Crazyoptimistka
Что ты знаешь о любви?
Глава 18."Тимур"
Помню, что от меня что-то настойчиво требовали, но я не ничего не понимал. Все как в тумане да еще добавился эффект вакуума и я перестал их слышать. Вижу испуганное лицо Андрея, который мечется вокруг меня. Он что-то кричит и дергает мои руки. Следом ощущение ударов по щеке и я устанавливаю зрительный контакт с Катей. Она за что-то извиняется и просит раскрыть ладони. Но мне больно. Больно что-то делать. Больно дышать. Я снова ныряю в какой-то омут непонимания и закрываюсь от них. Перед глазами безупречные изгибы тела Кэрри и ее стоны, которые нарастают в моих ушах. Зажмуриваюсь, чтобы прогнать это видение, а когда вновь открываю глаза, то вижу каких-то мужиков в белых халатах. Где-то отдаленно понимаю, что это врачи, но не говорю ни слова. А затем меня увозят в больницу. Местный наркоз, череда манипуляций за закрытой ширмой. Мне кажется все это лишним, но врачи настаивают на обратном. Хрен с вами, делайте что хотите. Все равно, теперь мне это не важно. Раньше у меня были планы и перспективы, но сейчас ничего нет. Абсолютная пустота. Все развалено на мелкие куски. Говорят, что мужчины не плачут. Их сердца настолько крепки, что выдерживают любой удар. Но отчего же тогда мои щеки влажные? Быть может, я настолько слаб?
Утро встретило меня яркими лучами, пробивавшимися сквозь стекла окон. Я почти не спал эту ночь. И не только из-за кошмаров, но и из-за своих рук тоже. Когда обезболивающее и успокоительное перестало действовать и шоковое состояние прошло, я смог мыслить разумно. Оставив все душевные терзания на потом, критично оценивал всю ситуацию. Вживую так сказать, а не сквозь призму таблеток. Обе руки забинтованы по запястье и попробовав пошевелить пальцами, чуть не завыл от режущей боли. К сожалению, я не помнил ни единого слова от врачей, хотя они мне что-то объясняли.
Возле двери послышались шаги и я поспешил притвориться спящим. Мне не хотелось видеть сегодня посетителей и тем более выслушивать нравоучения или чего хуже, видеть сочувствие в их глазах. Как я и предполагал, это оказалась мама. Запах ее любимой туалетной воды проник в палату еще до того, как она успела войти в нее полностью. Тихой поступью она подошла к постели и поправила выбившееся одеяло, как когда то делала в детстве.
– Мой мальчик. – Прошептала она и легонько коснулась лба, убирая прядь волос.
– Лидия, – послышался чей-то чужой голос со стороны двери, – нам нужно с вами переговорить.
– Да-да, конечно. Вы не знаете, он просыпался?
– Да, при утреннем обходе Тимур уже бодрствовал. Давайте не будем его будить и поговорим за дверью. А еще лучше, если вы последуете в мой кабинет.
Жду когда они уходят, считаю до десяти и вздохнув, вновь оборачиваюсь к двери. И тут же встречаюсь взглядом с зелеными глазами, которые пытливо изучают меня.
– Ты не спал, – констатирует девушка.
– А тебе какая разница? – грубо отвечаю ей и сверлю взглядом дальше.
– Ты прав, мне без разницы. – Катя обиженно поджимает губы.
– Дай угадаю, пришла вместо мамы посочувствовать мне? – бросаю в ее сторону, хотя понимаю, что просто срываю на ней свое раздражение. Но остановиться не могу. На смену шока и обиды пришла злость, которую мне надо на ком-то выплеснуть.
– Нет.
– Так какого хрена ты явилась? По твоим глазам и по твоему поведению понятно, что ты обо всем осведомлена. Давай, начинай, причитать. А может, ты снова собираешь информацию? Так сказать из первых рук? Не стесняйся, спрашивай. А затем не забудь донести своей подружке. Это же такая новость! Можешь даже продать ее какой-нибудь газетенке. Только денег побольше возьми, вы ведь все такие продажные!
