Алена Фадеева
Оксбридж
6.
Их разговор прервался, каждый погрузился в мысли. Алли снова налила в чашки горячей воды и положила Тому на тарелку второй кусок морковного пирога. Он, уплетая его за обе щеки, размышлял о разнице между ними. «Слишком маленькая для тебя» – снова и снова в голове звучал ее голос. Он понимал это, но все же хотел этого не замечать. Ему было бы проще думать, что они ровесники, старые друзья детства, герои первой подростковой влюбленности. Алисия в это время перелистывала страницы принесенной им книги. Сейчас она выглядела серьезной и увлеченной, но Том понимал, что где-то внутри она думает вовсе не о книге, а о нем.
Она резко захлопнула книгу и сказала:
– Ну что, какие дальше планы? Я не поверю, если ты скажешь, что приехал в Лондон только из-за меня.
Том хотел ей соврать и сказать, что его привели в столицу совершенно другие дела, но правдоподобной легенды он так и не приготовил, и поэтому признался, рассказал ей правду. Думал, что, услышав, Алисия расстроится и станет невольно винить себя, но всё случилось с точностью наоборот. Ее лицо, наконец, озарила улыбка, глаза заблестели, и она ответила:
– Что же, это очень хорошо. Власть! Может, тогда мы вместе прогуляемся?
И Том, не сдерживаемый не желавшей капитулировать совестью, согласился.
Алисия переоделась в джинсы и клетчатую рубашку, больше похожую на мужскую, нежели на женскую. Такой наряд явно не подходил для романтического свидания. И вообще, зачем нужно было переодеваться? Краем глаза Том заметил, как Алисия подошла к тонкой двери, что вела в кладовку, и достала оттуда два защитных шлема. Он тут же раскусил ее замысел.
– О нет, я на это не подписывался!
– А тебя никто и не просил расписаться, – улыбаясь, сказала Алли, глядя на его вмиг побледневшее лицо. – Никогда не сидел на двух колесах?
– Только на велосипеде.
– Это не так страшно, как кажется. Хоть раз в жизни это должен попробовать каждый.
Том еще несколько мгновений стоял посреди квартиры, встревоженный перспективой «скакать на железном коне», но потом убедил себя, что это будет очередным (и совершенно безопасным!) приключением. Он переобулся в свои ботинки, оставил свой кожаный портфель на стуле и вслед за Алисией вышел из квартиры на залитый солнцем двор.
– Давай я, мне это в привычку.
Том тщетно пытался застегнуть замок, пальцы его не слушались. Алли уже водрузила себе на голову красный глянцевый шлем и была готова ехать хоть прямо сейчас. Но Том всё возился со своим «головным убором», поэтому Алли пришлось ему помочь.
– Я обычно никого не катаю, поэтому и шлем этот никто не носит. Похоже, застежку заело.
Она стояла так близко к нему, что Том мог в деталях рассмотреть ее лицо. Оно было неидеальным, но все эти следы от юношеских проблем придавали естественное очарование. От частых поездок под открытым небом ее губы немного растрескались. На ней не было ни грамма косметики, но брови и ресницы были темными и густыми, ей не нужно было их подкрашивать. От чистых волос приятно пахло голубикой, и этот аромат пьянил сильнее самых соблазнительных дорогих духов.
Они на секунду посмотрели глаза в глаза. Тому показалось, что он совсем не дышит. Алисии тоже. Но она вдруг резко отвела взгляд, посмотрела себе под ноги.
– Надень мой, а я в этом поеду.
Том хотел ей возразить, но она строго сказала:
– И не смей ничего говорить по этому поводу!
– Ноги поставь на эти подставки, сядь так, чтобы тебе было удобно.
– А тебе будет удобно?
– За меня не беспокойся.
Том пытался разместиться на сидении мопеда, прямо за Алисией. Он отчетливо представлял себя со стороны. Высокий, длинноногий, неуверенный, да еще и в этом чудном красном шлеме, отсвечивающем солнце.
– А руки куда?
– Как куда?! Ко мне на талию. Вот так, – Алисия взяла его руки в свои, соединила их в области своего живота, а затем мягким и приятным голосом добавила: – И не расцепляй.
