Дамина Райт
Крылья рух

VII

Ни одно пиршество у джиннов не обходилось без рыбы. Красная с розовыми плавниками, синяя с фиолетовыми, золотистая с оранжевыми пятнами и, наконец, отливающая всеми цветами радуги – рыбу готовили разными хитрыми способами, и сколько Тарджинья себя помнила, неизменно ставили на стол. Вот и сейчас на блюде перед ней раскинулась поджаренная и обложенная травами рыбина. Тарджинья жадно отщипнула от неё и сунула кусок в рот. Люди в своих книгах любят писать о том, как у героев от горя и страданий пропадал аппетит, но, похоже, Тарджинья не умела страдать по-человечески, или рыба оказалась слишком вкусной. Тарджинья облизывала пальцы и думала о двузубых вилках, которые зачем-то изобрели в большом мире. Хорошо, что джинны всегда едят руками, так удобнее!

На пиршество в доме Фарнии из рода Фалеала собралась вся родня и семья очередного жениха. Недалеко от Тарджиньи сидел Кариман. Она заметила, что он переоделся в красную одежду, и на щеках у него появился румянец. Борода и усы Каримана блестели так, как будто их смазали маслом или жиром. Тарджинья скривилась и вернулась к рыбе, не обращая внимания на виноватый взгляд дяди и его попытки заговорить с ней. Когда-нибудь, возможно, она его простит, но не сегодня. И не завтра. И не в ближайшие сто лет.

– Я слышал, вы повидали мир, шэрми Тарджинья? – голос соседа справа оторвал её от рыбы. «Шэрми» называли незамужних девиц, но Тарджинья давно отвыкла от этого обращения, и ей больше нравилось слышать «госпожа Тарджинья» или «Ваша Светлость».

Она не слишком благосклонно покосилась на соседа. Такой же полноватый, как сейчас Кариман, но далеко не такой большой и сильный. Обычный джинн с рыжевато-каштановыми короткими волосами и приятным лицом.

Вынимая изо рта рыбью косточку, Тарджинья задумалась, как ей себя вести. Тем временем, сосед ждал ответа. Был он отцом, братом или дядей жениха – кто его разберёт! Тарджинья дала бы этому джинну от тридцати до сорока по человечьим меркам.

– Ага. Недавно из Города Эмегенов вернулась, – ответила она, так и не приняв решения, как ей разговаривать.

– Если уж люди известны своими дурными нравами, то эмегены, должно быть, и вовсе дикари? – высокомерно спросил сосед.

Наверное, эта семья из тех, кто, будь они людьми, носили бы при себе надушенные платки и говорили только изысканными фразами. Тарджинья вдруг ухмыльнулась, отставляя блюдо и вытирая пальцы розовым полотенцем, на котором были вышиты маки.

– Вы совершенно правы. Эмегены постоянно дерутся друг с другом, а кто победит – съедает другого, – она изобразила ужас и прижала ладонь к груди. – Я сама видела, и это было… ну, просто отвратительно!

– А как же они… до сих пор… не переели друг друга? – Сосед был потрясён, и Тарджинья поторопилась его «успокоить»:

– Понимаете, у эмегенов всё иначе, чем у нас! Там в каждом доме растёт дерево, похожее на гигантский дуб, и на этом дереве за пять дней появляется новый эмеген. А потом… отделяется от дерева. И ему торжественно дают в руки первую дубину!

– Они дерутся только дубинами? – сосед, слушавший Тарджинью с широко раскрытыми глазами, удивлённо покачал головой.

– Ага. Никакого другого оружия у них нет! Дубины делаются из тех же деревьев, из которых растут эмегены, а эти деревья упираются верхушками прямо в небо! Поэтому эмегены верят, что их народ произошёл от богов! И боги благословляют каждое дерево.

– Кощунство! – содрогнулся сосед и, подняв глаза к потолку дома, скороговоркой пробормотал: – Да простит и помилует нас Трёхликий, да накажет он эмегенов за хулу великую… А как же вы, шэрми Тарджинья, жили среди этих дикарей? Они не пытались вас съесть?

