Даниэль Лори
Темное искушение
В его голосе звучала теплота, задумчивый рокот так близко к моим губам, что я могла почувствовать его вкус.
– Мне всегда нравилось быть первым.
Затем его губы мягко коснулись моих. Как будто я была слишком юна и невинна, чтобы выдержать нечто иное.
Волна ярости пронзила меня до глубины души от легчайшего прикосновения его губ к моим. Мне нужно было больше.
Гораздо больше.
Я коснулась его лица, провела рукой по щеке к волосам и крепче прижалась к его губам. Ему это не понравилось, и он дал это понять, прикусив мою нижнюю губу. Прикосновение его зубов вызвало у меня отчаянный стон. Я подумала, что он отстранится, но он нежно прикоснулся к моим губам, сначала к верхней, затем к нижней.
Каждый сантиметр моего тела дрожал и воспламенялся всякий раз, как мое тело касалось его. Я двинула бедрами и выгнулась ближе к нему, чувствуя невероятный жар под его дорогим черным костюмом, а затем лизнула его рот. Как будто рефлекторно, он засосал мой язык. Жар, крошечное жаркое покалывание пожирало меня изнутри.
Он отстранился, чтобы хрипло сказать:
– Ты даже на вкус сладкая.
Я понятия не имела, что это значит, но мне было не настолько любопытно, чтобы спрашивать. Я лишь хотела, чтобы его губы снова прижались к моим. Я поддалась порыву провести языком по шраму на его нижней губе.
Мое движение пропитало воздух, словно грязный, плотский грех. С мрачным взглядом он сократил и так небольшое расстояние между нами, и я потерялась. Его сдержанность таяла с каждым прикосновением наших губ. Каждый поцелуй был жестче и влажнее предыдущего. Пламя пронзило меня, когда я провела ногтями по его спине. Он низко зарычал, и медленное скольжение его губ стало грубее.
Ронан придвинулся ближе, прижимаясь эрекцией к нижней части моего живота. Когда его губы опустились на мое горло, я со стоном откинула голову на дверь. Его руки по-прежнему лежали на притолоке надо мной. Горячий и влажный, он проложил поцелуями дорожку вниз по моей шее, отчего внутри меня разгорелись искры. Взгляд затуманился, между ног тяжело пульсировало. Я была горючим огненным шаром, с каждой секундой разгорающимся все жарче.
Он провел губами по моей ключице и прикусил мягкую плоть над корсажем. Мои соски напряглись от близости и тепла его губ. Я сходила с ума в этом коридоре и вдруг оказалась готова на все, лишь бы он стянул с меня платье, обнажил мою грудь и прижался к ней ртом.
Мои руки были повсюду: на его лице, волосах, теперь – скользнули под жилет, чтобы ощупать его пресс, который оказался таким же упругим, как выглядел.
– Прикоснись ко мне, – молила я.
Руки Ронана не сдвинусь с притолоки, но он словно знал, что мне нужно. Просунул свое бедро меж моих бедер. Прямо к клитору. Я начала задыхаться, волна наслаждения скользнула вниз по позвоночнику, когда я потерлась о его бедро, чувствуя зарождающееся напряжение разрядки.
Я была желанием, вспыхнувшим, влажным и жаждущим.
Он отстранился, прищурившись, но взгляд его был полон жара, пока он наблюдал, как я трусь о него. Наблюдал за обнаженным бедром, проглядывавшим сквозь разрез платья. Напряжение очертило линию его плеч, напрягло мышцы на его руках, и мысль о том, что он, возможно, пытается сдержаться, лишь усилило мое отчаянное желание, чтобы это продолжилось.
Я схватила его за волосы, чтобы снова притянуть его губы к моим. Он не поддался. Я потянула сильнее. Он захрипел в мою грудь, затем поднял светящийся вызовом взгляд на меня. Коснулся моих губ, но, когда я придвинулась, чтобы углубить поцелуй, отстранился за пределы досягаемости. Чтобы подразнить меня или убедиться, что я знаю, в чьих руках власть. Пока я нетерпеливо ждала, он дал мне то, что я хотела, сильно прикусив мою нижнюю губу, а затем лизнув ее.
Я застонала ему в губы и снова потерлась о него, желая новых прикосновений. Ощущение пустоты меж моих бедер лишь нарастало и нарастало, и я поцеловала его без изящества, с отчаянным стоном в губы.
