Дарина Грот
Ангелы
Как только прозвенел звонок, я схватил сумку и чуть ли не выбежал на улицу в курилку. Нервно прикурив, я уставился на мусорный бак, не обращая ни на кого внимания. Я всех ненавидел, хотел, чтобы они все исчезли, омерзительное общество!
– Что с тобой? – сзади раздался голос Розы. – Что случилось?
Девушка, которая безумно нравилась мне, которую я безумно хотел, ревновал к собственному брату, ненавидел его из-за нее, показалась мне пустоголовой куклой, которая даже если захочет что-то понять, все равно ничего не поймет, потому, что в голове даже влагосохроняющих шариков нет! Я искренне злился даже на нее.
– Как тебе лекция? – спросил я, не обращая на нее внимание.
– Лекция, как лекция, сидела и писала, ведь экзамен…
– Господи, Роза! – крикнул я, перебив ее. – Ты что такое говоришь? Ты слышала то, что она говорила? Ты воспринимала смысл ее слов?
– Нет, наверное, поэтому, я не такая злая, как ты! Я просто писала, чтобы зимой открыть и прочитать перед экзаменом! Мы пришил сюда учиться, раз стоят такие лекции, значит, они действительно нам нужны!
Я прищурился и уставился на девушку. Она действительно не понимала или не хотела понимать? Насколько же надо отказаться от сознания, чтобы записывать этот бред и даже не вникать в него?
– А ты все время такая правильная? – спросил я, наконец, набравшись сил, посмотрел на нее.
Роза нахмурилась. Тогда я впервые увидел, как ее поглощало недовольство, в то время, как во мне росло удивление. Я не сказал ни одного оскорбительного слова, а она беспричинно начала проявлять признаки агрессии, хотя на долбанной лекции ни какой агрессии у нее не было, а должна бы была быть!
– Расслабься, брат! – появился Люцифер с сигаретой в зубах. – Я еще на паре заметил, что тебе не понравилась наша новая профессорша.
Роза кинула бычок в урну и ушла, даже не посмотрев на меня. Она умудрилась обидеться! Я не был уверен до конца, но было похоже на обиду. Я посмотрел на брата.
– Люц, я не могу относиться ко всему наплевательски, как ты! Хотя, может быть, я бы очень хотел! – процедил я сквозь зубы.
Мимо проходила та самая девушка, с которой Люц перемигивался весь вчерашний день. Я вспомнил, что во время переклички она назвалась Лилей Штольц.
– Привет, Лилия! – улыбнулся я ей.
Девушка остановилась и подошла ко мне, томно разглядывая мое лицо.
– Привет, Люцифер! – ответила она.
Видимо Лилия была чем-то занята во время переклички что даже не заметила, что мой драгоценный брат был в синей рубашке, а я – в черной. Я обнял ее за талию и поцеловал в щеку, при этом кожей ощущая, как стоявший рядом со мной Люцифер, брызгал слюной.
– Ты сегодня совсем наглый! – произнесла Лилия, но бить меня по рукам не стала, более того сама прижималась ко мне. – Я позвоню тебе вечером! – сообщила она, – мне надо идти. Может, встретимся после пар?
– Давай созвонимся! – сказал я и выпустил ее из рук.
Девушка улыбнулась и пошла к стоянке. Я смотрел ей вслед с язвительной улыбкой на лице. Вот у кого-то нервы не выдержали и появились первые прогулы. Люцифер подошел ко мне и тихо спросил:
– Ты какого черта вытворяешь?
– Люц, – мягко начал я, – оставь Розу в покое. Я только что напомнил тебе, что являюсь твоей копией и могу разрушить все твои отношения. Я хочу, чтобы ты не забывал об этом. Ты мой близнец, но не забывай, что у тебя тоже есть близнец.
Я выкинул бычок и пошел в университет, не смотря на брата. Я знал, что он расстроен, возможно, даже изумлен.
В коридоре, около аудитории я нашел Розу. Она стояла, опираясь на стену, в руках зажата одна большая лекционная тетрадь. Ее маленькие губы, как у куклы-пупса были надуты. Обида продолжалась. Что за гадкий день? Я знаком с девушкой всего сорок два часа, а уже должен извиняться!
