Даниил Сергеевич Гарбушев
Фулл. Книга 1
Глава 9. «Эх, Глаша»
Уже через пару дней Слава пошёл на поправку, и по собственной просьбе был выписан. Пока он ждал своего последнего осмотра, в его голову лезли одни и те же мысли.
«М-да, и главное никто, никто, абсолютно никто, кроме родителей, брата, и дяди с тётей ко мне не приехали, и не посетили. Ладно те, кто бил, но хотя бы те, кто был тогда, там, за углом. Или другие девчата, которых вовсе не было в тот день с нами. Может просто никто не знает, может им стыдно? Не знаю, теперь я знаю лишь одно – Господь со мной. Он всегда со мной. Когда мне плохо, и я не могу поделиться этим с другими, он утешит. Когда хорошо, разделит и преумножит мою радость».
В палате, где лежал Вячеслав, лечились ещё двое ребят. Одним из них оказался Костя – младший брат Славиной одноклассницы Глаши. Та была настоящая, не то слово «Глафира», всегда бодрая и хорошо сложенная девушка, с длинными светлыми волосами, подобными спелым росткам самой лучшей пшеницы, и с голубыми, как яркое летнее небо, глазами. Личико её, с тем самым, свойственным только ей, курносым носиком, напоминало милого котёнка, и при всей одновременно простой и необычной строгостью в движениях презентовало её как неизмеримо очаровательную особу.
Пред тем как Слава начал собирать свои вещи, к нему подошёл Костя, попросив отнести ему домой Глашино зарядное устройство, которое она забыла, навещая его этим же утром. Слава долго не соглашался, придумывая самые отличные отговорки, не желая даже думать о встрече с ней.
После долгих уговоров, Костя вдруг странно, очень странно взглянул на Славу, легонько взмахнув ресницами. Сам Костя тоже был очень милым и смазливым мальчиком, что даже с первого взгляда, может где-то издалека, мог быть принят за девочку с короткой стрижкой.
– Ну будь другом, прошу, – взмолил Костик, выказав на Славу всю свою милоту, от чего тому даже стало не по себе.
– Ладно, чёрт с тобой, только не смотри на меня так, – согласился Слава, косясь, и лишь думая про себя, – отдам я ей эту зарядку с порога, и сразу уйду, и на секунду не задержусь.
– Спасибо, – всё также мило сказал Костик, с интонацией мультяшного мальчика, неаккуратно всучив Славе ту самую зарядку.
– Ты только вот что мне скажи, – спросил Слава Костю, продолжая собираться, – коли ты такой миляш, у тебя надеюсь всё в порядке? Ну, ты понял, о чём я.
– А, ты на счёт этого, – сказал Костик, проведя рукой по своему лицу, – всё в порядке, не бойся, уродился я таким. А так-то я нормальный, и девчонка у меня имеется, и косметикой пользуюсь только мужской.
– Весомое уточнение, – усмехнулся Слава, переглянувшись с третьим соседом по палате.
Попрощавшись с врачом и соседями по палате, Слава вышел на улицу, встретив, к своему удивлению, довольно прохладный день, с мокрым от утреннего дождя асфальтом.
Приехав в свой район на маршрутке, Слава побрёл в сторону Глашиного дома. Облупленные двухэтажки, соседствующие с частным сектором, стояли на своих местах, хмуро отбрасывая длинную тень на собственные подъезды. Пройдя по всё той же очень ровной асфальтированной дороге, на которой Славе удалось побывать лишь раз, когда он проезжал здесь на велосипеде, он был на месте. Нажав на домофоне необходимый номер квартиры, Слава замер на месте. Лишь спустя шесть или семь проигрыша гудка, Глаша наконец сняла трубку.
– Да, – стрельнул молнией, прямо ему в лоб, её голос.
– Зарядка пришла, – сказал Слава так, чтобы Глаша ни за что не узнала бы его голос.
– Какая зарядка? А, Слава, это ты, заходи, второй этаж, справа, – весело сказала она, будто она командующая женской гвардией, одетая в высокий кивер и гусарское одеяние.
– Эх, – выдохнул он тяжело, зайдя в подъезд, медленно забираясь по ступенькам.