Тарджинья склонила голову, мило улыбаясь:

– Нет. Вы знаете… как-то раз эмегены уже пробовали мясо джинна, и оно показалось им невкусным.

Сосед забавно позеленел и отодвинулся от Тарджиньи, а она поймала взгляд матери, сидевшей во главе стола – тяжёлый, неприятный взгляд. Тарджинья плотно сжала губы и снова пододвинула к себе блюдо с остатками рыбы. Желание посмеяться над незадачливым родственником жениха пропало – сбежать бы лучше отсюда, да подальше.

Бедные оклеветанные эмегены! Всю неделю, что Кариман и Тарджинья жили в Эмгра, его жители строили что-то вроде храма Уш-Ша и Матери-природы, а ещё пытались возделывать землю. Рабов эмегены, ворча, всё-таки отпустили, и те, объединившись, ушли в Гафарса. Тарджинья помнила, как прощалась с эмегенами, чуть не плача, и шамана Ас-Сеи даже обняла, а он похлопал её по спине…

Вечером Саера, проскользнувшая в комнату Тарджиньи, зашептала, то и дело прикрывая рот ладошкой и оглядываясь:

– Представляешь, это был сам жених! Тот, что говорил с тобой! И он сказал – я такую выдумщицу не возьму.

Тарджинья, причёсывая распущенные волосы коралловым гребнем, обернулась и посмотрела на маленькую, румяную сестрицу. Саера всегда была на стороне Тарджиньи и теперь веселилась оттого, что жениха удалось отпугнуть.

– А что именно он назвал выдумкой?

– Дубины, – улыбнулась Саера. – Во всё поверил, только не в это! Скажи, ты ведь это сочинила? Мол, у эмегенов нет ни мечей, ни луков, ни стрел, а одни дубины…

Тарджинья отложила гребень и подмигнула Саере, хотя на душе было неспокойно: что теперь сделает мать?

– В том-то и дело, что я говорила чистую правду!

Трое джиннов из рода Фалеала наступали на Тарджинью, а за спиной у неё расстилался Гибельный лес. Удивительно, но оттуда доносился слабый цветочный аромат, а вовсе не запах разложения, как Тарджинья думала в детстве. Кто его знает – может, там и птицы пели, и муравьи бегали по тропам, как в обычном лесу!

Когда-то Гибельный лес создали пятеро сильнейших джиннов рода Фалеала. Он был тюрьмой для всякого, кто туда попадал – попытаешься сбежать, так заблудишься, а магия в Гибельном лесу была бессильна. Сюда загоняли, как скот, джиннов, которые предали свой род – проклятому джинну место на проклятой земле. Тарджинья, как и другие, знала – под кустами, деревьями, возле мирно текущей реки она увидит кости изгнанников, а потом и сама ляжет рядом с ними.

– Ты опозорила нас, – говорили трое, теснившие Тарджинью. В большой семье никто не помнил, троюродный он брат или внучатый племянник, а потому мужчину называли «братец», а женщину – «сестрица». Тарджинья держала в обеих руках ледяные копья – мол, не приближайтесь! – но ещё не верила, что всё так серьёзно. Она помнила этих троих с детства – они были старше всего на несколько лет. Вот братец Трим, когда-то он плакал и швырялся деревянной лошадкой; вот братец Жарис, шести лет он упал, распорол губу, и у него остался шрам на всю жизнь; вот братец Алмен, он играл с Тарджиньей в прятки, когда приходил в гости. Все они выросли – и теперь братцы стояли перед сестрицей, чтобы швырнуть её, как преступницу, в Гибельный лес. Но она же ничего, ровным счётом ничего плохого не сделала!

– Уйдите, – прошептала Тарджинья и нацелила на них копья. Но братцы одновременно указали на неё перстами, и Тарджинью подняло в воздух, а ледяные копья выпали у неё из рук. Тарджинья успела только крикнуть – и взлетела над Гибельным лесом, а потом рухнула, как птица с подрубленными крыльями…

…Тарджинья проснулась, задыхаясь от ужаса. В темноте она разглядела знакомую фигуру у своей постели, натянула на себя сползшее одеяло и вздохнула, пытаясь успокоиться. Сердце стало биться ровнее.

