Данил Салихов
Пьесы
Картина третья
Кабинет главного врача.
Риваль (набирает номер телефона). Алло, алло, аптечное управление? Кто это? Кто? Валентина Сергеевна… Я такой не знаю. Так и скажите, «Валюта». Алло, алло, Валентина Сергеевна, здравствуйте. Это я, ваш дядя «Доллар». Перейдём к делу. Я-то спровадил. Как договаривались, ампулу – по прежней цене. Есть ещё заказы. Пока! (Стучат в дверь.) Занято! (Платком вытирает лицо и шею.)
Приоткрыв дверь, в кабинет заглядывает Зиля.
Зиля. Риваль, может быть, уделите мне минутку…
Риваль. Пожалуйте вот сюда. (Показывает на диван.) Добро пожаловать, Зиля Саматовна! Наконец-то я вас вижу. И не звоните, и дома вас нет. Сами позвали в гости, а сами меня избегаете.
Зиля. Пожалуйста, извините, Риваль. Я съездила к маме в родные края. Это впервые с тех пор, как я соединилась с Айратом Харисовичем. Сами знаете, Айрат Харисович не молод. Неловко оставлять его одного. Он требует к себе большого внимания.
Риваль. Зиля Саматовна, я готов вам поверить, потому что вы самая красивая на свете, хотя в словах ваших правды нет.
Зиля. У вас не может быть никаких сомнений в моих словах… Я…
Риваль. Это так. Но однако один из моих людей охранял ваш подъезд полмесяца. Вас, вдвоём с ухажёром…
Зиля. Вы что, Риваль Якубович! О каком ухажёре вы говорите?
Риваль. О том, который у вас ночует!..
Зиля. Вы ошибаетесь, у меня никто не ночевал. Возможно, вы перепутали подъезды.
Риваль. Не знаю уж. До сих пор память у меня была в порядке. Не забывал то место, где хоть однажды побывал. Если в одном доме две семьдесят восьмых квартиры, пожалуйста, извините меня. Ладно тогда, Зиля, сестричка, что поделать, того молодого, симпатичного друга придётся положить к нам в больницу.
Зиля. Ничего не понимаю…
Риваль. Получается, у этого товарища крыша поехала уже смолоду. Что ожидать от человека, если тот вечером «Волгу» ставит не у своего дома, не в государственном гараже, а под вашими окнами…
Зиля. А! Он… он… Личный шофёр Айрата Харисовича был… Вспомнила.
Риваль. Вот так-то. На пару, глядишь, и вспомнили. Нет… я вас не виню. У меня нет права. Вы молодая, красивая, цветущая. И невозможно прятать чувства и страсти, данные природой.
Зиля. Риваль, пожалуйста, пусть Айрат Харисович не знает об этом.
Риваль. От вас зависит, от вас. Если вы меня однажды пригласите на выпечку…
Зиля. Ладно… Если так, поговорим напрямую. Я ваше предложение принимаю. Только ставлю одно условие.
Риваль. Выслушаем.
Зиля. Я на один месяц уезжаю в Сочи на отдых. Со мной едет ещё один человек.
Риваль. И что?
Зиля. Я думаю, вы поняли, кто это.
Риваль. Продолжайте.
Зиля. Тому человеку на три недели сделайте больничный и тут же при мне скажите Айрату Харисовичу, что у меня около месяца не будет возможности появляться у него.
Риваль. Не дорого ли вы мне обходитесь? А где гарантия?
Зиля. Гарантия такая: если я не оправдаю ваши надежды, вы раскрываете перед Айратом Харисовичем карты. Козыри в ваших руках.
Риваль. Вы хоть и молодая, но искушённая.
Зиля. Школа Айрата Харисовича. Договоримся так, Риваль. Я возвращаюсь из Сочи и приглашаю вас на выпечку, расстелив постель.
Риваль. Хорошо. Я ваши просьбы выполню. Только предупреждаю. Вы меня хорошо знаете. Со мной шутить опасно.
Зиля. Риваль, ублажать вас несколько вечеров мне ничего не стоит. Я думаю, у вас нет сомнения в том, как я могу ублажить старого человека. От этого одно место не износится.
Риваль (смеётся). Классно сказано. Теперь, если вы не обидетесь, задам вам последний вопрос.
Зиля. Попробую выслушать, Риваль.
Риваль. Вот вы, ещё молодая женщина, но уже успели вкусить и страсть, и богатство. А теперь ближе к делу… Что такого вы нашли в этом простом парне? Во-первых, положение, во-вторых…
Зиля. Риваль, у вас ведь есть жена, а вы тянетесь к молодой. Я думаю, мне тоже нужен человек, который мог бы согреть и душу, и тело.
