, что такое бывает из-за нервных перегрузок. Я перевернулся, заглянул под его кровать и увидел там полотенце из набора белья, который выдали нам в поезде.

Я страшно удивился, и мне не хотелось в это верить.

Я спросил Андрюшу:

– Зачем ты это сделал? Ты ведь украл.

Андрюша сказал:

– Не знаю. Просто мне захотелось, чтобы у меня было такое полотенце. На память.

Он говорил ровным, ничего не выражавшим тоном, будто озвучивал заданный текст. Мне стало грустно. Я сказал:

– Ты – большая умница. Я думаю, ты очень сильно нервничаешь из-за того, что будет.

– Да, – сказал Андрюша.

– Но полотенце надо вернуть на вокзал.

– Да, – сказал Андрюша.

– И сдать в поезд.

– Да, – сказал Андрюша.

– Потому что это наша социалистическая собственность.

И он, конечно, еще раз сказал:

– Да.

А я разволновался. Мой лучший друг – и ворует. И такую вещь – полотенце. Я бы разозлился, если бы Андрюша воровал то, что могло бы ему по-настоящему пригодиться. А своровать полотенце – это так беспомощно. Я стал думать, как бы мне ему помочь, какие найти верные слова, как успокоить его и убедить в том, что все будет хорошо, потому что когда человеку плохо, тогда он и занимается всякими антиобщественными делами. Мне хотелось найти нужные слова.

Андрюша не спал, он смотрел в потолок.

Я сказал:

– Ты боишься сейчас, потому что все будет новое. Но ничего страшного нет, потому что все тяжелые вещи произойдут с тобой совсем не просто так. Ты будешь частью чего-то великого. Тебе не будет страшно умирать. Я читал в одной книжке, что умирать страшно тем, кто жалеет о прожитой жизни. Тогда хочется что-то исправить, переиграть. А если ты будешь героем, то тебе не будет хотеться ничего исправлять. Жить надо так, Андрюша, чтобы не захотеть изменить ни дня.

– Ты всегда так хорошо говоришь, Арлен, – сказал мне Андрюша. Он и не пошевелился толком, и губами двигал едва заметно.

– Но ты боишься?

– Я боюсь. Я всего всегда боюсь. А мы пойдем завтра откапывать майских жуков? Они уже закопались?

– Нельзя их откапывать, – сказал я. – Они там делают детей, это очень ответственное дело.

– Жуки мне нравятся. А вдруг на других планетах их нет?

– Но ты же вернешься на Аврору.

– Умирать.

– На пенсию, а еще в отпуск, что будет не так уж редко, – сказал я. – Но ты ведь не просто так это выбрал.

Андрюша перевернулся набок, посмотрел на меня, и мне показалось, будто он хочет что-то сказать, но вот никак не может решиться.

– Смелее! – сказал я, прижав руку к сердцу. – Ты мне можешь во всем довериться, ты же мой товарищ.

– Да «еб твою мать», Жданов, твое бедное коммунистическое сердечко не выдержит, если дрочер скажет правду!

Наверное, мы разбудили Борю.

– Господи боже мой, Борис Шиманов в стране удивительных лошар.

– Бога нет, – сказал я.

– Да «отъебись» ты! В общем, дрочер сюда сам попросился, чтобы убивать людей. Не чтоб его родителям жилплощадь расширили, не чтоб много денег получить, не чтоб то, не чтоб се, а просто ему хотелось убивать как можно больше людей, и чтоб ему за это ничего не было.

– Большей чуши я в своей жизни не слышал!

Боря громко засмеялся, заблестели в темноте его зубы.

– В общем, дрочер, скажи, если б ты знал, что завтра тебе отхреначат башку к чертовой матери, ты бы как провел свой последний день?

– Я бы гулял и читал книжку.

Но Борю ни в чем никогда нельзя переубедить.

– Ну да-да-да. А на самом деле ты бы нас всех убил? А?

– Да, – сказал Андрюша очень печально и просто. Это была шутка Володи и Бори, давняя и обидная, про то, что Андрюша – потенциальный маньяк-убийца. Здесь сошлось несколько факторов:

1) Андрюша – Андрей Романович, как известный серийный убийца земных времен.

2) Андрюша странный, он любит за всеми подглядывать, у него есть дурные и чудаковатые привычки, и он много фантазирует.