Они мягко стартовали с тротуара и покатили по улице на юго-запад, в центр города. Они ехали навстречу весне, солнцу, большому городу, людям, которые оборачивались им вслед, и тем приятным и необыкновенным чувствам, что возникают между двумя людьми. Теплый ветер приятно обжигал лицо и трепал их рубашки. Том чувствовал, как сладкий аромат волос Алисии щекочет ему нос. Сейчас он был ближе к ней, как никогда, если не считать спонтанного поцелуя на дне рождения. И вот теперь, если бы он опустил голову примерно на три дюйма, то смог коснуться губами ее шеи. О боже!
Сейчас, когда они уже минут десять катили по улицам, Том понял, что зря он так боялся этой поездки. Ему нравилось видеть город с такого ракурса, всем телом чувствовать его ритм, оглядываться по сторонам, открывать Лондон заново. Ему захотелось расставить руки в стороны, но Алисия, почувствовав, как он ослабляет свою хватку, тут же отругала его.
Она ощущала, как он расслабляется. Руки поначалу дрожали, а ноги никак не могли нащупать под собой опору в виде двух хромированных подставок. Он перестал часто дышать, но расцепить руки она всё же ему не дала.
Она никогда не брала с собой «сопровождающих». Но сегодня, когда Том, выполнив свое обещание, приехал, она поняла, что хочет посвятить его во что-то сокровенное и личное. Она захотела именно ему показать этот город таким, каким его видела она – видела каждый день, каждую неделю всех четырех сезонов года. Показать потрясающую красоту на скорости в пятьдесят километров в час, из-за прозрачных защитных очков. Еще ни один человек, кроме нее, не сидел на ее мопеде, не держал ее так за талию, не носил ее шлем.
Они доехали до Лондонского моста и оставили свое транспортное средство в нескольких кварталах от набережной. Алисия забежала в ближайший супермаркет и купила там две маленькие бутылки воды, мороженое с орехами и упаковку жевательного мармелада. Все это походило на сухой паек подростка.
– Надеюсь, у тебя нет аллергии?
Алисия бросила одно мороженое и бутылку воды Тому, который сидя на лавочке, возле пристегнутого к велопарковке мопеда, все еще приходил в себя.
– Ну что, герой, жив?!
– Вроде да.
– Ты довольно уверенно держался, даже слишком. Чуть не полетел, – Алли заливисто засмеялась.
– Ну, что, теперь пойдем искать тарзанку?
– О нет, ты еще не дорос до этого.
У нее получилось заставить Тома улыбнуться. Лицо постепенно теряло свою бледность. Он открыл бутылку и немного отпил, пытаясь восстановить свое сердцебиение. И теперь, когда они оба немного расслабились, Том и Алисия могли просто прогуляться.
– У меня только один вопрос после увиденного, – они шли совсем рядом друг с другом, ели подтаявшее мороженое и пытались узнать друг друга. – Как так получилось, что ты живешь на заброшенной фабрике?
Алли вопросительно посмотрела на него, и Том почувствовал в ее взгляде некое негодование, ему пришлось быстро извиняться.
– Не пойми меня неправильно – все это безумно круто, но мне кажется, это не место для молодой девушки.
– Ну хорошо, – Алисия закатила глаза. – Вообще-то, когда-то вся фабрика принадлежала моей семье. Очень, очень давно. Потом пришлось все продать, помещения долго стояли без дела. В собственности осталось только одно.
– Злой рок? – Том слушал Алли очень внимательно, стараясь не упустить ни одной детали.
– Нет, скорее азартность и алкоголизм, – Алли помрачнела.
– О, прости.
– Нет, всё в порядке. Всё повернулось как нельзя лучше. Моему отцу пришлось вмешаться и всё продать с молотка. Этих денег хватило, чтобы покрыть долги покойного дяди Эндрю. А потом… Я окончила школу… Поступила в колледж, и когда я закончила свое обучение, отец всё отдал на откуп мне, переделал третий этаж в ту самую квартиру, которой ты так восхищался сегодня.
– А что на первом этаже? Там все двери на замках. Прости, но я заметил.