– Твою мать, – прохрипел он мне в губы. – Ты что, кончишь на меня, котенок? – Его голос с акцентом царапал слух, словно песок.
Я не смогла бы ничего сказать, даже если бы захотела. Он плотнее прижал ко мне ногу.
Я уткнулась лицом ему в шею, прикусив губу, когда меня пронзил оргазм – душный ад, выбивший дыхание из легких. После я задрожала, прижавшись к нему.
Наконец он прикоснулся ко мне, сжимая мои волосы и откидывая мою голову назад, чтобы посмотреть на меня.
Я прислонила голову к двери, полуприкрыв глаза. Возможно, мне должно быть стыдно за то, как легко и до смешного быстро он заставил меня кончить. Но я не чувствовала ничего, кроме того, как невероятно сильно он прижимался ко мне, кроме тепла его тела и ошеломляющего покалывания в венах.
Он смотрел на меня, как мне показалось, очень долго. А потом я увидела, как что-то жесткое сменило желание в его взгляде. Отступив, он напряг плечи, оставив меня замерзать, пока я пыталась отдышаться.
– Иди внутрь и запри дверь, Мила. – Сказано это было вовсе не мягко, и это не являлось предложением.
Мгновение я пристально смотрела на него, а затем молча повиновалась.
Как только дверь за мной закрылась, я соскользнула по ней, дрожа, в то время как горячий ожог его губ все еще тлел на моей коже.
Глава девятая
moonstruck (прил.) – мечтательно романтичный, зачарованный
Мила
Меня разбудил стук. Я застонала и накрыла лицо подушкой, когда увидела, что на часах всего семь. Я долго, до раннего утра не ложилась, смотря русские ситкомы. Кожа все еще горела после поцелуев Ронана. После них невозможно было уснуть.
Я все еще не могла поверить, что от его поцелуев кончила в коридоре. Мне хотелось бы думать, что это был циклон подростковых гормонов и подавляемого желания, но я знала, что это химия между нами. Та, что обжигала, словно солнце на раскаленном асфальте, просто от того, что мы находились в одном помещении. И теперь я знала, что он тоже чувствовал это. Я могла лишь предположить, что его тревога после того, как все закончилось, была вызвана тем, что он вспомнил: мне всего девятнадцать.
Как будто это могло помочь, я планировала сказать ему, что на самом деле мне двадцать. Когда стук продолжился, я вздохнула, откинула одеяло и прошла через комнату, чтобы открыть дверь, отчасти ожидая увидеть за ней Ивана. Но это был всего лишь подросток с большой белой коробкой и бумажным пакетом на ней.
– Мила Михайлова?
– Э, да?
Он сунул посылку мне в руки и ушел.
Я проследила, как он уходит, захлопнула дверь ногой и поставила коробку на кровать. Заглянув сначала в пакет, я улыбнулась. Завтрак. Открыв коробку, я нашла открытку.
«Не отдавай ее никому.
Ронан».
Я достала длинную шубу. Она была мягче и роскошнее предыдущей. И, вероятно, была возмутительно дорогой, но мое легкомысленное сердце все равно застучало быстрее от этого поступка. Я запустила руки в карманы шубы и упала обратно на постель, где съела восхитительную веганскую выпечку, проводя пальцами по белому меху.
Мне нравился Ронан.
Очень нравился.
Одна мысль о нем заставляла мое сердце биться в волнующем ритме. Я прилетела в Москву в поисках ответов, но теперь мне больше хотелось узнать, куда может завести это чувство.
Тесто скисло в животе при мысли о том, что ждет меня дома: ужасающая лекция, Картер и обыденность. Хотела бы я избежать этого, но чувство вины душило из-за того, что я оставила Ивана в неведении. Я знала, что не продержусь дольше недели, прежде чем скажу ему, где нахожусь, и попрощаюсь с первым вкусом свободы, поэтому планировала максимально использовать свои семь дней в Москве.
Вытащив себя из постели, я приняла душ и надела кокетливое лимонное платье и ботфорты, которые едва поместились в моей сумке, но были нужны для поднятия морального духа.
Проходя через вестибюль, я с улыбкой поприветствовала девушку за стойкой, сказав: «Здравствуй».
