Даниэль Лори
Темное искушение
Глава пятая
wallflower (сущ.) – робкий, неуклюжий или замкнутый человек
Мила
Я зажала в зубах одну из таблеток, надеясь на облегчение, а затем принялась рыться в сумке в поисках телефона. Рылась до тех пор, пока не вспомнила, что он был в кармане моего пальто, которое теперь лежало на промерзшей русской улице. Удивительно, что они не нашли его, учитывая то, что сумку я бросила в паре кварталов отсюда, а пальто должно было лежать прямо под дверью.
Раздался стук, и в комнату вошла рыжеволосая девушка не старше семнадцати лет в простом белом платье. Опустив взгляд, она поставила на столик рядом с диваном тарелку с супом и ломтик хлеба. Я поблагодарила ее и спросила, знает ли девушка, который сейчас час, но по тому, что она не ответила, развернулась и вышла из комнаты, догадалась, что она не говорит по-английски. Или вообще не говорит.
Суп пах так вкусно, что у меня потекли слюнки, но выглядел он как солянка, а это значило, что в нем есть мясо. Я была веганкой с тех пор, как в средней школе посмотрела фильм о производстве мяса. Боре это не нравилось, но он всегда готовил для меня что-нибудь особенное. Как бы там ни было, я не могла много есть, когда была в стрессе. И теперь, оставшись наедине со своими мыслями, задавалась вопросом, было ли нападение случайным, или как-то связано с тем, что Иван боялся отпускать меня сюда.
Неужели у папы действительно неприятности? Он мог спать с чужими женами или иметь дела с сомнительными личностями, но не играл в азартные игры и не напивался. Черт возьми, он даже дорогу переходил в положенных местах. Даже если бы попытался, он не мог бы быть более законопослушным. Я отмела эту мысль. Одинокая девушка, идущая по окраинам Москвы. Чего я ожидала, торжественного эскорта в Ritz?
Отмахнувшись от этой мысли, я поняла, что мне очень нужно в туалет.
Стараясь не смотреть на засохшую на коже кровь, я сменила разорванную блузку на желтую футболку Beach Boys. В дальнем конце тускло освещенного коридора из светлой комнаты справа доносились звон посуды и время от времени ругательства на русском. Это была ресторанная кухня, и я невольно задалась вопросом, как долго была без сознания, потому что она явно уже заканчивала работу.
Отыскав ванную и сделав свои дела, я направилась к раковине, где оттерла руки и живот куском мыла, чувствуя тошноту при виде того, как красная вода стекает в канализацию. Содрогнулась при мысли о том, что нападавший мог быть переносчиком какой-нибудь болезни. Ну, если не считать психопатии.
Пристально уставилась через зеркало в свои льдисто-голубые глаза. Всегда считала, что им не хватает искры и блеска, хотя модельный агент, однажды подошедший ко мне на улице и сунувший свою визитку, сказал, что они потрясающие. Я была заинтригована. Модели много путешествуют и видят мир за пределами телевизора, но папа очень быстро пресек эту идею.
Я пошла было обратно, в мою временную комнату на ночь, но голос, его голос, заставил меня остановиться. Мне не следовало совать нос в чужие дела, как говорила мисс Марта, когда я прерывала наши уроки, высовываясь из окна, чтобы увидеть, кто приехал. Но искушение уже овладело мной, потащив в противоположную сторону.
По мере того как тени в коридоре становились темней, на ум приходила одна фраза: «Любопытство кошку сгубило».
Я подавила дрожь.
Бармен стоял за старой деревянной стойкой, протирая бокалы. Белая рубашка с закатанными по локоть рукавами, подтяжки, татуировки в виде черепа и скрещенных костей на предплечье. Он бросил взгляд в мою сторону и заставил меня прекратить пялиться, принявшись вытирать руки полотенцем.
Я сглотнула и отвела взгляд, посмотрев на столы и диванчики в потрепанном временем и преимущественно пустом ресторане. Легко нашла Ронана, поскольку напротив него сидели трое мужчин, разразившихся смехом в ответ на что-то им сказанное. Одну руку Ронан лениво закинул на спинку дивана, держа сигарету во рту. Русская цыганская музыка тихо играла в тускло освещенной комнате, пока я наблюдала, как он выдохнул облако дыма, и улыбка коснулась его губ.
