Дарина Грот
Ангелы
– Гавриил? – ее голос звучал, как идеально сыгранная мелодия Шопена.
Я кивнул в ответ.
– Люцифер рассказывал о тебе пару дней назад, но не говорил, что вы близнецы! Рада знакомству. Меня зовут Нинель!
– Ага! – ответил я и облизал губы, не зная, какого черта делать дальше.
– Как же вы похожи с братом! – пропела она, не прекращая улыбаться.
Я терялся хер знает, где из-за ее присутствия и ее улыбки. Постепенно меня начало попускать, я стал возвращаться к реальности. Эта девушка сказала, что Люц говорил обо мне пару дней назад…Это что, хреновый сон? Два дня назад! Люцифер с этой девушкой уже три дня? Либо я чокнулся, либо мой брат! Как такое было возможно, что мой брат с душою бесплатной проститутки с одной девушкой три дня? Да для него это как половина жизни прожить с одним человеком… Нет. Нет, это невозможно! Я болен! Но девушка не была моим паскудным миражом.
– Мне надо идти… – прошептал я и улыбнулся чудаковатой улыбкой.
Я оставил это божество в коридоре, и словно вихрь, занеся на второй этаж, крадясь к себе в комнату. Мой седовласый ангел спал, раскинувшись на кровати.
«Какого черта, а?» Это все, что было у меня в голове на тот момент.
Нинель.
Как же было бы офигительно, если бы Люцифер похоронил Нинель в своей голове, сердце и душе. В таком случае он перестал бы пускать свои тягучие слюни на Розу и вообще оставил бы ее в покое… А может ему было бы просто насрать?
– Привет! – прозвучал хрипловатый голос.
Я тут же взглянул на Розу. Она открыла глаза и с улыбкой смотрела на меня. Ну, вот мне и конец…с моими оголтелыми подарками. Чуть ли не со слезами на глазах я подполз к кровати, словно провинившийся щенок, и заграбастал ее в объятия. Я хотел спрятать глаза. Мне было действительно стыдно. Провалиться сквозь землю на тот момент? Это всего лишь мечта дауна, а мне надо было просто исчезнуть, как будто вылез какой-то маг-чародей и поковырялся у меня в голове своей корягой, называющейся в простонародье – волшебной палочкой. Я чувствовал себя ничтожеством…
– С Днем Рождения! – прошептал я ей на ухо, так и не показывая глаз. – Все, что я могу сказать тебе в этот чудный день…в твой день, так это – оставайся всегда такой прекрасной…Больше ничего не хочу говорить, чтобы не быть до жути банальным и поверхностным…
Пока я шептал ей, пряча свои глаза, я думала о стыде и нелепости… Перед глазами пробежал образ Нинель в рубашке Люцифера. В тот момент я окончательно понял ошеломительное серьезное различие между страстью и любовью. Я любил Розу, как безумная навозная муха любит коровий кал, как комар, который не может жить без крови, как собака, обожающая глодать кости, как человек, жаждущий увидеть на небе луну и солнце одновременно, но этого никогда не случиться, как растения любят воду, как пустыня, молящая о дожде… И трахнуть Нинель, как жестокий, необузданный маньяк, насладиться ее телом…ощутить ее всю, не боясь притронуться к ней, вообще не боясь… Ведь поначалу мне было страшно дотронуться до Розы, было страшно помять хоть один маленький шип, лепесток… Мне не было жалко Нинель, я не боялся… Да я просто увидел в ней необыкновенно красивый, притягательный кусок мяса. Интересно, что Люцифер увидел в ней? Наверное, то же самое, что и я. Вот чушь какая, а! Почему одни девушки созданы для чего-то большего, чем просто для секса, другие же созданы не больше, чем для секса? Почему одну любят дома, в то время, как в кровати ласкают бешеную суку?
Я решил, что мне ни к чему думать об этом и вспомнил, что обнимаю Розу и пытаюсь поздравить ее с днем рождения. Я аккуратно достал из кармана кольцо (мне не хватило даже на низкопробную бархатную коробочку) и замер. Что я должен был делать дальше? Что сказать? Как и куда спрятать стыд?… В результате я просто надел ей кольцо на палец и опустил глаза, жаль, что они у мены не вытаскивались и не убирались в карман. Им бы там было самое место в тот момент.