– Там старые цеха. Мы привели их в порядок, я их сдаю периодически, фотографам, молодежи для всяких мероприятий, но только не слишком шумных. Один мой хороший друг очень любит то место, устраивает музыкальные вечера для своих. В остальное же время там всё закрыто. Но если ты захочешь, я могу как-нибудь всё там показать.
– Это интересно. А ты не боишься? Живешь одна, да еще в таком месте.
– Ты камеры видел?
– Да, их сложно не заметить.
– Частная охранная организация. Круглосуточное видеонаблюдение. Плюс очень острые кухонные ножи и электрошокер в тумбочке. Ну что, испугался? – Алисия посмотрела на него, Том напрягся.
– Немного. То есть, если бы я оказался грабителем, мне пришлось несладко.
– О да. А что это ты моим жильем так интересуешься?!
– Ну, у меня нет ничего дурного в помыслах. Я просто, – Том почувствовал себя смущенным, – хочу узнать тебя. И дать тебе возможность узнать меня.
– А зачем?
– Ну, мы вроде как подружились, – Том немного замешкался.
– Да, так и есть.
Между ними на какое-то мгновение возникла неловкая пауза, которую Том постарался прервать, боясь, что на этом закончится не только их разговор, но и прогулка.
– А как ты попала на такую престижную работу?
– Что? Престижную?! Не смеши меня. С каких пор, работа среди пыльных библиотечных томов стала престижной?
– Ну, мне всегда казалось, что работа в таких знаковых местах… как, к примеру, твоя библиотека, априори престижна.
– Было бы так в действительности. И тем более я совмещаю.
– А где ты училась?
– О нет, под пытками тебе не скажу, – Алли таинственно засмеялась. – Скажу кому угодно, но только не тебе.
– Это еще почему?! – Тому было страшно интересно узнать ее секрет.
– Потому что ответ на этот вопрос тебе не понравится.
– Ну, говори уже! – Том был готов кричать от нетерпения.
Алисия остановилась, смущенно опустила глаза, и слегка прикусив губу, сказала:
– Хорошо… Но ты сам напросился. Я училась… в Оксфорде. И подрабатывала в Боде.
Услышать такое для студента и выпускника Кембриджа было бы сущей катастрофой. Ведь это было настоящим кошмаром – встречаться или дружить с выпускницей Оксфорда. Когда Том только поступил в колледж, он скрывал от друзей, что его тетя и кузина были выпускницами Оксфорда. Он старался во всем соответствовать типичным студентам Кембриджа, поэтому держал эти части семейной биографии под строжайшим секретом. Теперь он уже перерос подобную чепуху, и ничто, касаемо Оксфорда, его не задело бы. И несмотря на то, что Том оставался «лицом» кембриджской профессуры, сегодня и сейчас его не волновали все эти дурацкие предрассудки. Поэтому, когда Алли призналась ему в этом сокровенном факте биографии, он лишь улыбнулся, встретился с ней взглядом и без слов дал понять, что у нее нет совершенно никаких поводов для беспокойства.
– Не думала, что "Кэмы" так могут прореагировать на эту новость.
– А ты чего ожидала?
– Грома и молний. Стоило мне пару раз упомянуть о своей альма-матер в компании таких как ты, и я поклялась, что больше ни одному выпускнику Кембриджа не расскажу об этом.
– Я не как все, или ты еще этого не поняла? – тихо сказал Том.
Через реку, на другом берегу Темзы стояло здание Парламента, часовая стрелка подходила к трем.
– Да, я уже это поняла, – посмотрев Тому прямо в глаза, ответила Алисия, но затем неожиданно попросила. – Помоги мне! Дай свои руки, напрягись!
Том немного удивился ее странной просьбе, но всё исполнил, и тогда она, подтянувшись на его руках, подскочила и села на парапет. Том сразу же огляделся по сторонам, опасаясь, что появившийся из ниоткуда полисмен заставит ее тут же слезть оттуда, но вокруг ходили только туристы с фотоаппаратами наперевес да незаметные горожане.
