Дан Берг
Разрешите представиться: Левиафан
Нельзя упускать из виду и того,
что я, невзирая на все мои очевидные необыкновенности,
все же вовсе не полностью выбиваюсь из ряда.
Ф. Кафка, “Исследования одной собаки”, перевод Ю. Архипова
Глава 1 Происхождение и известность
Я – левиафан. В настоящей повести я намерен дать читателям исчерпывающее представление о своей персоне. Очень многие слышали мое имя и поэтому до некоторой степени осведомлены о занимаемом мною месте в истории. Уверен, предварительные сведения, хранящиеся в просвещенных головах, вовсе не ослабят внимание к рассказу, но, напротив, подогреют читательский интерес.
Моя уверенность имеет достаточно веские основания. Во-первых, всякий, мнящий себя человеком умным, а таковых подавляющее большинство среди овладевших искусством чтения, будет стремиться к расширению своего кругозора, приобретая знания из первых уст. Во-вторых, просвещенные читатели непременно захотят отряхнуться от одуряющего действия недостоверной, изобильной и липкой, или, как теперь принято говорить, фейковой информации, дабы узреть истинную картину событий, отражающих мою выдающуюся роль в сотворенном Господом мире.
Итак, будем опираться на факты. В пятый день Творения Бог населил воду и воздух живыми существами по роду их. Воду Он отдал рыбам, а небеса – птицам. Разговор о крылатых состоится ниже. Сейчас важно отметить, что моря, реки и озера наполнились всевозможной живностью. В числе морских обитателей был и я, левиафан. Гигантские габариты тела стали главенствующим признаком моей особы. Величиной я превосходил тогда в прошлом и затмеваю ныне в настоящем всех водных, воздушных и сухопутных тварей.
Мудрецы различных конфессий представляли меня то китом, то драконом, то крокодилом, то рыбой. В какой бы ипостаси меня не изображали, руководящая идея всегда была одной и той же – акцентировать внимание на моих феноменально больших размерах. Ведь именно они, по сути дела, и являются определяющим фактором моего предназначения.
Забегая вперед, я должен сказать, что представляю собой существо уникальное и не имею подобных себе. Я не вписываюсь в классификацию Карла Линнея и занимаю особое место в морской фауне. Хоть мне и боязно поправлять мудрецов, но ради торжества истины я делаю сей мужественный, однако рискованный шаг. Я утверждаю, что не являюсь ни китом, ни драконом, ни крокодилом, ни рыбой. Я просто левиафан.
Коли уж я заговорил об истине и ее торжестве, то считаю не лишним сделать декларацию, объясняющую стремление разорвать густую завесу слухов и домыслов, окутывающих мою незаурядную личность. Многовековая работа фантазии почтенных мудрецов и их преданных учеников, а также не самые лучшие опусы фольклора, занесли в дебет моего реноме образ вечного злодея, противостоящего доброй воле Бога.
Уверяю вас, благодарные читатели, что такое представление есть не более чем фальшивый стереотип, своего рода моральная стигма. Чуть-чуть терпения, и с фактами в руках я сумею убедить вас в этом.
Слава, хоть дурная, хоть добрая, хороша уже тем, что она воздвигает своеобразный нерукотворный памятник своему субъекту, гарантируя оного от забвения. Как выяснилось, я не напрасно предчувствовал, что в бесконечной череде моих жизненных лет лживые языки наметут к пьедесталу левиафанова монумента кучу мусора, который я намерен смести ураганом настоящей повести.
***
В подтверждение моей небывалой величины я приведу сохранившиеся с прошлых времен записи капитанов морских путешествий, взятые из судовых журналов.
Вот одно из любопытных свидетельств. “Мы уже много дней пребываем в открытом море. Недавняя продолжительная буря чрезвычайно утомила экипаж. Моряки жаждали отдыха, хотя бы короткого. На наше счастье впереди показалось пятно суши. Подплыв ближе, мы узрели остров, к сожалению, почти лысый – ни деревья, ни кусты не росли на нем, только пучки молодой травы пробивалась то тут, то там. Нас удивило, что почва целиком состояла из песка, какой залегает на морском дне. Команда сошла на сушу. Мы развели костры, и принялись варить уху из свежевыловленных рыбешек. Люди наслаждались покоем. Ветер совершенно стих, оставшиеся на судне вахтенные матросы убрали паруса, и корабль почти не двигался. Вдруг мы почувствовали некоторое необъяснимое шевеление почвы под собой. Все вскочили на ноги – неужели землетрясение? Наш остров начал стремительно уходить под воду. Какое счастье, что мы находились неподалеку от нашего судна! Вплавь мы добрались до него. Вскарабкавшись по веревочным лестницам на палубу и облегченно вздохнув, мы оглянулись – никакого острова не было и в помине”.
Конечно, дорогие мои читатели, вы уже догадались, что тем мнимым островом, на котором утомленные бурей моряки сделали привал, была моя спина. Разумеется, не случилось никакого землетрясения – просто я нырнул под воду! Великаны хороши, если на них смотреть издали и держаться подальше.
Капитан другого судна записал в своем журнале, что однажды после захода солнца, когда небо было затянуто облаками, скрывавшими ночные светила, низко над горизонтом показались два огня, они приближались и росли, превратились в белые яркие пятна, словно две полных луны пробили своим светом туманную пелену. “Как неожиданно появилось чудное видение, так же внезапно и исчезло оно с наших глаз!” – изумлялся беспрецедентному случаю в своей практике много повидавший на своем веку мореход.