– Что это? – тихо прошептала она.
Я, не отрываясь, смотрел на одеяло, и думал, что все – это конец, ну или Роза в начале поржет надо мной, а потом все равно – конец.
– Эй… – протянула она, поглаживая меня по руке. – В чем дело, Гавриил? Что с тобой?!
Я молчал и продолжал смотреть на одеяло, нервно сжимая пальцы… Мне конец…конец…Она будет смеяться, глумиться и всячески издеваться. Я не должен был этого делать…надо было просто купить букет цветов, пару ручек и тетрадок…да хер его знает, что-то полезное.
– Гавриил? – Роза снова позвала. – Ты оглох?
– Послушай… – Я повернул к ней голову, но так и не смог посмотреть в ее глаза. – Я просто хотел… Хотел, чтобы тебе понравилось…
– Да мне нравится! – перебила меня Роза. – Мне никогда раньше не дарили золото! Это самый лучший подарок! Правда!
Мне казалось, что я упаду и двинусь головой об пол от радости. Мне польстили ее слова и, в итоге, все-таки заставили мои глаза осмелиться взглянуть на нее.
Роза светилась неподдельным счастьем. Я никогда не видел такой потрясающей улыбки, таких искренне живых глаз, такой непомерной радости. Короче, по словам Люцифера, Роза явно вступила в реакцию с золотом…И я был счастлив, что она радовалась. И самое милое так это то, что сам того не ожидая, я начал получать благодарность. Ее маленькие руки начали шустро расстегивать рубашку, в то время как ее голубые глаза неотрывно смотрели в мои. Тело, по приказу головного мозга, покрывалось мурашками животной страсти, дикой похоти. В ее глазах стояли слезы…Часть меня жаждала узнать, почему слезы, от чего…Но часть, которая хотела ее, как женщину, не позволяла языку задавать вопросы. Я плюнул на слезы и прикоснулся к ее горячим губам и чуть с ума не сошел.
Да каждый раз, когда мы оставались наедине друг с другом в постели, я сходил с ума. Это достаточно приятное чувство, словно что-то сильное и крепкое хватает за руки и ноги, поднимает в небо с легкостью и аккуратностью. Мое тело не чувствует ни какой опоры, сплошная невесомость, только цепкие когти безболезненно держащие мои конечности. Я, как маленькая детская башенка, витал в облаках, и самое ужасное – мне не хотелось возвращаться на землю. Витать в облаках в наше мерзопакостное время это почти нереально, невозможно. Погрязшие в убогости лжи люди не помнят этих детских радостей. Роза – единственный человек, который опускался в эту пучину тошнотворной брезгливости, чтобы заставить меня витать в гиблых облаках. Я даже не обращал внимания на способ, который она избрала, чтобы мысленно отправлять меня на небеса…
На следующее утро я был не так весел, как мне хотелось бы, и самое ужасное, что в этом некого было винить, кроме себя самого. Роза, как продуманная девочка, не стала отмечать свой день рождения перед экзаменом у Лафортаньяны. Роза поблагодарила меня за подарок и отправилась готовиться к пыткам.
Я просидел с ней весь день и, как не прискорбно признавать, просил ее читать бредовые лекции вслух… Честно говоря, мне было не по себе от мысли, что пойду к бездушной тетке Лафортаньяне даже не прочитав ни одной лекции. Мне ж в таком случае просто не жить! Роза любезно перечитывала по несколько раз злосчастные лекции, словно они ей нравились, чего нельзя было сказать обо мне.
Если раньше я ненавидел предмет Лафортаньяны, а она сама мне просто не нравилась, то в предэкзаменационный день я ее уже ненавидел, а предмет просто ни во что не ставил. Но я был уверен: не было ни одного студента во всем университете, который бы имел дело с этой мерзкой женщиной и не опасался ее, по крайней мере. Я опасался…очень сильно. Мне было не страшно, что из-за ее жуткого предмета меня могли отчислить, а вот то, что она могла унизить меня прилюдно, не давало мне покоя.