– Роза! – позвал я, подойдя к ней, но, не дотрагиваясь, я все еще боялся это сделать.
Она нехотя взглянула на меня и замерла с ожидающим выражением на лице.
– Я не хотел тебя обидеть!
– Да, но ты это сделал! – с надутыми губами сказала она, недовольно закатывая глаза.
Я слегка отшатнулся от нее и приподнял голову. Роза была чуть выше моего плеча и ей постоянно приходилось смотреть как-то снизу. В тот момент она делала это так дерзко и вызывающе, я даже не думал, что она способна на такие взгляды.
– Прости! – сказал я, обкусывая себе язык.
Боже мой, как я ненавидел извиняться за то, что не делал. Ведь я ее не обижал! Не ударил, не сказал ни одного грубого слова, а меня взглядом заставляют извиниться. И вот так всю жизнь, ходишь и как слизняк извиняешься за все подряд, а ведь это просто слова, ничего не значащие слова. Когда жаль по-настоящему, нет места для «извини, прости пожалуйста» или «я не хотел». На лице изображается такая мрачная скорбь, что уже и извиняться не надо. Если этого нет, то выкручиваются именно этими пустыми словами. Естественно, на моем лице не было никакой скорби, да и откуда ей там взяться? Я не чувствовал ее внутри, собственно она не могла появиться на лице. Но как влюбленному идиоту, мне пришлось воспользоваться словами.
– Мне жаль, я действительно не подумал, что сказал! – промямлил я, смеясь внутри.
Конечно, мне было смешно, глядя на то, как лицо Розы приобретало удовлетворенное выражение при звучании этих слов. Какая чушь! Да хрен бы с этой чушью, с этим словами, главное, что на миловидном личике снова появилась улыбка. А это означило, что я прощен!
– Хорошо. Сделаем вид, что ничего этого не было! – прощебетала Роза и взглянула на меня.
Конечно, мы сделаем вид, какой она хотела, вот только я не мог понять, чего конкретно не было.
Мы дождались профессора, зашли в аудиторию, снова сели рядом и замолчали. Профессор решил даже не представляться, а сразу начать лекцию, которую я специально не слушал, дабы не извиняться на следующей перемене. Я даже не знал, как назывался предмет.
Всю лекцию я смотрел на Розу. Потихоньку я начал узнавать ее. Прошло всего полтора дня, а я уже знал, что она может обидеться на пустоту, может сказать, что у нее на уме, может не красить так гадко брови, может пить, курить и быть наблюдательной. Милый набор! Она опять судорожно строчила лекцию, периодически улыбаясь, чувствуя мои взгляды. На уродца-брата я не смотрел, так как видеть его совсем не хотел.
Я вырвал из тетрадки лист и накатал пару предложений, где можно встретиться и согласна ли Роза, затем подсунул ей «опросник». Она просто отметила галочкой, какой вариант ей подходит больше всего. Оказалось, что ей понравилось в баре, где мы были вчера. Я смял записку и чуть ли не рассмеялся. В тот день у нас было всего две пары, то есть та пара была последней. В час двадцать мы должны были освободиться, соответственно, я решил назначить время встречи пораньше, где-нибудь часа на четыре, плюс еще полтора часа ее опоздания, как раз к шести придет. Так я и сделал.
В четыре часа вечера я сидел в баре с кружкой пива, весь при параде и с нервной дрожью. Я ждал. Мне уже надоело нервничать, но я ничего не мог с собой поделать. Ожидание и предвкушение снова увидеть ее вне мерзких стен университета, с нормально накрашенными бровями, с совсем другой, свежей улыбкой на лице. Мне казалось, что у нее тоже была сестра-близнец, которая приходила ко мне на встречи. Роза была другой вне университета, я чувствовал это.
В тот вечер она практически даже не опоздала, всего на двадцать минут, и к нашей встречи прибавилось еще час десять. Я все также улыбался и вел себя, как полный дурак, боясь прикоснуться к ней. Роза случайно задела мою руку пальцем, после чего я десять минут пытался унять дрожь в ногах и прогнать мурашки. Она скромно улыбалась, глядя на эти тщетные попытки и делая вид, что ничего не понимает.
