Даниил Юлианов
Слишком живые звёзды
– Рядом, не рядом, но всегда будет плохо, если желудок начнёт есть сам себя! Поэтому, не побоявшись осуждений критиков, я приготовил свои фирменные деликатесы, что не сравнятся ни с одним рестораном мира! – Польщённый её смехом, он продолжил. – Итак, дамы и господа, приготовьтесь! Втяните слюни и расслабьте животы! МЫ НАЧИНАЕМ! – Джонни стал оглядывать стол и тут же указал на коробку печенек. – Знакомьтесь! Это лакомые кусочки «Динь-Динь-Дон», что тают во рту подобно вашему сердцу от моих комплиментов. О-хо-хо! А эти арбузные дольки были просто самыми лучшими на рынке, вах! Ну а про Великие Бутерброды Джонни Райза я вообще промолчу! Кто не знает их изысканного вкуса и такого манящего запаха? Да никто! Все признали мастерство этого гениального шеф-повара, орудующего только ножом для масла и мозгами, что у него ещё остались. Ммм… а этот аристократический аромат дешёвого лимонада… Мой животик уже урчит как котик. – Влада не сдержалась и засмеялась, прикрывая рот рукой. Её глаза светились весельем, без намёка на какую-либо горечь. – А какой здесь стоит запашок кофе! Только внюхайтесь в него! Я, между прочим, столько мучился с той конфоркой на кухне, что чуть себе пальцы не обжог. Откопал самое лучшее молоко и размешал его с зёрнами молотого кофе. Ходит легенда, что когда доили ту самую корову, из её вымени рекой лилась радуга, а из глаз сыпались звёзды. И вот эти самые звёзды превратились в крупицы сахара, которые я положил на дно чашечки. – Он расплылся в своей робкой улыбке и с выжиданием посмотрел на Владу. – Это всё, что я успел приготовить.
Она подошла к нему и обняла, вновь поразившись тому, каким маленьким кажется её тело в сравнении с его, более крупным. Прижалась головой к груди и услышала, как бьётся мощное сердце. Все сомнения по поводу опасности от незнакомого мужчины рассеялись прахом, и об этом говорили чистые голубые глаза. Иногда чувствуешь энергетику людей, исходящую от них и витающую в воздухе. При первых секундах разговора интуитивно понимаешь, чего хочет человек, и если его душа тепла и откровенна, то невольно приближаешься к нему, делясь уже своим теплом.
Так было и с Джонни. Влада ощущала его энергетику и испускала свою в ответ на приветственное, заботливое сияние.
Она отпрянула от него и, глядя снизу вверх, сказала:
– Спасибо.
Он аккуратно взял её плечи в свои руки.
– Да не за что. Практически всё, что было на кухне в кафешке персонала, либо протухло и заблагоухало удушающей вонью, либо было полнейшим скотским кормом, и я подумал, что мы заслуживаем чуть большего, поэтому по-быстренькому сгонял в магазин и захватил самое вкусненькое. Ты лучше присядь и поешь, чем смотри на меня такими глазами, ладно? А то я уже начинаю смущаться.
Она так и сделала, сев на стул спасателей. Джонни уместился напротив и, сразу перейдя к делу, схватил один из бутербродов и принялся его уничтожать. Влада, не скрывая и своего голода, также прильнула к бутербродам, запивая их и вправду приятным кофе.
– Ну рассказывай.
Короткий выдох вырвался из её груди, и после слова полились из неё рекой.
– Меня зовут Владислава. Я уже говорила, да? – Она неловко засмеялась, но продолжила. – В ту ночь я со своим молодым человеком возвращалась из парка аттракционов. У нас было свидание, и мы планировали закончить его у него дома, в постели. Его звали Рома. – На долгие секунды повисла тишина, и легче было поддаться ей, чем что-либо рассказывать дальше, но и здесь колеблющуюся уверенность смогли поддержать ярко-голубые глаза. – Мы вызвали такси, оно приехало и увезло нас из парка. Мы… мы были чуть ли не на взрыве. Каждый из нас. Наверное, это люди и называют похотью или страстью. Называли. – Тяжёлый глоток щелчком отозвался в напряжённом горле. – Для нас эта поездка казалась невероятно долгой. Мы хотели скорее наброситься друг на друга и сорвать одежду. Прямо там, в салоне машины. Господи, я только сейчас поняла, как неловко было тому водителю. Мы же чуть ли не трахались на заднем сиденье! Прошу прощения.