Дверь отворилась только, когда Слава подошёл к ней вплотную. Тут же перед ним предстала Глаша, одетая в розовый топик, и чёрные лосины. Она вышла немного вперёд, и облокотившись об дверь, перевалила свои длинные волосы, на пышную грудь.
– Вот, – сухо, даже как-то нагло, бросил ей Слава, протянув зарядку, держа во второй руке сумку.
– Так вот как значит, не здрасте тебе, не до свидания?
– Да, так как-то.
– Ну что уж как не родные? – дружелюбно заметила Глаша, пытаясь легонько приобнять Славу, на что тот лишь отодвинул её за плечо.
– Не чужие, но и не родные, – сказал он, бросив взгляд в потолок.
– Что уж, не зайдёшь даже? Всё-таки проделал такой путь.
– Да что там, это твой братан-братишка меня уговорил, взглянул на меня этим своим, мармеладовым взглядом.
– Да он у меня такой, – сказала Глаша, потянув его в квартиру, продев провод зарядки через ручки сумки, от чего Слава потерял равновесие, и немного запнувшись об порог, оказался в её квартире.
Слава тут же осознал, что теперь уже поздно что-либо менять, так как он был уже внутри.
– Ты проходи, хоть расскажи, чем живёшь, интересно же.
– Да уж, очень уж интересно, – подумал он вслух, последовав за Глашей на кухню, оставив свою сумку в прихожей.
Само пребывание здесь, было ему противно. Он будто бы чувствовал, что Глаша везде и вокруг. Будто бы множество копий её тела устилают пол, стены, даже потолок. Будто бы её стало так много, что эти воображаемые Глаши заняли всё пространство, и давили на него всем, чем он только соприкасался с ними, продвигаясь в сторону кухни, от чего даже нечем было дышать. Но чувство это тут же прошло, когда Слава наконец зашёл на кухню, застав там Глашу, облокотившуюся об подоконник, всей своей подтянутой изящной фигурой. Она мирно попивала кофе из маленькой беленькой кофейной чашечки, с нарисованными на ней маленькими чёрными кошечками.
– Я то, так себе, много плюсов, не меньше минусов. А ты то, как? – спросил её Слава, облокотившись об косяк кухонной двери.
– Нормально!
– Значит плохо.
– Почему же?
– Потому что и я нормально.
– Ну, значит, тому и быть, – грустно вздохнула Глаша, – а как с подружками у тебя дела?
– Хм, – ухмыльнулся Слава, выдохнув носом, – и сразу об этом? Не буду говорить, о том, что вы сговорились, лишь потому что меня не часто спрашивают об этом в последнее время. А если честно, всё сложно.
– А у меня – дрогнула Глаша, поставив чашечку в блюдце, лежащее на столе, и прикрыло лицо рукой, – тоже всё сложно.
– Ну, а как может быть по-другому то.
– Ты о чём.
– Ну не знаю, я не в курсе, что у тебя сейчас.
– А значит, когда-то тогда ты был в курсе.
– Тогда, – задумался Слава, – может быть. Знаю лишь что тот Мухамедяров, с которым ты встречалась в девятом классе, бросил тебя ради той, из восьмого, что была моложе тебя всего на год.
– И что теперь? – развернулась она к нему.
– Ничего, ничего, – начал оправдываться Слава, размахивая руками, – это вовсе не моё дело. Я всей душой желаю тебе счастья, только без меня!
– В каком смысле?
– В прямом! Я хочу, чтобы ты была счастлива, любила и была любима. Но чтобы я об этом касаемо тебя ничего не знал, и даже не задумывался.
– А то, как моя лучшая подруга увела у меня моего последнего парня, тебе тоже знать не надо? – крикнула она, разрыдавшись.
– Ну что ты Глашенька, – стало ему её немного жаль, – не плачь, а если уж надо, то лучше поплачь, легче будет, сама знаешь.
– Знаю, да, знаю, и что, что с того то? Что изменится, – продолжала она кричать, потихоньку успокаиваясь.
– Эх вы, как всё непросто. Как говорилось где-то: «Однажды твой лучший друг убьёт тебя», а у нас: «Однажды твоя лучшая подруга уведёт твоего парня», – сказал он, внимательно всматриваясь, успокоилась она или ещё нет, – успокоилась?