Риваль. Понятно. Я молчу. Сдаюсь. Вы лучше знаете, по сравнению с нами, как жить на этом свете. Не спорю, Зиля Саматовна, кажется, с тех пор, как Айрат Харисович здесь, вы с ним не встречались.
Зиля. Нет. Времени нет. Сплошные проблемы и заботы. Не знаю, как ему об этом сказать…
Риваль. Не волнуйтесь. В этом случае и я вам на помощь приду. Но за это мне…
Зиля. За это вам… Не знаю уж…
Риваль. Один поцелуй! (Обнимает.)
Зиля кладёт ему руки на плечи, они целуются. Слышится чувственный голос Зили.
Зиля. Вызови его. Вызови, дорогой! Вызови Айрата Харисовича…
Занавес.
Действие второе
Картина четвёртая
Риваль и Зиля целуются. Раздаётся стук в дверь. Они отрываются друг от друга. Зиля приводит в порядок волосы. В кабинет входят Айрат, обросший бородой, и Адам с дубинкой. Зиля обнимает мужа.
Риваль. Эй вы, немного погодите.
Адам. Мне выйти?
Риваль (Адаму). На послезавтра придут заказы. Зайдёшь ко мне через некоторое время. Вызову!
Адам уходит.
Риваль. Вот вы и встретились. Видите, Айрат Харисович, думая о вас, Зиля Саматовна превратилась в тростинку. Умоляя о встрече с вами, она мне все уши прожужжала. Вот и настал момент, встретились. Всему своё время. Я вас оставлю наедине, только ненадолго. На десять минут.
Айрат (Ривалю). Я хочу вам что-то сказать.
Риваль. Потом. Предупреждаю, Зиля Саматовна, всего десять минут! (Уходит.)
Зиля (целует Айрата в щёку, гладит по голове). Что с тобой сделали?
Айрат. Куда ты исчезла?
Зиля. Любимый мой, сам ведь слышал. Передачи не берут, свидания не разрешают. С ума ведь сойду. Целыми днями я здесь, на ступенях больницы. Простудилась уже!
Айрат. Да… Спасибо ему. В хорошее место ты меня устроила, прямо рай. Только пальм нет. А обезьян хватает. Спасибо этому стервятнику Якубовичу. Сколько лежу здесь, а его вижу впервые.
Зиля. Не говори так, умница мой. Если бы не он, сидел бы ты в другом месте, погорел ведь. Ладно ещё он помог.
Айрат. И в тюрьме разрешают свидания.
Зиля. Потерпи, потерпи, дорогой, скоро выйдешь.
Айрат. Что там говорят?
Зиля. Приходили домой, устроили обыск.
Айрат. Ничего не нашли?
Зиля. Нет.
Айрат. Шиш им! О чём спрашивают?
Зиля. Болел ли ты раньше.
Айрат. Тебе осталось сказать, дураком, мол, был, не прирезал бы вас, вернувшись.
Зиля. Я сказала, раза два ты сотворял нечто странное. Спрашивают, что.
Айрат. Что ты ответила?
3иля. Я, я…
Айрат. Да, ты…
Зиля. Однажды утром остановила Айрата Харисовича, когда он собрался на работу, надев бюстгальтер, накрасив губы и взяв дамскую сумочку. В тот день на работу он пойти не смог. Обхватив голову руками, повалился на пол. Целый день так и лежал. Во второй раз, когда я вернулась с работы, вся стена была изрезана изображениями кукишей.
Айрат. Преувеличила ты. Почему именно кукишей? А если они этому придадут какой-то смысл?
Зиля. Что пришло в голову, то и сказала.
Айрат. Они к тебе ещё придут или к себе вызовут. Замучают. Придерживайся того, что ты им рассказала. Это такой народ… И говори всё обдуманно. Ничего, выйду отсюда живым-здоровым, я эти кукиши развешаю на их стенах. Никто не звонил?
Зиля. Нет.
Айрат. Ничего, если выйдут на мой след, я их сам подпалю. Не смогут сидеть спокойно в креслах. Вместе так вместе… Соскучился я по тебе, моя пташка. Иди ко мне, поцелую.
Зиля. Ты что, погляди на себя, – как ты говоришь, стал похож на обезьяну.
Айрат. Обезьяну, говоришь… Брезгуешь целоваться с дураком.
Зиля. Не брезгую. Я по тебе ужасно соскучилась. Только здесь не место. Вот выйдешь отсюда и тогда свободно, в тёплой постели…
Айрат. Не знаю, настанут ли эти дни.