Я выдохнул на последнем слове и замолчал. Катя очень долго смотрела на меня и ничего не говорила. Я думал, что она сейчас встанет и ударит меня по лицу. То, что я выпрашивал этого, было фактом. Но девушка встала и отложив свою сумку на край стула, заговорила. Медленно и тщательно подбирая слова:
– Во-первых, даже если бы кто-то и предложил мне оплату за грязные сплетни, то я бы не согласилась. Представляешь, а ведь еще существуют порядочные люди. И если ты обжегся сейчас, то не стоит всех равнять под одну гребенку. Знаешь, я себя заставила сюда прийти. Честно, не горела желанием, но пришла. Ты прав, из-за сострадания. Но не из-за такого, как ты думаешь. Поверишь ты мне или нет, но я была на твоем месте. Совсем недавно, поэтому прекрасно понимаю тебя и твое желание отгородиться от всех. На сегодняшний день, моя рана на сердце покрылась тонкой пленкой. И даже малейшее воспоминание причиняет адскую боль. Но, не смотря на это, возможно я бы поделилась с тобой своими мыслями об этом. Я бы стала твоим другом, ведь именно сейчас дружеская поддержка так важна. Но я не буду этого делать. Знаешь почему?
– Почему же? – спросил я, прочистив горло.
– Потому что я впустую открою тебе душу. И не факт, что получу что-то взамен.
– Больно надо, – процедил я сквозь зубы.
– Я это вижу. – Катя вернулась к стулу за своей сумочкой. – А знаешь, я ведь чуть не совершила ошибку. Я пришла поддержать тебя, так как думала, что наша юношеская дружба для тебя еще что-то значит. Но я ошиблась.
И она ушла, оставив меня в полном недоумении. Оказывается, она все помнила… Но как следует обдумать ее слова мне так и не удалось, так как в палате показалась мама и врач.
– Доброе утро, молодой человек. Я Аркадий Иванович, твой лечащий врач. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
– Солнышко, ты должен сказать все как есть. Если что-то тебя беспокоит…
– Мам, ты не сюсюкала со мной с восьми лет. Так что и сейчас этого делать не стоит.
– Милый, но я же переживаю. – Мама положила руку мне на плечо, но я постарался ее сбросить. – Я понимаю, тебе тяжело сейчас. Может быть, мы продолжим, когда ему будет легче?
– Если вы так настаиваете, – врач пожал плечами. – Можем отложить на несколько дней. Швы снимут во вторник и времени у нас достаточно.
– Нет. – Оборвал я врача. – И давайте не будем делать вид, что все в порядке. Вы ведете со мной так, будто бы я бомба на взводе. А так ведут себя только с теми, кто является психом. Для большей ясности объясняю в первый и последний раз: я не суицидник. Я не пытался изувечить себя, правда. Да у меня даже мысли такой не было никогда!
– Тимур Александрович, когда прибыла скорая помощь, вы были не в себе и никак не реагировали на окружающих. – Врач открыл папку и стал зачитывать отчет фельдшеров.
– Вы женаты? – Я впервые посмотрел ему в глаза.
– Это не относится к делу.
– Я знаю. Но это простой вопрос, разве вы не можете ответить на него?
– Хорошо, Тимур, если это поможет прояснить всю ситуацию. Да, я женат.
– Как бы отреагировали на то, что ваша жена трахается с вашим другом?
– Тимур! – Воскликнула мама. – Что ты такое говоришь?
– А что я сказал? Мы ведь разбираемся в причине моего присутствия здесь? Так что, Аркадий Иванович, что скажите? Ваша реакция?
Мужчина потер подбородок и откашлявшись, ответил:
– Попробовал бы решить эту проблему при помощи конструктивного разговора.
– Нет, это вы говорите как психолог. А мне интересна ваша реакция как мужа, чья жена наплевала на все и расставила ноги перед чужим мужиком.
Только скажите правду, мы ведь ведем честный разговор?
– Я бы набил ему морду, – ответил врач после нескольких секунд молчания.
– Я бы тоже так сделал, но у меня пока нет возможности. Теперь вы понимаете, что я чувствовал? Поэтому мне пришлось срывать свою злость на том, что попадалось мне под руку. Как видите, все просто. Мне не нужна помощь психиатра, я в полном порядке. Единственное, что меня сейчас волнует, так это мои руки. Насколько сильный урон? Как быстро вернется их работоспособность?
– Что ж, точной даты нет. Раны разные по глубине и по размерам, соответственно и поражение тоже разное. Так что что-то затянется быстро, что-то нет. Чувствительность участков будет восстанавливаться в течении месяца-двух. Тебе повезло, еще чуть-чуть и некоторые осколки бы достигли важных участков. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Да я прям счастливчик, – едко отозвался я.
