Дарина Грот
Манипулятор
Да, как и предполагалось, в первый же день мой функциональный руководитель провёл экскурсию по офису, с кем-то пришлось познакомиться. Я никого не запомнила. Совсем. За исключением тех людей, с которыми должна была коммуницировать в ближайшее время: это девушки с ресепшн, HR специалист, мои функциональный и линейный руководители, и IT поддержка. Уже к середине дня в голове появилась приятная каша, которую мне предстояло разобрать.
Часть III
То был конец августа. Я работала уже почти 4 месяца. Я, наконец, запомнила основную массу людей, кто и чем занимается, кто и в чем может помочь. Свой функционал изучить было сложно. Не скажу, что я прям совсем деревянная, просто вышла на работу практически в летний период, когда не только сотрудники компании один за другим уходят в отпуска, но и внешние клиенты и поставщики. Я больше сталкивалась с теоретической частью, и в какой-то момент вновь начала переживать. Три месяца испытательного срока, как раз летние три месяца, в течение которых я ни черта, по сути, не делала, должны были закончиться к осени и осенью наступит активность, а я как ничего не знала, так и не знала к августу, потому что все время сидела на теоретическом разборе гипотетических ситуаций. Мне дали пару-тройку активностей, с которыми я справилась, но не без помощи. Мне давали разные задачи, которые были интересны, но не были моим прямым функционалом.
Компания готовилась к трем масштабным мероприятиям, которые плавно перетекали одно из другого, без перерыва. В подготовке и организации были задействованы практически все отделы, кроме бухгалтерии. Их часть работы выпадала на закрытие с точки зрения финансов. В связи с этим в августе мне навалили еще кучки того, что надо было сделать. Я погрузилась в работу.
Мы постоянно мотались по площадкам, где должно было состояться все то, что было запланировано, постоянные коммуникации с подрядчиками, кейтеринговым службами, артистами и всеми задействованными. Я, по большей части, присутствовала на этих встречах, дабы быть в курсе того, что будет происходить на мероприятиях. У меня были разные зоны ответственности и еще одно отдельное мероприятие, подготовка и организация которого полностью легла на меня.
В процессе этой безумной суматохи коллега внезапно спросила меня, не собираюсь ли я уходить с работы. Я опешила от вопроса, тут же попыталась выяснить, почему меня спрашивают такое. Оказывается, на всем известном сайте по поиску работы и подбору персонала открыта моя позиция. Кольнуло что-то внутри. Снова. Как так? Люди ходят, улыбаются в глаза, хвалят, говорят, что полностью удовлетворены моей работой, а сами втихаря открывают вакансию на мою позицию? А меня куда? На хрен. Куда ж еще. Не нужно было быть гениальным руководителем с многолетним стажем работы, чтобы понять, что в отделе, в котором работала я, не нужна была вторая такая же позиция, меня одной вполне хватало.
Я накрутила себя до трясущихся рук и тумана перед глазами. Все больше и больше задумывалась о существовании справедливости в мире. И если она есть, то сколько стоит? Злилась. На себя в первую очередь. Я ведь обещала себе больше не посвящать себя работе так как это делала на предыдущем месте. Я тогда жила работой и чем это закончилось? На меня попытались плюнуть. Были же сделаны выводы… Но почему-то эта работа откровенно увлекала меня. Там такая жизнь! Такое разнообразие! Активность соблазняла, вертела своим аппетитным хвостом у меня перед носом, а я пускала слюни разглядывая ее упитанную задницу. Я жаждала ее. Меня воодушевляло то, что здесь не чувствую консервации. Мне понравились люди, с которыми работала. Да, не идеальные, сложные, со своими тараканами и мнениями, но они были прекрасны тем, что их тараканы и мнения имели аргументы, а не привычное «я так просто хочу, а хочу я так, потому что я – руководитель, я решаю». Здесь меня слушали. Хотя может и делали вид, что слушали, но делали его качественно. Мне нравилось то, что в такой довольно прогрессивной и инновационной компании работают простые люди! Я не видела здесь то, что привыкла видеть на прошлом месте: красивых, молодых фигуристых девушек, внешний вид которых больше подходил для работы моделями в бикини на длинных капотах дорогих иномарок, а никак не менеджерами по продукту; мужчин, которые не брезгуют салонами с педикюром и маникюром, не стыдящиеся наносить тональный крем на лицо, еще и барышням советовать, какой крем лучше подходит; не слышала ни одной сплетни о том, что кто-то с кем-то спит, будучи замужем или женатым, работающими в одном отделе. Здесь не было такой грязи, от которой меня просто тошнило, которую приходилось обходить по кочкам, чтобы не испачкаться, хотя порой мне казалось, что капли этого жиденького говница попадали мне на ноги. Здесь все звучало и выглядело более человечно, более дружелюбно, и мне это нравилось. Я не хотела уходить. Старалась работать, если уж не идеально, то уж точно хорошо. А тут открывают вакансию на мою позицию…