Он оглянулся, взгляд темных глаз встретился с моим.
Голос мадам Ричи вернул меня в чересчур теплый трейлер, припаркованный на карнавале, стайка девочек-подростков из группы поддержки хмуро разглядывала декор позади меня. Закрыв глаза, она положила руки на фиолетовый хрустальный шар, сигарета опасно свисала с ее губ. Она приоткрыла один глаз, чтобы взглянуть на меня, затем снова закрыла, сосредоточившись. Пока ее хрустальный шар наполнялся дымом и бог весть чем еще, брови ее нахмурились. Я ахнула, когда она схватила меня за руку, протащив через половину стола, чтобы взглянуть на ладонь. А затем она увидела нечто, что заставило ее рассмеяться. Рассмеяться.
Она откинулась на спинку стула, оперлась локтем на стол и сделала глубокую затяжку.
– Так што ты хошь знать?
Тот факт, что я придала какое-то значение сказанному ей, должен был настораживать, но я так и не смогла заставить себя забыть ее слова. Я хотела большего, чем прохладная ласка и спряжения французских глаголов. Я хотела большего, чем туфли Sperry и мягкие руки. Чего я хотела, так это кого-то вроде этого мужчины, русскоговорящего, с татуировками на пальцах.
Он прикусил сигарету зубами и подмигнул мне.
Это подмигивание породило тугой комок тепла у меня внутри, когда я вернулась обратно в его кабинет и переоделась в шорты. Тарелка с супом стояла нетронутой на столике, а я свернулась на диване и натянула на себя новое пестрое одеяло. Не так я думала провести свою первую ночь в Москве и содрогнулась при мысли о том, как плохо все могло закончиться…
Если бы не подвеска с морской звездой. Ресторан.
И мужчина в черном с тайной во взгляде.
* * *
Меня разбудил запах сигаретного дыма. Он вторгся в сознание, смешавшись с глубоким мужским ароматом, навсегда въевшимся в стены.
Я села на диван, увидела Ронана, глядящего из-за письменного стола, и застенчиво провела пальцами по своим длинным волосам. Я тщательно выпрямляла их, но всякий раз после сна непослушные кудри вились с новой силой. Они были слишком длинными и своевольными, чтобы соответствовать тому приличному образу, в который я себя загоняла.
Моя кожа наэлектризовалась от осознания того, насколько коротки мои шорты с завышенной талией. Собирая вчера сумку, я не думала, что буду спать в мужском кабинете.
Он откинулся на спинку кожаного кресла, разминая в руках мячик для снятия стресса.
Подбросить. Сжать.
Легкая улыбка.
– Ты крепко спишь.
Ему не нужно было говорить о том, как неприлично наблюдать за кем-то спящим. Он это знал. Это было очевидно по озорным искоркам в его глазах.
Может, в душе он не такой уж и джентльмен?
Глубокий сон, в который я провалилась после того, как ворчливый рыжий разбудил меня где-то после четырех утра, притупил короткое воспоминание о Ронане. Его присутствие было больше, чем жизнь. Тень там, где не должно быть тени. Он все еще был черен с головы до пят, без галстука, но сегодня его волосы были в легком беспорядке, как будто он проводил по ним татуированными пальцами, и судя по спиралям дыма, поднимающимся из пепельницы на его столе, он курил то, что должно было быть утренней сигаретой.
У меня никогда не было проблем с разговорами, но когда этот человек полностью сосредотачивал на мне внимание, я понимала, что все слова застревают у меня в горле. Так что, покраснев от возмущения, я отвернулась, ничего не сказав.
Он тихо усмехнулся, потянулся к проводному телефону на столе и набрал номер.
Я мысленно застонала. И это он считал меня смешной. Между тем даже его взгляд согревал меня, словно жар солнца. И его голос, с легким акцентом и намеком на опытность… Я могла слушать его весь день, не уставая.
Я встала и аккуратно сложила помятый пиджак и одеяло, что заставило его слегка улыбнуться в середине фразы на русском, которую он говорил тому, кто находился на другом конце провода. Его взгляд скользнул по моей обнаженной коже, когда я прошлась по комнате, чтобы рассмотреть развешанные по стенам фото. На одном были запечатлены несколько ухмыляющихся и курящих мужчин, но в центре группы был подросток Ронан с винтовкой в руке и мертвым оленем у ног.