3) Однажды он случайно выстрелил в Фиру. Все, к счастью, обошлось, пуля только поцарапала ей руку, но Володя и Боря (и, мне кажется, сама Фира) были уверены в том, что Андрюша сделал так специально.

Сначала он, мне кажется, обижался на эти шутки, а теперь принимает их послушно, и совсем привык, и даже сам как будто комедианствует на эту тему в своей странной манере. Я таких шуток не одобряю и считаю их обидными. Я так Боре и сказал.

А Боря ответил:

– Глаза разуй. Дрочер собирается резать межгалактических проституток, сто пудов.

– Что?

– В межгалактических борделях.

«Межгалактический» – его любимое слово, хотя люди еще даже не освоили соседние Галактики.

– Жаль, что мы разбудили Борю, – сказал Андрюша.

А Боря принялся рыться под наволочкой, вытащил пачку сигарет и пошел на балкон. Я, конечно, выбежал за ним. Было холодно, и ветер дул, и так темно, и так звездно. Красный огонек Бориной сигареты мерцал, то он угасал, то вспыхивал вновь.

Я сказал:

– Брось эту гадость и веди себя прилично! Твои пустые способы самоутвердиться позорят честь пионера!

Боря мне сказал:

– А ты отбери!

И я попытался, и он снова, как и месяц назад, ткнул сигаретой мне в руку, ловко, прямо в то же самое место. Я разозлился не на шутку: сегодняшний морской эпизод, и ожог, и обидная запись в этой тетрадке, все меня будто ослепило. Я кинулся на него, а его на месте уже не было. Клянусь, я совсем теперь не хотел спать, у меня даже зубы скрипели от злости.

А Боря легко вскочил на парапет балкона, уселся лицом ко мне.

– Давай-давай, – сказал он, сделал пустую затяжку (сигарета потухла, когда он меня обжег), а потом щелчком отправил окурок вниз.

– Беги, пожалуйся Максе, – сказал Боря, а потом откинулся назад, раз – и он висит вниз головой. Я страшно испугался, а Боря засмеялся. Он сказал:

– Дрочер трусит, а ты – скучная зануда, девчонок не считаем. Володя ничего, но лучше всех все равно я. Я просто огонь! Когда я отправлюсь в Космос, стану межгалактической звездой. Буду зажигать по полной и умру героем. Не хочу подохнуть беспонтово. Хочу умереть красиво, я буду таким красивым, когда я умру!

– Если ты это не прекратишь, то умрешь сейчас, – сказал я.

– Ну, – сказал Боря. – А я готов.

Голос его казался гнусавым из-за того, что он висел вниз головой.

– Я готов умереть, – сказал он. – Ну просто в любой момент. По любой самой незначительной причине. Хочешь расскажу прикол?

– Что? Не надо мне ничего рассказывать, слезай.

Я стоял босой, ногам было холодно, и ночной ветер жег между пальцами.

– Значит так, если б батя скопытился раньше и меня б сюда не отдали, я б пошел в психологи или в психиатры. И мне б когда-нибудь сказали сделать доклад, «заебатый» такой доклад. И я бы взял такую тему: предикторы суицида.

– Кто суицида? – спросил Андрюша. Он стоял рядом со мной, а я и не заметил его сразу. Андрюша тоже был босой, и пальцы у него на ногах покраснели.

– Предвестники, – сказал Боря. – Предвестники суицида. Я бы прочитал длинный доклад: как это, понять, что кто-то хочет себя мочкануть. А потом знаете, знаете, знаете, что бы я сделал?

– Нет, – сказал я.

– Я бы достал пушку и выстрелил себе в висок.

Я сказал:

– Не смешно.

– Но смешно же!

Мне было страшно к нему подойти, и я боялся, что он сиганет вниз.

– Если так идти по балконам, – сказал Боря, – можно и до девчонок добраться. Но Максе все равно «по хуям». А знаете почему ему «по хуям»? Он нас жалеет.

– Глупости, – сказал я. – Во Вселенной множество людей куда несчастнее, им нужна наша помощь.

– А то! Голова так кружится, кружится, кружится!

Я испугался, сделал шаг к нему, и меня посетила страшная и постыдная мысль: если Боря свалится, больше не будет ничего такого ужасного и унизительного. А Боря – сам виноват. Мысль эта меня испугала и расстроила.

Боря засмеялся, будто знал, о чем я думаю, а потом сделал очень страшную вещь – отцепил одну руку от перил.

– Помоги мне, – сказал он.