– А как Тедди тебя нашел? То есть, я не совсем понимаю. Я достаточно хорошо знаю его, и помню, что он никогда не вел дел с Оксфордом,
– Ну не он один крутит дела с Оксфордом, – Алисия подмигнула Тому и улыбнулась, – Это объясняется очень легко, – сказала она, сделав большой глоток воды, – Профессор Рикман вышел на меня через моего отца.
– А кто он?
– О-о, готова спорить, что ты его знаешь. А если нет, то я тебя искренне поздравляю. Потому что те, кто просто слышал о нем, люто его ненавидят, но те, что знают его лично… Мне даже страшно подумать, что чувствуют они. Хотя быть его дочерью, не так уж и плохо.
– И чем же он так плох? Уверен, у тебя прекрасный отец.
– Его зовут Уильям Сертэн.
– Уильям… Сертэн… – Том немного нахмурился, пытаясь вспомнить, где он мог слышать имя отца Алисии. – Случайно не тот чудноватый мужчинка, который на каждом углу кричит о радикальных реформах университетского образования.
– Все-таки знаешь его. Даже спорить не надо было.
– О черт, прости. Не хотел так грубо говорить о нем.
– Все что хотел, ты сказал. И я не сержусь на тебя. Я понимаю, что вряд ли в кабинете министра образования найдется человек более либеральный, чем мой отец. Как написали недавно: «Рыба гниёт с головы! Уилл Сертэн, сам выпускник Оксфордского университета, считает, что старейшему университету страны нужны кардинальные реформы!», – она произнесла это с такой интонацией, словно вела по радио сводку новостей.
– Но почему он считает это необходимым?
– Это, наверное, одному богу известно. Мы редко видимся, а если и встречаемся, то не говорим о работе. Мы вообще почти не болтаем.
– Постой, но ты ведь…
– Фаулер, это мамина фамилия. Когда отец начал делать политическую карьеру, мама сменила мне фамилию, чтобы в школе не лезли с расспросами.
Том сразу же заметил, как изменилось настроение Алли, когда они заговорили о ее семье. Он понял, что впредь он постарается обходить эту тему стороной, или говорить об этом очень осторожно. Но затем их разговор потек в том же русле, что и прежде. Так он узнал, что синий – ее любимый цвет. А еще она любила музыку 70-х, десерты со сливками, фильмы Стивена Спилберга, и «Отверженных». Алли рассказала ему, что была влюблена всего лишь раз, в выпускном классе. Пока что…
Том же рассказал ей о своем лучшем друге, о том, что он периодически читает женские романы, но только те, в которых не слишком счастливый конец. Рассказал ей о воровстве цветов из соседского сада, о мечтах иметь большую собаку и съездить в Венецию. Он рассказал ей о многом, но так и не смог ей признаться, что там, в Кембридже, его ждет невеста.
Они пытались подружиться, но в глубине души они оба понимали, что этого для них недостаточно.
На обратном пути Том держался в седле уже увереннее, но, как поняла Алли, это произошло не из-за того, что он перестал бояться, а потому, что теперь он доверял ей куда больше, чем утром. Теперь его руки, обвитые вокруг ее талии, совсем не дрожали. Эти «объятия» должны были уберечь его от нежданного падения, но ей казалось, что на самом деле они защищают именно ее.
Когда они, наконец, вернулись в Кэмден, на часах было почти шесть. Том и не заметил, как быстро пролетел этот день. Ди еще не звонила, но он понимал, что совсем скоро не будет отбоя от ее звонков. Нужно было срочно принимать какие-то меры, и поэтому, пока Алли приковывала мопед к лестнице, Том позвонил Марку и с нерешимостью в голосе попросил в случае чего прикрыть его отсутствие и поздний приезд. А затем, когда Алисия поднялась наверх и даже включила свет при входе, Том, нарезая круги по двору, разговаривал с Дианой. Сообщив ей, что задержится и приедет домой последним поездом, он удивился, что она осталась спокойной.
7.