Я никогда не видела оружия. И не хотела видеть.
На другом черно-белом фото были изображены двое детей, двенадцати или тринадцати лет, стоящие на улице. Пятно грязи пачкало щеку Ронана, он обнимал за шею второго ребенка, чье неулыбчивое лицо было отвернуто от камеры. Но это не скрывало его взгляда, достаточно острого, чтобы пронзать насквозь.
Они казались бедными. Может быть, даже бездомными.
Мой взгляд скользнул к Ронану, от его костюма к черным часам на запястье. Я всегда покупала вещи папе, поскольку его не заботила собственная внешность и у него не было жены… или так я считала. Он стал бы носить только лучшее из лучшего, так что я стала поклонницей дорогой мужской одежды, и этот мужчина носил Dormeuil Vanquish.
Из грязи в князи…
Мне стало любопытно, чем он занимается. Он, очевидно, был кем-то большим, чем просто владельцем этого ресторана, который представлял собой скорее дыру, чем пятизвездочное заведение. Мне показалось удивительным, хотя и милым, то, что он выставлял свое прошлое на всеобщее обозрение.
– Сядь поешь, котенок.
Мне стало теплей от этого прозвища, пусть даже я знала, что, вероятно, получила его потому, что напоминала ему о чем-то милом, что можно потрепать по голове. Я села на диван и принялась за миску каши и свежие фрукты.
Ронан все еще говорил по телефону, обмотав шнур вокруг одной руки и держа мячик в другой, но жар его любопытного взгляда согревал каждый сантиметр моего тела. Я отставила тарелку с недоеденной едой и получила неодобрительный взгляд. Если бы мой папа посмотрел на меня так, я бы проглотила все до последней крошки, но ему было далеко до моего папы. И я просто не хотела доедать.
Он повесил трубку, окутав комнату густой тишиной. Я потерла ладони о голые бедра и поискала слова, которые, казалось, терялись в его присутствии.
– Так и не нашли мое пальто, да?
Минуту он молчал, раскачиваясь в кресле, словно редактор газеты, оглядывающий свои владения.
– Тебе повезло, что мы нашли сумку прежде, чем ее украли.
Это значило «нет».
Я пожевала губу.
– В кармане был телефон.
– Да? – И это все, что он сказал, не предложив воспользоваться своим телефоном.
Мне не хотелось стать еще большей обузой, и я была не в восторге от мысли поделиться с Иваном тем, что случилось прошлой ночью, потому отодвинула эту потребность в сторону. Я куплю одноразовый телефон и сообщу ему, что все в порядке.
Ронан пристально смотрел на меня.
Подбросить. Сжать.
Этот человек постоянно делал что-то руками, и это отвлекало. Я сглотнула, когда комнату снова заполнила тишина. Казалось, ему вполне хватает того, что он сидит там, но его взгляд проникал мне под кожу, вызывая зуд.
Я откашлялась.
– Это… милое место. Очень теплое и… гостеприимное.
Оно было далеко не гостеприимно к девушкам вроде меня, и мы оба знали это.
Его медленная улыбка могла бы разорять города.
– Что здесь кажется тебе комфортным? Нужно будет исправить это как можно скорее. – С каким-то мрачным интересом он наблюдал, как я вновь глупо покраснела. Если бы бог существовал, он бы сжалился надо мной и прожег пол у меня под ногами, чтобы я могла провалиться сквозь него. Я чувствовала себя Даки из «Девушки в розовом», и все мы знаем, чем это кончилось.
– Музыка. Папа слушает ту же музыку.
– Какое совпадение, – протянул Ронан. Его голос был безразличен, но в то же время пронизан чем-то, что вызывало покалывание под кожей.
– Может, ты слышал о нем? – Это был рискованный шаг, но ничего другого не оставалось. С тем же успехом я могла бы попробовать отыскать иголку в стоге сена. – Алексей Михайлов?
Сжать.
– Не могу сказать, что слышал.
Я ощутила разочарование.
– Чем занимается твой папа?
– Он инвестор.
Это было все, что я знала. Папа никогда не говорил о работе, когда я была рядом.
– Хах. – Изучив меня с минуту, Ронан спросил: – И что привело американскую чирлидершу в Москву?