Нервы не выдержали, и я вытащила своего функционального руководителя на откровенный разговор. Результат встречи приятно удивил и обрадовал меня. Оказалось, что никто не собирался избавляться от меня, а наоборот, готовились предложить мне позицию уровнем выше той, на которой я работала, а вместо меня найти другого человека. Я обрадовалась! Именно к предложенной позиции я стремилась и на предыдущей работе, но ввиду того, что там категорически отказывались смотреть на твои компетенции, а при приеме на работу руководствовались исключительно положением в обществе в рамках компании, то шансов у меня было ноль. А здесь оно само пришло ко мне, а значит надо брать, не раздумывая. Но задуматься меня все-таки заставили. Дело в том, что такого опыта, который требовала эта позиция, у меня не было, мой руководитель увидел некий потенциал во мне и рискует, назначая меня на эту позицию. Поэтому на берегу мне было озвучено условие, что если не справлюсь, завалю хоть один проект, то меня уволят, поскольку вернуть мне должность, на которую пришла изначально, возможности не будет, так как там будет уже другой человек и никто не собирается его увольнять только потому, что я закосячила. Уволят именно меня. И это логично. Я бы поступила также. Условия труда пока официально не меняли, плюс контракт продлевался до декабря, дабы посмотреть, как я справлюсь. Слово оставалось за мной: да или нет. Конечно, да! Риск был, но да! Я была уверена в себе, нет ничего такого с чем бы не справилась, да и не предлагалась такого функционала, с которым невозможно справиться. Сложно будет, местами страшно, нервы будут пошаливать, но я четко решила, что этот шанс дан не просто так и нельзя отказываться от него.
Я согласилась и все сразу же поменялось. Бешенная активность ворвалась вихрем в мою жизнь, перевернув ее с ног на голову, я постоянно куда-то еду, командировки, много людей, много работы, планов, над которыми надо думать, желательно наперед.
Сентября боялась вся компания из-за предстоящих мероприятий и их результатов, которые должны были принести компании миллионные доходы. Нельзя было ударить в грязь лицом перед клиентами и потенциальными клиентами. Чем ближе был день начала, тем нервознее становилось начальство. Тогда я впервые услышала, как наш руководитель кричит, хвала небесам – не на меня. А я и не знала, что он умеет кричать. Сроки поджимали, моральное давление усиливалось, нервы растягивались как жвачки, и оставалось лишь надеяться, что они не лопнут до начала мероприятия и никто никого не убьет в состоянии аффекта.
Тогда, 12 сентября, я вышла из дома в 3 ночи, потому что к 4 утра должна была быть на площадке в ожидании нашего оборудования, кейтеринговой компании, застройщиков, и техников. К счастью, лидером этого безумия была одна премилая барышня, я же набиралась опыта, помогала как только могла и отвечала за свои части.
Домой я явилась только 14 сентября в 4 часу утра, с глазами, посылающими друг друга на фиг и сразу же упала в кровать, поспала до 8 утра и помчалась на следующее мероприятие. Не спавшая, без еды, домой я пришла в три ночь 15 сентября, уставшая как собака, но спать долго было нельзя, поскольку в тот же день в 9 утра мы заезжали на следующее мероприятие. Более-менее мне удалось проспаться только 16 сентября, поскольку той ночью умудрилась поспать целых 6 часов. Конечно, речи о том, что отдохнула, не было. Последнее мероприятие шло почти целую неделю, мое присутствие было обязательным, правда, мне не понятно, зачем. Все эти дни я скорее существовала, нежели жила. Но я не жаловалась. Даже в мыслях этого не было. Я хотела быть где угодно, только не дома.
За последние годы отношения с мужем совсем сошли на нет. Общались только, чтобы высказать очередные претензии друг другу. И то, скорее мне их высказывали. Я уже давно замолчала, не видела смысла быть чем-то недовольной, все равно ничего никогда не поменяется. Я лишь думала, что он – просто дядька, с которым мне надо пытаться прожить остаток жизни. Но я была не обязана рваться домой, чтобы смотреть на избитую печаль на его лице. Поэтому лучше на работе. Хоть круглосуточно, чтобы вымотаться так, чтобы желания смотреть совсем не было.