– Это я, – голос Фарнии прозвучал непривычно мягко, и она села на постель, держа в руке чашку из ихранджанского фарфора. До Тарджиньи донёсся слабый цветочный аромат. – Тебе приснился кошмар?

Тарджинья молчала, перебирая пальцами край одеяла, и думала, почему мать не злится. Ведь Тарджинья всё «испортила», новоявленный жених сбежал, и теперь опять придётся искать другого.

– Я знаю, что ты на меня обижаешься, – Фарния говорила с ней, как с маленькой неразумной девочкой. – А ты не думала о том, каково пришлось нам? Всё это время, пока ты странствовала… друзей искала… мы думали, что с тобой сталось. Ты сделала мне больнее, чем я тебе, Тари.

Всё что угодно, лишь бы не слышать этого детского прозвища! «Я же не хотела. Вы сами… сами виноваты со своими глупыми традициями!»

– Джинны седеют в сто лет, а я из-за тебя раньше поседела, – Фарния, наверное, собиралась говорить об этом ещё долго, но Тарджинья перебила её вопросом:

– Скажи, а ты правда хотела отправить меня в Гибельный лес? Хоть на миг… хотела, да?

Она приподнялась на подушках, пытаясь всмотреться в лицо матери, узнать ответ на свой вопрос раньше, чем та придумает красивую ложь. Но Фарния не замедлила со словами:

– Нет. Разве ты не говорила Саере, когда злилась на неё, что отшлёпаешь?

Тарджинья невольно улыбнулась, вспомнив, какой была младшая сестра в раннем детстве. Саера с её озорством то в заросли винограда лезла, и потом её оттуда не вытащишь, то кидалась скорлупками грецких орехов, сидя на дереве, и попробуй её достань! А потом как-то притихла, изменилась, стала примерной девочкой. В отличие от самой Тарджиньи.

– Говорила.

– Вот и я так же… Какой ещё Гибельный лес? Ты – одна из нас, и мы ведь тебя не прокляли.

Неужели Фарния, наконец, смягчилась? Тарджинья молча удивлялась этому, а к глазам предательски подступили слёзы, когда она услышала:

– И мы тебя любим.

Тарджинья вытерла правый глаз, затем левый, но слёзы всё лились и лились.

– Тогда, может, мы поговорим завтра? Про Эсфи, Мэриэн, про большой мир… я обещала вернуться. Я не могу нарушить слово. Но я бы вас навещала! И жила бы здесь летом, когда можно купаться, и собирать ягоды, и…

– Хорошо, мы обо всём поговорим, – неохотно уступила Фарния, – а пока выпей чаю.

Наконец, непрошеные слёзы иссякли. Тарджинья ещё раз, напоследок, вытерла глаза пальцами, взяла чашку и провела пальцем по нарисованным на ней цветочным лепесткам. Поднесла чашку к губам и принюхалась ещё раз.

– А что это за чай, мама?

– «Сладчайшая роза», – Фарния протянула руку и убрала волосы со лба Тарджиньи. – Пей, и у тебя больше не будет кошмаров.

Чай и вправду оказался сладким, даже приторным. Шевельнулись какие-то неясные подозрения, но Тарджинья не хотела верить. Совсем как во сне.

– И спи, – прошептала Фарния, приглаживая ей волосы. – Завтра ты проснёшься совсем другой… а потом поймёшь, как я была права…

Чашка выпала из пальцев Тарджиньи, остатки чая расплескались на одеяло, а саму Тарджинью потянуло в сон так сильно, что она едва расслышала последние слова Фарнии:

– …потому что я всегда желала тебе только хорошего.

VIII

В лесу было хорошо. Уютный полумрак, изумрудно-зелёный мох, свисающие с деревьев сероватые космы лишайников. Мэриэн сидела на пеньке и ела чернику, Амарель устроился рядом на земле и вытянул ноги. В воздухе перед ним плавали туда и сюда десяток огненных шариков – и забава, и в противника можно будет кинуть, когда понадобится.