Я бросила взгляд на сумку с надписью «ЧИР» через всю переднюю ее часть.
– Я была чирлидером в старших классах, больше этим не занимаюсь.
– Значит, год как не занимаешься?
– Нет, – сказала я так, будто он сглупил. – Полтора года.
Он улыбнулся.
– Ах, я ошибся.
После мгновения тишины я ответила.
– Московские тайны. – Тихие слова наполнили комнату. – Я прилетела за тайнами.
Он долго смотрел на меня – так долго, что мое сердце замедлилось под тяжестью его взгляда, – а затем встал и обошел стол.
– Тебе есть где остановиться?
Я покачала головой.
– Я скажу Альберту, чтобы нашел тебе комнату. – С этими словами он направился к двери.
Мои манеры протестовали против его щедрости, но по большей части я была благодарна. Голова все еще болела, и я не хотела бесцельно блуждать по Москве в поисках такси и места для ночлега. Хотя нечто внутри меня, нечто любопытствующее и затаившее дыхание, не желало выпустить Ронана из комнаты.
Я встала на ноги и выпалила:
– Тебе нравится опера?
Он остановился и медленно повернулся ко мне.
– Откуда ты знаешь?
Понадобилось мгновение, чтобы сообразить, что он меня дразнит. Я открыла рот, но прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать смех. Его взгляд метнулся к моим губам, всего на секунду, и мой пульс рухнул в чан с огнем и бензином.
Я сглотнула.
– Ты случайно не знаешь оперные театры поблизости?
Я не собиралась возвращаться домой, не узнав побольше о матери и ее семье. Может быть, что-то найдется там, где она работала раньше.
– Есть несколько, но Московский ближе всех.
– Московский, – повторила я, чтобы запомнить.
– Он не в лучшей части города.
Его ресторан тоже располагался не в лучшей части города, и при виде решительности у меня на лице что-то неясное затуманило его взгляд.
– Я отвезу тебя. Сегодня в восемь.
Затем он оставил меня, не сказав больше ни слова, а я не могла удержаться от мысли… Может быть, Москва не так уж плоха.
Глава шестая
dépaysement (сущ.) – быть вырванным из привычного мира в новый
Мила
– Нет, правда, я могу заплатить за комнату.
У Альберта, очевидно, были проблемы со слухом, потому его стоическое выражение лица не дрогнуло, пока он шел по коридору отеля с моей сумкой. Я плелась в двух шагах позади гиганта, изо всех сил стараясь не отставать. Я знала, что он понимает английский. По дороге сюда я прикоснулась к окну, разглядывая улицы, и он так посмотрел на меня в зеркало заднего вида, словно я только что дала пощечину его любимой бабушке, и проворчал, чтобы я не пачкала стекло. Он был бы красив, если бы не брил голову и не смотрел так хмуро, будто его только что выпустили из тюрьмы. Хотя с таким-то отношением можно было предположить, что так оно и было.
Привезя меня в шикарный отель, он вручил невозмутимому консьержу пачку наличных. Пожилой мужчина без вопросов вложил в руку Альберта блестящий ключ от номера. Это было похоже на покупку наркотиков. Или взятку. Я не могла позволить себе влипать в незаконную деятельность Альберта, независимо от того, как тут делались дела.
– Слушайте, я просто хочу заплатить за свою комнату, – сказала я, слегка задыхаясь, когда наконец нагнала его. – Уверена, вам есть на что еще потратить деньги. Гигантские трусы наверняка стоят недешево.
Казалось, его это почти позабавило. А может, у него случился запор? Я не могла сказать наверняка.
– Босс платит, – проворчал он.
«Босс» звучало немного официально и странно. Хотя опять же, откуда мне знать, как называть его работодателя. Единственная работа, которая у меня когда-либо была, – работа волонтером.
– Знаете, вы не похожи на Альберта, – сказала я.
Он даже не моргнул.
– Я лишь хочу сказать, что когда кто-то произносит «Альберт», есть уже сложившееся ожидание. Старый мужчина широкой души, если быть точным. Вы вдребезги разносите эти ожидания, Альберт.
Он остановился перед комнатой номер двести три.
– Я бы назвала вас скорее… Игорем.
Он слегка поджал губы, вставив ключ в замок и толкнув дверь. Естественно, я последовала за ним внутрь.