К последнему дню мероприятия, 19 сентября, я именно так и вымоталась. Это когда ты сидишь где-нибудь в подсобном помещение, только в подсобном, потому что снаружи клиенты и твое осоловевшее лицо не очень будет выглядеть для них, смотришь в одну точку, хотя даже этой точки не видишь, в ушах стоит гул, точно такой же, который издает волнующийся пчелиный рой, а на самом деле ты просто слышишь, как кровоток из последних сил стремится бежать дальше по телу; когда руки и ноги, забитые войлоком, смиренно недвижимы и ничто в мир не заставит их колыхнуться; когда ты не чувствуешь собственного дыхания, вроде дышишь, но не можешь понять, как происходит этот процесс; когда в голове висит черная ткань, не шевелится. Просто висит стеной. И все.
Но этот день, 19 сентября, я запомнила не потому, что собиралась подыхать от усталости и физического истощения. Этот день стал отправной точкой событий, которые перевернули мою жизнь, мои мысли, мои эмоции и убеждения, да все, к чему привыкла к своим 30 годам. Перевернули то, что считала невозможным даже просто пододвинуть хотя бы на пару миллиметров. На самом деле страшно осознавать, что все что устаканилось в жизни, все, что казалось стабильным и монументальным, и ты был уверен в этом, может взять и рухнуть и тебе снова надо начинать жить заново, только уже не бездумным младенцем, еще с чистым разумом и душой, а уже с пережитой болью, боясь сделать шаг, чтобы не было еще больнее.
Вечером, после окончания мероприятия, я изъявила желание остаться на демонтаж, отследить отгрузку оборудования, в общем хотелось посмотреть, как происходит закрытие подобных мероприятий. Приехали грузовые машины, грузчики. Я пыталась понять, что и куда отправлять, голова в стрессовой ситуации пыталась думать, что было тяжело: вещей у нас было на несколько грузовых машины, которые должны были развести все это безумное барахло по разным пунктам. В какой-то момент я потерялась, даже отчаялась, потому что все больше понимала, что ни черта не понимаю, что и в какую машину.
Я была благодарна всему, что принимало благодарность, когда среди суматохи демонтажных работ окружающих меня площадей, шныряющих туда-сюда рабочих, звуков работающих инструментов, появился ответственный за логистику коллега. Он был как глоток свежего воздуха. Я почувствовала накрывающие меня мягкое одеяло спокойствия: мне сейчас помогут, фух-фух-фух! И он помог. Быстро так, уверено, а я просто смотрела как он работает и пыталась перенять этот опыт.
Совсем не заметила, как быстро прошло время, и мы закончили с демонтажем и отправками. Я вздохнула с облегчением, что все, можно расслабиться и мы пошли расслабиться: выпить чего-то холодного и алкогольного. Мы, каждый изнасилованный своими зонами ответственности, действительно устали за этот бурный на мероприятия период, длящийся нон-стопом, уселись в какой-то кофешке в близлежащем ТЦ. Хотелось просто скорее сесть и налакаться чуть-чуть, чтобы организм расслабился, наконец, понял, что все закончилось и не просто закончилось, а хорошо. Сейчас можно насладиться этим «хорошо», ведь зачастую все заканчивается «не очень», а то и вовсе «плохо».
Передо мной стоял коктейль, который мне хотелось залпом осушить и тут же заказать еще и еще, но я старательно умоляла себя угомониться. Все! Некуда спешить, можно и нужно расслабиться, спокойно смаковать коктейль, в котором, как мне казалось, не было ни грамма спиртного. Газировка с запахом рома что ли и все. По идее я, такая уставшая, не спавшая и не евшая, алкоголь, если не убить меня должен был, то опоить точно. Но нет.
Коллега сидел ровно напротив, что-то говорил, но я не вслушивалась, меня больше интересовало наличие или отсутствие градусов в моем бокале. Но тут я услышала то, что он говорил. Отвлеклась от залипательных мыслей и уставилась на него. Что-то в тот момент накренилось во мне и тогда я не понимала, в какую сторону и точно ли накренилось. Может все-таки алкоголь есть в моем бокале и кренит меня он и усталость, лишая сосредоточения. Не знаю. В тот момент я ни о чем подобном не думала. Просто смотрела на него и слушала. Да, те вещи, которые он говорил, были мне непонятны.