Она распахнула глаза, затем опустила взгляд на монитор перед собой. Моя улыбка погасла. Казалось, все здесь невзлюбили меня с первого взгляда. Может быть, они видели, что я – американка. Неужели отношения моей страны с Россией настолько плохи?
Консьерж рядом с ней оглядел меня с невозмутимым лицом. Он выглядел так же дружелюбно, как мисс Транчбул в «Матильде», но, по крайней мере, не игнорировал меня.
Я направилась к парадным дверям, под холодное и пасмурное небо.
Моя прогулка была долгой, и кожа между платьем и ботфортами онемела за три квартала, но я должна была экономно расходовать свои наличные и не хотела тратить их на транспорт. Учитывая то, как странно вел себя Иван, я не знала, на что он пойдет, чтобы заставить меня вернуться в Майами до того, как закончится моя неделя свободы.
Москва была прекрасным городом, полным богатой архитектуры и истории. Я осматривала все широко раскрытыми любопытными глазами. Я родилась здесь и, гуляя по улицам, чувствовала себя ближе к своим корням. Даже дышалось здесь легче. Я ощущала вкус свободы.
Мне пришлось дважды останавливаться и спрашивать дорогу, но в конце концов я оказалась у оперного театра. Ветер трепал мой конский хвост, и я дрожала под шубой. Место выглядело заброшенным, но я все равно попробовала открыть входную дверь.
Она была заперта.
Я подергала, но она не сдвинулась с места. Сложив руки у глаз, я всмотрелась сквозь стекло. В фойе было пусто, не было видно даже уборщицы. Может быть, мне повезет позже.
Разочарованная тем, что ничего не добилась, я пошла назад.
Через несколько кварталов знакомое ощущение коснулось затылка. Неприятный холодок пробежал по коже, я остановилась и оглянулась. Пешеходы расступались, чтобы обойти меня. Казалось, никто не обращал на меня никакого внимания, поэтому я попыталась забыть о дискомфорте.
Я не успела далеко уйти, прежде чем снова почувствовала это. Бросила еще один взгляд назад, и сквозь толпу увидела татуированную руку, подносящую сигарету к губам. Этот образ напомнил мне о мужчине, сидевшем вчера в машине напротив моего отеля.
Все внутри меня похолодело. Мог ли кто-то на самом деле следить за мной, как сказал Иван?
Зачем?
Мои мысли поглотили ужасные вещи, вроде секс-рабства, я сунула руки в карманы и ускорила шаг. Я снова оглянулась и увидела, что мужчина в черном пальто курит и следует за мной на удобном расстоянии. Моя грудь сжималась с каждым быстрым неглубоким вздохом. Добравшись до дверей отеля, я оглянулась, чтобы увидеть, что человек исчез.
И тут я врезалась во что-то твердое и вскрикнула.
– Воу.
Я знала этот голос. Прижала руку к сердцу, когда Ронан поддержал меня.
– Ты в порядке?
– Я подумала, я… – Я задыхалась.
Может быть, этот человек работал неподалеку, и это было просто совпадение. Если бы он хотел причинить мне зло, он бы сделал это, когда я вглядывалась в пустое здание на безлюдной улице – легкая добыча. Ведь так?
Я превращалась в параноика. И в этом винила Ивана.
– Прошу прощения, – сказала я и шагнула назад, мое беспокойство таяло в тепле его присутствия.
– Что я говорил тебе насчет извинений?
Я нахмурилась.
– Я столкнулась с тобой. Это не те манеры, которым меня учили.
– Дважды, – задумчиво произнес он.
– Что?
– Ты дважды сталкивалась со мной.
Как я могла забыть? У меня перехватило дыхание. Непривычное осознание вспыхнуло внутри. В голове пронесся смех мадам Ричи, и дрожь пробежала по коже. Сбитая с толку и слегка встревоженная, я открыла рот, чтобы извиниться еще раз, но закрыла его, когда он прищурился.
– Этот город съест тебя живьем.
Я восприняла это буквально, и воображение нарисовало ужасную сцену, в которой зомби разрывали мою плоть.
– Ты ведь не суеверен, да? – вдруг спросила я.
На его губах появилась полуулыбка.
– Конечно же, я суеверен. Я русский.
Я игриво закатила глаза.