– Это нормально – показывать свои чувства, Игорь. Они есть у всех. – Он уронил мою сумку у постели кинг-сайз. – Не говоря уже о том, что плачущий мужчина это… сексуально.
Выражение отвращения на его лице выглядело комично, и я закусила губу, чтобы подавить улыбку, пока он шел мимо меня к двери.
– Еще увидимся?
Он проворчал что-то и захлопнул за собой дверь.
Я со вздохом обернулась и оглядела комнату. Будильник у кровати показывал, что сейчас всего девять утра. Внезапно смена часовых поясов и все остальное обрушились на меня. Мне нужно было сообщить Ивану, что со мной все в порядке, и я вроде как соскучилась по его голосу, но слишком устала, чтобы разбираться, как звонить по гостиничному телефону, так что отложила это на потом.
Приняла душ, натерев кожу до блеска. Закутавшись в полотенце, вернулась в свою комнату и порылась в сумке в поисках одежды. Приглушенный шум на улице привлек мое внимание к окну. Велосипедист спорил с недовольным водителем такси, вскинувшим руки, когда курьер-подросток швырнул газету в его машину. Я начала отворачиваться, когда кое-что привлекло мое внимание.
На обочине была припаркована черная машина. Татуированные пальцы высунулись из окна, стряхивая пепел с сигареты, прежде чем незнакомый мужчина снова поднес ее ко рту. До прибытия сюда я никогда не встречала людей с татуировками на пальцах.
Должно быть, это часть русской культуры.
Летаргия сковала мои конечности, так что я рухнула в постель, не сняв одежду, и оставалась мертвой для всего мира целых три часа. Проснулась со стоном и клоком все еще влажных волос во рту.
Сняв бирки с новых расклешенных джинсов и винтажной футболки, я улыбнулась, надевая их. Они хорошо сели, лаская тело хлопком и свободным кроем. Затем я высушила и выпрямила волосы, нанесла немного клубничного блеска для губ и надела плотный кардиган, который служил мне пальто по дороге сюда.
Холод высосал воздух из моих легких, когда я направилась через дорогу в ближайший круглосуточный магазин, чтобы купить одноразовый телефон. Может быть, из-за отсутствия зимней одежды я выделялась из толпы. Люди следили за моими передвижениями, и дважды мне свистели вслед. Обычная вещь для того, кто вырос в Майами, но мне показалось, что кто-то даже сфотографировал меня.
Это внимание заставило меня задуматься о своей матери – действительно ли она была так знаменита тут и почему мой папа скрывал это от меня. Он не любил говорить о ней. Я предполагала, что его это слишком ранило, так что мне никогда не хватало духу настаивать на разговоре. Но, если подумать, он мог бы и поделиться чем-то со мной. Может быть, тем фактом, что она была известной певицей…
Я набрала номер Ивана на новом телефоне.
Он ответил немедленно, тон у него был настороженный.
– Алло?
– Привет, Иван. Это я.
– Мила, – выдохнул он. – Где ты, черт возьми?
У меня на языке вертелись извинения, но тот факт, что облегчение в его голосе было настолько ощутимым, как будто он вообще не верил в меня – даже несмотря на то, что в этом он был раздражающе точен, – остановили их.
– Расслабься. – Я вздрогнула и плотнее запахнула кардиган. – Я в порядке.
– Я с ума сходил от беспокойства, – отрезал он.
– Не знаю, с чего бы. Очевидно, я вполне справляюсь. – Врушка, врушка, завирушка.
– Где ты остановилась?
Меня привлекла витрина магазина одежды. Колокольчик звякнул, когда я вошла внутрь, и я вздохнула с облегчением, почувствовав тепло.
– Честно говоря, я не вполне уверена.
– Что, черт возьми, это значит?
– Это значит, что я не умею читать по-русски, Иван. – Я направилась к вешалке с одеждой, чтобы посмотреть платья. Я не знала, будет ли сегодня опера в театре, но решила, что должна одеться подобающе. По моему компетентному мнению, разумнее быть одетой получше, чем быть одетой неподобающе. – К тому же прошлой ночью я переночевала в ресторане. Не запомнила название.
Он медленно спросил:
– Почему ты ночевала в ресторане, Мила?
Черт, дерьмо.