Естественно, Люцифер занимался чем угодно, только не подготовкой к мракобесью. Что меня больше всего поражало, да нет, просто убивало, Нинель все еще была в нашем доме. Черт возьми, с одной стороны я искренне хотел порадоваться за брата – возможно, он нашел девушку, которая ему в самый раз. Но с другой стороны – мне это не нравилось. Мне не нравилось, что в нашем доме будет шляться еще одна девушка…причем очень сексуальная и притягательная… В общем, Люцифер весело проводил время, вместо подготовки к экзаменам.
Нинель. Я даже не знал, была ли эта девушка из нашего университета, но то, что она не собиралась встречаться с Лафортаньяной – это был очевидный факт. Когда мы завтракали перед выходом в университет, к нам присоединились Люц и Нинель. На этот раз девушка была одета… по-человечески, но мой придурковатый брат смотрел на нее так, словно с ума сошел. И тогда я усмехнулся: мне в голову пришла идеальная мысль, злая, подлая и правдивая. Благодаря своему бреду я сразу все понял. Я понял, почему Люц так стремительно цеплял Розу, почему смотрел на нее, как на кусок мяса, почему в его глазах пылала страсть, обтрахавшаяся с ненавистью. Ревность. Черт побери, это была ревность. Никогда не думал, что буду ревновать этого недоноска Люцифера к бабе. Мне не нужна была его сексапильная девушка, я боялся, что она уведет Люца из дома. Но что я мог сделать? Я мог только соврать себе и сказать, что искренне желаю брату счастья… Я все-таки эгоистичная сволочь. Хотя именно по причине ревности мой брат доставал Розу… как я думал.
Они расселись за столом. На их мерзко-блаженных рожах застыла гримаса счастья, а на моем мерзком сердце появился рубец. Я начинал ненавидеть стерву, сидящую рядом и мило воркующую с моим братом.
– Сегодня будет весело! – улыбнулся Люц Розе. – Ты готова, лапушка?
Мне захотелось заржать! В глазах Люцифера все равно металась чокнутая страсть к Розе. Я видел по нему, что он хотел ее…
Нинель – самый красивый презерватив, который когда-либо был у брата. Мне было жаль, что его, уже использованный, выкинут в унитаз, где канализация смешает его с калом. Вот, кто такая была Нинель! И понял я это именно тогда, за столом. С одной стороны мне было жутко смешно…с другой – я боялся за свои отношения…
Что сделал Люцифер после завтрака, чуть ли не лишило меня жизни, слов, разума, мыслей… Нинель ушла наверх, оставив Люца допивать кофе. Роза, с улыбкой на губах, смотрела на меня и прихлебывала чай. Люцифер встал, подошел к ней и замер, словно вкопанный. Я тоже замер.
– Роза, дорогая! – торжественно заявил он, словно меня там не было. – К сожалению, вчера у меня не было возможности поздравить тебя с днем рождения… Но сегодня я это сделаю.
Люц достал из кармана коробочку и протянул ее Розе. Я, парализованный от шока, сидел и смотрел за всем этим ужасом. Мой белоснежный ангел протянул руку и взял коробку, но на ее лице был шок, изумление и… удовольствие. Люцифер поцеловал ее в щеку, что окончательно чуть не довело меня до сумасшествия. Когда его губы прикоснулись к бархатистой нежности Розы, мне показалось, что он целует ее уже целую вечность…на моих глазах…чертову вечность… И Роза… ее губы медленно растягивались в радостной улыбке, она не прогоняла Люцифера, а наоборот, подставив щеку, сидела и наслаждалась.
– Надеюсь, тебе понравится, лапушка! – негромко сказал он, оторвавшись от ее щеки и пошел к себе в комнату, даже не посмотрев на меня.
Для них обоих я был пустым местом в тот момент. Такое никчемное, пустое место! Нет! Я был сломанным стулом, на котором уже нельзя было сидеть, нельзя было починить… но выкинуть было жалко. Мне стало дурно, словно я пил несколько дней до этого. Меня даже тошнить начало!
Роза открыла коробку – на ее ладони лежала серебряная цепочка с кулоном в виде бутона розы. Как бы мне хотелось наврать самому себе, своим глазам, но я не мог. Я отчетливо видел, что Розе нравился подарок и то, как его преподнесли.