Зиля. Настанут ли… Надо было ценить меня, будучи на свободе. Не раз в месяц обнимать и ласкать, а каждый день…
Айрат. Что поделать. Один раз живём на свете. Хочется насладиться всем. Пойми меня, Зиля! Мне не нужна жена, измученная рождением детей, с обвисшей грудью. Мне не так долго осталось. А тебе ещё жить и жить. И после моей смерти найдутся ласкающие тебя. Богатство, оно любого молодого парня к тебе притянет. Если ты меня нежишь в своей молодости, то оставшееся от меня богатство будет нежить тебя в старости. Жди меня! Выйду отсюда живым и здоровым, всё состояние перепишу на тебя. Я сам чувствую, что угасаю.
Зиля. Зачем мне твоё состояние? Почему ты всех меришь по своим меркам? Богатство, мол. Ты сам для меня богатство. Люблю я тебя! (Обнимает Айрата и плачет.)
Айрат (утешая). Ладно тебе, успокойся, умница. Спасибо, спасибо тебе! Если бы тебя не было на этом свете, я бы давно руки на себя наложил.
Зиля (вынимает платочек и вытирает слёзы). Как здесь?
Айрат. И не спрашивай. Заплачу. Это проклятый Богом дом. Здесь не люди, а звери.
Зиля. Терпи, дорогой мой.
Айрат. Куда деваться. Здесь даже верёвки не найти, чтобы повеситься. Повсюду глаза.
Зиля. Айрат, я хочу тебе что-то сказать. Не знаю, как ты это воспримешь… Твоё дело. Но…
Айрат. Если только что-то приятное. Если нет, сними ремешок с пояса и оставь мне.
Зиля. Годы идут, не хочется оставаться одинокой… Я – беременна. Остальное решать тебе.
Айрат. Ты – беременна?
Зиля. Мне нужен ребёнок! Я для тебя долго жила. Хватит. Надоело мне жить, сохраняя фигуру и грудь. Пора подумать о будущем.
Айрат. Ну я ведь тебя просил предохраняться. Я ведь тебя сам водил к гинекологу…
Зиля. Водил, но ты ведь не сидел рядом со мной и врачом.
Айрат. Значит…
Зиля. Я не поставила ту штуку, о которой ты просил. Я не пошла на это, потому что очень тебя люблю. Я знаю, ты любишь перелетать с цветка на цветок. Ты ведь свою жену, цветущую, с двумя детьми, на меня променял. Я основательно подумала. И всё взвесила. Ты используешь меня, пока я молода, а не нужна буду, бросишь и уйдёшь…
Айрат (радостно). Ты – беременна?! Спасибо тебе, спасибо, умница моя! Ты правильно сделала…
Зиля. А я боялась сказать тебе об этом.
Айрат. Верно, Зиля, мы, мужчины, больше любим тех, кто на жизнь смотрит проще и больше уделяет нам внимания. Мой ребёнок – это моё продолжение! А если так, то как я на тебя могу сердиться? Всё, за что я боюсь, – это ты. Только ты! Да, да, я и смерти не боюсь, а вот тебя потерять… Мне казалось, что ты гуляла. Пожалуйста, береги себя и нашего будущего ребёнка! Что тебя на это подвигло? В самом деле, от любви ко мне? Правда, Зиля?!
Зиля. Хорошо бы, когда родится ребёнок, ты меня не бросил, как тех женщин.
Айрат. Не оскорбляй меня, Зиля. Зачем ты так надо мной насмехаешься… Потому что старый? Я ведь тебя, что называется, на руках ношу. Посмотри, как ты выглядишь. Я ведь тебя в золоте купаю. А он – наш будущий ребёнок – будет счастливым. Да, обязательно будет счастливым!..
Зиля. Не знаю, теперь его отец вряд ли будет генеральным директором. Не знаю, как ты собираешься сделать его счастливым.
Айрат. Думаешь, не найдётся другого тёплого местечка, если не буду директором?
Зиля. Не знаю, со справкой из этой больницы человека на завод и простым рабочим могут не взять. Вспомни. Ты многим таким отказал. Помнишь, когда я у тебя работала секретаршей, к тебе пришёл на приём один толстопузый, отлежавшийся здесь. Ты ведь ему тут же дал от ворот поворот. И посмеялся вдогонку: «Я сам такой же шулер, как и ты!»
Айрат. Времена были другие. Но сейчас он сидит на таком месте, где его не достать. Ничего, друзей хватает, вот только выйду…
Зиля. Друзья – они тогда друзья, пока сидишь наверху. А стоит скатиться… Вон, ни один не здоровается и не звонит никто.
Айрат. Я эту справку быстро потеряю.
Зиля. Ты ведь сейчас как в гостях в загробном мире, хорошо, что ли?
Айрат. Хватит! Хватит! Надоело! Слушать не хочу. Выброси эти дурацкие мысли из головы. Ты думай о нашем будущем – о ребёнке, который должен родиться. Он должен стать счастливым.