– Я не собиралась рассказывать тебе, – сказала я прежде, чем успела себя остановить, а потом проворчала, – должно быть, сотрясение мозга.
– Что?
Я закапывала себя в могилу.
Пришлось закусить губу.
– Должна признать, вчерашний инцидент был неприятен, но он не имеет ничего общего с моей способностью позаботиться о себе.
– О чем ты говоришь?
Я вздохнула, понимая, что мне придется сказать ему правду, потому что я не умела врать, а Иван ни за что не купился бы на историю, которую сейчас рождал мой мозг. В ней принимали участие автобус, котенок и мой героизм.
– Я расскажу тебе, но ты должен обещать, что не скажешь папе. Не хочу его беспокоить.
– Обещаю, – прорычал он.
– Ну, если хочешь правды… на меня в некотором смысле напали и, возможно, чуть не убили.
Молчание.
– Но не волнуйся. Очевидно, у того человека фобия подвесок в форме морской звезды, так что я сбежала. – Я отодвинула в сторону платье на вешалке.
Колоритное русское ругательство.
– Где ты?
– В магазине.
Я не собиралась рассказывать ему о своих планах на сегодняшний вечер. Я знала, как это будет воспринято, по крайней мере моим папой, когда Иван донесет ему на меня. Ивану никогда не было дела до того, с кем я встречалась. Его безразличие растоптало мою первую влюбленность и фантазии… созданные грязными книжками мисс Марты, которые я таскала у нее тайком. О рыцаре на белом коне, обезглавливающем других мужчин за один лишь взгляд на меня. Хотя в том сказочном мире кровь не била фонтаном, там ее просто не существовало.
Ожидания у меня были нереалистичными, немного ужасными и весьма незаконными.
Но девочки имеют право мечтать.
– В магазине? – Голос его прозвучал растерянно.
– Да.
– На тебя напали, ты встала и пошла в магазин.
– А чего ты хотел от меня? Чтобы я обрыдалась в подушку?
Может быть, я должна была чувствовать травму, но почему-то чувствовала лишь раздражение от всего этого. Я надеялась, что у лица со шрамом был дерьмовый день.
– Мила… Я хочу, чтобы ты оглянулась. – В его голосе послышались нотки дурного предчувствия. – Кто-нибудь наблюдает за тобой?
Я застыла, волосы на затылке встали дыбом.
– Что? С чего бы кому-то следить за мной?
– Просто сделай это. И сделай не очевидно.
Холодок пробежал у меня по спине, я осторожно оглядела магазин, начиная с пары женщин, разговаривающих у прилавка, до других, примеряющих аксессуары и просматривающих вешалки с одеждой. Они поглядывали на меня время от времени, но так, как поглядывали бы на не вписывающуюся в окружение туристку. Я выглянула в витрину, но не заметила ничего необычного.
– Ты знал, что моя мать была здесь знаменитостью? – спросила я. Может быть, у нее поклонники, как у Чарльза Мэнсона.
Он вздохнул.
– Знал, да? – сказала я обвиняюще. – Почему ты мне этого не сообщил?
– Потому что ты начала бы рыться в том, что тебя не касается.
– Не касается? Она была моей мамой!
– Почему бы тебе не сказать это чуть погромче, чтобы услышал весь город? – упрекнул он.
– Да кому какое дело?
– Я хочу, чтобы ты оставалась где-нибудь в общественном месте до тех пор, пока я не приеду тебя забрать.
От тона его голоса у меня перехватило дыхание.
– Иван, ты меня пугаешь.
– Хорошо. А теперь передай телефон одной из продавщиц, чтобы я мог выяснить, где ты.
Я сделала шаг к прилавку, но что-то остановило меня.
– Я еще не готова возвращаться домой.
– Дело не в том, чего ты хоче…
– Чего я хочу, никогда никого не волнует, не так ли? – Я повысила голос. – Я знаю о другой семье моего папы. Тебе больше не нужно пугать меня, лишь бы я вернулась домой и не узнала никаких тайн. Хоть раз я хочу решить за себя.
Молчание.
– Мила…
– Прощай, Иван.
– Мила…
Я повесила трубку.
В раздражении отодвинула в сторону очередную вешалку. Получив еще один звонок, я выключила телефон и убрала его в карман, но зловещие слова Ивана все еще крутились в глубине подсознания.