– Вкусная черника-то, – Мэриэн облизала ладонь и покосилась на Амареля. Кудряшки его забавно торчали – так и хотелось запустить в них пальцы. – А теперь рассказывай, что ты делаешь в Драконьих горах? Мы думали, ты в Гафарса поедешь.

Амарель похлопал по цепочке с зелёным камушком, висевшей у него на груди, и снял её:

– Сверн. Я хочу вернуть его.

Мэриэн удивлённо приподняла брови:

– Это возможно?

– Ещё как, – закивал Амарель, вытянул руку, зажёг на ладони огненный шар и положил камушек в пламя. Мэриэн заслонилась ладонью, когда вспыхнул зелёный свет. А как только отняла руку от глаз, то увидела призрачного дракона. Он заговорил, прежде чем Мэриэн или Амарель успели бы раскрыть рты:

– Нужно идти ещё дальше в горы. Вверх.

– Здравствуй, Сверн, давно не виделись, – Мэриэн посмотрела на призрачную драконью лапу, через которую просвечивал слой опавшей хвои. Интересно, а напугает ли дух Сверна заговорщиков, если вдруг появится перед ними? Вероятно, нет.

– Я так и думал, что скоро тебя увижу, – без тени удивления отозвался дракон. – Амарель сказал тебе, куда мы с ним идём?

– Пока ещё нет. Амарель пытается быть таинственным, – Мэриэн оглянулась на него и поймала его улыбку.

– Мы идём в древнее святилище огненного духа Райфаны, а оно – в Тайной пещере. Там, где прятали детёнышей и яйца, когда пришёл Драконоубийца.

Мэриэн стало неуютно, как и всегда, когда она вспоминала эту историю.

– Вот оно что. Думаю, верная спутница вам не помешает? – нарочито весело спросила Мэриэн, хотя в глубине души чуяла неладное.

– Я буду только рад, – Амарель взял её за руку, и на лице его появилось такое довольное выражение, что Мэриэн смущённо хмыкнула.

– Да и я не против, – прибавил Сверн. – Как увидите пещеру, идите вглубь, пока не доберётесь до жертвенника. А там надо будет развести огонь, позвать Райфану и спросить, какова цена. И если искренне согласишься заплатить эту цену… Райфана поможет.

– А если цена – жизнь Амареля? – подозрительно спросила Мэриэн.

– Тогда я не приму эту жертву, – спокойно ответил Сверн. – Я предупреждал его.

Амарель выпустил руку Мэриэн, отвернулся от них обоих и стал выдёргивать из земли травинки.

– Может, он не этого захочет. Давайте сначала дойдём до жертвенника, а потом и посмотрим!

– Поздно будет смотреть, – Мэриэн поразмыслила, и у неё стало совсем скверно на душе. Знала бы, что так случится… да лучше б и не встречались ещё раз! Мэриэн вскочила с пенька и прошла мимо призрачного Сверна, уклонившись от пары заблудившихся огненных шариков. Встала у высокой сосны, прислушалась. Показалось или и вправду кто-то крался, по пути хрустнув сломанной веточкой?

– Ладно, свидимся, – услышала Мэриэн голос дракона, но оборачиваться не стала. Ещё спустя какое-то время Амарель подошёл к ней, попытался заглянуть ей в лицо:

– Мэриэн… всё будет хорошо. Я же повелитель огня, – в его голосе проскользнули нотки гордости, – а огонь – это стихия Райфаны. Он… должен мне покровительствовать, а не хотеть, чтобы я принёс себя в жертву.

Мэриэн едва не рассмеялась.

– Если бы мы могли указывать духам, что они должны и не должны делать, думаю, жизнь оказалась бы куда легче!

– Отдохнём ещё или пойдём? – Амарель явно не хотел рассуждать о духах. Он сделает то, что потребует Райфана, лишь бы искупить свою вину перед Сверном, и Мэриэн понимала, что ничего с этим сделать не сможет. Амарель всегда был слишком упрям.