– Отлично. Не говори мне, что тоже веришь в эту чепуху с Дьяволом. Я отказываюсь верить в красную кожу и раздвоенные хвосты.
Он серьезно посмотрел на меня, проведя пальцем по нижней губе.
– О, он реален, котенок.
Я вскинула бровь.
– Сеет хаос и похищает девственниц по ночам.
Он сказал это так искренне, что у меня вырвался тихий смешок. Что-то тяжелое и теплое оседало между нами с каждым вздохом.
Его взгляд был настороженным, пока он рассматривал меня.
– Вижу, ты приняла шубу.
– Да. Спасибо. Я определенно не заслуживаю ее после того, как отдала предыдущую, но все равно ценю подарок.
– Без шубы ты тут заледенеешь в пять минут. – Его теплый взгляд остановился на моих бедрах, и следующие слова прозвучали с упреком. – И тебе, вероятно, стоит подумать о том, чтобы носить брюки.
Я опустила взгляд и заметила, что моя шуба полностью закрывала платье, и казалось, будто под ней ничего не надето. Мой гардероб мог быть непрактичным, но он был моим.
– Может, я и выросла в Майами, но родилась в Москве, – сказала ему я. – Во мне тоже есть русская кровь.
Как только слова сорвались с моих губ, тепло между нами растворилось, словно облако дыма, сменившись чем-то более ледяным, чем холод. Мои легкие сжимались с каждой секундой молчания, пока я не махнула на двери отеля.
– Не хочешь… подняться?
– Нет.
Ладно. Будем разговаривать о том, как влетать в людей.
– Значит, ты просто околачивался возле моего отеля? Ждал, пока на тебя налетит ничего не подозревающая женщина?
Позади фыркнули, и я обернулась, чтобы увидеть Альберта, стоящего на обочине с очередной сигаретой.
Ронан направился к машине.
– Идем. Пора обедать.
Он не спрашивал, но мое влюбленное сердце потянуло меня следом без возражений.
Он обернулся взглянуть на меня.
– Но картошки фри не жди.
– В таком случае… – Я остановилась, сунув руки в карманы шубы, как будто передумав.
В ответ на это я услышала тихий смех, согревший меня изнутри, словно глоток горячего шоколада, и одарила Альберта обаятельной улыбкой.
– Доброе утро, Игорь.
Он закатил глаза, собираясь бросить сигарету на тротуар, но замер, когда я многозначительно произнесла:
– Марс.
Бросив демонстративный взгляд вниз, он неохотно прошел полметра до пластикового мусорного контейнера отеля и бросил окурок туда. Ронан вопросительно приподнял бровь, наблюдая за этой странной перебранкой.
– Это локальная шутка, – пояснила я ему, как будто мы с Альбертом знали нечто особенное.
Кажется, Альберт был не согласен. Я слышала, как он фыркнул, обходя машину.
– Мы говорили об этом, – сказала я с беспокойством. – Ты нам небезразличен. Не стоит смущаться.
Огромный мужчина потер лицо, чтобы скрыть малейшие признаки сардонического веселья, прежде чем скользнуть на сиденье водителя. Ронан наблюдал за нашей перебранкой с невеселым видом. Очевидно, ему было не смешно.
Он молча открыл для меня заднюю дверь, и я сглотнула, когда он сел рядом со мной. Он пах так хорошо, что оглушал чувства, воскрешая воспоминания о прошлой ночи. Липкими руками я провела по своим голым онемевшим бедрам.
– Кстати, мне двадцать, а не девятнадцать.
Его, похоже, позабавило это признание, как будто я была ребенком, гордо демонстрирующим руку с тремя растопыренными пальцами и объявляющим, что ему уже восемь.
– Да?
Я сглотнула.
– Мой день рождения был несколько дней назад.
– Мне тридцать два, котенок.
О.
Я считала, что ему еще нет тридцати, и поняла, что, вероятно, ничуть не успокоила его совесть. Как бы там ни было, что такое двенадцать лет? Очевидно, много, принимая во внимание мою неопытность и его грязный язык, спросивший, не собираюсь ли я кончить на него.
Хотя мое поведение прошлой ночью определенно не было невинным.