– Ничего, продолжай.
Она отпила ещё немного кофе и собралась с силами.
– В какой-то момент Рома полез ко мне под юбку, и, признаюсь, я не стала ему мешать. Говорю же, мы были совсем дикими. Ну и вот как раз в этот момент что-то случилось – я не помню точно что, – и я повернула голову направо. А там, спереди, я увидела, как на нас летит машина. Не было никакого шанса уйти от столкновения, не было даже времени сделать какой-нибудь манёвр. И ещё глаза того парня… они светились.
– Ты говорила.
– Да, но я до сих пор не могу понять, что это было. Я думала, может я уже кукухой поехала, но когда ты сказал про пустые глазницы, мне по-настоящему стало страшно. Ты же меня не обманывал?
– Доказательства лежат прямо на улицах. Пачками. Думаю, если б я обманул девушку, которая смогла выбраться из горящей тачки и сама добраться до заправки, то, скорее всего, без глаз бы остался я.
– Откуда ты..?
– Знаю? Проезжал мимо двух столкнувшихся автомобилей, которые всё ещё полыхали. Увидел на асфальте длинную такую дорожку из крови – никогда бы не подумал, что её может так много уместиться в тебе – и решил ехать по ней, пока не свернул на заправку. Ну а там, – он налил себе лимонада, – там я нашёл еле дышащую окровавленную девушку, полулежащую на полу.
– Да, так всё и было. Я выбралась из машины, – в сознании всплыло крутящееся колесо, – и не знаю как добралась до того магазинчика. Я вроде пыталась найти аптечку, но не нашла.
– Я нашёл. Она была на том шкафчике, спиной к которому ты и была прислонена.
Влада на миг замерла, и это не укрылось от Джонни.
– Что такое?
– Да ничего. Просто вспомнила… – она отмахнулась рукой, как бы говоря, что ничего значительного не произошло.
– В общем, я тебя подобрал, отвёз сюда на мотоцикле.
– Мотоцикле?!
Её искренне удивление поразило его, заставив сбиться с мысли, но лишь ненадолго.
– Ну да, на мотоцикле. Взял и пристегнул тебя к себе, чтобы твоё тело случайно не осталось на дороге.
– Я ездила на мотоцикле?!
– Да ездила ты, ездила, но только лишь грузом.
– Мама меня приб… – Она резко замолчала, тупо уставившись на бледно-голубые плитки, из которых был выложен пол. Проглотила застрявший в горле кусок хлеба. Её мозг злостно напомнил о текущих в мире событиях, а точнее об одном – апокалипсисе.
Апокалипсисе…
Приведя мысли в порядок, Влада спросила:
– У меня есть серьёзные раны?
– Серьёзных ран нет, лишь синяки и царапины. Ты везучая девчонка, чертовски везучая. Я наложил тебе бинты, но ты их, похоже, намочила.
– Спасибо за бинты, но они наложены неправильно и косо, поэтому я сама потом сделаю всё как надо. Я училась на медсестру. Почти закончила колледж. Планировала в дальнейшем пойти на хирурга, хоть папа и был против. Так что если нет серьёзных травм, я сама о себе позабочусь.
– Хорошо, понял, не лезу. Ты, кстати, заметила, как здесь красиво? – Он указал на купол и плывущие над ним облака, ярко выделяющиеся на фоне приятно-голубого неба.
– Джонни, красиво или не красиво – мне плевать. Я хочу поскорее отыскать своих родителей, потому что не знаю, живы они или нет. У меня душа не будет на месте, пока я их не найду, понимаешь? Поэтому давай красотой мы полюбуемся попозже, а сейчас поедим, соберёмся и направимся ко мне домой, если ты всё ещё не передумал ехать со мной.
Он с приятным удивлением посмотрел на неё, и вновь в солнечных лучах блеснули его голубые глаза.