Я вскочил со стула и понеся за Люцифером. Я настиг его на втором этаже около комнаты. Схватив его за шкирку, прижав к стене, я жаждал вырвать его сердце.
– Какого хера ты делаешь? А? – прошипел я ему на ухо, тряся его за грудки. – Какого хера?
– У тебя сейчас кровь из носа пойдет! – прошептал он мне в ответ, убирая мои руки. – Я всего лишь поздравил девушку с днем…
– Ты поздравил МОЮ девушку! – перебил его я и снова тряханул за грудки.
Люцифер стоял около стены и улыбался, а я мечтал прислонить его к раскаленной конфорке лицом.
– Ты поздравил ее так, словно меня там не было, словно меня вообще не существует, как будто она…не моя девушка, а твоя!
– Ты чокнулся? – Люц усмехнулся еще шире. – Гавриил? Ты мой единственный родственник, я прошу тебя, не теряй рассудок! Я имею право поздравлять всех, кого хочу и как хочу! И убери руки, пока я их сам не убрал…
– Что здесь происходит? – прозвучал взволнованный голос Розы.
Я мгновенно выпустил из рук рубашку Люца и обернулся к ней. На ее шее красовался блестящий кулон, как кусок грязи, раздражающий мои нервы. Краем глаза я заметил, что на лице моего брата сияет легкая улыбка, так как он тоже увидел, что Роза надела его подарок.
– Тьфу! – плюнул я и пошел в комнату, собираться в университет.
Пока я поспешно одевался, я слышал, как Роза и Люц о чем-то шепчутся. Наверное, в такие моменты происходят убийства, которые потом показывают во всех глупых шоу по телику. Я держался, чтобы не стать очередной ничтожной звездой мозгоразрушительного шоу.
Я выскочил из комнаты и пробежал мимо болтающей парочки, стараясь не смотреть и не обращать внимание. На улице я чуть ли не бегом бегал вокруг машины, пытаясь придумать оправдания ей, ему и себе. Может я был болен? Действительно, что такого в том, что мой брат подарил моей девушке подарок на день рождения? Ей также мог кто-нибудь другой подарить… и скорее всего я был бы спокойнее… Пока мы ехали в университет, в машине стояла гробовая тишина, только Люц изредка издавал смешки. В руках у меня была ручка и как же сильно я хотел воткнуть ее в его руку… Я сходил с ума!
Меньше всего я думал о Лафортаньяне, а стоило бы…
– Гавриил, в чем дело? Что с тобой?! – раздался утомленный голос с заднего сиденья.
Я обернулся и посмотрел на Розу. В лучах встающего зимнего солнца переливался кулон Люца на ее шее и поблескивало кольцо на пальце, подаренное мною, а на ее лице блистала легкая улыбка.
– Все хорошо, Роза! – я попытался улыбнуться, стараясь найти и поверить в нормальность поступка моего брата.
Хотя тогда мое ничтожное сердце полыхало болью, обидой и злостью.
– Его бесит, что я поздравил тебя с днем рождения! – усмехнулся Люц и посмотрел на нее в зеркало.
– Заткнись! – прошипел я, забивая голову всякой чушью, стараясь отвлечься от мысли об убийстве брата.
– Господи, да это же просто поздравление! – вскрикнула она, изумленно, но радостно хлопая глазами. – Гавриил! Это уже перебор! Ты ко всем меня будешь ревновать?
– Я не ревную! – огрызнулся я, не поворачиваясь к ней. – Мне вообще по херу, кто и что тебе дарит!
В это время Люцифер злорадно хрюкнул, подавляя смешки. Этому уроду, как всегда, было весело. Стезя моего брата – подкинуть кучу кала близкому, а потом поржать над ним, увидев, как он смачно наступил в эту кучу. Я еще никогда в жизни не хотел убить его так, как в тот момент.
– Гавриил! – Роза произнесла мое имя так, словно по мне пели панихиду.
От звучания ее замогильного голоса мне захотелось провалиться сквозь землю и никогда больше не вылезать обратно.