Он хотел уйти, и поднялся наверх, попрощаться и забрать вещи. Но Алисия, как только он вошел в дверь, сообщила, что намерена накормить его ужином, в благодарность за удивительный день. Пока она колдовала на кухне, Том сидел на стуле перед маленьким телевизором и пытался смотреть «Жителей Ист-Энда». Но все время отвлекался, смотря на то, как Алисия справлялась с ножами, тарелками и кастрюлями. Не могла же она быть ко всему прочему еще и необыкновенным кулинаром?!
Она накормила его овощным рагу, рецепт которого она видела в утреннем шоу известного шеф-повара. И пока Том ложку за ложкой поглощал ее кулинарный шедевр, она даже не притронулась к своей тарелке. Алли держала свои руки под столом и всеми силами боролась с желанием коснуться его. Если бы Том оторвал взгляд и посмотрел на нее, то заметил, с каким упоением и одновременно болью она «пожирала» его взглядом. Она радовалась, что ему нравится ужин, что они совершили чудесную прогулку, что он вообще приехал сегодня. Для нее он был чудом, тем «сказочным принцем», который нечаянно ворвался в ее и без того безумную жизнь. При других обстоятельствах она не обратила бы на него ни малейшего внимания – он был старше, был несвободен, был кембрижцем, был другим… Но теперь, в этот самый момент в ее голове четко прояснилась одна вещь – она впервые в своей жизни влюбилась с первого взгляда, влюбилась в Тома.
– Мне уже пора, – Том стоял у выхода,– Спасибо тебе за чудесный день.
– И тебе спасибо. Уже давно у меня не было никого, с кем я могла просто приятно провести время.
Алисия, как и три недели назад, чуть привстав на цыпочки, коснулась губами его щеки, и на несколько секунд осталась неподвижной. Том хотел слегка оттолкнуть ее, но неожиданно качнулся, словно его ноги на мгновение потеряли опору, и развернул свое лицо так, чтобы его губы соприкоснулись с ее. Им следовало сразу же разорвать этот непреднамеренный поцелуй, который теперь из совершенно безобидного и дружеского, перерос в то, что грозило настоящей бедой. От неожиданности ей пришлось встать на цыпочки, а Тому резко опустить лицо. Он бросил портфель на пол, и ладонями коснулся ее пылающих щек. Но прежде, чем она успела положить свои руки к нему на плечи, Том резко разорвал поцелуй, приложился своей щекой к ее щеке, и обняв за плечи, тихо сказал:
– Мы не должны…Я не свободен.
– Я знаю, – Алли уперлась руками в его грудь, и почувствовала его бешено колотящееся сердце. – И… я ничего не понимаю.
Том вопросительно посмотрел на нее.
– Почему ты? И почему именно сейчас? Том я… я не знаю… я не могу… – Алисии было трудно дышать. Она то и дело запиналась, а потом и вовсе замолчала.
– Вот и у меня так же, – тихо добавил Том.
Они еще долго стояли, обнявшись. Том боялся, что Алисия затеет девичью истерику, но она оставалась совершенно спокойной. Ему совершенно не хотелось выпускать ее из своих объятий, но вскоре он почувствовал, что она хочет выбраться. И он отпустил ее. Алисия взяла его за руку и, посмотрев на него с высоты своего роста, серьезно спросила:
– И что нам теперь делать?
– Я не знаю.
– Так чего ты хочешь? – Ее претензия не совсем была понятна ему.
– Сейчас?
– Да, сейчас, в эту минуту.
– Я не хочу уходить. Хочу остаться с тобой.
– Так останься…
– Ты знаешь. Я не могу…
– Знаю. А еще знаю, что ты можешь сейчас поднять свой портфель, посмотреть на меня в последний раз, развернуться и уйти. И потом долго мучиться с желанием вернуться.
– Да…
– Так останься. И не потому что я тебя прошу, а потому, что ты сам этого хочешь.
Они лежали рядом, и Алисия была готова поклясться, что слышит, как стучит его сердце. Своей рукой она гладила его щеку, словно слепая старалась «разглядеть его».