Воцарилось молчание. В этом густом напряжении мое сердце не могло найти свой ритм, так что я отвлеклась на достопримечательности. Облака разошлись, и солнечный луч упал на мое лицо, пока я рассеянно теребила подвеску-звезду на цепочке. Я взглянула на Ронана и обнаружила, что он наблюдает за мной. Задумчиво. Странно. Как будто я была сосулькой, свисающей с крыши над его головой, но блеск отвлек его.
Мне стало интересно, что он сделает, прикоснись я к нему прямо сейчас. Если я проведу рукой по его бедру и выше. Коснется ли он, наконец, меня? Тепло прилило к коже, дыхание замедлилось. Должно быть, он заметил мягкий жар в моих глазах, потому что его взгляд потемнел. От желания или гнева, я не была уверена.
– Вас в Майами, должно быть, не учат правилам безопасности.
Я оцепенела.
– Намекаешь на то, что мне стоит держаться от тебя подальше?
Он сверкнул зубами, затем отвел взгляд и снял ворсинку с брюк.
– Да, на твоем месте я бы уже выскочил и убежал.
Я уставилась на него.
Он снова посмотрел на меня, улыбнувшись. Он шутил. Но что-то в его взгляде так и не смягчилось.
Я сглотнула и снова посмотрела в окно.
Ресторан, в котором я ночевала пару дней назад и куда входила теперь через парадные двери, выглядел совсем иначе. Возможно, он был потрепан временем, но от ударивших в нос восхитительных запахов потекли слюнки. В отличие от первого раза, теперь тут было полно народу.
Я встретилась взглядом с мужчиной, которого уже видела в ту ночь. Курильщик. Он прислонился к барной стойке, нянча стакан с прозрачной жидкостью. Его взгляд блеснул чем-то столь резким, что я застыла. Следовало при первом же случае уточнить, что там с русско-американскими отношениями.
Ронан помог мне снять шубу, и от того, как его пальцы скользнули по ткани платья, между ног у меня запульсировало.
– Желтое, – задумчиво произнес он, не сводя глаз с платья, как будто задавался вопросом, что у меня под шубой.
Мое дыхание замедлилось.
– Тебе… нравится желтое?
Его пристальный взгляд поднялся, удерживая, давя, обжигая, крадя воздух из моих легких. Он так и не ответил, но что-то подсказало, что желтый ему нравился, так же как и мой неловкий русский.
Мы сели за столик в тускло освещенном углу, и разговор потек легко и непринужденно, чего не должно было быть с незнакомцем. Ронан спросил, училась ли я в колледже. В попытке не демонстрировать ему, насколько тривиальной была моя жизнь, я сменила тему и начала расспрашивать о нем. Я узнала, что фамилия у него – Марков, что у него есть брат, который живет в Нью-Йорке с беременной женой и маленькой дочерью. Ронан казался сентиментальным, когда говорил о них, и я еще больше отдалась в его руки. Скоро он сможет лепить меня, словно глину.
Он был обходителен и слегка неотесан, вытаскивая кубик льда из стакана водки за десять тысяч долларов и разгрызая его. Это только напомнило мне, как ощущались его губы на моих, как он грязно целовался и как не хотел трогать меня руками.
Сотовый в кармане моего платья непрерывно звонил. Когда я увидела на экране номер папы, телефон выскользнул из пальцев и с глухим стуком упал на стол, что, казалось, привлекло внимание всего зала.
Я наблюдала, как телефон жужжит и жужжит, сотрясая столовые приборы рядом, равно как и сердце у меня в груди. Я знала, что если отвечу на звонок, папа уговорит меня сесть на самолет домой. Я делала все, лишь бы он был счастлив, и зашла в этом так далеко, что готова была принять предложение руки и сердца от мужчины, которого даже не хотела, считая, что слова, сказанные шепотом в коридоре, померкнут, папа будет гордиться мной, и все будет хорошо.
Ронан приподнял бровь.
– Проблемы?
Я покачала головой, не желая делиться тем, что прячусь от отца и нанятой им няньки. У него уже были сомнения по поводу моего возраста. Дрожащей рукой я выключила телефон и положила обратно в карман. Мне всего-то нужна была неделя. Одна неделя никого не убьет.
Когда мы заканчивали обед, к столу подошел курильщик, питающий явное отвращение к американцам. Он не смотрел в мою сторону, но я кожей чувствовала его возбуждение. Грязные светлые волосы и расстегнутый пиджак, словно он только что трахался. Он был хорош собой в классическом смысле, хотя, вероятно, мог бы поработать над своей ксенофобией.