– Ты что себе позволяешь? Чтобы это был первый и последний раз, когда по отношению ко мне звучат такие мерзости! И прекрати врать, в конце концов! Ты ревнуешь и занимаешься чушью! Нет причин для ревности! Но теперь у тебя есть причины, чтобы извиниться передо мной! Я не позволю, чтобы ты со мной так разговаривал, я не твоя игрушка…
Роза верещала всю дорогу до университета, даже не давая мне возможности сказать скорбное «прости», которое она явно ждала услышать. Люцифер, словно прокаженный, неотрывно пялился на дорогу, и, судя по всему, был уже сам не рад, что спровоцировал этот разговор, точнее вопли Розы.
Мне хотелось оторвать себе голову, лишь бы только не слушать тихие, но монотонные, писклявые угрозы. Я уже давно понял, что совершил ошибку, сказав «мне по херу», но Роза не оставляла мне возможности даже пикнуть об этом. Так что, пока я слушал, какой я мудак, мысли мои были о том, что на самом деле, Люцифер – вот самый главный мудак того утра, из-за которого все началось, но который не собирался прекращать весь тот бред.
На улице шел снег. Белые пушистые снежинки…мерзкие снежинки валились с серого неба. Роза не замолкала. Люц делал вид, что он один во вселенной, а я смотрел, как убого падал снег. На кой черт он падал в тот момент? Обычно снег приносит кучу радости, но не в тот мерзопакостный момент!
Сдача экзамена приближалась, я почти не нервничал. Да нет, точнее я нервничал, но не из-за экзамена, а из-за того, что Лафортаньяна сожрет меня с говном, не успев даже ни одного вопроса по теме спросить. К тому же, я еще продолжал ненавидеть брата за то, что он сделал; за то, что он даже не нервничал перед экзаменом; за то, что ему вообще было насрать на все; за то, что он вообще родился! Я ненавидел его за то, что ему было насрать на мою ненависть!
Я стоял у кабинета, сверлил взглядом стенку, краем уха слушая заигрывания Люцифера с однокурсницей, и словечки, вставленные Розой в их разговор. Я снова оказался крайним. Никто не понял своей ошибки! Ну чего ж там было не понятного? Люц не должен был ничего дарить, Роза, в свою очередь, не должна была принимать его подарки! И тогда бы я был как обожравшийся питон! Но нет же! Я еще и сволочью оказался!
– Она тебя зовет! – из кабинета вышел бледнолицей парень из 2А.
Я даже не помнил, как его звали, честно говоря, мне было наплевать. Я кивнул ему и вошел в кабинет. Я чувствовал спиной пожирающий взгляд Розы, а в ушах раздавались наплевательские возгласы и смешки Люца! «Да плевать», подумал я и растянулся в слащавой улыбке, глядя на Лафортаньяну. Эта гадина в женском обличье тоже сидела с блаженной улыбкой.
– Здравствуйте, мистер Прей! – спокойным голосом сказала она. – Вот мы с Вами и встретились!
Вот после последнего предложения мне захотелось смеяться. Это был не просто намек, но явная угроза, злорадное предупреждение, что если я вдруг каким-то чудным образом сдам этот чертов экзамен, то за это чумное чудо, я буду расплачиваться в течение оставшихся пяти лет. А какого черта меня это вообще должно было волновать? Лафортаньяна существовала в ВУЗе для того, чтобы довести половину студентов до безумия, морального исступления, а другую – просто уничтожить. Но стоит отдать ей должное – у нее не было любимчиков! Она всех одинаково ненавидела, чтобы никто не ревновал. Так что я смирился с участью и бытием говна в присутствии профессорши.
– Я ждал этой встречи, профессор! – я почти не соврал!
Я действительно ждал, только вот что-то я не припоминал, чтобы меня переполняли какие-то радостные чувства по этому поводу! Зато глядя на нее я точно понимал, что некое злорадство затопило ее всю, полностью. Что за идиотизм? А с другой стороны, ей вообще ничего не надо было, лишь бы только поиздеваться над студентами.
Внезапно в голову ворвалась мысль о Розе, как всегда в неподходящий момент. Я сел на стул, облокотился и закрыл глаза. Я не хотел думать о ней, о ее мерзком дне рождения, о брате, о том, что угробил целую неделю на то, чтобы сделать ей приятное… Я хотел, чтобы в моей голове появилась темнота, пропитанная ничтожной чернотой. Порой насладиться темнотой – одно из самых несбыточных желаний. Херня в том, что полную черноту перед глазами проще всего наблюдать только после того, как проснулся, пока пытаешься вспомнить очередной бредоподобный сон. В тот момент я безумно хотел видеть грязную черноту, но видел – голубые глаза, заполненные природным счастьем.