– Хорошо, товарищ командир. Только разрешите немножечко полакомиться арбузом?
Искренняя улыбка расплылась на её лице, и Влада игриво произнесла:
– Разрешаю.
Глава 24
Утро в палате
– Скоро она проснётся?
Егор откусил шоколадный батончик и с набитым ртом сказал:
– Не знаю. Я вроде ей не так много подсыпал, так что, думаю, к полудню она точно встанет.
Окно в палату было открыто нараспашку, и Влад с удовольствием ощутил приятное дуновение ветерка, что разгуливал по огромным просторам Санкт-Петербурга. Оба сидели за столом с голым торсом, потому что солнце хоть и сбавило градус жары, но всё равно припекало, продолжая нагревать всё и вся. Радостные птички перекликались друг с другом, с интересом обсуждая, куда вдруг подевались все люди. Кудрявые облака, привлекающие глаза своей пышностью, не спеша плыли по гладкому небу. Природа была умиротворена и, казалось, улыбалась исчезновению такой насущной проблемы, как человек.
– Так что будем делать?
Егор отпил лимонада и, сделав последний глоток, ответил:
– Ну, в ближайшие пару недель я не особо планирую умирать. А если серьёзно, то нам нельзя оставаться на месте. Нужно куда-то двигаться и куда-то идти, как ты и говорил. Что нам нельзя сдаваться и нужно идти куда-то дальше.
– У меня есть идея. – Влад облизнул обёртку от йогурта и продолжил говорить, попутно орудуя ложкой. – Не уверен, что она понравится тебе, но мне она кажется довольно интересной. Я говорю о возрождении империи. – Брови Егора комично сдвинулись, что, само собой, вызвало смех. – Сейчас объясню. Смотри, ты же понимаешь, что мы с тобой и та милая спящая девушка, скорее всего, не единственные выжившие во всей стране? Конечно, мы пока ещё никого не встретили, но, думаю, время это поправит. А теперь поразмысли вот над чем: человек останется человеком без контроля над ним?
– Ну да. Если он будет поступать правильно и так, как велит совесть.
– А ты уверен, что она есть у всех?
Егор молчал, продолжая прожёвывать шоколад и обдумывая заданный вопрос. Наконец он поднял взгляд и, прочистив горло, проговорил:
– Я понял, куда ты клонишь. К тому, что большинство людей – говнюки, и как только им дашь волю, они тут же пойдут сеять хаос.
– Ладно если бы они просто сеяли хаос, придерживаясь какой-либо идеологии или что-то наподобие этого. Егор, всё будет гораздо страшнее. Люди поймут, что их наконец ничего не сдерживает, и опьянеют от осознания этого. Они будут делать то, что раньше им нельзя было делать. Будут наслаждаться вкусом запретного плода, с которого сняли скрывающую мантию. И самое главное – они будут удовлетворять собственные нужды, наплевав на всякие законы и правила, потому что те уже представляют из себя лишь бесполезные клочки бумаги, которыми теперь можно только подтереться. А в нужды многих до сих пор функциональных мужчин входит секс. Можно, конечно, и уединиться одному, но кто станет это делать, когда полиция дремлет вечным сном, а одинокие женщины прогуливаются по улицам пустынного города? Я ж мужчина! Я сильный! И почему не могу позволить себе воспользоваться женщиной, если хочу этого? Именно так будет рассуждать большинство представителей сильного пола, ведь ты же сам, Егор, знаешь не понаслышке, как быстро отключается мозг, когда в игру вступают похоть, страсть и дикое желание кого-нибудь трахнуть.
Да, он знал это не понаслышке. Точно так же отключается мозг, когда в сознании алым пламенем вспыхивают ярость и непреодолимая жажда убить засранца.
– Будут изнасилования, и много изнасилований. Не исключено, что апокалипсис не тронул некоторых психопатов и маньяков, которые только и ждут возможности воплотить свои мечты в реальность. К ним относятся и всякого рода религиозные фанатики, способные бог знает на что. И если мир не смог прикончить сам себя до конца, то, поверь мне, с этим справятся люди. Они ему помогут закончить начатое.