Никогда Том не испытывал ничего подобного к девушкам. Когда у них с Дианой завязывались отношения, все было по-другому. Ведь с самого начала они были просто приятелями. Они вместе готовились к занятиям и экзаменам, вместе обедали, а позже стали часто и ужинать вместе. И только спустя долгие месяцы они перешли к совместным завтракам. Их отношения начались, напоминая легкий бриз, но то, что вызвала в его сердце Алли, было бурным разрушительным цунами. И сейчас, начиная с момента, как она уснула рядом с ним, он уже не мог поручиться за все, что касалось его чувств.
Том посмотрел на будильник, что стоял на тумбочке около кровати, – половина первого ночи.
Рядом с будильником он заметил небольшую фотографию в серебряной рамке. Алисия на школьном выпускном стояла рядом со своим отцом. На фото они были идеальной семьей, но Том догадался, что в жизни это не совсем так. Он отвел свой взгляд и посмотрел на ее лицо. Сейчас она тихо спала и не представляла, какой рой мыслей кружит в его голове. Но сейчас Том понимал: во всем этом хранится что-то глубоко личное, что было неотделимо от нее, а теперь и от него тоже. Ему хотелось забыться, отключиться, и поэтому он в последний раз посмотрел сквозь стеклянный потолок на безоблачное ночное небо, крепко обнял Алли и вскоре уснул.
Том проснулся от того, что где-то на кухне зазвонил его телефон. Он распахнул свои глаза и увидел, что в окне уже забрезжил рассвет, начиналось утро понедельника, дня, «отравленного» работой, делами, встречами и головной болью, вызванной всем вышеперечисленным. Тому было непривычно видеть и слышать утренний будничный Лондон. Город проснулся так же, как он, словно по неслышному тревожному сигналу улицы наводнили машины и люди, заработали кофейни и фитнес-центры, принимавшие утренних посетителей.
Алисия все еще спала, за всю ночь она ни разу не шевельнулась, да и Том впервые за долгое время спал совершенно спокойно. Пока он шел до телефона, тот уже перестал звонить, а когда он взял его в руки, то увидел несколько непринятых вызовов – несколько от Дианы, последний от Марка.
– Ты уходишь? – спросила Алисия. Она проснулась от шума, с которым Том одевался и собирал вещи. На часах была половина седьмого.
– Да, – лаконично ответил Том. Его голос был отстранен и немного печален. Лицо было бледным. Алли ждала совершенно не такой реакции на случившееся. Он делал всё очень суетливо, было заметно, что он торопится, всё у него буквально валится из рук.
– Что-то случилось? Что с тобой?!
– Если я выйду прямо сейчас, я успею на семичасовой поезд, и смогу выйти на занятия без опозданий.
– Ах, да. Я позабыла. Ты прав, поторопись. Но мне кажется дело не только в этом. Тут есть что-то еще…
– Мне звонил Марк… Мой друг. Меня ищут, – Том остановился и мимолетно посмотрел на Алисию.
– Она догадалась?!
– Нет, не в этом дело! – Том вдруг неожиданно повысил голос. Алисия, с совершенно дикой «прической», с немного сонными глазами, закутанная по грудь в воздушное одеяло, испуганно смотрела на него. Ей было страшно не за себя, а за него, ведь было понятно, произошло что-то невероятное, раз это вывело его из равновесия.
Том почувствовал, что явно перегнул палку, он не хотел ее пугать, и тем более расстраивать. Но почему именно в тот день, когда он впервые за долгие годы был по-настоящему счастлив, он вынужден получить печальные новости?
– Я позвонил Ди, она ни о чем не подозревает. Но ты права, кое-что случилось, – Том резко замолчал.
–Да говори уже!
– У Тедди ночью был сердечный приступ, – Алли резко поднесла руку к лицу и глубоко громко вздохнула, – Врачи говорят… всё плохо.
Она, как и Том, помрачнела. Ее воодушевленный настрой тут же пропал, и она чуть было не заплакала. И она решила встать с постели.
– Не надо, не провожай меня. Еще слишком рано, постарайся не волноваться.
Том взял с тумбочки в прихожей свой портфель, последний раз посмотрел в сторону кровати, на которой все еще сидела Алисия, и, отодвинув щеколду, вышел за дверь. Он так и не сказал ей ничего про прошедшую ночь и оставил ее с грудой надежд и слабой уверенностью в том, что они сбудутся.