– Какие у вас отношения с братом? – неожиданно спросила она, поднося стакан к губам.
Я посмотрел на ее рот и сразу же представил, как пахнут тухлые яйца, чтобы абстрагироваться от невообразимого желания дотронуться до нее, поцеловать, обнять… Ух, мысли будоражили мне мозг, даже запах яиц не помогал, но я нашел еще лучше отвлекалку для мозга: я вник в вопрос, заданный мне и тут же представил рассматривающее Розу лицо Люцифера. Все мое желание исчезло надолго.
– С братом? – переспросил я, словно ослышался.
Роза моргнула и улыбнулась. Внезапно я так перепугался что, вдруг она заинтересовалась им, вдруг что-то привлекло ее в нем.
– Отношения с моим братом? Люцифером? – не унимался я, рассматривая ужасные предположения в голове. – Нормальные. Добрые и дружелюбные! Он – мой единственный родной человек. А почему ты спрашиваешь?
– А почему ты врешь? – неожиданно спросила Роза, прищурив глаза и прикуривая сигарету.
Я смутился от такого резкого вопроса я наверное даже покраснел. Почему она пытается уличить меня во лжи? И самое забавное – почему у нее это получается?
– Господи, Роза! – сдался я и выдохнул. – Я не хотел говорить о том, что между мной и моим братом творится на самом деле. Зачем тебе это?
– Да не переживай ты так! – рассмеялась она. – Я не влюбилась в него, это всего лишь четный интерес. Я первый раз сталкиваюсь с близнецами!
Я отвел глаза в сторону. Какого черта она лезет в наши отношения с братом? Время было около девяти вечера и я решил, что у меня нет ответа на ее вопрос.
– Роза, мне надо идти. – Чуть ли не шепотом сказал я и встал.
Но девушка схватила меня за руку и посмотрела пристально в глаза. Я вздрогнул и уставился на нее в ответ с изумлением в глазах. Ее рука…такая теплая, маленькая…и сильная. Нежные пальчики сжимали мое запястье, не давая мне уйти. А голубые глаза ждали, что я сяду обратно за стол. И я не мог отказать этим глазам…я сел.
– Тебе не надо идти! – прошептала она, пододвигаясь ближе ко мне.
Я занервничал. Неловкость окутала меня, как глупого мальчишку.
– Тебе не надо идти… – снова повторила она и провела пальцем по моей щеке, прикрывая глаза.
Я крутил в голове жуткие сцены из различных фильмов ужасов, пытаясь отвлечь себя от ее нежных прикосновений. Что эта девочка делала со мной? Она просто лишала меня рассудка без зазрения совести, отрывала у меня здравую часть и наслаждалась ею. Я еле сдерживал себя, чтобы не кинуться на нее.
– Мой брат… – Заикаясь, сказал я, блаженствуя от прикосновений ее пальца. – Мы не всегда с ним ладим… понимаешь… Мы не очень с ним похожи… Он-он-он…такой… другой…
Я боролся со своим языком, который говорил каким-то пунктиром. Я не хотел, чтобы Роза заметила мое завороженное состояние. Какой же я глупец! Она, именно она, провоцировала во мне желание и войну. Очень забавное состояние: я занимался с ней сексом у себя в голове, а в это время мой рот должен был рассказать ей обо всех сложностях отношений с братом. Это ли не бред? В тот момент я боялся, что меня подведет язык, что он ляпнет о какой-нибудь детали из короткометражного фильма, точнее порнофильма с ее участием в моей голове. Я был готов сломать себе палец, но не мог попросить ее перестать трогать меня. Как бы это выглядело? Я решил не просить, а просто взять ее за руку.
– Послушай, Роза! Наши отношения с братом – это гражданская война! Но я все равно его ценю, как брата и все такое. Понимаешь? – я говорил с такой скоростью, и даже немного запыхался, крепко сжимая ее руку.