Зиля. Не знаю.
Айрат. Чего не знаешь? От кого родится, знаешь ведь? Раз так, то мой ребёнок имеет право быть счастливым. Таков закон жизни. Сын генерала становится генералом, а сын пастуха пастухом должен умереть. Только в таком случае жизнь пойдёт по тому пути, которого мы хотим. Вот так. Я даю тебе гарантию. У нашего ещё не родившегося ребёнка уже сейчас есть богатство, на которое он может прожить до глубокой старости. Только роди! Я о его жизни, его будущем позаботился заранее. От тебя требуется только одно – родить его.
Зиля. Не горячись, будущий отец. Разве ребёнок, который нужен тебе, не нужен мне? Постараюсь. Сделаю всё, что в моих силах. Только…
Айрат. Что только?..
Зиля. Анализы у меня плохие…
Айрат. Как плохие?..
Зиля. Говорят, кровь неважная.
Айрат. А я как могу тебе помочь?
Зиля. Советуют съездить к морю. Поесть фрукты, подышать свежим воздухом, покупаться в море…
Айрат. А я что должен сделать? Путёвку найти?
Зиля. Ты чего? Кто тебе её даст?
Айрат. Да уж, никто и не интересуется моим здоровьем.
Зиля. Мне пообещали путёвку.
Айрат. Так в чём тогда дело?
Зиля. Ты будешь лежать здесь, а я там одна буду отдыхать. За кого ты меня принимаешь?
Айрат. Ты обо мне не думай, главное, думай о нашем совместном счастье – о будущем ребёнке. Я не желаю оставлять кому попало своё состояние, добытое кровью и потом. Оно должно принадлежать ребёнку, который придёт в этот мир как наше с тобой продолжение. Деньги у тебя есть?
Зиля. Нет, кончились.
Айрат. Как кончились, так быстро? Я ведь тебе два куска оставил.
Зиля. Так вот. Пока тебя нет, я каждый день устраиваю банкеты с родными и друзьями. Я даже маму свою не видела с тех пор, как живу с тобой!..
Айрат. Ладно, ладно. Я виноват! Во всём я виноват. Да, понятно. Я, разменявший шестой десяток, женившийся на молодой, которая мне в дочери годится, конечно, виноват. Поэтому твоя мама и стыдится. Пусть приезжает в гости, живёт у нас. Сколько раз приглашал, сколько можно упрашивать. Сама ведь, сама не едет, упрямая. Сама знаешь, я помогаю, каждый месяц посылаем ей.
Зиля (плачет). Я не говорю тебе, что не помогаешь. Деньги начал считать. Не люблю, когда мужчины суют нос в женские дела. Порой в тряпку превращаетесь. Я за тебя замуж вышла, потому что ты деловой. Не скрою, я с каждым днём люблю тебя всё сильнее.
Айрат (вытирает ей слёзы). Ладно, хватит, всё уладим.
Зиля. Даже с подругами не могу встретиться. Повстречаются на улице, делаю вид, что не заметила. Дескать, я дура, вышла замуж за старика.
Айрат. Выйдут и пусть попробуют пожить, как ты, поймут. Они ведь и живут с мужьями так «долго», потому что вышли бы за таких, как мы, да в городе генеральных мало. По пальцам перечесть. Да и тех уже перехватили умницы, умеющие жить.
Зиля. И что мне теперь делать?
Айрат. Придётся снять в кассе.
Зиля. А как? Кто мне выдаст деньги с твоей книжки?
Айрат. Старею, видать, забыл. Откуда у меня деньги на книжке?
Зиля. Не лги! Не идёт тебе! Глаза выдают! Что, перевёл на имя первой жены или детей?
Айрат. Ты что выдумываешь, Зиля?! Я их не видел и не знаю.
Зиля. У тебя и права нет видеть. Тебя с ними закон развёл. Не я, а сам решил написать заявление… (Указывая на живот.) Вот твой ребёнок, вот где твоё будущее! Вот здесь. А в том, что он придёт в этот мир, я играю главную роль. Если ты думаешь о нашем будущем, о старости, то не хитри!
Айрат. Ладно, Зиля, правду скажу. Одно только я сделал в своей жизни, утаив от тебя. Я те деньги перевёл на имя одного пьяницы. Не бойся, выйду отсюда, успокоится всё, и я их переведу на твоё имя.
Зиля. А почему сразу на моё имя не перевёл?
Айрат. Ты в своём уме? Мир перевернулся. Откуда тебе свалились такие деньги? Если ОБХСС начнёт проверять, твои деньги – мои деньги, мои деньги – твои деньги! А того пьяницу не проверят… Он об этом даже сам не знает. Если бы знал, с этой минуты не было бы человека счастливее его.