– Спасибо вам Аркадий Иванович, – мама поспешила свернуть разговор и заторопила его на выход. – Все самое важное мы услышали.
– Если что-то понадобится, вы знаете, где мой кабинет. Тимур, я загляну к тебе после обеда. И в связи с некими твоими трудностями, я попрошу медсестру Леночку почаще к тебе наведываться.
Как только врач вышел и за ним захлопнулась дверь, мама развернулась в мою сторону. Я ожидал чего угодно, но не пощечины, которую отвесила мне моя собственная мать.
– Ты… ты… – задыхалась она от злости, – как ты мог поступить так со мной?
Из-за какой-то поганой девки?! Ты едва не угробил себя и меня чуть не довел до психушки!
– Извини.
– Да мне плевать на твои извинения! Я столько сил в тебя вложила! Что… ну что тебе не хватало? У тебя ведь было все, о чем другие могут только мечтать. А ты чуть не лишился этого из-за какой-то шалавы.
– Мам, – я пытался успокоить ее, – я понимаю твою реакцию.
– Нет, Тимур, не понимаешь. Ты даже близко не представишь себе, каково это переживать за своих детей. Вот появятся свои и тогда ты узнаешь, что это за чувство.
– Ты думаешь, мне сейчас легко? – вспылил я в ответ. – Я любил ее! Я доверял ей, я строил планы вместе с ней. Считал, что у нас есть будущее.
– Ох, сынок, ты слишком молод. Слишком импульсивен и не понял простой истины. – Мама начинала менять гнев на милость. – Это была не любовь.
– Тогда что это?
– Привязанность, влюбленность. – Она подошла ко мне ближе. – Настоящее чувство совершенно другое. И им не разбрасываются так, как твоя бывшая девушка. Как только тебя выпишут, я подниму тему о том, чтобы перевести твое обучение сюда. Хватит, напутешествовался.
Сил спорить с ней не было и я лишь устало прикрыл глаза. Да и рассказывать о своей группе уже не было никакого смысла. Я даже не знаю, есть ли у меня теперь группа и тур или же я лишился всего вместе со своей девушкой – менеджером.
"Катя"
Я ненавидела себя за свое сострадание. Да когда же я научусь разбираться в людях и не наступать на одни и те же грабли? Правильно где-то сказали, что благими намереньями дорога … куда она там выложена? Послушала маму на свою голову! Это не мое дело, пусть бы лежал себе в больничке и страдал тихо. Хотя, с такой оравой обожательниц он бы недолго пробыл в гордом одиночестве. Но нет же, надо было прийти и получить плевок в лицо. Видать, Катя, ты действительно садомазохистка и тебе нравится, когда тебе делают больно.
Мое спокойствие в его присутствии стоило мне очень больших усилий. На самом деле, хотелось двинуть его по нахальной роже. Самовлюбленный кретин. Как же деньги меняют людей. И если кто-то посмеет возразить мне, то я решительно плюну ему в лицо. На данный момент лишь одно грело мою душу, оказывается, что даже богатые страдают. И где-то в глубине души, я немного злорадствовала. Внутри все кипело, я почти дошагала до выхода, когда сама того не понимая до конца, развернулась в обратную сторону.
Затормозила лишь у самой двери в его палату и прислушалась к происходящему внутри. Три голоса о чем-то спорили и вскоре показался врач, который явно нервничал. Затем из палаты вышла и мать Тимура, которая лихорадочно набирала какой-то номер на телефоне.
– Ох, Катенька, ты еще здесь? – Отвлеклась она от куска пластмассы. – Знаешь, тебе лучше поехать домой. Тимур не в настроении для общения.
– Я в курсе, уже успела прочувствовать это на себе. Но я кое-что забыла в палате и пришлось вернуться. – Ложь легко срывалась с моих губ. Не беспокойтесь, я на машине и сама вернусь домой.
– Что ж, как знаешь. – Тетя Лида вздохнула и пошла к лестнице.
Я же собрав все остатки мужества, толкнула дверь вперед. Я хотела выплеснуть всю злость и обиду на Тимура, поставить его на место.
– Эй ты, послушай меня внимательно, – начала я, готовясь к его нападкам, – если ты считаешь…
Но я застыла на полуслове, ведь печальные серые глаза были наполнены слезами. Он не плакал, нет. Лишь смотрел на меня, словно затравленный зверек. Которого забили и он просто сидел и ждал, кто же его добьет.