Я так боялся, что она снова дотронется до меня, и окончательно украдет мой рассудок.
– Понимаю! – улыбнулась она, и попыталась вытащить руку, но я не пускал, я почти даже не замечал эти слабые попытки. – Мне просто показалось, что вы ненавидите друг друга.
– Нет! – возразил я, еще сильнее сжав руку. – Нет! Мы не ненавидим, у нас все нормально. У нас просто такая манера общения… Тебе показалось.
– Гавриил! – позвала Роза. – Зачем ты ломаешь мне руку?
– О, прости! – вскочил я, отпустив ее нежную конечность и на всякий случай отскочив от нее.
Девушка загадочно улыбнулась и встала, положив руки на бедра. Я не мог понять, почему именно она вызывала у меня столько эмоций? Что в ней такого? Разукрашенное лицо, грудь, талия, бедра – это все есть и у других девушек. Почему именно она?
– Ты проводишь меня? – спросила она, направляясь к выходу.
Я пошел за ней, стараясь не смотреть на нее. Вся дорога до ее дома сопровождалась тишиной, но зато приятной. Наши головы были чем-то забиты, и честно говоря, у меня не было желания знать, о чем конкретно думала Роза. В тот момент я думал о небе: уж слишком оно было красивым!
Дойдя до ее дома, Роза обернулась и посмотрела на меня с добротой в глазах. Что значил тот взгляд, я не особо понимал, и мне он вообще не понравился. Налитые добром глаза похожи на вранье, причем откровенное и явное, смысл или подоплека такого взгляда скорее всего была прямо противоположена реальности. Я улыбнулся и продолжил неотрывно пялиться на нее.
– До завтра… – тихо сказал я, впитывая в себя ночной образ девушки.
Она кивнула головой и плавной походкой пошла в дом, а я, как пенек, снова простоял у нее под окнами до середины ночи, представляя, что она делает в ту или иную секунду.
***
Вот так вот продолжалось на протяжение полутора месяца. По утрам я ходил в университет, по вечерам стоял под окнами Розы. По утрам я ненавидел весь мир, особенно брата, по вечерам мне было наплевать на все, я мчался на долгожданную встречу. В наших отношениях мы значительно сблизились, я даже научился прикасаться к ней, при этом мною обуревало жуткое желание, но спустя какое-то время я научился его сдерживать. Именно поэтому я смело брал Розу за руку, когда мы гуляли. Мы гуляли с ней везде: в парках, в лесах, по улицам и мостовым, по дворам, по подвалам, по стройкам. Нам было плевать, где находиться, главное, чтобы могли держаться за руки. Я смотрел на ее лицо – оно не менялось, только брови и задний фон. У меня все также бегали мурашки от ее прикосновений, и я стал почти зависим от них, научился получать удовольствие.
Роза больше не спрашивала меня о Люцифере, я и сам вспоминал о нем, будучи только дома или в университете. Пару, тройку раз мы с Розой прогуливали пары. К моему великому изумлению она согласилась легко и быстро. В университете она тщательно записывала все лекции, на коих присутствовала, а я в основном тщательно разглядывал ее – я не мог насмотреться. Я практически привык к ее черным бровям.
Лекции я слушал краем уха, но никогда не записывал, я просто не мог записывать тот бред. Меня все устраивало, но то, чему профессора пытались научить нас, не укладывалось в голове. Как оказалось, странные названия и содержания лекций не были розыгрышем для первокурсников. Я также не понимал, для чего в аудиториях поднимались такие жуткие темы.
Где-то под конец октября у меня был тяжелый день. Я помню его до сих пор. Мы с братом появились в университете к первой паре (вообще, я заметил, что по расписанию, практически каждый наш день начинался с первой пары, то есть с 9 утра). Та лекция была у нашего куратора – профессора Трокосто. Некоторые пары проходили смешено с 2А, а такие пары, как иностранный язык проходили отдельно, плюс группу делили еще на две: одна учила итальянский, вторая – немецкий. Я и Роза учили немецкий, брат – итальянский.