– Да.
– Я вот…
– А ты ведь любил меня? – перебил она Славу.
– Что?
– Любил, я знаю.
– Не говори ерунды.
– Мы с девчонками поняли это сразу. Ты дрожал при моём появлении, ты не мог смотреть мне в глаза, и даже разговаривать со мной.
Слава немного потупил голову, и присев на стул, полностью откинувшись на его спинку, ответил:
– И что? Даже если и есть процент того, что это сущая правда, это всё пережиток прошлого, пустяк, – сказал он, махнув задней стороной ладной в сторону.
Глаша вдруг, не спустя и мгновения, подошла к нему, и поставив свою ногу на стул прямо между Славиных колен, облокотилась об неё руками, и приблизилась к нему своим лицом.
– И что ничего нельзя…
– Ничего нельзя, – перебил он её, вскочив, и немного оттолкнув от себя, – не вернуть, не навернуть, всё в прошлом, и мне…
Не успел он договорить, как Глаша резко обняла его, обвив ногами и руками, прижавшись своей щекой к его уху.
– Мне противно, – взбунтовался Слава, пытаясь освободится от её хватки, что становилась всё интимней и крепче, пока они оба не рухнули на пол.
– Знаешь что? – немного освободившись с помощью падения, и схватив Глашу за скулы, прорычал он, – иди к своему Мухамедярову, раз ты ушла с ним, раз тебе нужен был он, а не я.
Глаша вновь расплакалась, но будто бы не от душевной боли, а как плачет невеста, от испытания первой брачной любви. Она совсем не перестала бороться со Славой, у которого всё никак не получалось от неё отделаться. Казалось, когда он освобождался от её рук, его тут же обвивали её ноги, а когда он освобождался от ёё ног, то тут же оказывался в плену её рук, и так было по кругу. Наконец Слава схватил её за голову, очень аккуратно, можно сказать, даже нежно, саданул её затылком об пол, из-за чего её хватку тут же ослабла. Получив некоторую свободу, он оказался в невесомости, и сию же секунду повалился своим лицом и руками на Глашену грудь. Чувство противного смешалось с инстинктивным, но ещё работающий разум Славы заставил его высунуть ноги из Глашиного капкана, и отринуть в сторону. Глаша лежала неподвижно. Она была жива, и с ней всё было в порядке. Она просто была повержена.
– Бить женщин, как можно? – простонала она, смотря в потолок.
– Ты не женщина, ты демон, нет, падший ангел, – промямлил он, запыхаясь, поползя в сторону коридора.
– Стой! – как будто моля, полностью повержено, прокричала она, схватив с края столешницы канцелярский нож, набросившись с ним на Славу.
Слава, пытающийся в этот самый момент встать, резко развернулся в её сторону, из-за чего она тут же ранила его в руку. Острый край ножа на пол сантиметра вошёл в его левую ладонь между костяшками среднего и безымянного пальцев. Это то, наверное, и было самым страшным. Слава не почувствовал невыносимой боли. Кровь его капала на пол. И лишь смотрящие друг на друга взгляды Славы и Глаши, наполненные полным шоком недопонимания, сотрясали тишину своей хрустальной динамикой.
Слава отодвинул свою руку, тем самым вынув окровавленный кончик ножа, что всё также, не переставая, замерев на своём месте, держала Глаша. Он с ужасом посмотрел на свою руку, расправив её прямо перед лицом Глаши, после чего резко встал и обмотал свою руку бинтом, лежащим на той же столешнице. Сходив за своей сумкой в прихожую, Слава подошёл к ней, и слегка приподняв за плечо, сказал:
– Не надо, прошу тебя, не надо. Всё ещё буде, всё. Извини меня, но прощай.
После чего он резко развернулся, и быстрым шагом покинул квартиру, громко захлопнув за собой дверь, от чего Глаша невольно вздрогнула, всё также сидя на коленях, и теперь уже в обеих руках держа свой окровавленный нож, с которого всё ещё капала свежая кровь.
– Ну почему? – тихо спросила она, продолжив плакать, уставившись в пустоту.
Одна из её слёз случайно упала на лезвие, перемешавшись с кровью, и уже одной целой каплей рухнула на пол.