– Пойдём. Рассиживаться нам тут всё равно не позволят, – Мэриэн вновь прислушалась, положив руку на пояс. Тихо, спокойно. Наверное, то был порыв ветра, но и Арна с Моррисом могли подоспеть в любое время, если Гедэй их не отравил. Было бы справедливо, поубивай заговорщики друг друга, но Мэриэн не надеялась на такую удачу.

– Будем отдыхать по пути, – Амарель посмотрел на неё с каким-то непонятным выражением – то ли грусть, то ли сожаление, а может, и всё вместе. – Послушай… когда будет ритуал, тебе лучше отойти…

– Я и так отойду, – Мэриэн вздохнула. – Сторожить-то кто будет? Эх ты, Амарель…

У неё не получалось злиться – Амарель виновато улыбался, а потом шагнул к ней и ласково провёл ладонью по её щеке.

– Мэриэн… Я постараюсь всё устроить. Обещаю.

Обещает он, видите ли – совсем как год тому назад. Но теперь-то Амареля не в чем было винить – не в отчаянном же стремлении вернуть друга! Мэриэн перехватила его руку и смягчилась.

– Пошли уже! Когда в гору лезешь, в голову не полезут лишние мысли.

Они карабкались, держась то за камни, то за кусты, росшие среди них; Мэриэн порой смотрела назад и замечала, что Амарель делал то же самое. Иногда огненный щит, который прикрывал им спины, мешал разглядеть, стоят ли внизу враги, а может, лезут следом.

У Мэриэн начала зарождаться слабая надежда, что Гедэй и в самом деле отравил своих сообщников, а потом сбежал в Бей-Ял. Надежда эта продержалась до того времени, пока снизу не донёсся голос Арны:

– Вот они! Моррис, смотри!

– Глазастая тварь, – пробормотала Мэриэн, ухватившись за куст с такой злостью, что нечаянно его выдернула. Комья земли полетели ей в лицо, и Мэриэн могла бы оступиться, если б Амарель не поддержал её.

– Они все своё получат, – по лицу Амареля можно было понять, как легко он прочитал её мысли. Мэриэн была зла на Арну, как не злилась даже на покойных Бахара и хана Эрекея, потому что те были просто врагами, а Арна – предательницей. А кроме того, Мэриэн злилась и на себя – как она могла довериться кучке дэйя, которые её недолюбливали? Все, кроме Лойса, отравленного ещё на равнине.

– Раньше я всё думала, как бы Эсфи уберечь, – поделилась Мэриэн с Амарелем, когда они дошли до небольшой каменной площадки и отдыхали сидя. – Нет ли у неё врагов, не готовят ли против неё заговоры… А что заговор готовят против меня, и мысли не было!

Амарель кивнул и поскрёб макушку мизинцем – все остальные пальцы были грязными. Огненный щит он поднял повыше.

– Бывает, о чём-то не думаешь, а потом оно сваливается тебе на голову!

Отсюда было хорошо видно две маленькие фигурки внизу. Арна и Моррис явно не решались полезть вдвоём и, скорее всего, ждали, пока Жонглёр хоть немного оправится от ожогов. Или Гедэй убил Жонглёра вместо того, чтобы вылечить, а Моррис и Арна убили его самого, и теперь их осталось двое. Как говаривала Тарджинья, одним демонам это известно!

– Ну что, лезем? – Мэриэн вопросительно посмотрела на Амареля. Как чудно – ещё полгода тому назад они были смертельными врагами, а Моррис, Арна и Жонглёр сражались рядом с Мэриэн. Теперь всё стало наоборот. Духи, боги, богини – кто бы там ни был, он развлекался, как хотел!

– Лезем, – согласился Амарель. Он действительно изменился, и решительность, по мнению Мэриэн, была ему только к лицу. Может, Эсфи не так уж неправа, говоря, что из них вышла бы неплохая пара…

– Амарель! – вскрикнула Мэриэн, когда кинжал пролетел мимо него и воткнулся по самую рукоять в твёрдую землю. Мэриэн оглянулась – внизу было уже четыре фигурки. Даже если Жонглёр чувствовал себя плохо, он был в состоянии творить волшебство. И именно его Мэриэн опасалась сильнее, чем остальных.