С профессором Трокосто мы встречались три раза в неделю и, честно говоря, эта рожа начала мне надоедать, а его лекции – тем более. Каждую пару он смотрел на нас с братом влюбленными глазами и глубоко вздыхал. И каждый раз, заметив наши изумленные выражения лиц, он говорил, что близнецы – это потрясающе и мы в этом убедимся в будущем.
В тот день он пришел и начал читать лекцию, которая потрясла меня до глубины души, потому что до этого он давал только кучи мудацких определений.
– Общие сведения по предмету закончены! – заявил он, окинув нас взглядом. – С этой лекции мы начинаем раздел, изучающий ложь, как уникальное качество человека. Вдумайтесь в это: уникальное качество человека! Ни у кого больше в мире такого качества нет, ни у животных, ни у рыб, ни у насекомых, ни у кого, только у человека. Только человек может орудовать ложью во всех своих деятельностях и желаниях. Ложь, как вы уже заметили, – сильнейшее оружие, если вы умеете правильного его использовать. Если же нет, вы будет осмеяны и уличены во лжи. А это говорит о том, что вы допустили серьезную ошибку, а не о том, что врать – не хорошо. Никогда не надо бояться врать, вы должны уметь это делать, чтобы выжить в обществе. Умение лгать – это идеальное качество, которое поможет вам жить легко и непринужденно. С этого урока у нас начинается теория практики лжи. Врать – не стыдно, это нужно. Что есть ложь? Это самая сильная вера. Врут все, начиная от высокопоставленных политиков (они врут, кстати, как боги лжи) и заканчивая детьми. Ложь слишком важна в нашей жизни. Вы посмотрите, что дети первым делом начинают говорить – мама, папа… я умею летать. Дети лгут, не останавливаясь и их надо поощрять за это, а не ругать и не делать выговоры, потому что им дальше жить. Не существует лжи, которая не несет в себе позитивные исходы. Если вы предпочитаете правду, то в результате жить будете только с ней и ни с чем больше, а ложь даст все – деньги, машину, дом, семью и все такое. Обычно девяносто восемь процентов населения делает выбор в пользу лжи. Лгать – это искусство, которому надо учиться не один день, одно из самых тяжелых и трудных искусств. Как девушка может хорошо прожить безо лжи? Им, кстати, лучшего всего, природа позаботилась об этом, наделив их хитростью. А как мужчина сможет прожить в достатке безо лжи? Как изменить своей девушке, прийти домой и остаться безнаказанным? Как спрятать деньги друг от друга, сказав, что их нет, и чтобы вам поверили? Ложь – это фундамент семьи…
У меня ползли брови наверх. Казалось, что я сплю, и мне все это снится, просто надо ущипнуть себя и проснуться. Ложь – святое? Как такое могло случиться? Почему наша мать учила нас с братом другим вещам? Получается, весь мир живет и развешивает друг другу макаронные изделия на все выпирающие места. Настолько все обнаглели и заврались, что решили ввести эти предметы в университеты, готовя студентов к «идеальной» взрослой жизни. Совсем оскотинились! Нет, я не святой и не безгрешен, но то, что в том университете настоятельно рекомендовали делать – это закат цивилизации. Они просто избрали легкий путь выживания. Я не гоняюсь за тяжелыми путями, но строить свою жизнь на мерзких советах профессоров – ошибка, причем очень серьезная. Конечно, излишний героизм –сказать: у меня нет крутой тачки, я зарабатываю копейки, разгружая фургоны и вагоны, моя жена ходит, как бомж. Но я раньше и не задумывался, что крутизна строится на вранье, а получается, что это так! Все, у кого есть много всего, скорее всего добились не совсем честным путем, да скорее ни хрена не честным, а потом во всех газетах и по телику сочиняют трагичные истории тяжелого детства, безотцовщины и тому подобную чушь, а люди еще и верят. Профессор был прав! Весь мир врет. Но ведь это не лучший выход из хренового положения! Мне кажется, что правдой действительно можно было бы неплохих результатов добиться. Просто тогда бы все получали по заслугам, а не по крутому умению врать: чем лучше соврал, тем выше пост и зарплата.