Поступать по-товарищески необходимо даже тогда, когда это сложно. И ценнее всего так поступать именно тогда, когда это сложно. Я крепко схватил его за одну руку, за вторую и помог подняться. Потом ладони у меня еще долго пахли чем-то металлическим, железный запах перешел с Бориных рук на мои.

Боря сказал:

– Ну, счастливо оставаться, стукач и «дрочер», до свиданья, господа, и удачи вам во всем!

– Не господа, – сказал я. – А товарищи.

– Ну товарищи.

Мы с Андрюшей еще некоторое время стояли на балконе. Я совсем-совсем замерз, но почему-то не мог заставить себя вернуться в комнату. Мне больше не хотелось спать. Я видел звезды и знал, что люди умеют летать, я тоже хотел летать.

Звездное небо казалось низким, отчетливым и ярким, как картинка.

Андрюша стоял рядом со мной. Он вдруг сказал:

– Тебе не нравится, когда тебе причиняют боль?

Вопрос такой странный. Я сказал:

– Нет.

– Понятно, – сказал Андрюша. – Если бы Боря упал, наверное, его мозги вытекли бы на асфальт.

– Наверное, – сказал я.

– Пойдем спать, Арлен. Мы с тобой совсем устали.

– Ладно, – сказал я, хотя спать мне не хотелось.

Я взял Андрюшу за рукав пижамной рубашки и потянул за собой в комнату.

Очень замерз, никак не мог отогреться. Потом пришел Володя, и они о чем-то шептались с Борей, а я думал: если бы я не подал ему руку, как бы я жил тогда дальше? Хуже нет – предать товарища, даже если тебе товарищ и не нравится-то вовсе.

Я не мог разобрать, о чем они там шепчутся. Блеснуло по векам светом, и Володя сказал отчетливей:

– Во, глядите, тут к кому-то черная машина приехала!

– Значит, кто-то «шизоебнулся», – сказал Боря.

– А если б батяня неудачно «шизоебнулся», нас бы с тобой не было.

Так они разговаривали о черных машинах, которые приезжают ночью за теми, у кого долго держится очень высокая температура.

Есть, конечно, и другие виды врагов и вредителей. Все вредители одинаково вредны.

Я заснул не сразу, но все-таки заснул.

Снился мне случай, который со мной в самом деле произошел, однако сон вышел еще более тревожный, чем сам тот случай. Это случилось на праздновании дня рождения Володи год назад. Мы сидели за столом с ребятами, я чувствовал себя некомфортно, а Андрюша – еще более некомфортно, чем я. Фира показывала нам красивые открытки. Товарищ Шиманов зашел нас проверить.

– Веселимся, молодежь? – спросил он.

Так мне все это и снилось, как было на самом деле.

Товарищ Шиманов сел за стол, засмеялся, отрезал себе кусок торта. Шиманов был пугающим и обаятельным.

– Водку вам вроде бы рано, – сказал он. – Или ты взрослый уже, Володь?

Товарищ Шиманов плеснул в Володин стакан газировки, отпил, поставил. Потом кровь потекла у него из носа. Кровь потекла, а он не обратил внимания. Лимонад стал розовым, и он его выпил. Все лицо было в крови, но мы почему-то ничего ему не сказали.

Тогда я понял, что он умирает.

А во сне я понял, что тоже так умру.

Вот какой тревожный мне приснился сон. А проснулся я оттого, что меня куда-то несут. Боря и Володя швырнули меня в комнату к девочкам. Все могло бы быть ужасно, но девочки уже не спали. Я быстро вскочил с пола, отряхнулся, сказал:

– Доброе утро!

И принялся колотить в дверь.

– Выпусти меня! Выпусти меня отсюда!

Но дверь не поддавалась.

– Это что же, Арленчик, с нами так страшно? – спросила Фира. Она расчесывала свои густые, темные волосы. Но сколько бы Фира ни расчесывала их, они никогда не становились гладкими.

«Когда-нибудь, – говорила Фира, – я совсем перестану это делать».

Валя завязывала шнурки на ботинках.

– Не обращай на них внимания, – сказала Валя. – Будешь паниковать, они и вовсе не отстанут.

Я вздохнул, развернулся и прислонился к двери. В комнате девочек пахло шампунем и было светло-светло.

Через пять минут меня выпустили, и Максим Сергеевич повел нас на зарядку, а теперь мы уже скоро пойдем на завтрак.

Очень мне хочется бутерброд с маслом.