Даниил Сергеевич Пиунов
Губернаторские блины
– Да бабушка готовит…А мне скучно. Домашки нет, погулять сегодня никто не сможет. Все с родителями в парк пойдут.
– А, там сегодня опять агитация будет, – с ленцой парировал папа.
– А что такое «агитация»? – задалась вопросом Маруся и, когда слезла с отца, задумчиво уставилась на него.
– Ерунда это. Жирные коты предлагают таким, как мы, отдать за них голос. Не бери в голову. Помоги бабушке что ль на кухне, не знаю, – мысли Юрия вновь отдались миру двоичного кодирования.
Всякий раз, когда он отвлекался от единиц и нулей, его одолевала одна пугающая до дрожи мысль: уволят – под Бахмут поедет. Тогда он ежился, расправлял футболку, покрытую катышками, громко хрипел и возвращался к большим экранам. Расплывался в довольной улыбке, когда глядел на подаренные государственной телекомпанией колонки, делал музыку громче. Довольно выдыхал, радовался, думал про себя: «Пронесло. И дальше пронесет». Черно-оранжевая буква «Z» на футболке выцвела и потому начала навевать жуть на Маруську, и она силилась, чтобы не обращать внимание на острую, как щетина папы, букву.
Приученный выполнять заказы вовремя, он знал, что каждый час простоя – деньги, без которых не получится съездить летом на отдых, оплатить Нине Семеновне санаторий в Краснодарском крае и отложить на будущую учебу Маруси.
Дочка раздосадовано вздохнула, потупила зеленые глазки, передавшиеся ей от отца, и скучающе направилась исследовать дом. Отец застучал по клавишам китайского компьютера, бабушка с удвоенной силой принялась помешивать густые, наваристые щи с крапивой, которую нарвала на днях с Марусей. При сборе она рассказывала и о лопухе, помогающем при воспалении, и внучке захотелось нарвать побольше листов, но Нина Семеновна предложила собрать полевые цветы для мамы. Так и вышло.
Теперь, поднявшись в спальню родителей, девочка внимательно изучала собранный букет. Ярко-желтые горицветы и белые ромашки стояли на подоконнике, в стаканчике с водой, отогревались на солнце. Марусе почудилось, будто бы через приоткрытое окно залетел пухлый шмель. Он осел на цветках, чтобы напитаться сочным нектаром, и, пожужжав всласть, полетел дальше. А может быть, думалось ей, в голове жужжат и вопят одноклассники и ребята постарше, которые устремятся с родителями в парк, где будет проводиться та самая агитация. Агитация представлялась Марусе великим праздником: на нем обязательно раздают мороженое, проводят конкурсы для детей, а взрослые рассуждают о важных вещах, возможно, спорят, но все проходит мирно, с уважением друг к другу.
Бродя по дому, вдыхая запах сготовленных щей, она искренне не понимала, почему папа так не любит агитацию и почему они не могут сходить в парк вместе с остальными. Сегодня, конечно, уже не успеют. Маруся с сожалением взглянула на настенные часы: минутная и часовая стрелки сошлись на цифре один. Наверное, все мороженое уже съели, а самые интересные выступления вот-вот начнутся. Марусе хотелось услышать и о бартере, и посмотреть на «жирных котов», в которых не видела ничего плохого.
Их кот, вальяжно развалившийся на тканевом диване в зале, лениво потягивался во сне. Маруся поцеловала Коржика в лоб, почесала за ушком и уселась рядом, чтобы поговорить о бартере и агитации. Оба слова, узнанные случайно, никак не выходили из головы, и тягучие минуты становились вязкими, как бабушкин кисель. Нина Семеновна трубила обеденный сбор, но есть девочке не хотелось. Прежде всего она думала о парке, но, подгоняемая бабушкой, все же отправилась на кухню.
К вечеру вернулась мама. Уставшая, полусонная, она плелась в зал, чтобы поздороваться с матерью и дочкой. Маруся обрадованно запрыгнула на нее, расцеловала в обе щеки, когда как Лариса Сергеевна потерлась с ней носами.