Женщины, продажные твари, готовые продавать свои никчемные тела за минимальную прибавку к такой же зарплате, при этом они отказывают симпатичным парням, потому что они не могут ничего дать. Но зато раздвигают ноги перед шефом, который похож на бородавочника, в лучшем случае. Потом они приходят домой, смотрят мужьям в глаза и врут, бесподобно врут! Сам Трокосто бы позавидовал им! Мужья не лучше: машины ломаются, на работе задержали, куда-то послали, проспал остановку – все это новые названия старых делишек, то есть они трахают малолетних дур за чупа-чупс, а женам рассказывают эти отговорки. А может быть, все знают, что все врут друг другу, просто всем плевать? Так же проще и лучше! Ведь так получается? Раз этот мудак с лысой головой рассказывает нам о том, как и кого обмануть, значит – это известный факт, приемы и правила! Значит, все знают! И всем насрать! Да здравствует святая ложь!
– Профессор! – обратился я к нему. – Скажите, а почему люди все время врут? Почему они так старательно избегают правды? Раз все знают о проделках друг друга, почему нельзя сказать то, что происходит на самом деле?
– Люцифер? – спросил Трокосто, заостряя на мне внимание.
– Нет, сэр. Гавриил. – Ответил я.
– Гавриил, так Гавриил. Правда, как таковая, несет в себе сильную эмоционально-душевную боль, психологические переживания, что, несомненно, является кинжалом для эгоизма и самолюбия. Поэтому правду предпочитают не замечать. Если бы вам предложили взятку с приличным количеством нулей за то, что вы расскажите превосходную ложь, допустим в суде. Чтобы вы выбрали? Ведь лучше заучить пять слов и их порядок и на следующий день у вас будет две женщины, дорогая машина и так далее. Если же вы откажетесь, то останетесь никем, да еще и, возможно, с пулей во лбу. Видите ли, мистер Прей, не всегда у людей есть право выбора: врать или сказать правду. Люди, работающие с общественностью, врут идеально, и к тому же у них нет того самого выбора. Утром к ним пришли и сказали, что говорить, как и о ком. Именно поэтому я предлагаю вам здесь совершенствоваться в безграничном искусстве. Надеюсь, я ответил на ваш вопрос!
К моему великому несчастью профессор был прав. Планета Земля вырастила на себе царство блох, которые будут скакать на какую угодно высоту и длину, лишь бы только выжить. По известным причинам эти блохи быстро размножаются и разбегаются повсеместно. И к еще большему сожалению, Земля позволила расплодить антибиблейские чувства и эмоции. Несколько тысяч лет писались книги, выдумывались пророчества и проклятия, слагались мифы и легенды, чтобы удержать безнравственного человека от идиотских ошибок, не допустить, чтобы его сознание опустилось до уровня паразита блохи. Столько тысяч лет – все напрасно! Кто-то где-то обложался! И из-за этого я должен был сидеть и учить ту чушь, чтобы потом устроиться на работу хотя бы со средней зарплатой.
Роза внимала каждому слову, звучавшему в аудитории, впитывала, как иссохшая почва влагу. А я очень боялся спрашивать ее: с какой целью она всасывает в себя эту влагу? Чтобы просто попить и забыть потом? Или… чтобы воспользоваться и выжить? В любом случае, у меня были причины для переживаний. После таких пар в университете я заметил, что у меня появился страх и недоверие. Мне казалось, что все хотят обмануть, разыграть меня чисто для практики по предмету Трокосто. Особенно я боялся шутливого шага Розы. Что же происходит, когда человеку говорят, что врать – это круто? Он начинает врать, а ты пытаешься понять, где то, что надо слушать, а где то, что не достойно оказаться даже на туалетной бумаге. И так как женщины всегда были хитрее, то после таких лекций, они вообще с ума сойдут от вселенского простора действий. Роза была почти женщиной. Еще несколько лет и из наивной, лопоухой девушки вырастет хитрая и коварная женщина. И именно в том университете девушек готовили к жизни настоящей женщины, а не к жизни добродушного тела с грудью.