Зиля. Кто он, и сколько денег положено на его имя?
Айрат. А вот этого ты знать не будешь до тех пор, пока я не выйду отсюда. Зачем тебе? Ты сыта? Одета? Продолжай жить спокойно. Смотрю, смотрю я на тебя, ты…
Зиля. Я поняла, что я для тебя ниже достоинством, чем тот пьяница. Спасибо.
Айрат. Ты, Зиля, не долдонь своё. Так надо.
Зиля. Значит, мне в санаторий не ехать?
Айрат. Поезжай, конечно, поезжай! Перед тем как лечь сюда, я тебе сколько раз объяснял: продай свои «жигули»! Что, ждёшь, когда появятся те и заберут? Продай машину и поезжай! Выйду отсюда, куплю тебе новую.
В дверь стучат. В комнату входит Риваль.
Риваль. Ладно, друзья, свидание окончено. Вам, Зиля Саматовна, можно идти.
Зиля (плачет, целует мужа). Береги себя. О нас не беспокойся, Айрат, мы только для тебя живём.
Айрат. Возвращайся живой и здоровой. Береги себя, слышишь! Плохих вестей мне не привози!
Зиля уходит.
Риваль. Говорит, мы для тебя живём? (Громко смеётся.) Да, молодец ты, Айрат Харисович!
Айрат. Ну и что… Интересно показалось?
Риваль. Да нет, раз такая молодая жена льнёт к тебе, значит, не поизносился.
Айрат. Риваль, ты меня должен выпустить на этой неделе!
Риваль. Что ты говоришь? На этой неделе? Ты что, все таблетки, которые тебе даёт медсестра, глотаешь? Эти лекарства для тебя анти. Меняться стал?
Айрат. Риваль, я хоть и лежу здесь, не дурак, в своём уме. Я боюсь этой ветреной девушки. Боюсь, не оставит ли она меня с носом. Ведь ей не я нужен, а моё богатство.
Риваль. Да, друг ты мой любезный, жизнь тебя напугала. Если ты такой малышки боишься, то дальше тебе тяжело будет жить.
Айрат. Правда, боюсь я! Все мы боимся жить. Скажи, ты часто видишь сны?
Риваль. И что? Естественно…
Айрат. Наручники во сне не гремят?
Риваль вытаскивает из кармана платок, вытирает шею, лицо.
Почему в пот бросило? Гремят, наверно… Вот поэтому войди в моё положение. Скорее выпусти меня. Терпение моё на исходе.
Риваль. Тебе надо было попасть туда не во сне, а наяву – слушал бы, как они гремят.
Айрат. Нет разницы. Там хотя бы правят те, кто в уме, а здесь придурки. Так что разница большая.
Риваль. Говори с оглядкой. Не забывай, где сидишь. Пусть не слышат длинные уши.
Айрат. Это ведь смех, позор! Если бы над тобой издевались те, кто твоего ногтя не стоят, придурки. Якобы враг народа.
Риваль. Ничего, что у дурака на языке, то у умного на уме. Радуйся этому.
Айрат. Кто бы из этих дураков надо мной смеялся. Над Айратом Харисовичем, который руководил крупным заводом, где работало несколько тысяч людей… Это ведь смех, позор!
Риваль. Если бы ты попался к «тем», со страху, то они бы тебя давно в зоне «опустили». А сейчас ты мне угрожаешь Сибирью. Ладно ещё ты благодаря мне со своими денежками нашёл себе убежище. А мне что делать? Я не собираюсь стать дураком. Мне никто не поверит.
Айрат. Мне, может быть, надо было разобраться в своей вине. Отсидел бы и избавился.
Риваль. Если б целым вышел… Кажется, нет желающих и здесь тебя оставить в покое.
Айрат. Кто?
Риваль. С кем дело имел? Планы их не сбудутся. Собираются прирезать. Тебе надо подумать.
Айрат. Риваль. Вся надежда на тебя! Спаси! Добавлю! Сколько пожелаешь, столько и добавлю!
Риваль. Ты знаешь цену нынешним деньгам, дорогой. Деньги сегодня – это бумага! Ты думаешь, раз дал три пачки, а мне из них много досталось?..
Айрат. Добавлю, сколько хочешь, выпусти только.
Риваль. Те три я ещё в руках не держал. Что такое деньги… Дело не в деньгах! Не сомневаюсь, добавишь. Только…
Айрат. Проси, что надо?
Риваль. Вместо денег, я думаю, придётся тебе подарить мне на одну неделю свою малышку.
Айрат. Ты что, в своём уме? О чём ты говоришь? Сейчас же в этой комнате я тебя придушу, для дураков законов нет!
