Даниил Летучий
Изумруд в чёрном мазуте
Вот я уже нашёл лекарство от болей в костях и рутины дня и ночи. Это был алкоголь. Я стал выпивать каждый день, на мгновение я окрылялся и мне было действительно веселее жить, пока это не создало мне не очень хорошие последствия. Я губил своё здоровье и вещи, мне было бы всё равно, выпивая в праздник, разбить какую-нибудь вазу, но бил я их от пьяного бреда, причём намеренного. Пьяным так многое раздражало, что я начал выплёскивать все эти эмоции. Это продолжалось очень долго для человека, который не особо был пристрастен к алкоголю. Хочу оступиться и заметить, что всё сказанное я делал и ранее, просто выделяю самый апогей этих действий в периоде. Наутро мне приходилось становиться обычным и делать после ужасного похмелья всю трезвую работу, не меняя ни одного дня. У меня не было такого, чтоб я бездельно лежал хоть один день, но парадоксально считаю, что всё, что я делал и есть – безделье. Состояние только ухудшилось, но то было когда я находился в рассудке, если это можно было назвать рассудком. Поэтому я продолжал пить, чтобы огромный ком из боли, который и без того продолжал накатываться, не настиг меня. Но он настигал. Особенно это было больно с утра. И нет, речь не идёт о головной боли или рвоте, я имею в виду моральное состояние, состояние моего погасшего духа. Мне ничего не нравилось, что нравилось другим, я больше не мог найти интерес хоть в каком-нибудь, отличном от моих, занятии.
Через длительный промежуток времени нашлась последняя сохранённая копия моего потерянного детектива, в ней не хватало пару страниц. Я очень обрадовался, но на этом всё, – ведь у меня уже была работа над женским монастырём и была она далеко уведённая. У меня не было попыток возобновить детектив, ибо я утратил то настроение и тех персонажей. В общем-то, многое в состоянии опьянения наделало во мне дыр в памяти. Я даже перестал нормально разговаривать, мне приходилось задействовать нечеловеческие усилия, чтобы правильно произнести хотя бы одно предложение, посему я молчал, долго молчал… Всё превратилось опять в бред, голоса стали буянить, когда напивался, и доводили меня до чёртиков.
Так я свалился в озеро пьяным и утопил в себе последнюю надежду на что-то. Мокрая куртка высохла, но в ней я уже не нуждался.