– Вы сюда поспать пришли, мистер Прей? – надо мною нависла Лафортаньяна со стопкой листов в руках.
Я медленно открыл глаза и с улыбкой посмотрел на нее.
– Нет, профессор, я вспоминал некоторые нюансы, о которых Вы упоминали в Ваших потрясающих лекциях! – мой голос был полностью пропитан иронией и сарказмом.
На кой черт я этот делал? Ведь Лафортаньяна была далеко неглупая женщина…да надо было быть законченным идиотом, чтобы не понять интонацию моего голоса!
– Смелость, мистер Прей, имеет несколько разновидностей. – Улыбчиво ответила она. – Первая, когда человек идет на медведя с голыми руками, чтобы спасти дорогого ему человека. Вторая,когда ведьма говорит в глаза инквизитору, что она – ведьма, потому что гордость не позволяет сказать: «простите, но я простой смертный человек». И третья, это человек, пытающийся прослыть умным и острым на язык, за счет другого человека! Как Вы понимаете, мистер Прей, третья смелость – самая глупая смелость, обычно приводит к тому, что над так называемым смельчаком смеются все, в том числе и тот человек, из которого пытались сделать тупицу!
Я смотрел на мегеру! Вот оно! Я этого и ждал!Лафортаньяна, наконец, запустила машину уничтожения людей. Я улыбнулся, слегка облизнул губы и опустил глаза. Ну что я мог ей ответить? У меня же был экзамен… Мне хотелось его сдать. Но после ее ответа, я уже задумался о будущем результате, записанным в зачетку…
– Где Ваш брат? – спросила она, раскладывая передо мной пасьянс из билетов, предлагая выбрать какой-нибудь.
– Ждет смертного часа…под дверью…как обычно! – пробубнил я, тщательно разглядывая листы, лежащие передо мной.
Я пытался увидеть сквозь лист, что было написано в билете. Я мечтал увидеть хотя бы одно знакомое слово… Но бумага была очень плотная, совсем не просвечивалась, тем самым лишая меня возможности сдать чертов экзамен.
– Тяните билет, смелее, представьте, что это медведь – а у вас нет никакого оружия против него, кроме рук! И те, навряд, ли помогут! – Лафортаньяна намекнула на эпичный конец экзаменационного дня.
– Вот этот! – я ткнул пальцем наугад в груду белых листов.
Профессор улыбнулась и перевернула билет.
– Третий! – прошептала она и что-то пометила у себя на листке. – Начинайте готовиться, мистер Прей! У Вас сорок минут на все!
Краем глаза я видел, как ее круглая задница удалялась от меня. И даже глядя на ее пятую точку, я заметил там злостную улыбку и издевку.
Лафортаньяна подошла к двери и я услышал, как имя, которое я почти проклинал в тот момент, наполнило аудиторию своим звучанием. Брат вошел в кабинет с самодовольной улыбкой…мне было тошно…Совсем не хотелось сдавать экзамен, разговаривать с Лафортаньяной, чувствовать сидящего недалеко брата…
На тот момент я чувствовал себя жутко уставшим. Действительно, я устал от ревности, от постоянных мыслей о том, что Роза может исчезнуть в любой момент. Странно: я любил ее, любил так, как никого никогда не любил, но мне так не нравилось пытаться поверить в любовь, поверить в то, что она святая и не способна причинить мне боль… Я должен был научиться верить Розе, что она могла отвечать за свои поступки… Я обязан был поверить в то, что Роза любит меня так же, как я ее, иначе я был в шаге от того, чтобы загреметь в сумасшедший дом.
Я посмотрел на билет и улыбнулся: к моему великому удивлению, мне несказанно повезло. На оба вопроса я знал ответы. Я помнил их с тех самых мрачных лекций, когда Лафортаньяна тыкала своим дьявольским трезубцем в студентов и громко смеялась, объясняя очередную бредовую идею.