Егор перестал есть и теперь тупо смотрел в одну точку, игнорируя все посторонние звуки и сконцентрировавшись на тех образах, что появлялись в его голове. Идущая в одиночестве Вика, к которой из-за угла здания подходит тёмный силуэт с полными безумия глазами. Он сцепляет свои пальцы на её запястье, ломает его и уже через пару секунд рвёт ткань её трусиков, еле справляясь с дрожью во всём теле. Далее мысли перешли к оружию. Доступному каждому, не требующему лицензии оружию. Его мог взять кто угодно, и именно оно станет весомым аргументом в пользу установленных правил своего хозяина. Людьми всегда управлял страх, и чёрный круг чуть шатающегося ствола был отличным орудием для успокоения чьего-нибудь внезапного героизма. Миром начнёт править анархия, и ничего хорошего в этом не будет. Только внутренняя сила человека, его сохранившиеся понятия о добре и чести, высокие моральные качества и стойкость помогут ему не примерить шкуру дикого зверя. И что важнее всего – не остаться в ней.
Слева послышалось слабое мычание и после него – неразборчивый бубнёж. Вика просыпалась, но до полного возвращения из мира снов было ещё далеко. Поэтому Егор слегка отодвинул еду в сторону и сказал:
– Надо и ей оставить тоже. А то тощие попки меня не привлекают.
Этим он вызвал у Влада смех, чуть не заставив его подавиться клубничным йогуртом. Но как только последние смешинки иссякли, он посерьёзнел и, глядя Егору в глаза, спросил:
– Ты понимаешь, к чему я веду?
– Понимаю. Мне не совсем это нравится, но я представляю, о чём дальше пойдёт речь – о Великом возрождении Спадшей Империи, да?
– Да, именно о возрождении. Рано или поздно люди придут к этому, так как поймут, что власть необходима. В принципе, ровно так же, как и контроль. История повторится, уверяю тебя. Она всегда повторяется, просто мы этого не замечаем. Цикличность – неотъемлемая часть всего живого и времени тоже, поэтому даже на руинах старого мира начнут возникать те идеи, которые посещали головы правителей ещё много-много лет назад. А именно то, что людьми необходимо управлять, иначе они просто перегрызут глотки друг дружке; что должны быть установлены определённые правила и, естественно, наказания за их нарушение, потому что – так уж сложилось – страх хорошо влияет на поведение людей. Ну и, конечно, нужна какая-никакая организация, чтобы контролировать это всё. Под организацией я имею в виду порядок и слежку. Не тотальную, нет, но хотя бы самую примитивную, по типу контроля выдачи чего-либо по норме, отчитывание граждан за услуги ЖКХ или попросту понаставить банальные камеры. Человек должен чувствовать, что чей-то глаз то и дело подглядывает на него, поэтому и будет более сдержанным, а от этого уменьшается количество преступлений. Запомни, всегда должна быть дисциплина. Либо внешняя, либо внутренняя – то есть, самодисциплина. Не будет её, наружу попрёт всё самое противное, что только есть в людях.
– И что ты предлагаешь?
– Подожди.
Влад соскрёб ложечкой последние остатки йогурта со стенок упаковки и, съев их, запил всё лимонадом. Он взял упаковку в правую руку, выпрямил спину, сделал мусорное ведро целью перед своими глазами и неуклюже разжал ладонь в баскетбольном броске, но всё равно попал. Улыбнувшись, он сказал:
– Трёхочковый! Кстати, неплохой. – Влад постучал пальцем по стоящей рядом стеклянной бутылке. – Я про напиток. А про твой вопрос будет сейчас. Ван сэконд, плиз. – Он разорвал пачку из-под булочки с маком и достал её, уже предвкушая во рту любимый вкус. – Обожаю их. Особенно если эти гады-производители не опыляют их маленькими чёрными камушками, а не жалеют мака и заполняют им всю булку. Эта как раз одна из таких. Спасибо тебе, Егор.
– Да не за что, взял самое лучшее. Так что насчёт вопроса? Мы будем возрождать Спадшую Империю?