Никакого чуда, однако, не произошло! Это я, левиафан, шутейно высунул голову из морской пучины на минуту-другую с намерением поглядеть, что за корабль вторгся в мои владения. А две ослепительных луны – то мои огромные глаза освещали море и небо. Я не противник свободы мореплавания, однако люблю иной раз пошутить над нарушающими мой покой корабельщиками, изумить людей. Есть у меня такая слабость.
Теперь я вернусь к предмету моей всемирной известности, о которой я упомянул в начале сей повести. Будучи созданным на пятый день Творения, я довольно скоро стал весьма значимым персонажем легенд и мифов разных племен земли. Как сказано мною выше, фольклор не способствовал распространению адекватного знания обо мне. Хотя, надо заметить, литературное народное творчество, хоть и было в определенной степени фальшивым, имело одно бесспорное достоинство, а именно: оно содействовало популяризации моего имени, а это чего-нибудь да стоит! В конечном счете, хрупкая ложь рушится под натиском правды, а слава незыблема в веках!
Для примера взглянем на фольклорные представления, сложившиеся обо мне в одной отдельно взятой стране, где я, левиафан, получил прозвище Чудо-Юдо. Меня изображали то многоглавым океанским драконом, то гигантским водным змеем, то Морским Царем. (Последнее прозвание выглядит не худо!) Утверждалось, что огнем из ноздрей я сжигал города и деревни, а могучим хвостом убивал противников – людей, якобы, честных и набожных. Позднее, когда досужие сочинители овладели письмом и с великим рвением принялись марать бумагу, они нарекли мне имя “рыба-кит” и утверждали, что я разлегся поперек моря, на хвосте моем шумит сыр-бор, на спине село стоит, и проглотил я три десятка кораблей. Пусть их, щелкоперы, выдумывают небылицы. Враньем своим они полезны мне.
Замечу: легенды о левиафане существовали во многих, порой весьма отдаленных друг от друга странах. Предания, переносимые путешественниками из конца в конец земли, оседали в разных краях, частично видоизменялись и становились местным достоянием. Это обстоятельство указывает нам, что производящая ныне много громкого шума пресловутая глобализация не является приметой исключительно новейшего времени, но проистекает из глубокой древности.
Моя известность не только ширилась по миру, но и углублялась интеллектуально. Появилось философическое сочинение, в коем левиафану отводилась роль символа государства, без которого людям обойтись никак нельзя. И почему, спрашивается, именно мне выпала подобная честь? А потому, что в дезориентированном массовом сознании я хоть и выгляжу порочным, но, тем не менее, я известен как персона неуязвимая, необычайно сильная и абсолютно необходимая человечеству. Вот вам и государство!
Названные выше совершенства проистекают, якобы, из моей злой натуры. Я усматриваю тут намек на парадокс достоинств, которые, будто бы, являются продолжениями недостатков. Однако я не согласен с этой сентенцией: достоинства могут быть врожденными или благоприобретенными, но вовсе не обязательно берут начало в недостатках. Мой пример – наглядное тому подтверждение.
Популярность моя нарастает как пущенный с горы снежный ком. Теперь имя левиафана звучит в фантастических и детективных романах, кинофильмах, телевизионных сериалах. Даже военные корабли гордо зовутся “Левиафан”.
Глава 2 Личные совершенства
Теперь, когда названы обстоятельства происхождения левиафана, и стало легко и просто представить себе мировой размах его известности, настало время поговорить о моих совершенствах. Что можно добавить к абсолютному? Ничего!
Не стану распространяться о малых положительных черточках характера, хотя таковые важны и вполне могли бы составить предмет гордости существа менее значительного, нежели я. Речь пойдет о фундаментальных основах моей личности – о величине, силе, красоте, уме.
С того времени, как Господь сотворил меня, минули пять-шесть тысячелетий. Срок немалый, не так ли? Тем не менее, я до сих пор размышляю о своих совершенствах и вот в каком плане: какие из них есть подарок Господа, а какие я приобрел самосильно? Пользуясь случаем, я приглашаю читателей подумать над этим вопросом вместе со мной.
Мне вспоминается старинная повесть об одном праведном человеке из земли Уц, коего звали Иов. Принято считать, что книга о нем посвящена испытаниям, которым Господь подверг прочность веры раба Его. Не исключено, что это, отчасти, верно.
Чтобы открыть взору Иова свою уникальную позицию в мироздании как Творца и, следственно, непреложное превосходство над всеми Его творениями, Господь дает верноподданному рабу наглядное представление о мощи сотворенных Им великанов – левиафана, а также бегемота (рассказ о котором впереди). Мысль Бога состоит в том, что никто из смертных людей, включая и самого Иова, не в состоянии ни вдохнуть жизнь в могучего гиганта, ни умертвить его, и только Ему такое под силу.
Иными словами, Всевышний избрал весьма эффективный, как мне кажется, путь наставления Иова, а именно, посредством демонстрации моей левиафановой мощи. Я убежден, что главная идея книги заключается в том, чтобы показать двуногим тварям, то бишь вам, дорогие читатели, сколь значителен и прекрасен левиафан.
Описание моей огромности начинается с пустяков – никак нельзя вытянуть меня из воды удой (еще бы!), и связать левиафана не получится, и для праздных игр, словно с пташкой, я совсем не подхожу. Констатируется, что я не то создание, которое станет униженно молить о чем-либо, или изъявит готовность продаться в рабство. И вообще, любые компромиссы совершенно чужды моей гордой натуре.
Бог отмечает красивую соразмерность моих членов. Я – Его создание, и Он вправе гордиться эстетическим результатом своего творения. Мимоходом замечу, что, не смотря на изящество и привлекательность моей внешности, не рекомендуется вступать со мной в слишком близкий контакт.