Риваль. Давай, иди, Айрат Харисович. Один только маленький укол, и ты на всю жизнь останешься здесь.
Айрат. Я не думал, что ты такой. Оказывается, ты страшный человек!
Риваль. Мы оба страшные люди. В этом мире, особенно в наше время, могут выжить только такие, как мы. А те (указывает в пол), двуногие, они не живут, они существуют по нашему повелению.
Айрат. Не смей её касаться!
Риваль. Она тоже – двуногое существо в движении. Как называется рабыня, купленная на деньги? А, наложница! Вот, Айрат Харисович, рабыни, наложницы издавна продавались.
Айрат. Эта наложница – моя жена. Понимаешь, жена, она беременна.
Риваль. Вот, оказывается, почему ты хочешь отсюда выйти! Говоришь, жена в положении, а? А ты всё-таки подумай, подумай, Айрат Харисович. Мои пороги ведь почти каждый день обивают товарищи в погонах. Допустим, я тебя выпущу. Ты ведь дома ни одной ночи не проведёшь. Тебя усадят в «воронок» и до дому не довезут, а напрямую – туда. Или – твои друзья… Остальное тебе известно. Думай, думай, Айрат-эфенди!
Айрат. Пожалуйста, не касайся её. У нас ребёнок должен родиться. Чёрт с тобой, родится он, подумаем. Как это вынести, как?
Риваль. Молча.
Айрат. Я боюсь глаз того, так называемого «палача». Кажется, по ночам он подходит ко мне и пытается задушить. Просыпаюсь весь в поту от ужаса.
Риваль. И задушит! Я этому верю. Он бывший, сталинских времён исполнитель НКВД, то есть был палачом, отправившим на тот свет много людей. А на сегодня он достойный человек, имеющий три советских ордена. Ты для него ноль. Ладно, не кисни. Я предупрежу тех, кто отвечает здесь за дисциплину. Они тебя будут охранять.
Айрат. Пожалуйста, Риваль.
Риваль (по селектору). Дежурный, зайдите!
В комнату входит Адам с дубинкой.
Проводите больного и потом зайдите ко мне!
Адам. Хорошо. (Уходит.)
Риваль (ходит по комнате). Ничего, часть спрятанных тобою блёсток должна достаться мне. От малышки твоей тоже. Ребёнка на старости лет ждёт. Не понимает, что доведёт себя до седин, возясь с сыном или дочерью личного шофёра. Ради тебя живём, говорит, или поспим вместе, говорит?! (Хохочет.)
Входит Адам с дубинкой.
Адам. Я проводил его, Риваль Якубович.
Риваль (со смехом стирает с глаз слёзы). Хорошо получилось. Как он там себя чувствует?
Адам. Как сказать, палач и Сталин дают ему прикурить.
Риваль. Чувствуешь, Сталина пытаются опозорить. А он по сегодняшний день воспитывает людей без устали. (Опять хохочет.) Ты против него там палача покруче настраивай. Так надо, хочется проверить его нервы. Надо таких доводить до изнеможения. А потом он начнёт говорить всё, что от него требуется. Закон жизни! Ха-ха-ха… (Успокоившись, серьёзно.) Там тебе ещё один товар привезли. Забери его, только осторожно. И потом вот что, в последнее время я тебя вижу не совсем в форме. Ты меня знаешь, прекращай эти дела. Я для тебя приготовил двухкомнатную квартиру, готовься к переезду.
Адам. Спасибо, Риваль Якубович, спасибо. А какие у вас новости? Как идёт ваша научная работа?
Риваль. Обезьян не дают, чтобы ставить и проводить опыты.
Адам. Зачем вам обезьяны? Они ведь в ваших руках, полная больница.
Риваль (улыбаясь). Ты так считаешь? Пожалуй, одного из них пустим в дело. (Звонит телефон, берёт трубку. Адаму.) Иди работай!
Адам уходит.
Да, да, это я, Риваль. Кто? Кто звонит, говорите?! Не слышу. Перезвоните. (Кладёт трубку и ходит по кабинету. Его взгляд останавливается на портрете Бехтерева.) Хороший ты человек, старик. Верный путь нам указал. Спасибо, живи спокойно, Риваль! Катаясь как сыр в масле. Всё, что нужно, плывёт прямо в руки. Если даже ни одного из тысячи дураков не можем вылечить, всё равно выход найдём. Запустим умных и их надоумим. (Звонит телефон.) Да, да, я, Риваль. Кто, Иосиф Исакович? Исчезли вы, исчезли, Иосиф Исакович. Да уж, понятно, мелкие мы люди. Зависимые от кого-то. Да нет, шучу, понимаю, понимаю, что вы человек деловой. Здоровье? Здоровье классное. Как вы сами? Не болеете? Ладно, не поддавайтесь! Слушаю вас, Иосиф Исакович. Какая справка? Что ребёнок состоит на учёте? Чей? Вашего сына? А, понятно. Нужна справка о том, что ребёнок вашего сына состоит у нас на учёте, чтобы сын мог получить квартиру, не так ли? Ну уж, Иосиф Исакович, ваше дело приказать, а моё – выполнить приказ. Давайте сделаем так, я сейчас на машине отправлю одного моего человека к вам. Вы ему дадите все данные. Не надо, не беспокойтесь. К вечеру будет готово, доставлено домой. Двадцать три года уже. Я, Иосиф Исакович, отсюда и на пенсию уйду. Из этого кабинета, из этого кресла. Что поделать – наши татарские парни пели примерно так. А у вас в народе:
Далека луна от нас, далека,
Забирается туда пастух.