– Я уже начинаю жалеть, что назвал это именно так. Ещё чуть-чуть и ты обидишь своим чувством юмора мою попытку показаться остроумным. Ну а если по факту, то да, как раз это я и хочу сделать. Существует очень много нюансов, которые нужно будет отдельно рассмотреть и подправить, но самое главное, что уже есть зарисовка. Общий эскиз, понимаешь? И уже исходя из него, мы будем добавлять различные детали.
– То есть, ты хочешь построить новое государство?
– На данном этапе звучит это слишком громко, но суть ты уловил правильно, да. Рано или поздно это произойдёт. При том условии, конечно, что человечество не решит окончательно истребить себя. И я думаю, это произойдёт рано, чем поздно. Так почему бы… охренеть, какая вкусная булка! Где ты её купил?
– Не купил, а навечно одолжил. Эти хреновины пару раз пикнули, но охранник решил меня не останавливать. Ты лучше продолжи, что там дальше?
– А что там дальше? – Влад вопросительно взглянул в глаза Егору, шевеля челюстью и пытаясь ухватить конец верёвочки убегающей мысли. – Вроде бы я говорил…
– Какая же это охрененная булка, – послышался сбоку голос Вики. – А до этого вы говорили: «Так почему бы…» и там что-то дальше вы не договорили. – Её голос был слабым, но трезвым и чистым от следов снотворного. Огненно-рыжие волосы показались из-за верхушки кровати, и сразу же сквозь их пряди блеснули два ярко-зелёных огонька. – Вы, значит, мне поминки уже устроили, да? А я жива, обломитесь! Сейчас как встану и дам по мордам тому, кто родился с самой хитрой жопой!
Егор недоумённо посмотрел на Влада и увидел в зрачках то же непонимание, что было и в его собственных глазах. Но как только Вика продолжила говорить, непонимание смешалось с удивлением и лёгеньким-лёгеньким азартом.
– Усыпить меня решил, красавчик? Ну ничего, я тебе потом покажу, когда наедине останемся. Я отоспалась и хрен теперь дам спать тебе, и это не в том смысле, в котором ты думаешь, нет. Я тебя реально, блин, замучаю, понял?
Она опустила на пол стройные ноги и, встав с кровати, потянулась во весь рост. Солнечные лучи освещали плавный изгиб её спины и округлые, так и манящие в утреннем свете бёдра. Худенькие ручки, сцепленные в замок, стремились высоко вверх, поднимая беленькую футболку и открывая вид на плоский живот. Пламенные волосы прилегали к тоненькой шее и спускались вниз, заканчиваясь у самой талии яркими кончиками горящего огня. Грудь Егора слегка сжалась и внезапно показалась слишком маленькой для того, что так отчаянно билось внутри. Он вновь почувствовал себя неуверенным мальчишкой, каким и увидел её впервые – такую прекрасную и сияющую жизненной энергией. Хоть её лицо и было опухшим от сна, всё равно она оставалась несравнимой красавицей, и красота её стократно увеличивалась в глазах влюблённого.
Такое сокровище блестело бликами чистого золота, и его было необходимо охранять и держать под защитой, любить и хранить в сердце, подпитывая блеск своим светом, не давая угаснуть всему хорошему, что есть в любимом человеке. И Егор понимал это. Понимал, что несёт ответственность за Вику и за её жизнь, хоть никто и не вешал на него подобные обязанности. И тем не менее он должен оберегать её, если не хочет потерять огонёк тепла в своей душе.
В своей жизни.
Потягиваясь, Вика тихо простонала, зажмурив глаза и расплывшись в улыбке. Опустив руки и облегчённо выдохнув, она повернулась к сидящим у окна мужчинам и сказала:
– Я сейчас в душ, а потом, как выйду, присоединюсь к вам. Только не съедайте все вкусности, потому что я злая, когда голодная. – Её переливчатый смех нежно ласкал уши своим мягким звучанием, пока птицы дружно переговаривались меж собой. – Егор знает, можете спросить у него. Один раз он случайно пихнула меня, я уронила мороженое в Неву, так я ему тогда чуть ли не все мозги высосала. Страшная женщина я, это да. Ладно, – она поправила упавшие на лицо волосы, – я пошла, а вы пока наслаждайтесь жизнью без моего присутствия, потому что я скоро вернусь. Это не угроза, но что-то похожее.