Ранее я не понимала измены. Мне они казались неприемлемы, неважно какие отношения сложились, но опускаться до уровня, чтобы тащить грязь в общую постель… Надо либо себя не любить, либо сильно не уважать своего партнера. Понятие измены само по себе вызывало у меня двоякие чувства. С одной стороны, вот как-то пофиг, как там люди устраивают свою жизнь, что их толкает на это, что они жду от этого. Это их личное дело, я кто такая, чтобы высказываться по этому поводу? Люди взрослые, самостоятельные, это их решение, и они в состоянии ответить за него перед своими партнёрами, лицами, непосредственно замешанными в событиях, но не передо мной, слушателем, сомнительным судьей без каких-либо компетенций.
С другой стороны, во мне раздувалось любопытство и интерес. Много раз уже эта парочка толкала меня на глупые поступки, иногда даже граничащие с идиотизмом между жизнью и смертью. Много раз я думала, что не пора ли заканчивать быть такой любопытной и вечно интересующейся. Я отвечала себе, что пора, но бездействовала. Так и здесь, услышав информацию об изменах и о том, что ни один мускул не дрогнет у него при взгляде в глаза супруге, мне стало интересно, а что же вот этот человек, далеко не юноша в бушующем пубертате, хочет найти на стороне? Неужели там есть что-то новое для него? Неужели женщина еще может чем-то удивить его? Если может, то чем? Поперечным разрезом? Третьей грудью?
Я ничего не сказала, но интерес-то никуда не делся. Он, как ствол бамбука, мгновенно вырос сквозь меня и требовал, чтобы его удовлетворили.
Совсем слега, практически едва чиркнув по краюшку своей биографии он вскользь упомянул о своем криминальном прошлом и вот еще крючок, который очень ловко подцепил еще один росток моего интереса.
Я много с кем общалась. Мои друзья – это мужчины. Многие рассказывали об изменах, но это звучало больше, как желание похвастаться, показать себя альфа-самцом, неким умельцем, повелителем женских писек, что вызывало у меня лично легкую сардоническую улыбку. Ну, нужно парню самоутвердиться, пожалуйста. Разве мне жалко? Но сам рассказ такой тошнотворно напыщенный, местами приторный, будто в рот сыплют чистый сахар и тут же заливают его сахарным сиропом, помешивая деревянной ложечкой, а тебе кажется, что внутри все слиплось и сейчас просто изрыгнется. Не хочется слушать это. Не верится ни одному слову. Хочется просто скорее сменить тему.
Слышала истории и о криминале. Да чего уж там: у меня отец бывал несколько раз в местах не столь отдаленных, пару раз я общалась с милицией. Слыхала и сторонние истории, которые звучат как очередная сказка, но непонятно, для чего эта сказка была рассказана. Какой из нее урок надо вынести? Все преподносилось так, будто криминал – это в общем-то неплохо, вспоминая фанатов-одноклассников, лобызающих бандитский романтизм, превосходно снятый и переданный в массы в фильме под названием «Бригада». Те, кто раньше рассказали о криминале, хотели скорее выглядеть крутыми и серьезным, считая, что, украв в столовой Чупа-чупс, они замарали руки в криминале. Это было слишком по-детски, либо как гопники, которые сидят у подъездов и докапываются до прохожих излюбленными вопросами: «Есть покурить? А если найду?». Это не интересно. Это мерзко.
Здесь же эти две темы прозвучали по-другому. У меня не возникло ощущения, что передо мной чем-то хвастаются. Я просто поняла, что у человека это было в жизни, от этого никуда не деться, не забыть. Видимо, были какие-то последствия, возможно, о которых жалеют, а если не жалеют, то уж точно не забудут. Его слова звучали как простая, безэмоциональная констатация факта: да, было; да, прошло; да, вывод сделал. А мне стало интересно, что конкретно было. Как было? Какие выводы сделал? Но я молчала. У меня уже настолько сильно и крепко вросло «молчи», что я даже не шелохнулась.