Люциферу становилось все тяжелее, и я это видел. Каждый день ему давался с жуткими усилиями. Если бы ему надо было ходить в бар и пить ежедневно, то настроение у него было бы значительно лучше. Люц вообще после каждой пары жутко смеялся над очередной жизненно-важной темой лекции. Желание приходить в университет становилось более дряблым и дряхлым, но пока он таскался.
С девушкой, Лилией, было покончено довольно скоро, после того как она переночевала у нас. Бестолковый мозг работал в странном русле: одна ночь – имя девушки сразу забывалось. Лилия была зла, это было можно заметить невооруженным глазом. Как только она окидывала Люца скользящим взглядом, ее лицо тут же становилось красным, а из ушей валил пар. Но все бы ничего, если бы брат уже не строил глаза очередной красавице. Конечно, Лилия поняла, что ее использовали, но как-то поздновато. У Люцифера на лице было написано, что в трусах у него вечно все чешется и он ищет разнообразные чесалки. С одной стороны, иногда у меня сердце сжималось, глядя на очередную расстроенную глупую барышню, а иногда я думал, что так им и надо!
Перед следующей парой, как обычно, я пошел на перекур. Розу я не ждал, так как она умудрялась слишком долго убирать тетрадь и ручку в сумку, а мне хотелось курить. Она не обижалась, просто спокойно приходила в курилку, а я уже к тому времени выкуривал по две сигареты.
Выйдя на улицу, я медленно побрел к мусорным бакам. В это время я почувствовал сильнейший удар в спину, от которого свалился на асфальт. В одно мгновение я ощутил другой удар ноги в районе почек, а за ним еще один, и еще. Пара пинков пришлась по лицу, точнее по носу, после чего я какое-то время наслаждался звездным небом, а следующий удар пришелся в солнечное сплетение, и я начал задыхаться, забыв про бесподобное небо перед глазами из-за сломанного носа.
Я четко понимал, что метелит меня не один человек, но не очень понимал – за что? Я не успевал прикрываться и уворачиваться от ударов. Я только видел, как поднимается нога и влетает мне в бок, и слышал кучу мата, поддерживающие голоса, которые явно веселились.
– Эй! – я услышал единственный знакомый голос, и мне сразу же захотелось улыбнуться, что я, в общем-то, и сделал, за что сразу же получил по морде.
– Какого хера вы делаете? – прокричал голос, принадлежавший Розе.
– Свалила отсюда! – крикнул на нее какой-то мудак, который окучивал меня, как тяпка грядку, – он заслужил это!
– Нет! – крикнула Роза. – Что он сделал?
– Он трахнул мою сестру, а на следующий день бросил ее!
– Это не он! – еще громче завизжала Роза, и я даже смог увидеть, как она дернула его за руку.
– А кто?! – гневно крикнул он.
– У него брат есть – близнец!
После этого слова вокруг меня ненадолго наступила тишина. Перестали мельтешить ноги и руки, затихли крики. Я аккуратно открыл глаз и посмотрел на обидчиков. Это были явно старшекурсники, четвертый или пятый. Их было четверо. Все они странно оглядывали друг друга. Роза все еще держала за рукав несчастного брата использованной девушки. Я заметил, что парень расстроился, но не потому, что меня избил, а потому, что не того избил.
– Передай брату, что его ждет! – он плюнул, шмыгнул носом и ушел, видимо посчитав, что столь глубокие и смысловые слова сойдут за извинения.
Я посмотрел ему вслед, затем перевел взгляд на Розу. Она улыбалась и сидела рядом на карточках, протягивая мне салфетки. Я даже и не заметил, что все мое лицо было в крови, а нос все еще кровоточил. Именно в тот момент я почувствовал сильнейшую боль по всему телу. Во время драки хитрый мозг отключил нервные рецепторы, зато после включил и я ощутил все в троекратном размере.
– Встать сможешь? – спросила она.
Я даже, честно говоря, забыл, что валяюсь посреди дороги в курилку на асфальте, весь в грязи и пыли. С каждой минутой тело ныло сильнее и противнее, но я пытался подняться. Немного покряхтев, я сел на задницу и прикурил сигаретку. С кончика носа свалилась капля крови.