– Погоди, – пока Амарель создавал сразу четыре огненные стрелы, Мэриэн подобралась ближе. Обняла его, чтобы поддержать, и пожалела, что нельзя метнуть этот проклятый кинжал обратно в Жонглёра.

– Когда ты меня обнимаешь, сразу сил прибавляется, – Амарель послал огненные стрелы во врагов, а затем повернул к Мэриэн своё улыбающееся лицо. Она ответила такой же улыбкой.

– Я не сомневалась. Потому и решила тебя обнять!

– А я думал, в приливе нежности…

– Это будет твоя последняя мысль, если ты не поторопишься, – Мэриэн отодвинулась от него и стала проворно карабкаться наверх. – Ветер усилился, и это наверняка проделки Морриса!

Амарель внял её словам. Когда они стояли на краю пропасти, а ветер завывал и трепал им волосы, Мэриэн позволила себе облегчённо вздохнуть.

– Ловко мы это проделали!

И тут же снизу прилетел меч и задел её, вспоров рубаху на груди, прежде чем звякнуть о камни. Мэриэн и Амарель отпрянули, и струйка крови потекла у неё по животу. Мэриэн с чувством выругалась, помянув всех, кто был причастен к появлению Жонглёра на свет.

– Ты ранена? – Амарель в испуге потянулся к её рубахе. – Дай посмотрю!

– Царапина, всего лишь царапина, – Мэриэн отвела его руку. И прочитала в широко распахнутых чёрных глазах то, что и ей пришло в голову: лезвие меча могли окунуть в ядовитое зелье. Для верности.

Оба отошли подальше от края пропасти. Амарель выдернул у себя из-за пазухи наполовину увядшие синие стебли, торопливо помял их пальцами. Расстегнув рубаху Мэриэн, он приложил неведомую траву к её ранке.

– Только бы не яд, – лепетал он с таким ужасом, что весь новый образ сурового и неустрашимого Амареля рухнул куда-то в пропасть. – Только бы не яд…

– Ну, может, мне повезёт, – Мэриэн не чувствовала слабости, тошноты или боли. Но те несчастные, которых отравил Гедэй, тоже пару дней были полны сил и ехали через горы. – Я сама подержу эту травку, хорошо? – смущённо прибавила она.

Амарель убрал руку и стоял с несчастным видом, пока лицо его не озарилось новой идеей:

– Давай-ка просто перевяжем, и всё?

Мэриэн склонила голову в знак согласия, чувствуя, как у неё запылали щёки. Они оба растерялись и повели себя так глупо! Амарель тоже покраснел до ушей и оторвал длинную полосу от подола своей рубахи.

– Давай быстрее, – Мэриэн некстати вспомнила, как дразнила Амареля у реки, когда он ещё был жрецом Кальфандры. Но тогда-то она шутила, и у неё не было никаких чувств к нему!

– Руки подними, – пробурчал Амарель. Мэриэн спустила рубаху с плеч и подняла руки, а он обернул полосу вокруг её груди и завязал ей на спине узел. Теперь-то замечательная травка не вывалится.

– Благодарю, – Мэриэн продела руки обратно в рукава и застегнула рубаху, старательно не глядя на Амареля.

– Не за что, – он потёр уши, а потом и щёки ладонями, натянуто улыбнулся. – Это… исцеляй-трава. Учитель говорил, её прикладывают к застарелым язвам, но и раны… свежие… тоже лечит хорошо. Я ею Сверна лечил в пещере, когда он лежал там раненый…

– А кто его ранил? – Мэриэн огляделась. Было тихо, только ветер шевелил траву и кусты, да с неба доносились отдалённые раскаты грома. Пока Мэриэн и Амарель лезли на гору, белые комочки облаков успели превратиться в бесформенную массу туч. Надо искать Тайную пещеру, пока не хлынул ливень!

– Пойдём, я по дороге расскажу, – и Амарель зашагал рядом. Голос его, наконец, зазвучал естественно, а рассказ оказался куда интереснее, чем Мэриэн думала. Его щёки оставались розовыми какое-то время, и это было забавно – и, пожалуй, трогательно.