Я слушала, как звучит его голос и столкнулась с другой странностью. Мы не первый раз общались с ним. Да, в такой обстановке, точно первый, но общались до этого на перекурах и по работе пересекались часто, и я не слышала тех ноток, которые услышала в тот вечер. Почему, интересно, не слышала их? Их не было? Или была глуха, воспринимая рассказы людей как бормочущее радио? В тот вечер мне очень нравилось, как звучал его голос: сильный, твердый, полный уверенности несмотря на то, что расслабленный, и спокойный. Стиль его общения – это короткие фразы, четкие, резкие, словно он давал мне время осмыслить сказанное. И я осмысливала и понимала, что даже то, как он говорит мне интересно, потому что никогда не слышала, чтобы разговаривали так заманчиво.
Официант принес ему треснутый бокал и его голос сменился. Стал тяжелее, но там не было ни намека на то, что сейчас будет скандал, хотя повод-то был. Я встречала хабалок и среди мужчин, и среди женщин, рвущихся в бой без причины, стремящихся доказать окружающим, незнакомым людям свой социальный статус, авторитет, знание законов и умение оперировать им, хабалок, которые забыли, что такое человечность. Человечность… Умирающее слово в ушах умирающего человечества. В нем же был океан спокойствия, и я прониклась именно тем, как он воспринял человеческую ошибку. Его реакция лилась бальзамом мне на душу. Я уже забыла, что люди могу быть вот такими… людьми. Я забыла, что некоторые ошибки могут быть незначительными, за которые можно сказать «ай-я-яй», ничего страшного не случилось, улыбнуться и попросить заменить бокал. Я больше, чем уверена, что официант тоже сделал выводы, хотя бы, что не все клиенты зажравшиеся мудаки, что у кого-то из них все еще бьется сердце, а не погибший кусок анатомического мяса, завернутый в вынужденную каменную оболочку.
Утром пятница и рабочий день никто не отменял, а на часах буйствовала разрастающаяся ночь. Официант принес счет, и я впервые не платила за себя, что покоробило мою независимость. Дикость, которая напала на меня, еще долгое время терзала. Чувство, что теперь что-то должна, чем-то обязана сильно угнетало. Я не хотела, чтобы за меня платили. Я сама могу. Я в состоянии оплатить свои запросы, а тут такое. Как к подобному относиться, я не понимала. Что я должна чувствовать? Что думать? Растерянность и полное непонимание огорошили, загнали в глухой тупик, из которого надо было срочно выбраться. Я решила, что просто отдам наличкой на следующий день, и инцидент будет исчерпан. Для кого-то это нормально, в порядке вещей, типа так должно быть. Я же настолько привыкла, что в моей жизни нет ничего того, что для других людей нормально. Моя нормальность разительно отличалась от нормальности других. Для меня это было ненормально и другого я не видела. Отдам деньги и все. Мне не нужны чужие, у меня есть свои.
Но мои мысли, полные возмущения, были приглушены, как только мы вышли на улицу. То ли пьяные, то ли безумные от переработки, но я обнаружила себя на его коленях. Он сидел на каменной ограде, сделанной под лавку, я – на нем. Чувствовала, как легко и непринужденно он прикасался ко мне и… отключила голову, отпустила контроль. Скорее намеренно, чем случайно. 12 лет ко мне прикасался один мужчина и с каждым днем я хотела, чтобы эти прикосновения вовсе прекратились. Это не привычка. Нет. Привычка – это покурить сигаретку перед тем, как сесть в автобус. Стоит только разочек не покурить, как уже чувствуешь, что что-то не то, словно весь день перевернулся, причем в плохую сторону. Сразу же возникает желание что-то исправить, сделать так, чтобы чувство незавершенности исчезло. Усмирить его как-то. Привычку чувствуют и желают, чтобы она продолжала бесконечно влиять. К мужу у меня не было привычки. Он не был моей привычкой. Я просто не хотела, чтобы он трогал меня. Не хотела, чтобы меня вообще трогали. Я уже решила, что на моей жизни стоит крест. На моей личной жизни. Мой муж – этот крест. Я буду до старости сидеть с ним, ждать развода и думать, что все могло было быть по-другому, но не сложилось, почему бы не начать довольствоваться тем, что есть. Я убедилась, что все эти «потрогать» начинаются одинаково и заканчиваются также. Эта область человеческой жизнедеятельности меня не удивляла и больше не удивит. Ничего не обычного. Все одно и то же.
Я долго спрашивала себя: почему? Почему обнаружила себя на его коленях и никак не попыталась остановить его руки? У меня был только один предполагаемый ответ – этот мужчина зашел слишком с необычной для меня стороны. И уж если он необычный в столь обычных вещах, в которых люди ведут себя одинаковы, какой же он будет дальше.