– Ну, сука… – прошептал я, улыбнувшись, и посмотрел вперед.
Роза приподняла брови и удивленно начала испепелять меня глазами.
– Кто? – переспросила она, видимо что-то приняв на свой счет.
– Кто же еще, как не мой братец! – буркнул я, вставая, кряхтя и охая.
Спустя пару минут я осознал, что мне то ли стыдно, то ли я стеснялся, что так резво выхватил пинков прямо на глазах почти всего университета, включая Розу. Ее мысли, о которых я предполагал, пугали меня больше всего.
– Ты думаешь, что я мерзость, а не мужик? – спросил я, опасаясь ответа.
Она улыбнулась и затянулась дымом.
– Конечно, нет! Их же было четверо, а ты – один! – Роза попыталась поддержать меня.
Естественно, не могла же она сказать прямо мне в глаза, что я жалкое чмо! Хотя нет, могла, но не стала.
– Пока я валялся в пыли от их ног, я кое-что понял! – я попытался улыбнуться.
Судя по всему – лицо было опухшим, глаза уж точно. Я не щурился, а мир видел сквозь две узкие щелки. По всему телу носились болевые атаки, которые я был обязан терпеть, хотя бы перед Розой.
– Что ты понял? – она посмотрела на меня с искусственной нежностью.
– То, что здесь почти гении выпускаются! – промямлил я, выплевывая кровь и рассматривая кровавый сигаретный фильтр. – Видимо, помимо того, что здесь учат всему «хорошему», тут еще и учат «правильному» поведению: напасть со спины, бить лежачего человека, сказать, что он мудак, потому что не виноват, ну и все такое! А что, очень вежливо и поучительно, так и надо!
Меня злило то, что все это произошло на глазах у Розы, то, что меня выставили слабаком и ничтожеством, которое не способно постоять не то, чтобы за свою девушку, а за самого себя. Она смотрела на меня с жалостью в глазах! Вот, черт возьми, чего я больше всего не хотел, так это чтобы девушка испытывала ко мне жалость, это паскудное чувство, которого достойны только животные.
– Не смотри на меня так! – вздохнув, сказал я и отвернулся от нее.
На дороге нарисовался мой брат, и в тот момент я почувствовал еще больше злости. Он шел, обнимая очередную дуру за талию, а на его лице лазила гнусная улыбка и я не смог сдержаться. Я подскочил и влепил ему кулаком по челюсти. Люцифер шлепнулся на зад и, округлив глаза, уставился на меня.
– Ты урод! – крикнул я и пошел в университет.
Его новая, одиночная пассия отскочила на газон и стояла там до тех пор, пока я не скрылся. Роза же, как сестра милосердия, бросилась помогать Люциферу. Мне захотелось плюнуть на них и исчезнуть, чтобы больше никогда не видеть ни одну, ни второго.
По счастливому стечению обстоятельств в коридоре я снова наткнулся на заступника использованной девушки. Он стоял ко мне спиной и оживленно рассказывал, как избивал меня со своими дружками на улице.
– Эй! – крикнул я.
Он обернулся, и я тут же ударил его так, что он споткнулся, запутался в ногах и оказался на спине. Я хотел пройти мимо – ведь он уже лежал, но вспомнил, что меня ударили со спины и то, что я валялся на грязном асфальте – никого не останавливало. В результате я решил попинать его ногами, пока он корчится на полу. И так слишком большая честь, что я не треснул ему со спины, и к тому же я был один. Пока я метелил его ногами по почкам, вошел в раж: мне прям не хотелось останавливаться. На какой-то миг я даже подумал, что испытываю забавные ощущения, когда ноги били тело. А то, что в тот момент на меня смотрел весь университет, включая только что подошедшую Розу, придавало мне кучу сил. Мне хотелось убить этого уродца, харкающегося кровью у меня в ногах. Я бил и бил его, и мне казалось, что ничто в мире не смогло бы меня остановить, пока не прозвучал один единственный голос. Этот голос, отразившись эхом в моей голове, повторялся и истошно кричал, а вокруг него была сплошная тишина. Голос и тишина.