– Продолжай. – Раздался тихий голос.
– Я… знаешь, лучше мы поговорим потом. – Я сделала шаг назад, когда он все так же тихо позвал меня по имени.
– Кать, останься.
Куда делось мое хваленное самолюбие? Где те язвительные эпитеты, которые я так тщательно отбирала по пути сюда? Все пропало, как только я посмотрела в эти глаза. Он больше не произнес ни слова, но как ни странно, мне больше и не надо было.
Глава 19. «Катя»
Лишний раз убеждаюсь, что жизнь очень странная штука. Всего одно мгновение и вместо того, чтобы разорвать человека на мелкие кусочки, ты уже покорно стоишь у его постели. Как будто весь пожар, который бушевал внутри тебя, резко окатили водой. Всего один жест, одна фраза, один момент и как кардинально меняется ситуация. Без лишних слов я подошла к его кровати и присела на стул. Не нарушая нашего единогласного молчания, Тимур протянул мне свою ладонь и я, без колебаний, вложила в нее свою руку. Мы просто сидели и думали каждый о своем и знаете, что-то в этом было такое успокаивающее и умиротворяющее. Будто бы ты побывал на сеансе у самого лучшего психолога в мире. Незаметно для себя, мы уснули и лишь вибрация телефона в моем кармане заставила разлепить глаза. Поза, в которой я задремала у постели Тимура, была очень неудобной и моя рука, конечно же, затекла. Стоило мне пошевелиться и тысяча иголок вонзилась в нее.
–Черт, как же больно, – поморщилась я, – алло?
– Ну и где тебя носит?
– Который час? – завертела я головой, пытаясь найти часы. – Ты долго меня ждешь?
– Сумка и шарф в тон, – буркнула Снежа в ответ, – вот цена моего ожидания.
– И губозакаточная машинка. В отличии от некоторых, я не сижу на мягком стуле и не получаю бешеные деньги.
– Ладно, чашка кофе и вкусняшка. – Снежана вздохнула. – Это хоть я получу?
– Получишь. Жди меня, буду через пятнадцать минут.
– Не задерживайся, а то тут такие какие кадры меня уже клеят. Уже даже бесят.
– Ты ж, небось, оделась, как всегда.
– Ой, ну простите, что в вашей глуши не видят и не знают про Гуччи. Ладно, вешаю трубку в надежде, что скоро тебя увижу.
Я нажала отбой и усмехнулась, в этом была вся Снежа. Оглянувшись на Тимура и убедившись, что он по-прежнему спит, я постаралась тихо покинуть палату.
"Тимур"
Как мне и обещали, швы сняли во вторник и убедившись в том, что раны успели немного затянуться, назначили перевязки и дали добро на выписку. Я был этому очень рад. Конечно же, благодаря стараниям матери, а точнее вложенным деньгам за мной установили чуть ли не поминутное наблюдение. И это начинало раздражать. Да, работоспособность рук была фактически на нуле. Поначалу я не мог самостоятельно есть, пить и чего таить, в туалет тоже не мог сходить без посторонней помощи. Ощущение некой беспомощности меня убивало, но вот этот постоянный контроль просто доканывал. Я хотел домой, я хотел в свою постель. К тому же я безумно скучал по элементарному общению. Персонал меня сторонился не только потому, что это не входило в их обязанности. Но и потому, что обо мне ходило множество странных слухов. Я сам слышал, как обо мне сплетничают санитарки и медсестры. И это тоже давило на психику.
Мое возвращение домой не стало чем-то эпичным. Отец как всегда не смог приехать, что было вполне ожидаемо. За все мое нахождение в больнице он ни разу не навещал меня. А вот мама так же не явилась, чем удивила меня. Скорее всего, она так и не отошла от нашего последнего разговора. Не стану скрывать, но именно ее срыв надломил меня еще сильнее. Я видел в ее глазах гнев, обиду и разочарование. Как будто бы она хотела другого сына, а получила меня.
Как и полагается, меня вывезли на кресле-каталке прямо к выходу из больницы. Наш автомобиль уже ожидал меня вместе с Володей, нашим бессменным водителем. Он заспешил мне навстречу и помог выбраться из жуткого кресла, куда меня насильно заставили усесться невзирая на мои протесты.
– Я в порядке, успокойся. – Поспешил я отмахнуться от помощи и немного поморщился. Раны все еще давали о себе знать.– Ну что, поехали?
– Придется подождать немного.