Вика снова засмеялась, и каким же заразным был её смех! Как незаметно он умел заставлять появляться на лице улыбку, очищая разум от лишнего груза и пуская в его тёмные уголки яркие лучики света, пусть всего и на время. И пока она смеялась, то уже успела раздеться, скрыться в предбаннике и войти в душевую, закрыв за собой дверь.
Егор посмотрел на Влада и, увидев глаза последнего, чуть не подавился смешком и еле смог проговорить:
– Да, она в представлении не нуждается. Вот такую отбитую я себе отыскал.
– Ну почему сразу отбитую-то? Весёлая симпатичная девочка, просто с…
– …небольшим прибабахом, да? Думаю, она тебе понравится, но не обещаю, что не будет таких моментов, когда не захочется её прибить. Надо отдать ей должное – Вика умеет выводить из себя. – Голубые глаза Егора вдруг резко блеснули. – А, да, кстати. Мы же так и не договорили о Великом Возрождении Падшей…
– Заткнись, умоляю тебя. Были бы мы в школе, я написал бы тебе замечание. Примерно такое: «Верёвкин решил продемонстрировать всем скрытые в нём таланты комика…
– … но не смог обогнать своего препода, ведь мастерство последнего недостижимо». Ну да, куда уж мне до вас, Мюррей Франклин. – И он подмигнул из-за верхушки стакана, улыбаясь слегка нахально, по-мальчишески. – Ну так что? Так почему бы нам не что?
Влад посмотрел в сторону доносившегося до них шума льющейся воды и пробивающегося сквозь него женского пения. Высокий голос, мягко растягивающий ноты, эхом прогуливался по длинным коридорам безлюдной больницы. Ни одна медсестра, ни один доктор или врач не смогли насладиться приятной тональностью поющей в душе девушки, чьё а капелла произвело бы впечатление на любого музыкального критика. Но в этом опустевшем здании, что раньше слышало самые искренние молитвы и видело самые чувственные поцелуи, пение Вики нашло отклик лишь в двух сердцах сидящих друг напротив друга мужчин, один из которых любил её всей своей душой.
Она пела песню «Heroes Fall» группы Hidden Citizens.
– У неё дар, ты знал об этом?
– Я пою с ней в дуэте уже два года. И да, она талантлива. Безумно талантлива. Но меня кое-что слегка настораживает.
– И что же?
Егор подался чуть вперёд и понизил голос, говоря негромко и глядя прямо в тёмно-карие глаза Влада:
– Странно, что она вообще поёт. И ещё то, в каком расположении духа она проснулась. Она радостна и сияет энергией так, будто не помнит произошедшего вчера, хотя откуда-то узнала, что я её усыпил. Либо её память пока лихо подтасовывает карты и не выдаёт ей картину мёртвых родителей, либо с воспоминаниями всё в порядке, но вот как раз последнее меня очень смущает.
– Скажи прямо то, что хочешь сказать.
Тяжёлый выдох вырвался из груди Егора, и, уперев локти в ноги и сцепив руки в замок, он начал говорить:
– Ладно, хорошо. Скажу как есть. Я боюсь рассказывать ей о вчерашнем в том случае, если она ничего не помнит. А если помнит, то тогда я думаю, что она могла сойти с ума, иначе я не представляю улыбку на лице здорового человека, который так яростно истерил прошлым днём и был готов чуть ли не убить меня. Она всегда отличалась ярким оптимизмом, но сейчас он больше настораживает, чем расслабляет. Я бы всё отдал, чтобы…
– Остановись, Егор. – Оба замолчали, невольно прислушавшись к ласкающему уши женскому пению, но не переставая смотреть друг другу в глаза.
Через несколько секунд Влад продолжил:
– Ответь мне только на один вопрос, хорошо?
– Хорошо.
– Ты доверяешь ей?
Эти три слова засияли неоновой вывеской в голове Егора, и сразу после этого в душе выключилась вода, оставив голос Вики без подпевания, в гордом одиночестве. До них донеслись звук открываемой крышки из-под шампуня и трение мочалки о мокрую кожу. И только когда тысячи капель вновь стали омывать горячее тело девушки, Влад услышал ответ:
– Доверяю. Иногда даже больше чем себе.