Мы бы тоже на луну взобрались,
Был бы только лишь толкач![1] —
так поют. Надеемся, в вас сила, Иосиф Исакович! Пока. Желаю здоровья!
Картина пятая
Палата. Кадыр и Садрый хватают друг друга за грудки. Вокруг них мечется со слезами Исмай.
Кадыр. Ты, падла (прячась за спину Сталина), дал скрыться врагу народа. Я тебя убью.
Садрый. Кто падла? Я, что ли? Я – сталинский солдат. Я сражался за тебя и за твоих детей. Для меня нет врагов народа. Он – татарин, не немец. Если так, он – наш, сталинский солдат.
Кадыр. Нет, он – враг!
Садрый. Нет, он не враг. Врагом может быть только немец. Татары, русские, марийцы – они наши!
Кадыр. Ага, вы сотрудничаете. Ты им продался?! Ты тоже – враг страны, продажная тварь!
Садрый. Покажу я тебе продажную тварь! Я – рядовой, сапёр Гильфанов Садрый – никогда не предавал Родину. Я старый солдат, давший клятву самому Сталину. Сам ты продажная тварь! Дезертировал с фронта и лежишь здесь.
Кадыр. И ты здесь лежишь.
Садрый. Я раненый. Я сегодня ночью трёх немецких «тигров» подбил. Там меня и ранили. (Распахивает рубашку и показывает рану на груди.) Вот моя рана! А где твоя?
Кадыр (встаёт на тумбочку и стягивает с себя полосатые больничные штаны. Остаётся в трусах и показывает себя сзади и спереди). Вот мои раны! Видел? Я дурак, что ли, воевать? Видел? Вот так-то…
В этот момент Адам вводит в комнату Айрата.
Адам. Надень, быстро! Сейчас вколю тебе сульфазин.
Кадыр (вперев в Айрата налитые кровью глаза, неохотно натягивает штаны). Есть, оказывается, Аллах. Если бы я дал тебе возможность спрятаться, назавтра меня бы расстреляли.
Адам. В лесу поймал. По рации вёл переговоры.
Кадыр. Да что ты говоришь? По рации?.. Говорил ведь я, что он агент. (Адаму.) Вы его допросили? Если да, вы свободны, предоставьте его мне. Я его сейчас…
Адам. Начальник, ты с ним поаккуратней. Он нам ещё нужен.
Кадыр. Хорошо.
Адам уходит. Кадыр пальцем подзывает к себе Айрата.
Пойди-ка сюда.
Айрат медленно садится на кровать.
Садрый. Кому говорят, быстро!
Кадыр. Ждёт, пока на задницу его посадят.
Исмай. Не ходи, абый, беги! Они изобьют тебя…
Садрый. Ах ты, Исмай, тоже продался, так?
Исмай. Нет, абый, я не люблю военные игры, я вообще войны боюсь.
Кадыр (подходит к Айрату, Садрыю указывает на дверь). На место!
Садрый. Есть. (Идёт к двери и становится по стойке смирно.)
Айрат (медленно встаёт). Ты, товарищ, знаешь, с кем разговариваешь?
Кадыр. Что?
Айрат. Ты соображаешь, кто перед тобой стоит?
Кадыр. Враг народа!
Садрый. Немец!
Айрат. Я полковник НКВД Айрат Харисович Галин. Смирно!
Кадыр встаёт смирно. Через некоторое время Айрат давится от смеха.
Смирно!
Кадыр. Да, тебя в разведуправлении здорово научили врать, подонок. Убью! (Хватает Айрата за шею.)
Исмай. Дяди, дяди, не деритесь! (Плачет.)
Входят Нагима и Адам с дубинкой.
Дядя, чего ты смотришь, убивают ведь!
Адам (стоит у дверей улыбаясь, руки в боки). Ничего, ничего не будет. Дурак – он дурак, живучий народ!