Он сказал Ронану несколько слов по-русски, слишком тихо, чтобы я могла расслышать. Ронан встал.
– Дай мне минутку, котенок.
Я кивнула и проследила, как он отошел в дальний конец зала. Этот человек был популярен.
Грязный блондин остался возле стола, засунув руки в карманы, и смотрел на меня так, словно я была букашкой, которую он хотел раздавить. «Убей их добротой» – таков был мой девиз. Ну… не всегда, но это был принцип, над которым я работала.
– Здравствуй, – с улыбкой сказала я. – Я Мила.
Мурашки побежали по коже, когда его взгляд прошелся по моему телу, а потом он с насмешливой улыбкой ответил:
– Костя. – Он пристально прищурился. – Может, он и покупает тебе модные штучки, но ты для него всего лишь еще одна шлюха.
Моя улыбка исчезла.
Никогда в жизни со мной так не разговаривали. Дома меня оскорбляли тонкими колкостями за спиной, а не грубостями в лицо. Этот человек даже не знал меня или того факта, что я все еще была девственницей, но слово «шлюха» ударило меня прямо в грудь.
И снова мне напомнили, что мне здесь не рады. Это заставило меня почувствовать себя изгоем, чем-то нелепым и неуместным. Неуместным как в Причалах, так и тут. Неприятие словно тиски сжало горло, пока на глазах не выступили слезы унижения. Костя выглядел мрачно довольным, когда одна слеза скатилась по моей щеке.
– Прошу прощения, – сказала я, схватив шубу со спинки дивана и надевая ее по пути к парадному входу. Когда я распахнула двери, кожу обласкал ледяной ветер. Альберт привычно стоял, прислонившись к машине у обочины, и курил сигарету. Он нахмурился, когда я подошла к нему. Я прислонилась к машине рядом с ним и вдохнула холодный промышленный запах города.
– У тебя все лицо в пятнах, – равнодушно сказал он, выпуская дым.
– Альберт, – вздохнула я, – иногда девушка не хочет знать правду. Точно так же, как, когда она спрашивает тебя, толстая ли у нее задница в этом платье, она не хочет услышать «да».
Он нахмурился.
– Кто-то сказал, что у тебя толстая задница?
Нет, меня всего лишь назвали «шлюхой».
– Что-то вроде.
– Это неправда.
Я весело выдохнула.
– Не пялься на мою задницу.
– Я мужчина. Все мужчины пялятся.
Как по сигналу мимо прошла беременная, и взгляд Альберта тут же опустился на ее задницу.
Я хлопнула его по животу.
– Она беременная, изврат.
– Это всего лишь значит, что она давалка.
Мужской разум – загадка.
– Что означает «изврат»? – спросил он, провожая взглядом женщину.
Я тихо рассмеялась.
– Ну, знаешь, «извращенец». – Он все еще выглядел озадаченно, так что я продолжила. – Это слово означает того, кто постоянно думает о сексе.
– Любого мужчину.
– Возможно, но не каждый хочет затыкать женщине рот и шлепать ее, Игорь.
Он выпустил облако дыма и многозначительно посмотрел мне в глаза, от чего по коже у меня побежали мурашки.
– Ты больше не в Майами, блондиночка.
После минуты неловкого молчания я протянула руку за его сигаретой. Альберт посмотрел меня с подозрением, прежде чем вложить ее между моих пальцев. Чувствуя прилив храбрости, я глубоко затянулась и закашлялась так сильно, что едва не выплюнула легкие.
– О боже, это ужасно!
Он забрал сигарету обратно.
– А ты чего ожидала?
– Ожидала, что буду выглядеть очень круто, – пожаловалась я в промежутках между кашлем. – Как Холли Голайтли в «Завтраке у Тиффани».
– Не понимаю, о чем ты.
Это выглядело таким фарсом, что я не могла даже говорить об этом.
Я положила ладонь на грудь.
– Боже, я уже чувствую рак в легких.
Он рассмеялся.
Головокружение ударило так быстро, что я покачнулась. Альберт поддержал меня, опустив огромную лапищу мне на руку.