Мне вспомнилась лекция, когда Крис Уэлкс, местный низкосортный клоун и болван, был изгнан из аудитории с жутким позором. На самом деле он просто сидел и аккуратно кушал сандвич под партой. К его несчастью Лафортаньяна заметила это и вызвала его к доске. После нескольких вопросов, на которые он не смог ответить, профессорша высмеяла его, сказав, что раз он такой тупой, то ему действительно надо больше кушать, чтобы не быть похожим на несчастную козявку, размазанную под партой. Она отправила его в столовую, наедать вес. Крис был красного цвета. Смеялась Лафортаньяна, смеялся весь класс…по-другому быть не могло.
Когда смеется тот, от кого ты зависишь, лучше посмеяться с ним вместе, чем потом плакать в одиночестве. Обычно тот, кто смеется, как лидер, имеет нихеровую власть, а спорить с властью, ничего не имея при этом – лучше не стоит… Но я всегда пытался, поэтому Лафортаньяна не упускала возможности посмеяться надо мною, заставляя всю аудиторию смеяться. Я никак не мог привыкнуть к тому, что меня постоянно высмеивают, наверное, поэтому, не переставая, хамил и сам пытался поржать над ней. Стоит ли говорить, что у меня ни черта не получалось?
– Мистер Прей, Вы готовы отвечать? – ее голос прозвучал на всю аудиторию, как ржавый колокольчик.
Не поднимая головы, я улыбнулся – а что мне оставалось еще делать?
– Который, мэм? – спросил Люц, удивлено хлопая глазами.
– Ваш брат! – Лафортаньяна улыбнулась ему не так, как мне.
Я понимал ту очевидную разницу, которую она определила между нами: по каким-то мифическим причинам Лафортаньяна симпатизировала Люциферу и громко ненавидела меня, как мне казалось. А мне ничего не оставалось, как только наслаждаться этим.
– Да, профессор, готов! – не дожидаясь ее очередного вопроса, ответил я.
– Прошу Вас, Гавриил! – Лафортаньяна указала мне на пустой стул около ее стола.
Я пошел к ней. Мне казалось, что я шел несколько сраных лет эти метры. Я превратился в окаменелую черепаху, которая сама уже давно не двигается, а только с помощью ветра и эрозий. Как только я все-таки дополз до стола, я с грустной улыбкой уставился на ее бледноватое лицо.
– Садитесь! – она разбирала какие-то листы, аккуратно раскладывая их в стопки.
Ее движения говорили только об одном – она нервничала! И в тот момент я обосрался! Она нервничала не потому, что боялась меня, а потому, что была рада, что вот-вот влепит мне парашу. Эти мысли не давали ей покоя…и мне уже тоже…
Я медленно опустился на стул и неподвижно уставился на нее. Лафортаньяна не переставая ковырялась на столе, чем начала меня жутко раздражать. Но что я мог сделать? Ничего.
– Что с Вами? Вам плохо? – с долей сарказма и шаловливый улыбкой подняла на меня глаза Лафортаньяна.
– Нет! С чего Вы взяли? – быстро спросил я, в действительности же, пытаясь прийти в себя от внезапных нервов.
– Вы бледны, как полотно! – усмехнулась она. – Я так понимаю, что это не тот цвет, с которым Вы родились! Ваш брат выглядит намного натуральнее!
Она снова принялась за свое, пытаясь выставить меня жалким ничтожеством перед пятью студентами, сидящими в аудитории. Я улыбнулся ей в ответ, с видом «как же ты меня достала, глупая стерва».
– Начинайте! – кивнула она, подперла рукой голову и принялась смотреть в окно, не обращая никакого внимания на меня, как будто меня там и не было.
В очередной раз она показывала свое превосходство и указывала на мое ничтожное место в жизни.
Мой первый вопрос был такой же, как и мой первый долг: про разрушение в городе. Наверное, стоит сказать, что это было великое счастье. Я мысленно начал перечитывать доклад и сразу же рассказывать. Я говорил медленно, тянул время, иногда откашливался, делал паузы… Лафортаньяне было наплевать! Она даже не скрывала этого! Скука, лазающая по ее лицу, жутко бесила меня. Но моя участь была такова, чтобы хавать все это! И я хавал!