– Так раз ты ей доверяешь, почему тогда позволяешь себе сомневаться в здравости её ума?
– Да просто… – Он не находил подходящих слов и только беспомощно сжал кулаки. Его губы сжались и превратились в бледно-розовую линию. Он ведь ей доверял, и когда говорил это, то не шёл против истины, нет. Но всё же было что-то ещё, что скрывалось за этим доверием и только сейчас стало проглядывать у самой поверхности. Только сейчас начало подкрадываться понимание, к чему дальше пойдёт разговор.
К тому, о чём так боится говорить Егор.
– Ты не можешь найти ответ, да? Ты считаешь, что полностью доверяешь Вике, но при этом гадаешь, не сошла ли она с ума? Это уже не доверие, а излишний контроль.
– Опять контроль!
– А он везде, знаешь ли. Где-то он хорош, как в случае с государством. Мы, кстати, договорим на эту тему, ты мне потом напомни. А что насчёт контроля – его чрезмерность вредит отношениям.
– И как же я контролирую Вику?
– Помнишь, мы вчера разговаривали на лестнице? И ты мне сказал такую вещь, что ты чувствуешь большую ответственность за неё. В том числе за её жизнь, настроение, силу и веру. Это хорошо. Ты достойный мужчина в этом плане. Но есть одна крайность, близко к которой подходить не стоит. И называется она «чрезмерная опека».
– Опека?! Слушай, ну это уже бред! Я её не опекаю и никогда не опекал!
– Именно это ты сейчас и делаешь, Егор. Сам взгляни на вещи конструктивно. У Вики, естественно, случился нервный срыв после пережитого стресса и самое главное – после так называемой «встречи» с родителями. Ты поступил правильно, подсыпав ей снотворного, чтобы она хоть как-то успокоилась. Её сон длился более двенадцати часов, и этого времени вполне достаточно, чтобы организм успел восстановиться. И что мы видим наутро? Она просыпается в прекрасном настроении и улыбается! Разве ты можешь винить её за это?
– Нет, но как это связано с опекунством?
– Похожий случай со «слишком любящими» родителями. Они принимают решения за своих детей, ставят свои мысли выше их соображений и выдают желаемое за действительное, будто их ребёнку всё нравится и он в полном восторге от происходящего. И главная проблема таких горе-родителей в том, что они не воспринимают сына или дочь всерьёз как личность. Личность, которая имеет свои желания, нужды, которой есть что показать и рассказать и которая, в конце концов, будет жить самостоятельно, без чьих-либо заботливых голосов над головой. Так же и с тобой, Егор. В отношении Вики, я имею в виду. Ты не полностью воспринимаешь её как личность.
– Херня.
– Это правда, и ты знаешь, что это так. – В какой-то момент глаза обоих ни на миг не отрывались друг от друга, но потом всё же голубые уступили карим и опустились вниз. – Ты считаешь, что должен заботиться о ней, но не делай её своим питомцем, слышишь? Она – человек и так же нуждается в самостоятельности, как ты или я. Не цепляй на неё оковы, а наоборот – позволяй делать выбор и не чувствовать себя под твоим надзором. У тебя обязано быть доверие к её самостоятельности, к её умению принимать решения. Это не значит, что ты не будешь ни хрена делать, а всем заниматься будет она. Это значит, что вы должны работать вместе, ощущать себя опорой, единым целым. Именно доверие является основным фундаментом всех хороших отношений и в особенности – любовных. Не будет доверия – всё разрушится с треском. Невозможно всей душой любить человека, от которого ты скрываешь собственный пердёж, понимаешь? Пёрднули, посмеялись и полюбили друг друга ещё больше.
– Так что же мне делать?
– Я похож на листочек с инструкцией? Я показал тебе лишь направление, в котором следует двигаться, а какие делать шаги, уже решать будешь ты. Ты свободен в выборе и полностью самостоятелен, а если я скажу конкретные действия, то сам же могу послать в задницу всё то, о чём только что говорил. Просто запомни: твоя вторая половинка должна чувствовать себя целостной личностью, а не домашним питомцем. Только на полном взаимоуважении и строятся хорошие отношения. Даже между врагами.