– В смысле? – Я в недоумении посмотрел на водителя, но тут же обернулся на знакомый голос, который послышался за спиной.
– Все, я забрала все документы, так что можно спокойно ехать домой. – Катя приветливо улыбнулась. – Привет.
– Привет. А ты здесь откуда? – Знаю, надо быть мягче, но не получается.
– Не поверишь, по собственному желанию, – отозвалась она мне в ответ.
– Ты права, не верю.
– Хорошо. Тебя просто никто не хотел забирать и я сама вызвалась. Такой ответ тебе придется по вкусу?
– Да уж. Не думал, что все так печально. – Я кое-как нацепил очки, чтобы скрыть разочарование. – Вот только я не хочу домой. Ну что ты так на меня смотришь? Какой смысл? Ехать, чтобы снова сидеть в четырех стенах и видеть разочарование на лице родителей?
– Тимур, ты сам наломал дров. – Катя наоборот подняла очки на голову и немного прищурилась. – Ну, почти сам. Хорошо, врачи сказали, что без особой физической нагрузки с твоими швами все будет в порядке. Так что за это я могу не переживать, но оставлять самого не стану. Да, Тимур, хочешь ты этого или нет, но я пока в ответе за тебя. Если решишься с собой что-то сделать, то будь добр не в моем присутствии. Так куда поедем? Ты вообще голоден? Я приблизительно представляю, какой баландой тебя здесь кормили.
– Я не хочу есть. Я хочу просто уехать отсюда, разве это не понятно?
– Понятно. – Девушка вернула очки на место и зашагала к машине. – И чего ты стоишь? Особое приглашение надо? У тебя швы на руках, а не на ногах и жопе, так что шевелись.
Катя села рядом с Володей и всю дорогу о чем-то оживленно болтала. Я же оказался на заднем сиденье в полном одиночестве. И я злился. На себя за то, что выглядел такой тряпкой. За то, что не обуздал свой гнев и теперь за мной закрепился определенный ярлык. Я злился на Катю за то, что она вела себя так непринужденно и весело. А если честно, злился на нее еще за то, что она оказалась тем человеком, который увидел меня в том ужасном состоянии. Когда я был таким беспомощным как котенок. Наверно, это глупо и я должен был быть ей благодарен за поддержку. Но злость на весь мир мешала мне рационально мыслить. Сейчас мне хотелось бы, чтобы все вокруг страдали. Да, тогда бы мне стало немного легче.
– Ну и куда мы приехали? – подал я голос, когда машина остановилась.
– Выйди и узнаешь, – с этими словами, Катя выпорхнула из салона, – Володь, я наберу вас.
Мы оказались около старых и поржавевших ворот, ведущих в заброшенный парк. Когда-то здесь заседало множество молодежи, гуляли мамочки с колясками, мужики играли в шахматы. Потом парк пообещали реконструировать и закрыли. Как вы и понимаете, его реконструируют до сих пор. Деньги из бюджета разворовали, парк зарос и превратился в заброшенное место. Катя мастерски пролезла сквозь щель в воротах и выжидающе уставилась на меня.
– Тебе нужно специальное приглашение? – Она придерживала одной рукой ворота, а во второй увесистый рюкзак.
Пришлось лезть следом за ней. Чертыхаясь про себя, я следовал за девушкой, которая ловко маневрировала среди огромных кустов и деревьев.
– Узнаешь место? – Катя остановилась у разрушенной беседки.
– Не совсем.
– Если не ошибаюсь, а память у меня хорошая, то здесь мы познакомились. – Она разложила плед на коряге и вынула два судочка из рюкзака. – Мы тогда с Анькой костер огромный распалили и чуть не получили за это от дяди Мити. Он жил на…
– На соседней улице от вас. Да, я помню.
– Держи, – Катя протянула мне теплый хот-дог.
Я сначала посмотрел на протянутую мне булку затем на свои руки. Но девушка будто бы не понимала и не замечала моего тонкого намека. Тогда я все понял. Я сам всем доказывал, что мне не нужна никакая помощь и сострадание. И Катя демонстративно заставляла меня вести себя как обычно, будто бы она ничего не знала и не помнила. Наверно, это меня и заставило немного сменить гнев на милость. Я сел рядом и неуклюже взял булку в руку. Да, это было то, чего мне так не хватало. Но, не смотря на всю непринужденность ситуации, некая недосказанность витала между нами.