– Воу, – сказала я, рассмеявшись. – Кажется, меня вставило.
– Твою мать. – Он хохотнул. – Ты легонькая.
А потом он отпустил меня, веселье в воздухе погасло от чего-то напряженного и горючего. Чего-то, что могло сдетонировать, словно бомба. Моя улыбка дрогнула, и я повернулась, чтобы увидеть стоящего позади Ронана.
– Нет, – это было все, что он сказал Альберту. Очень твердое и сдержанное «нет». Я сглотнула, чувствуя, что сделала что-то не так.
Ронан открыл заднюю дверь, его пронизывающий взгляд не отрывался с водителя, пока я забиралась на заднее сиденье. Как только он сел рядом со мной и дверь закрылась, я, понятия не имея, за что извиняюсь, не смогла удержаться от того, чтобы не сказать:
– Прошу про…
Он схватил меня за затылок, притянув мои губы к своим. Я ахнула, жар, словно огонь, вспыхнул меж моих ног и лизнул каждую клеточку тела. Я растаяла в его грубых объятиях, потерявшись в горячих скольжениях его языка по моему. Мои соски напряглись, коснувшись его груди, послали искры ниже, и я замурлыкала ему в губы. Он низко застонал, втягивая мою нижнюю губу между зубами.
Когда его рука скользнула вверх по моему обнаженному бедру, я застонала от ощущения татуированных пальцев на моей коже. Его прикосновение заставило мои нервы искриться задыхающимся, неподдельным желанием. Он был так хорош на вкус, словно прямая инъекция водки в кровь. С каждым сантиметром его ладонь продвигалась все выше по моей ноге, все глубже проникая в мое сердце, оставляя жажду заполненности.
Меня трясло от желания, жгло с каждым прикосновением его губ. У меня не было даже сил думать о том, что в машине вместе с нами находится Альберт. Но прежде чем рука Ронана дотянулась туда, где я ее жаждала – где она нужна была мне, – он замер, остановив поцелуй.
– Нет, – грубо сказал он мне в губы, его пальцы сжались на моем затылке.
Мы выдохнули друг другу в рот, тихие вдохи и русское «нет», витающее в воздухе. Его рука скользнула вниз по моей ноге, натягивая платье на приличную длину, а затем он отпустил меня. Напряжение свело его плечи, когда он вытер рукой губы и посмотрел в окно.
Замешательство вплелось в горячий зуд под кожей. Я понятия не имела, что только что произошло, и напряжение стиснуло мои легкие, пока я пыталась отдышаться.
Взгляд Альберта встретился с моим в зеркале заднего вида, в его холодных глазах мелькнула искра беспокойства.
Я вздохнула и посмотрела в окно.
Если бы то, что сказал Костя, было правдой, мгновение назад Ронан мог бы поступить со мной как со «шлюхой». Я не знала, хватило ли бы у меня силы остановить его, пусть даже в присутствии Альберта. Но он не стал этого делать. Он остановился и одернул на мне платье до того, как все зашло слишком далеко.
После молчаливой напряженной поездки на машине Ронан проводил меня до моей комнаты. Когда мы дошли до моей двери, я повернулась к нему, затаив дыхание в ожидании. Его взгляд тяжелым грузом опустился на мою кожу, согревая меня. Прозрачность заполнила пространство меж белым мехом шубы и его отглаженным черным костюмом от Armani. Тоска, тихие вздохи и мультяшные сердечки.
– Спасибо… за обед.
Его взгляд опустился на мои губы, и я выдохнула, когда подушечка его большого пальца прошлась по моей нижней губе.
– Клубника.
Клубника?
Мой блеск для губ. Клубничный на вкус.
Его большой палец слегка оттянул мою нижнюю губу, прежде чем оставить меня, грубое скольжение породило жар, вспыхнувший внутри. Мой нежный взгляд встретился с его взглядом, и я с чувством убежденности поняла, что позволю ему сделать все, что угодно, если только он войдет в мою комнату.
С тем же успехом я могла бы сказать это вслух, чувство взрывной волной прокатилось по коридору.
Что-то ленивое и сексуальное сверкнуло в его глазах, а затем он взял ключ из моей руки и отпер дверь.
– До свидания, котенок.
Он опустил ключ в карман моей шубы, и я проследила, как удаляется его темный силуэт.