Вода в душе резко замолчала, и теперь лишь падающие вниз крупные капли разбавляли повисшую тишину. Вскоре послышался звук открываемой двери, и в палату вошла стройная женская фигура с завязанным на голове полотенцем. На Вике не было никакой косметики, ничего противоестественного, и эта натуральность её красоты вновь разожгла пламя в сердце Егора. Ненакрашенные губы расплылись в искренней, слегка игривой улыбке, а чистая кожа ещё блестела после душа, отдавая блики солнечных лучей. На ней было надето лишь нижнее бельё, и как только она увидела тупо уставившиеся взгляды мужчин, заулыбалась ещё сильнее и, подойдя к своей одежде, хихикнула:
– Не буду вас смущать, а то все покраснеете, и потом я случайно спутаю вас с помидорами.
Влад вежливо отвернулся и сделал вид, будто с диким интересом разглядывает зелёные кроны деревьев за окном. Егор же не отказывал себе в удовольствии и продолжал смотреть, ведь каждый изгиб этого тела был знаком ему по ощущениям, долгим ночам и вечно смятой простыне. Вика надела ту же беленькую футболку с огромным нарисованным микрофоном по центру, и когда она полностью оделась, то с улыбкой взглянула в пялящиеся на неё голубые глаза. Беззвучно, лишь одними губами произнесла фразу, которую Рома понял в ту же секунду:
– Останемся одни, я тебя прибью.
Теперь улыбка расплылась и на его лице. Он одобрительно кивнул и, отодвинув от стола третий, пустой стул, сказал:
– Присаживайся. Сейчас ты отведаешь лучший завтрак во всём мире.
– А кто готовил?
Егор гордо поднял голову.
– Я. Это моя работа, знаешь ли.
– Ну… надеюсь, до туалета я добежать успею.
И она засмеялась, не в силах сдержать рвущийся наружу хохот. Её руки взметнулись к лицу, чуть стыдливо прикрывая корчащееся лицо. Остались видны только глаза, и какой бы обидной ни была шутка, это лучистое сияние в яркой зелени её радужек и в тёмной мгле её зрачков порождали такой же смех глубоко внутри, заставляя его набирать силу. Та энергетика, что всегда витала вокруг Вики, теперь заполняла собой и чаши чужих душ, щедро разбавляя всё радостью.
Она и вправду была лучиком яркого света в кромешной тьме.
– Ладно, прости. Ты ж понимаешь, что я не могла не пошутить. – Справившись с последними смешинками, Вика слегка поправила на своей голове полотенце и присела за стол, присоединившись к общей трапезе. – Чувствую, сейчас меня ждёт шедевр современной кулинарии, да? – Она взяла бутерброд с сырокопчёной колбасой, укрытой поверх тонко нарезанными кусочками огурца, и откусила его, после чего закрыла глаза и с наслаждением простонала. – Божечки! Ничего вкуснее я никогда в жизни не пробовала! Это похоже на…
– Вик… – Егор аккуратно перебил её, стараясь сохранять мягкость и твёрдость в своём голосе одновременно. – Давай я тебя сначала познакомлю с Владом…
– …и только потом я буду пускать свои шуточки, я поняла. – Она повернулась к симпатичному мужчине с тёмно-русыми волосами и не менее тёмными глазами. Протянула руку и после того, как её пожали, произнесла: – Я Виктория Краева, бывшая ученица тринадцатой школы. Являюсь половым партнёром того красавчика справа, а также его верным наставником и личным мозговыносящим чудовищем. Люблю кушать, спать, есть и кушать. Ну и спортом заниматься. Надо же иногда булками трясти. – Она игриво подмигнула и продолжила: – Хорошо пою, особенно когда напьюсь. Могу быть послушной красавицей, а могу быть и невыносимым страшилищем – это уже в зависимости от настроения. Классно танцую, готовлю вроде бы что-то съедобное, с чувством юмора проблем нет. Ну как, я принята на работу?