– Даа, когда-то здесь было неплохо, – Катя отпила из бутылки, – кстати, почему ты не напомнил мне о том, что мы были в одной компании?
– Слишком громко сказано "были" и в "одной". Всего пару вечеров да и только.
– Но ведь был и мы общались. Кстати, довольно неплохо общались. Что же произошло?
– Зачем спрашиваешь, если ты уже давным-давно считаешь меня зазнавшимся засранцем?
– Это так очевидно? – На лице Кати появилось подобие улыбки. – Врать не буду, считаю.
– Это потому что я выше тебя по материальному статусу? – Я последовал ее примеру и убрал очки в карман. Мне хотелось смотреть в эти зеленые глаза без всяких преград. Да и утаивать мне было нечего.
– Прости, что?
– Кать, я уже привык к тому, что люди завидуют и из-за этого чувства практически все начинают приписывать нам несуществующие вещи и грехи. И все эти домыслы лишь из-за того, что мы вырвались из этой грязи и хоть чего-то смогли достичь.
– Надо же, – девушка отвернулась в другую сторону. – Вот это признание. Не считаешь, что звучит слишком надменно? Хотя нет, не отвечай. Ты даже в чем-то прав, ваше положение и статус в обществе заставляет людей нервничать. Но скажи мне вот что, разве все эти деньги спасли тебя от банальной измены? Что-то подсказывает мне, что сердце болит одинаково. Только кто-то плачет в дешевом отеле, а кто-то посреди дорогой гостиной.
"Катя"
Он смотрел на меня так, будто бы впервые увидел. Изучал мое лицо и было видно, что хотел что-то сказать, но не мог подобрать слова.
– Как оно было?– хрипло спросил он. – Как это случилось с тобой?
– Увидела собственными глазами и веришь, теперь это зрелище навсегда останется со мной. Ты ведь понимаешь, о чем я сейчас говорю. И в тот миг мне показалось, что жизнь разрушилась на мелкие осколки. В какой-то момент мне даже казалось, что и смысла в этой жизни нет.
– Как ты справилась с этим?
– Никак. Мне до сих пор больно. Закрываю глаза и вижу их лица, слышу ехидный тон его матери о том, что так и должно быть. Бывает, что по ночам не могу спать и все переигрываю ситуацию у себя в голове. Все думаю, как мне надо было поступить в тот момент. Может, стоило побороться вместо того, чтобы упиваться состоянием брошенки? А может, надо было отомстить? Ведь судя по всему, он не сильно страдал. А вот я опустилась на такое дно, что и вспоминать не хочется. Ты не думай, я не буду тебе красиво рассказывать о том, что все забудется и пройдет. Время, может быть, и лечит, но не в моем случае. Просто у тебя есть возможность посмотреть на меня, послушать другую историю и сделать более правильные выводы. Не терять время на пустые страдания, которые никто не оценит и решать проблемы. А их у тебя, судя по всему, прибавилось. – Я выдохнула на последнем слове и пристально посмотрела в глаза парню. Отчего-то мне стало страшно, ведь я по собственному желанию оголила свою душу и совершенно не знала, как он отреагирует. На удивление Тимур не закрылся от меня и не выпустил иголки, словно еж. Я думала, что он начнет агрессивно защищаться, как делал это в последнее время, но он лишь покачал головой и горько усмехнулся.
– Совсем недавно ты была готова убить меня.
– Да, только потом поняла, что ты – это я. И ведешь ты себя так же, как я вела себя годом ранее. Это не жалость, нет, это сочувствие. И я не хочу выглядеть для тебя "мамочкой", я просто хочу быть тебе другом. Точнее, вновь стать твоим другом как когда-то.
– Зачем тебе это нужно? Зачем мне это нужно? – Его голос звучал совсем глухо.
– Отчасти, потому что мне одиноко и я тоже нуждаюсь в какой-то отдушине. – Призналась я в ответ. – И как бы ты не хотел этого признавать, тебе это тоже необходимо.
Тимур отвернулся и снова натянул очки на глаза. Получилось не с первого раза, ведь руки его не совсем слушались. Но помогать я ему не стала, чтобы не вызвать волну раздражения. Мне на секунду показалось, что мы нашли точку соприкосновения. Всего на секунду. И я ошиблась. Его маска надменности вернулась на место. На меня смотрел все тот же Тимур, который только приехал из-за границы.
– Спасибо Кать, но не надо мне твоей дружбы. И я тебе тоже как друг не подойду.