Нагима. Бессовестный ты! Не приведи тебе бог нашей болезни, нашей судьбы! (Шваброй ударяет Кадыра.) Иди отсюда, говорю тебе.
Что ты делаешь, гад! Он ведь тоже такой же, как ты, человек!
Кадыр отступает к кровати.
Кадыр (смотрит на свои руки, которые готовы были задушить в исступлении). Кровь мне нужна, кровь людская! Я без этого жить не могу. Слышите, кровь нужна! (Всхлипывает.) Подайте мне одного человека! Я душу его успокою! Подайте! Приведите! (Трясёт свою кровать с плачем, потом, устав, припадает к подушке.)
Адам. Человек… Ты ошибаешься, бабушка. (Показывая на Кадыра.) Вот один из ваших людей, который живёт, пользуясь нынешними льготами! Да, он человек, ему хорошие лекарства, ему хорошие условия, хорошая еда, всё вне очереди! А вы, вы-то что за люди будете? Говорят, вас не впускают в сословие людей. Вы счастливы: вам хорошо, спокойно жить. А вот нам, нам тяжело жить. Эх, тяжело нам жить, вам – хорошо. Вам ни о чём не приходится думать. А вот нам Бог дал разум, как ты говоришь… Как жить с утра до вечера, кто тебя унизит… Где раздобыть еду, как одеться?
Нагима. Не сравнивай всех людей с ним.
Адам. Здесь – он один, а на самом деле их тысячи. Что, миллионы людей один Кадыр душил? Они среди нас, с нами живут, дышат одним с нами воздухом. Без очереди получают еду, одежду. А ты себя за человека считаешь…
Нагима. Нам самим надо оставаться людьми!
Адам. Невозможно. Мир похож на дурдом. Нас обманывают, обводят вокруг пальца, а мы только повинуемся.
Нагима. Аллах есть, Аллах всё видит.
Адам. Да, Аллах есть. Если раньше нам говорили, что мы будем жить в раю, то сейчас говорят, что наши дети будут жить там. Обманывали тогда, обманывают и сейчас. И слова-то нашли какие: ради будущего поколения… А когда мы для себя будем жить? Человек приходит в мир лишь однажды… И у него есть право пожить для себя. А те и сами в раю живут, и их дети, и их отпрыски тоже будут жить в раю.
Нагима. От судьбы не убежишь. Кривое дерево растёт в сук.
Адам. Глупая ты, бабуля. Я работаю здесь около двадцати лет. Не помню, чтобы здесь лежал кто-нибудь из детей больших начальников. От них придурки не рождаются, а если и рождаются, то быстро умирают. Вот так-то. Всё во мне застыло, бабуля. Всё собирается вот здесь, в сердце. И это невозможно пробить. Работаешь, работаешь и не можешь достичь желаемого. А кто-то не работает, но живёт лучше тебя, ещё командует тобой. С куриными-то мозгами! И тобой командует. И топчет в тебе всё человеческое. Смеются над нами – и мы должны кому-нибудь отомстить. (Уходит.)
Нагима. Мне от жизни многого не надо. Лишь бы уголок, где можно, расстелив намазлык, помолиться. Всю жизнь проработав, не добиться даже этого… Даже слепой крот может себе гнездо сделать. А у меня и этого нет. И савана для похорон тоже… В чём предстать перед Аллахом?
Айрат. Не переживай, бабуля, когда умрёшь, найдётся и саван, и те, кто тебя похоронят. Ещё никто не остался не погребённым.
Нагима (подходит к Кадыру и гладит его по голове). Что ты делаешь, Кадыр? Зачем ты к нему пристаёшь? Он ведь тоже, как ты и я, невольник судьбы.
Кадыр. Что поделать? Я бы и не трогал. Они ведь, они приказывают.
На заднем плане медленно возникают портреты Сталина, Берии, Жданова, ещё какие-то портреты, но их не распознать, они словно в тумане.
Вон, вон, видите, грозят пальцем. Вы ещё не знаете, это не только те, кто здесь, – их много. Я боюсь. Эби, я боюсь. Через мои руки прошли сотни судеб. Они, да, они мне приказывали. Я остался виноватым. Видите, вон, вон, бегут, прикрыв лица чёрным! Вы не можете их узнать. Они убегают. А вот души тех, кто прошёл через мои руки, меня со всех сторон сжимают, давят, пугают… Вот опять идут. Эби, эби, милая, спаси меня! (Прижимается к Нагиме.) Они идут убивать меня. Вон входят в окна, в двери. Спасите! Спасите! (Запрыгивает на подоконник, хватается за решётки. Глядя на зрителей.) Я не виноват, не виноват я! Я всего лишь исполнитель. Спасите, спасите, мне хочется жить.