Когда я договорил, я помолчал несколько секунд, а затем сказал «все».
– Это было очень интересно! Правда! – Лафортаньяна зевнула, хорошо, что не потянулась. – Я почти не спала!
На секунду, я подумал, что мне не жаль тех нескольких лет тюрьмы, которые мне дадут, если я воткну ручку профессорше в шею. Оно того стоило. Я бы стал спасителем для последующих курсов. Я бы освободил их от жуткой твари, ее гнилого сарказма и цинизма, от ее гнусной рожи… Но затем перед глазами пробежала одна белая и пушистая овца, за ней другая, за ней третья… Так я досчитал до пятнадцать и улыбнулся.
– Я старался, мэм! – громко и четко ответил я, гордо вскидывая голову.
– Ну что ж, друг мой, Вы заработали крошечный плюсик, который возможно поможет Вам сдать экзамен в итоге! – блажным и тихим голосом сказала она.
– Почему «крошечный» плюсик? – поинтересовался я.
В билете было два вопроса, на один я ответил, так какого же черта «крошечный» плюсик? Да я почти снова впал в приступ бешенства!
– Насколько я помню, мистер Прей, этот вопрос Вы отвечали мне докладом, совсем недавно, так? Так! Ну, так вот я считаю, что вполне имею права задать Вам дополнительный вопрос, чтобы поставить полноценную оценку! Вы согласны со мной, мистер Прей?
Лафортаньяна впилась в меня глазами, ожидая ответа… Я вспоминал, как выглядят вблизи сетчатые глаза стрекозы – мысли об этом забавном насекомом отвлекли меня от желания прибить Лафортаньяну.
– А у меня есть другой выход, как сказать «я согласен»? – спросил я, тоже улыбнувшись.
Действительно, что мне еще оставалось, только сидеть и улыбаться.
– Выход есть всегда, мистер Прей! И только от Вас зависит, что за цифра будет нарисована в Вашей зачетке! – улыбнулась Лафортаньяна. – Начинайте следующий вопрос!
Я вздохнул и посмотрел на вопрос в билете: «Парк или два новых жилищных дома. Значимость. Решение». Все чертовы боги и божества были на моей стороне, ибо я помнил, как Лафортаньяна вычитывала лекцию о городских парках и застройках. Я отчетливо помнил, как она говорила о совершенстве, комфорте, удобстве и других важных выгодах для человека при стройке. Я помнил, как она говорила: «…что толку от этих никчемных парков? Животных там нет, молодежь устраивает вечеринки, вместо того, чтобы заниматься чем-то полезном, учебой например. Парки, особенно с незначительными прудиками, отвлекают людей от важных дел. Воздуха, как такого, парки дать не могут. В этом можно убедиться, зайдя в городской «лес» и выйдя – ни один из вас не почувствует разницы между воздухом в парке и вне. Деревья, несчастные кустарники с разными ядовитыми ягодами, которые, кстати, иногда едят дети и умирают от этого, также бесполезны. А по осени слишком много сухих листьев, которые засоряют пешеходные дороги даже вне парка. Парки занимают не маленькие территории, на которых могли бы появиться несколько жилых домов с большей выгодой для человека, нежели пара деревьев, одно из которых хвойное. Постройка домов дает большое преимущество человеку в виде места жительства. Стройки приносят крупные доходы государству, подумайте о благосостоянии вашей страны…».
Весь этот бред я вспомнил и с горечью подумал о том, что у меня все-таки не было выхода, как только повторить речь Лафортаньяны, которую она жаждала услышать. Как можно было вообще сравнивать природу и несчастные жилые постройки, которые падают, как карточные домики при легком дуновении ветерка? Как эта дура, Лафортаньяна, не могла понять, что рано или поздно природа все равно трахнет человечество в тупую голову так, что мы исчезнем не оставив даже грязного следа после себя. Для Лафортаньяны мелкий парк не значил ничего… Но как я мог ей объяснить, что для меня парк, например, место, где мы гуляли с Розой, значит больше, чем ничтожный дом! Мне снова стало грустно…но делать было нечего и я медленно начал мямлить ее слова ей же, пока она опять таращилась в окно…
